Сладкий грех. Искупление

Глава 8

— Слэйн! — Хватаю его за руку и разворачиваю к себе. Его глаза красные, а из носа течёт кровь, но он словно ничего не замечает.

— Продолжай… пой… мне хорошо, — шепчет он. На его губах тоже кровь. Я хватаю платок из кармана его пиджака и прижимаю к его носу.

— У тебя кровь, чёрт возьми. Садись. Я принесу воды. Садись, говорю.

Слэйн не двигается. Он удивлённо опускает взгляд, пока я вытираю кровь, но она не останавливается. Вот же чёрт. Я насильно усаживаю его на скамейку.

— Поцелуй меня. Поцелуй, как будто хочешь запомнить хорошее. — Слэйн пытается поднять руку, но она падает, как и он сам. Я успеваю подхватить его и усадить на лавочку.

— Чёрт, Слэйн, сиди. Сиди здесь. Я принесу тебе воды. Запрокинь голову. — Злясь, поднимаю его подбородок, потому что он ничего не делает, а несёт какую-то чушь. Я собираюсь уйти, прижимая его руку к его же носу, но он находит мои пальцы и слабо сжимает их.

— Прости меня, Энрика. Прости за то, что я поздно решил искупить свои грехи, — бормочет он. У него язык заплетается.

Слэйн пьян. Он чертовски пьян. Когда он успел так напиться?

— Сиди здесь.

Убираю его руку и быстро иду в сторону банкетного зала. Мои пальцы в крови, и я вытираю их об чёрное платье. Удобно. Едва ли не бегу к бару и заказываю бокал воды. Мне приходится ждать свой заказ, потому что бармены не справляются с большим потоком гостей. Чёрт.

Получив свой бокал с водой, бегу обратно. Я двигаюсь быстро и даже толкаю людей, стоящих на дорожке. Возвращаюсь к Слэйну. Бокал падает из моих рук и разбивается под моими ногами. Вода сразу же попадает на платье.

— Слэйн! Боже мой, Слэйн! — кричу от страха и подбегаю к нему.

Из его рта идёт пена. Она стекает по губам Слэйна и капает на скамейку. Глаза закатились, а кровь продолжает течь из носа. Его всего знобит, словно он в лихорадке! Господи! Боже мой!

В панике трясу его, чтобы он очнулся. Я не знаю, что мне делать. Я никогда не видела приступов эпилепсии и не знаю, как нужно помочь в таком случае. Мне нельзя вопить от страха, нужно тихо… очень тихо как-то вытащить его отсюда и вызвать скорую помощь. Вероятно, кто-то пытался убить Слэйна, потому что он не эпилептик. Это яд. Я так думаю. Пена из его рта смешивается с кровью. Слэйна рвёт, и я вытираю его рот и нос грязным платком. Я схожу с ума от страха. Он умрёт!

Срываюсь на бег и несусь к стоянке. Ищу нашу машину, но они все похожи. Меня колотит от страха. Всматриваюсь в каждую машину, скольжу ладонями по капотам.

— Мисс Идэ?

Оборачиваюсь, когда слышу своё имя. Бегу к мужчине, заметившего меня.

— Ему плохо! Я не знаю, что случилось! У него кровь! Его отравили! Слэйн умирает! Скорее! — кричу я.

— Чёрт. Заводи мотор и позвони Кавану. Пусть готовят реанимацию. Мы уже едем, — отдаёт распоряжения мужчина.

Я тяну его за собой, и мы бежим обратно. Люди непонимающе смотрят на нас, но мне всё равно. Добегаем до скамейки, на которой лежит Слэйн. То, что я вижу, хуже, чем было вчера. Его лицо стало серым. Капилляры в глазах полопались.

— Твою ж мать. У него передозировка, — шепчет мужчина.

— Что? — шепчу я. Слэйн наркоман?

Мужчина быстро подходит к Слэйну и проверяет его пульс. Затем переворачивает Слейна на бок и находит его язык. Он заставляет его рвать, но ничего не получается.

— Мисс Иде, быстрее. Ещё немного, и он умрёт.

Слэйна тащат под ещё более заинтересованные взгляды.

— Немного перебрал алкоголя. Бывает. Перебрал. Алкоголь. Всего лишь алкоголь, — бормочу я, быстро следуя за мужчиной. Боже мой, передозировка!

Мы забираемся в машину. Мне протягивают чистый платок.

— Держите его язык, чтобы он не захлебнулся и не задохнулся.

Я киваю шофёру, и он надавливает на педаль газа.

— Поедем быстро, поэтому не обращаем внимания на светофоры.

