Сладкий грех. Искупление

Глава 12

Моя жизнь — это сплошная крайность. То всё плохо, то всё чересчур хорошо. К такому сложно привыкнуть, потому что всегда ожидаешь расплаты. Я и раньше жила так же. Ждала, когда за мной придут, когда меня поймают, когда отомстят мне. Сейчас всё стало в разы сложнее. Я знаю врагов в лицо. Знаю проблемы. И знаю многое такое, о чём даже не догадываюсь.

Я начала жить ночью, как и Слэйн. Этим днём я проснулась после полудня, едва сумев пошевелить хотя бы пальцем, потому что у Слэйна слишком зверский аппетит. Конечно, я не могу жаловаться. Я удовлетворена в сексуальном плане на сотню лет вперёд. Да и тот факт, что мы провели рядом всю ночь, и не только ломая кровать и всё вокруг, но и разговаривая о нас с ним, довольно большой прорыв вперёд. Слэйн продолжает отвергать чувства и считает, что все его действия из-за внезапно проснувшейся совести. Мы взрослые люди, точнее, я думаю, как человек, а он думает, как циничный злодей и животное. Поэтому говорить с ним о чувствах сложно. Слэйн отрицает каждое.

За эту ночь я узнала достаточно много. В восемь лет Слэйна забрал его отец и начал учить быть животным. В подробности Слэйн не вдавался, но зато рассказал о том случае в школе так, как это происходило на самом деле, и он не врал мне. Помимо этого, я узнала, что его никогда не воспринимали, как ребёнка, а только лишь как злобного тирана, хотя Ангус упоминал, что Слэйн был хорошим малышом.

Люди даже не задумываются, что каждое их слово, поступок и крик сильно влияют на ребёнка. Они отвернулись от Слэйна и бросили его в одиночестве. А ведь он был невинным. Он не выбирал себе родителей. Он просто родился. Так в чём была его вина? В том, что он появился на свет? Это так жестоко ненавидеть ребёнка и причинять ему боль. Они делали это, потому что не могли отомстить настоящему злодею. Потому что боялись и трусили перед ним, но вот ребёнка они трогать могли, ведь он защитить себя не сможет. Бесчеловечное отношение, и это меня злит. Да, я виню их в том, что они позволили Слэйну уйти в лапы монстра из-за отсутствия их любви к нему. Они сами сделали то, из-за чего теперь ноют. Если бы они хотя бы каплю своей ненависти превратили в желание воевать за себя и принять Слэйна, то он бы никогда не поверил тому, кто его жестоко обманул. Выходит, что родители изначально показывают ребёнку, что он им не нужен, и тогда ребёнок ищет того, кто обратит на него своё внимание. И зачастую это плохое внимание. Итог можно увидеть в Слэйне сейчас. Мне безумно больно понимать это и думать о том, как же одиноко было малышу среди ненависти, причин которой он понять не мог. Я даже представить себе не могу, чтобы моя мама вышвырнула меня из комнаты, лишь только потому, что устала или занята. Даже когда такое случалось, она слушала меня и оказывала мне внимание, как и папа. Родители меня любили, а у Слэйна не было семьи. Они изначально отказались от него. В этом их вина.

— Откуда у тебя столько энергии? — спрашиваю, подавляя зевок, пока Слэйн застёгивает замок платья у меня на спине.

— Ты мне её подарила, — шепчет он, целуя меня в щёку. Оборачиваюсь и усмехаюсь.

— Ты постоянно крадёшь что-то у меня. Это нечестно. Я выжата и хочу снова спать, а ты уже съездил в Дублин, вернулся, принял душ и оделся. Хотя с бабочкой у тебя всё равно проблемы.

— Я чувствую себя хорошо, Энрика, — говорит Слэйн, а потом кривится, взглянув на своё отражение.

