Смертельные Игры Дона

Глава 11

Нико

Я опираюсь на стену, глядя на сообщение Данте, злобно жуя жевательную резинку без сахара и чертовски желая покурить. В последний раз у меня была такая сильная тяга к никотину три года назад, сразу после того, как я решил бросить. Даже перед самыми кровавыми битвами я не испытывал такого чертового стресса.

Данте: Он федерал, Нико. Специальный агент Куинн. Работает под прикрытием на мафию.

Ебаная правда. Софи мне не соврала. Я знал, что так оно и есть, но, черт возьми, часть меня чертовски хотела, чтобы она солгала.

По правде говоря, я уже заподозрил, что с этим ублюдком Кейдом что-то не так, как только услышал, что он пытается настроить Софи против меня. Но это! Сколько сюрпризов припасено у этой женщины?

Я помню выражение ее глаз, когда ответил на звонок Пьетро. Данте звонил мне всю ночь. Он отправил это сообщение несколько часов назад, но я был слишком занят Софи и ее семьей, чтобы прочитать его. Но Пьетро я не мог игнорировать, потому что его солдаты дежурили на этом самом месте. Его снайперы находились здесь и наблюдали на расстоянии.

Ужас скручивает мой живот, когда я набираю номер Данте, все еще чертовски надеясь, что он перепутал информацию, хотя знаю, что вряд ли он ошибется в таких вещах.

— Ты пропал с радаров на целых два часа, fratello³⁰? — тянет он, как только берет трубку. — Просто дай разрешение, и люди Пьетро избавятся от него.

— Прямо сейчас? — задаю я глупый вопрос.

Молчание Данте говорит мне, что он задумался. Он хорошо меня знает, и мой стиль — без колебаний устранять любые предполагаемые угрозы, а потом уже разбираться с последствиями. И обычным провалом может быть огромный ущерб, например, пожар или взрыв.

— Fratello, мы уже потеряли драгоценное время, пытаясь связаться с тобой. Человек Пьетро прямо сейчас следит за Куинном, а также он получил команду «режим ожидания», чтобы разобраться с его сытыми друзьями — если они решат навестить его сегодня вечером.

Почему эти люди так чертовски эффективны? Я совершил незапланированную поездку, а они не только окружили это место, но и приготовились к кровавой бане.

Когда я молчу, Данте продолжает.

— Я слышал, что это старое здание с незаконными перегрузками в сети. Опасность пожара и катастрофа ждут своего часа. Одного должно хватить.

Одного взрыва, он имеет в виду.

Ебать.

Я слышу крики и стоны, сопровождающие события Грязной ночи, пьяное шарканье по двору и споры в коридоре. Софи где-то здесь. Может быть, проводит время с отцом, которого не видела четыре года.

Или хихикает с Кейдом, черт возьми, Куинном.

— Человек Пьетро говорит, что там какая-то шумная тусовка, — настаивает Данте, как будто чувствуя мое колебание. — Похоже, это идеальный момент.

— Да.

Публичная оргия кажется идеальным прикрытием, которое нам нужно использовать. Точно так же, как и для федералов, которых Кейд мог бы предупредить, чтобы случайно «проверить», из-за чего весь этот шум, который может закончиться моим арестом на территории Чикаго.

Я всегда могу разобраться с местными полицейскими, но не с чертовыми федералами. Особенно здесь, на Западном побережье.

— Нико, что за пауза?

Голос Данте тихий и настойчивый. Допрос. Он не понимает моих колебаний, учитывая масштабы угрозы.

Я стараюсь не думать об этом.

— Все нормально. Скажите людям Пьетро, чтобы они были наготове. Как только я выйду, можете приступать.

— Мило. И сколько времени понадобится, чтобы надеть штаны?

Теперь, когда мы вернулись к обычному разговору, его тон снова стал расслабленным и игривым.

— Пять минут, максимум десять.

— Потрясающе.

— И Данте?

— Sì, fratello?

— Не оставляй свидетелей. Не задавай вопросов, — говорю я, уже чувствуя пламя пожизненно ада, на который я обрекаю себя, облизывающего мои ноги.

— Понял.

Восемь часов спустя я уже в воздухе, направляюсь обратно в Чикаго, все еще глядя на свой ответ на последнее сообщение Данте, тот же самый ответ, который я отправлял на все остальные шесть сообщений, которые он мне прислал.

Нико: Подожди.

Софи сидит напротив меня, снова одетая в строгую юбку и заправленную в нее рубашку, ее волосы собраны в строгий пучок, янтарные глаза обижены и злы. По крайней мере, я уверен, что именно так они будут выглядеть, если она удостоит меня взглядом. Не то что мне нужно их видеть, эти глаза — причина, по которой я до сих пор не подал сигнал. Причина, по которой я вчера не смог покинуть клуб. И причина, по которой Кейд Куинн все еще жив.

Софи Келлан — причина того, что нет новостей о случайном взрыве, потрясшем сонный городок округа Сан-Диего.

Одно дело — вести войну с мафией, во время которой один или два невинных человека попадают под перекрестный огонь. Совсем другое — уничтожить целый клуб МС, пытаясь прикрыть убийство одного федерального агента.

И все потому, что я бы не взялся за это дело и не убил бы эту надоедливую женщину.

Как только капитан дает предупреждение о посадке и Софи чувствует вибрацию своего телефона и отвечает, говоря медленно. Даже ее голос приглушен. Как будто воробушек вернулся в клетку, а женщина, которая разваливалась подо мной несколько часов назад, исчезла.

— Ты можешь делать записи на свободное время, Ева, я вернусь на день раньше, чем планировала.