Но меня абсолютно не волнуют светофоры, я пытаюсь дрожащими пальцами поймать язык Слэйна. Он распух и очень скользкий. В этой пене, перемешанной с кровью, льющейся из его носа, очень сложно высунуть язык. Это раздражает меня, и я злюсь. Я рычу и ударяю Слэйна в грудь, продолжая ловить его язык. Ещё несколько неуспешных попыток, и, наконец-то, я держу его язык платком.

Смотреть на Слэйна невыносимо. Он выглядит жутко. Тело Слэйна сотрясает крупной дрожью, как будто его постоянно бьют током. Кожа вся в испарине, и пот стекает по виску. Глаза так и закатаны, губы белые. Пена настолько ужасно воняет, что меня саму начинает тошнить.

Придерживая одной рукой голову Слэйна и умоляя Бога, чтобы он не умер, я ловлю себя на мысли, что боюсь потерять его. Боюсь похоронить. Моё сердце уже сейчас болит за него, а что будет, если Слэйн умрёт? Что будет, если его не спасут? Я не знаю. Может быть, судьба у него такая, умереть сегодня и своей смертью. Своей смертью он спасёт ещё тысячи жизней, которые может погубить в будущем. А, может быть, это шанс измениться не только ему, но и мне. Не знаю, что всё это означает, и почему всё это дерьмо случается именно со мной, но я знаю, что мне безумно страшно потерять Слэйна. То есть навсегда. Если мы будем жить в разных городах или странах, то это не страшно. Но если Слэйн умрёт, это пугает меня до жути, и я готова отдать ему свою почку, чтобы он выжил. Господи, я хочу спасти убийцу и жестокого человека, который без зазрения совести исполосовал меня изнутри.

«В последний раз», — всплывают в голове слова Слэйна. Он словно готовился умереть.

Моя мысль обрывается. Машина подъезжает к госпиталю, и начинается хаос. Слэйна вытаскивают из машины и переносят на каталку. Каван подбегает к нам и начинает угрожать всем, орать о том, что мы недоглядели, на меня и на бедных мужчин, которые привезли нас сюда.

— Остановка сердца!

Двери закрываются, и я остаюсь за пределами их, улавливая только то, как Слэйну разрывают рубашку, и всё.

Остановка сердца.

Я хочу заплакать от страха, но не могу. Слёз нет. Иду по коридору, нахожу уборную и включаю воду. Смываю со своих рук грязь и кровь. Я тру свою кожу, чтобы ничто не напоминало мне о случившемся и пытаюсь плакать. Клянусь. Я пытаюсь заплакать, чтобы шок прошёл. Я понимаю, что нахожусь в ужасном психологическом состоянии. Происшествие за происшествием.

«В последний раз».

В голове снова раздаётся голос Слэйна.

Этого быть не может. Слэйн не мог специально накачать себя наркотиками. Да и где бы он их спрятал? Где, вообще, он мог сделать это? В его руках ничего не было. Абсолютно ничего. Но Слэйн знал, что умирает. Он знал и признался в том, что помнит прошлую ночь, потому что умирал. Он попросил меня спеть ему о том, что его будут любить, потому что умирал и хотел умереть, думая, что его, действительно, кто-то любил.

Господи.

Слёз так и нет.

Выхожу в коридор, и ко мне сразу же приближается мужчина. Он мрачнее тучи. Мне молча показывают следовать за ним.

Я боюсь задать тот самый вопрос.

Мы поднимаемся в лифте на третий этаж, и мне при входе в отделение выдают медицинский халат. Мы проходим через стеклянные двери, оказываясь в реанимации, и останавливаемся у пустой палаты. Сглатываю от страха и взглядом нахожу Кавана.

— Он в операционной. Его реанимировали уже два раза. Передозировка. Пока мы ждём здесь, и я хочу знать в точности всё, что случилось, Энрика, — требовательно говорит он.

Разочарованно качаю головой и отворачиваюсь к стеклу. Вижу в нём своё отражение, но не хочу на него смотреть. Лучше на пустую койку, ожидающую Слэйна. Я надеюсь на то, что его спасут.

— Мы были на банкете. Он куда-то ушёл, потом вернулся, и мы вместе вышли на улицу. Слэйн признался, что помнит всё из вчерашней ночи. Спросил меня, что за песню я пела ночью, и попросил спеть её снова. Слэйн знал, что умирает. Он знал. Затем у него пошла кровь из носа, но он не обращал на неё внимания. Слэйн не владел своим телом. Я положила его на скамейку и пошла за водой. Я подумала, что он напился. По крайней мере, всё выглядело именно так. Когда я вернулась, у него уже шла пена изо рта, остальное расскажут те, кто был рядом с нами, — монотонно говорю.

— У него было что-то в руках?

— Нет, ничего.

— Чёрт. Его же предупреждали, — с тяжёлым вздохом Каван проводит по волосам.