— Хорошо, это без признаков злодея или животного? — интересуюсь, поворачивая его к себе лицом, и принимаюсь завязывать бабочку у него на шее.

— Злодей я по определению, а животное удовлетворено и сейчас спит, — улыбается он.

— Почему ты сам себя так называешь, Слэйн? Ты ведь не злодей. Твой отец злодей высшей категории, а ты нет. По определению ты человек с сотней возможностей. Зачем ты сам с собой так поступаешь?

— Потому что мне нравится быть злодеем. Принцев слишком много, я выделяюсь на их фоне.

— Конечно. Покажи мне хотя бы одного в твоём окружении, — цокаю я.

— Каван. Он принц.

— Сейчас надорву живот от хохота. Он насильник, убийца и ублюдок.

— Для тебя да, Энрика. Для тебя он такой, но для другой женщины он принц. И я не буду тебе рассказывать про него, иначе мне придётся его убить.

— Ты думаешь, что я потеряю голову от его сверкающей короны в заднице? — усмехаюсь я.

— Корона в заднице Мэйсона тебе нравится, — хмыкает Слэйн, обхватывая мои запястья и надавливая на них.

— Ты ревнуешь? — хихикаю я.

— Очень. Тебе не стоит играть со мной в эти игры, Энрика. Ты знаешь, что если я поставлю цель…

— Не говори про убийство Мэйсона и его семьи. Даже не думай. Пожалуйста, — быстро и со страхом перебиваю его.

— Тогда я хочу знать об этом больше. Я слышал ваш разговор. После него я принял решение освободить тебя. Он одержим тобой, — голос Слэйна становится ледяным и режущим.

— Боже мой, вот ты идиот. Правда, ты идиот. Я была раздавлена морально. Мэйсон мой друг. Не больше. Я не хочу с ним переспать или даже поцеловать его. Он приятный парень, и только. И тебе не нужно делать выводы со слов людей, когда им больно. Тогда они желают плохое тем, кто причинил им боль, потому что страдать одни не готовы. Я тебя люблю. И сейчас я здесь с тобой, а не с Мэйсоном. Поэтому прошу тебя, Слэйн, оставь эти мысли про моё предательство. Я не предам тебя.

Он ослабляет хватку на моих руках и опускает их.

— Жена Кифа клялась ему в любви, а потом отсасывала мне. И мне было не стыдно позволять ей это делать, пока её муж находится в соседней комнате. Женщины чаще изменяют, чем мужчины.

— Это противно знать, — кривлюсь я.

— Но это факт. Хотела правду? Получай. Я трахался с женой Кифа. Она отсасывала мне. Я издевался над ней так, как хотел, а потом мне надоело. Я глава семьи и могу наслаждаться болью своих родственников, но я приучен их защищать. Я защитил Кифа, потому что он был самым милым придурком из всех. Киф напичкан возвышенными суждениями об этом мире и даже профессию выбрал, как у своего героя, твоего отца, Энрика. Но вернёмся к тебе. Я видел только измены в своей жизни. Измены и шлюх, которые сделают всё, ради денег. Так чем ты отличаешься от них?

Его вопрос оскорбляет меня. Помимо этого, знать, что у Слэйна нет моральных принципов, гадко. Я даже спрашивать не хочу про то, как умерла жена Кифа, потому что уверена в том, что Слэйн приложил к этому свою руку.

Злобно вырываю свои руки из его и делаю шаг назад.

— Чем отличаюсь? Уважением к себе. Измена унижает только того, кто изменяет, а не того, кому изменяют. Меня научили уважать себя, как женщину. Я не опущусь до уровня шлюхи, которая открывает рот на более обеспеченного мужчину и исполняет все его прихоти. И я с тобой, потому что люблю тебя. Я нахожусь здесь по собственному желанию, а не по твоему приказу. Если захочу уйти, я уйду, и ни один ошейник меня не остановит. Ни один. Запомни это, Слэйн. Я уйду, потому что свободна, и это моя жизнь. На неё даже ты не имеешь права. Она только моя, — яростно говорю ему.

Слэйн улыбается мне, и я путаюсь в своей реакции от его улыбки. Она потрясающая и такая же губительная.

— Спасибо, что снова подарила мне причину, чувствовать, Энрика, — ласково произносит он. Удивлённо приподнимаю брови. Слэйн подходит ко мне и обнимает меня за талию. Он оставляет на моих губах мягкий поцелуй, а затем вновь одаривает меня улыбкой.

— У меня много установленных суждений о людях. Я привык к ним и живу по своим постулатам, в которых главное — не дать добраться до себя, не позволить даже подумать об этом. Я не рассчитывал на то, что встреча с тобой начнёт разрушать многое в моей голове. Я верю тебе, но не всегда. Моя вера шаткая, как и твоя. Любое дуновение прохладного ветра, снесёт эту слабую конструкцию к чёрту. Поэтому нужен фундамент. Новый фундамент. Я хочу его построить вместе с тобой, Энрика. Я тоже сделал свой выбор. Я выбрал тебя. Сначала выбрал, потому что должен. Потом выбрал, потому что стал зависим. И сейчас я выбрал тебя, потому что я улыбаюсь с тобой. Раньше мне некому было улыбаться, и никто не улыбался мне в ответ. Спасибо, что ты осталась со мной.

Мои глаза пощипывает от такого красивого признания.

— Ох, Слэйн, это и есть жизнь. Человеческая жизнь. Чувствовать. Двигаться. Ошибаться. Учиться. И ты сказал несколько раз спасибо. Вау, ты становишься джентльменом.

Он усмехается и щипает меня за ягодицу.

— Никогда. Это джентльменское дерьмо я видел в гробу. И если бы я был джентльменом, то ты бы никогда не захотела быть моей. Поехали, Энрика, пришло время немного растрясти этих ублюдков.

Мы выходим из спальни и спускаемся вниз. Рядом с нами появляется двое мужчин из тех, кого я уже видела. Другой мужчина подгоняет машину Слэйна, в которую мы и садимся.

— Ты готов сейчас немного поговорить со мной? — интересуюсь, поворачивая голову к Слэйну.

— Да. Мне это не мешает водить. Я не врал насчёт того, что вождение мне нравится. Твоё присутствие тоже, — кивает он.

— Хорошо. Куда мы едем, и что за приём это будет? В честь чего?

— Мы едем в дом Ангуса. Повода для приёма нет. Они устраивают званые вечера каждую неделю. Это традиция, чтобы поддерживать авторитет семьи.

— Затратная традиция. То есть причин нет, чтобы тратить столько денег и терпеть гостей, которые ищут за что бы зацепиться, чтобы потом распустить слухи? — уточняю я.

— Именно.

Фыркнув, передёргиваю плечами.

— Глупость какая-то. Почему бы просто не отказаться от этого?

— Это бизнес, Энрика. Серьёзный бизнес. На приёмах среди приглашённых всегда есть те, с кем работает семья. Наши бизнес-партнёры. С ними необходимо поддерживать связь и наблюдать за ними, чтобы вовремя понять, когда они решили предать нас.

— Хм, а реже встречаться с ними нельзя?

— Можно, но тогда есть вероятность упустить тот самый момент. Я приучен следить за всем, отмечать каждый нюанс и защищать семейный бизнес.

— То есть ты как воин, отстаиваешь интересы семьи?

— Сравнение, конечно, приятное, но зачастую я слышал, что я пёс, который должен убивать на благо семьи, — цокает Слэйн.

— Это чудовищно. Меня всегда так злит, когда я слышу об оскорблениях в твою сторону.

— Я привык.

— Это плохая привычка, Слэйн. Нельзя к такому привыкать.

— Если бы я не привык, то убивал бы несколько раз на день. Ты этого хочешь? — Он бросает на меня насмешливый взгляд.