— Он наркоман? Это была передозировка, значит, он сидит на наркотиках? — тихо спрашиваю его.

— На сильных антидепрессантах. Они успокаивают его, и он может функционировать, как нормальный человек. Точнее, они не дают его зверю напасть на людей.

— Часто он их принимает?

— Примерно последние три-четыре месяца часто. Раньше раз в неделю, а то и меньше. Такого никогда не случалось со Слэйном. Это всё впервые происходит у меня на глазах. Когда я только начинал с ним работать, то он сразу предупредил о том, что я должен всюду напичкать наполненные шприцы, чтобы можно было моментально успокоить его. За последние две недели он вколол себе лошадиную дозу. Минимум по три шприца в день. Это очень много. У него уже была слабая передозировка несколько недель назад, и врач предупредил, что нужно уменьшить дозы, а лучше исключить их. Но Слэйн подсел на них. Он боялся того, что причинит тебе вред в таком состоянии, вот и обкалывался, как придурок. Лекарство работало не больше десяти-пятнадцати минут, а вчера, вообще, не помогло. Итог ты видела, — мрачно отвечает Каван, бросая на меня взгляд.

— Выходит, он где-то взял шприц, пока мы были на приёме? — шепчу я.

— Выходит, что так. Я точно знаю, что он сделал себе два укола сразу же, как только очнулся, затем, скорее всего, ещё один, а потом ещё один и уже на приёме тоже один или два. Не знаю, сколько он вколол себе этой гадости сегодня, но сделал это из-за тебя, — обвинительно бросает Каван.

— Не из-за меня, а из-за себя. Не перекладывай на меня вину за то, что Слэйн наркоман. Я в этом не виновата, — злобно шиплю, поворачиваясь к нему.

— Правда? Не виновата? А ты не задумывалась о причинах, почему он так сделал? — рычит на меня Каван.

— Чтобы поймать кайф.

— Дура. Тупая дура. Раньше у тебя был характер, сейчас один яд внутри тебя. Он никогда не просит о помощи. Никогда. А тебя попросил. Ты его чуть не убила. Ты. Ты такая же убийца, как и мы все. Только ты убиваешь людей изнутри. Сука поганая. Если Слэйн умрёт, я убью тебя, — произносит Каван, пихая меня в плечо, и направляется по коридору к посту медсестёр.

Мне безумно обидно, оттого что он оскорбил меня и облил дерьмом. Мне хочется врезать ему за это, но я сжимаю кулаки и стою на месте. Я врежу Слэйну, когда он придёт в себя. Клянусь, врежу ему за то, что он заставил меня пережить.

Мы очень долго ждём. Проходит больше трёх часов до тех пор, пока не привозят Слэйна. Нам сообщают, что у него была сильная передозировка наркотического вещества. Большую часть которого вывели из организма, но эта гадость ещё осталась в крови Слэйна, и дальше его кровь будут очищать уже в палате. После того как Слэйн придёт в себя, он будет чувствовать ломку, и, вероятно, ему будет очень плохо.

Потрясающе, как будто мне не хватало всего того, что уже случилось.

Устало сажусь в кресло, ожидая, когда Слэйн проснётся, чтобы дать ему попить воды. Больше никто этим заниматься не собирается. Каван уехал, чтобы проверить, была ли утечка информации, и предотвратить выход статьи в газетах о том, что Слэйна Нолана тащили на плече. Охрана вся разошлась, неожиданно взяв перерыв на ночной ужин. Осталась только я, и это так паршиво.

Аппарат, показывающий сердцебиение и пульс Слэйна, начинает издавать писк. Я поворачиваю голову и глотаю воздух. Слэйн смотрит на меня своими проклятыми глазами. Он очнулся, а я не заметила. Если бы не аппарат, то так бы и смотрела в одну точку перед собой. На писк аппарата прибегает медсестра и отключает звук. Она спрашивает Слэйна, как он себя чувствует, пытается напоить его, но он смотрит только на меня.

— Я сама, спасибо. Если что-то будет нужно, я позову вас, — мягко произношу. Мда, Слэйн не самый вежливый пациент. Он, вообще, самый невежливый придурок в мире.

Беру стакан с трубочкой из рук медсестры и подношу к его сухим губам. Слэйн приоткрывает их и делает пару глотков, а потом прикрывает глаза. Его пульс понижается.

— Наркоман долбанный, — злобно шиплю. — Ты хоть представляешь, что я пережила? Ты, чёрт возьми, напугал меня, урод. Ты заставил всех пересраться за твою жизнь. Тебе место в психиатрической клинике, идиот.

Ударяю его кулаком в плечо. Снова и снова. Я так зла на него. Безумно зла.