— Нет, думаю, нет. Ладно, ты следишь за всем, ведёшь бизнес, а что делают другие? К примеру, тот же Ангус или Фарелл?

— Ангус ни черта не делает. Он получает процент от работы кафе матери. Пытается наладить семейные отношения и требует от своих сыновей присутствовать каждый вечер дома. Я отстранил его от работы, потому что он первым отстранился от меня.

Значит, Слэйн ему мстит. Что ж это понятно.

— Сальма тоже не работает в кафе, да? Я предполагаю, что у неё есть доверенные лица.

— Ты права. Сейчас её работа заключается в другом, она глава одной благотворительной организации и устраивает приёмы и аукционы, на которых продают товары, которые делаю я. То есть она отмывает деньги для семьи. Хотя уже года три находит сотню причин, почему сбор средств сорвался. Из-за этого у нашей организации появились сильные конкуренты, ослабла репутация, и мне приходится искать варианты, чтобы помешать найти пробелы в организации.

— Фарелл?

— Он следит за работой нашего охранного агентства, которое предоставляет свои услуги для очень богатых и знаменитых людей. Работал, пока Киф не начал ему помогать и не взял на себя управление компанией. Фареллу было неинтересно.

— Киф полицейский, а теперь ещё и владелец охранного агентства. Лиам?

— Он выполняет мои поручения и ведёт бизнес вне Ирландии, то есть занимается общественной связью. Хреново ведёт обсуждение вопросов, поэтому у нас достаточно конфликтов, которые я или Каван урегулируем.

— А Каван твой заместитель?

— Да, он моё доверенное лицо и часто представляет меня на ужинах, решает проблемы и находится на посту, пока я… прихожу в себя.

— Тогда у меня есть ещё вопрос: «Кто из них убирает врагов и конкурентов, кроме тебя и Кавана?» Кто, вообще, заинтересован, чтобы бизнес семьи процветал?

— Никто. Глава семьи занимается защитой всех бизнесов и направлений. Он должен обеспечить безопасность и находить решения всех проблем.

— Но разве это честно? Выходит, что никто из них не защищает то, что делает или делает это из-под палки. То есть они безответственно выполняют свою работу, так? Они не хотят помогать тебе и свалили всё на тебя.

— Это моя работа. Ради этого меня произвели на свет.

— Подожди, Слэйн, я понимаю, что твой отец растил и учил тебя быть главой семьи, но это ведь не означает, что ты должен подстраховывать всех.

— У меня нет выбора. Я обязан сохранить бизнес, положение в обществе, репутацию и власть, чтобы потом передать всё это своему преемнику. Глава семьи тащит на себе всех.

— И всё равно, Слэйн, они тоже должны быть заинтересованы в бизнесе семьи. Если они ничего не делают, чтобы помогать тебе, то и никаких денег не имеют права видеть. Это же честно, разве нет? Они просто сидят на своих задницах ровно и не помогают тебе. Наоборот, они ставят палки в колёса, потому что ненавидят тебя, — злобно говорю я.

— Энрика, они ненавидят меня именно из-за этого. Помимо того, что я родился, да ещё и стал наследником отца, получив управление всем и их жизнями, я урезаю их траты и не позволяю им делать то, что они хотят, то есть ничего. Они считают, что достаточно настрадались в жизни и теперь могут отдыхать. Нет, наш бизнес так не работает. Пока отец был жив, работали все, потому что боялись его.

— А тебя разве не боятся?

Слэйн замолкает, обдумывая мои слова, а потом тяжело вздыхает.

— Боялись. Они старались скрывать от меня свои промахи, но я узнавал и наказывал их. Но сейчас ситуация изменилась. У них есть то, чем они могут манипулировать против меня. Тобой. Они уже поняли, что я одержим тобой куда сильнее, чем когда-либо кем-то. Поэтому они настроены разрушить бизнес и поднять бунт против меня. Я знал, что это случится.

— Ты можешь быть уверен в том, что я пошлю их в задницу. У меня есть своя голова на плечах, и я не поддамся, — фыркаю.

— Уверена? Когда Ангус пришёл к тебе и рассказал слезливую историю о своей боли и страданиях, что ты сделала?

Кусаю губу, бросая виноватый взгляд на Слэйна.

— Видишь, они могут тобой манипулировать. Они знают мою слабость и воспользуются ей. Они мои враги, и я поступаю с ними, как с врагами.

— Ты намереваешься убить их?

— Я пока не ставил себе такой цели, но найду способ отомстить им иначе. Убийство человека бессмысленно, если он не испытывает боль и страх, потерю и горе. Нужно мстить не врагу, а использовать тех, кто ему дорог. Как пыталась сделать ты против Ангуса. Ты собиралась использовать меня, чтобы причинить ему боль. И эта идея меня восхитила. Ты думала так же, как и я, как злодей.

— Сомнительное восхищение, потому что я поняла свою ошибку.

— Но благодаря этому восхищению я дал тебе ещё время, позволяя раскрыть себя. И именно это оставило тебя в живых. Злодеи выживают, Энрика.

— Разве злодей помог тебе сейчас? — усмехаюсь я.

— Да, он помогает мне. Я еду туда, где меня ненавидят, презирают и хотят убить. Но я знаю, что выживу, потому что злодей всегда угадает каждый шаг и сможет предотвратить его.

— Это не злодей, Слэйн, это твой навык самозащиты. Так что ты не убедил меня в том, что злодей важная персона в твоей жизни. А также я не считаю, что ты и раньше поступал, как злодей. Ты поступал, как человек, которого научили определённой схеме действий. И ты следовал ей. Злодей — человек, которому нравится причинять боль невинным людям. Он никогда не остановится. Он не видит ничего плохого в том, что делает. Ты же… борешься с собой. Ты не злодей, Слэйн. Ты куда лучше, чем думаешь о себе.

— Это ты слишком хорошо думаешь обо мне, Энрика. Ты ищешь во мне хорошее, но этого нет. Ты занимаешься самообманом, и потом тебе будет больно, когда твои домыслы не подтвердятся. Тебе нужно принять меня злодеем.

— Я не ищу в тебе хорошее, Слэйн, а вижу это. Буду делать свои выводы, и я не воспринимаю тебя злодеем. Тебе тоже придётся примириться с этим.

— Тебе напомнить, что я сделал? — Он начинает злиться, потому что я не принимаю его точку зрения, а меня это веселит.

— В этом нет необходимости. Знаешь, я думаю, что ты прячешься за образом злодея, чтобы самому себе не признаваться в том, что ты другой. Ты сам сказал, что у тебя есть слабости, а злодей слабостей не имеет. Он не должен их иметь, отсюда я имею право сделать вывод, что ты сам боишься увидеть и понять, что тебе врали всю твою жизнь, и у тебя есть выбор, кем быть. Ты отказываешься от риска проверить так ли это, выбирая выработанную модель поведения, но при этом завидуешь тем, кто решает в свою пользу, а не в пользу прошлого и привычек.

— Лучше закроем эту тему и помолчим, — рявкает он.

Пожимаю плечами, соглашаясь с ним. Но я точно продолжу её позже. Слэйн сейчас дал мне хороший повод надеяться на то, что всё можно исправить. Его раздражает, когда в нём видят хорошее, потому что у него в голове есть установка «это неправда». Если человеку твердить всю жизнь, что он дерево, он будет деревом. А когда ему скажут через двадцать лет, что дерево может ходить, он не поверит и будет бояться сделать шаг, ведь тогда он может умереть. Никто не хочет умирать, но рисковать придётся. Только благодаря риску есть шанс узнать, каков мир на самом деле.