— Ты знал, что тебе плохо, и сделал это специально. Ты накачал себя этой гадостью. Ты в своём уме? — произношу и постоянно бью его в плечо, чтобы как-то выплеснуть тот ужас, который до сих пор живёт внутри меня.

Слэйн приоткрывает глаза и облизывает губы.

— Нет, — выдыхает он.

— Зачем ты это сделал? Думаешь, что, манипулируя своей жизнью, ты что-то изменишь? Нет. Ты только хуже делаешь. Хватит. Ты меня изводишь. Хватит. Я уйду от тебя. Клянусь, что уйду, как только ты заснёшь, а ты заснёшь. Я спрячусь очень хорошо, и ты никогда не найдёшь меня. Я больше не буду трястись от страха из-за тебя. Ты этого не стоишь, — рявкаю и отхожу от его койки.

— А ты не поняла, зачем я это сделал? Я дал тебе чёртов шанс, — хрипит он.

Бросаю на него яростный взгляд и фыркаю.

— Шанс потерять ещё несколько лет своей жизни из-за переживаний за тебя и твою чёртову жизнь? Спасибо, но мне такие шансы не нужны.

Слэйн прикрывает глаза на несколько минут и снова облизывает губы. Он глотает и смотрит на меня.

— Я дал тебе шанс быть свободной, Энрика. Это было самоубийство. Я не могу иначе убить себя. У меня сильно развит инстинкт самосохранения. Я не могу выстрелить в себя, не могу утонуть, не могу повеситься, не могу перерезать себе вены. Я пытался. Я все варианты самоубийства перепробовал в восемнадцать, когда вышел на волю. А антидепрессанты мой разум воспринимает не как угрозу, а как помощь. Я обманул его, чтобы спасти тебя от себя, — он замолкает.

Мои губы приоткрываются в шоке от признания Слэйна.

— Прости, кажется, я немного не в себе, и мне показалось, что ты специально накачал себя этой гадостью, чтобы умереть, — выдавливаю из себя.

— Тебе не показалось. Я это и сказал. Я собирался умереть, а ты должна была меня оставить там. Подождать пару минут, поболтать с этим парнем и не успеть. Ты должна была бросить меня и спасать себя. Где твой инстинкт самосохранения, Энрика? — в его тихом голосе клокочут раздражение и злость.

Мои губы начинают подрагивать, а глаза покалывать от понимания того, что он мне сказал. Я не могу справиться со своими эмоциями и чувствами. Слэйн собирался умереть, чтобы освободить меня от себя. Господи, как, вообще, можно сейчас думать разумно? Я не могу.

— У тебя ещё есть шанс. Думаю, ты можешь найти шприц с каким-нибудь успокоительным и вколоть мне. Это будет фатально для меня, но спасением для тебя. Есть только одна возможность убить меня сейчас, потому что я не отпущу тебя, когда приду в себя. А в данный момент я слаб. Я очень слаб, и мой разум воспримет укол, как очередную помощь подавить внутри меня дикое животное, которое ты видела. Иначе оно убьёт тебя. Я убью тебя, Энрика. Пожалуйста, освободи себя, — он хрипит и бросает взгляд на стакан с водой, а я не могу даже двинуться с места. Мои ноги словно приросли к полу.

— Каван говорит, что я влюблён в тебя, поэтому и борюсь с собой. Поэтому изменил свою цель, но для меня это невозможно. Если я не достигну поставленной изначально цели, то я… Ты видела меня таким… и уже знаешь, на что я способен. Я убиваю… спаси людей, которые могут пострадать. Убей меня. Наверное, я влюблён. Я не знаю, что это такое. Я никогда не знал, но у тебя есть шанс…

Я не в силах слушать дальше. Тошнота подкатывает к горлу, и я вылетаю из палаты.

— Энрика, пожалуйста, дай мне защитить тебя…

Жмурюсь от взорвавшейся бомбы в моём сердце. Она уничтожает меня, как и слова Слэйна. Чудовищная просьба. Чудовищная жестокость.

Меня рвёт в унитаз в уборной. Я вытираю рот и жмурюсь. А потом меня накрывает истерика. Я зажимаю свой рот, чтобы не заорать от боли и одновременно сильной любви к Слэйну. Она поглощает меня полностью. Слёзы появляются у меня на глазах. Они нескончаемым потоком текут по моему лицу. Я люблю Слэйна. Люблю в каждом мычании в себе в ладонь. Люблю вот так просто. Люблю за то, что он боролся за нас своим способом. Люблю без причин. Люблю всё в нём, даже его зверя. Люблю, и мне безумно больно от того, на что Слэйн пошёл, чтобы не причинить мне вреда.

Люблю… тихо продолжаю любить в своём израненном сердце.