Нет, ты не вернешься.

Она нервно постукивает ногой, глядя в окно и продолжая говорить. Она выглядит как женщина, очистившая свое прошлое.

Прошлое, вплетенное в ее сущность и вытатуированное на ее коже. Я смотрю на повязку на ее руке, которую она держит под другой, как будто прячет. В Гармонии она позволила своим инстинктам управлять ею. Что-то мне подсказывает, что она спрятала ту версию себя под нынешним фасадом.

Мы не сказали друг другу ни слова, кроме того момента, когда я написал ей, чтобы она ждала меня на взлетной полосе. Часть меня надеялась, что она этого не сделает, зная, что если она сядет на этот рейс, это будет последнее, что она когда-либо сделает.

Закончив разговор, она прячет телефон в сумочку, а затем снова смотрит в окно самолета, как делала все это время.

Наконец, когда самолет приземляется, она смотрит на меня.

— Прости, Нико. Это была ужасная ошибка. Мне вообще не следовало соглашаться на это.

Ее голос. То, как она произносит мое имя. Это будет преследовать меня вечно.

— У тебя не было выбора, — отвечаю я.

Но она права. Это было ошибкой. Моей. Мне никогда не следовало знакомиться с Фениксом. Солидный, надежный, жесткий человек. Софи — его единственный ребенок.

Он никогда не узнает. Ее никогда не найдут.

И Феникс никогда не сообщит властям о смерти Софи. Вместо этого он выследит меня. Я могу с этим справиться.

Она поворачивается и смотрит на меня, сузив глаза.

— Несмотря на все это, мое поведение было крайне непрофессиональным. Не заводить отношений с клиентами — одно из правил, с которым я полностью согласна.

Неужели плохо, что она все еще заставляет меня улыбаться, несмотря на то, что у меня все внутри переворачивается, несмотря на то, что я знаю, что произойдет в ближайшие несколько минут?

— Какое из твоих действий ты считаешь самым непрофессиональным, Воробушек? — тяну я.

Она краснеет, как свекла, и, что невероятно, мой член твердеет.

Она покусывает губы, а затем снова смотрит в окно, но не раньше, чем я замечаю вспышку желания и сожаления, борющихся в ее янтарных глазах. Кажется, она всегда с чем-то борется — со своим прошлым и настоящим, с окружающими ее людьми и собственной совестью. Должно быть, это чертовски утомительно.

— Я же говорил тебе, Софи, я не твой клиент. Мне не нужна терапия.

Спроси меня, чего я хочу.

Когда тишина снова затягивается, она отворачивается от окна, вздыхает, словно собираясь с духом, и смотрит на меня. Смотрит так, как может только Софи. Как будто может читать мысли и намерения мужчины.

Через некоторое время она говорит странно прохладным голосом. Если бы я не знал лучше, то сказал бы, что это звучало почти… умоляюще.

— Ты видел, откуда я родом, какая кровь течет в моих венах.

— Да, я все это видел.

К сожалению, я также видел, как сильно она хочет уйти от этого. Она неконтролируемая пушка — неизвестно, куда выстрелит, и последние четыре дня знакомства с ней повергли меня в шок. Она слишком непредсказуема и слишком упряма.

Софи продолжает, все еще тем же низким монотонным голосом.

— Что ж, возможно, поездка все-таки не была полным провалом. Должно быть совершенно ясно, что я не представляю угрозы ни для тебя, ни для Наряда.

Я издаю презрительный смешок, который заставляет ее сузить глаза. Интересно, сколько времени ей понадобится, чтобы понять, что мы не в аэропорту О'Хара? Или что она не покинет этот самолет живой.

— Ты не из тех, кто доверчив, Нико? — тихо спрашивает она, несомненно, видя, что я не согласен с тем, что она не представляет угрозы.

— Нет.

— Я тоже, — говорит она с тяжелым вздохом. — И правоохранительным органам я тоже не доверяю, так что не собираюсь раскрывать свои секреты в надежде, что они меня спасут. Этому меня научили люди, которые меня воспитали.

Я наклоняюсь вперед, опуская локти на колени.

— За исключением того, что ты сделала все, что в твоих силах, чтобы дистанцироваться от людей, которые тебя воспитали. В конце концов, твоя новая жизнь значит для тебя больше. Ты заботилась о Рэйфе, но оставила его гнить, потому что он не вписывался в твою идеальную новую жизни, где все черно-белое.

Я сожалею об этих словах, как только они вылетают. Ее губы приоткрываются, а глаза расширяются и блестят от слез.

Правда в том, что я злюсь на себя за то, что пытаюсь искать бредовые способы обойти неизбежное. Потому что заставить замолчать Софи Келлан неизбежно. Это единственный способ гарантировать безопасность не только Марии и Виктории, но и всего Наряда, чтобы не приходилось каждый раз оглядываться.

И все же я здесь, все еще не могу принять решение.

Время колебаний прошло. Я ловлю понимающий взгляд второго пилота Риккардо и слегка наклоняю голову в знак согласия. Мне не нужно оглядываться назад, чтобы увидеть, что Мартина, хозяйка, вооружена и готова, занимает позицию на заднем камбузе.

Когда самолет замедляет ход, Софи встает.

— Ты прав, — говорит она. — Я хочу новой жизни, чего-то отличного от того, что у меня было. И нет ничего плохого в том, что я хочу рутинного и простого черно-белого изображения. Прощай, Нико.

Ебать.

Она отворачивается и идет по проходу к двери, терпеливо ожидая, пока Риккардо откроет ее.

Но он не открывает.

Он не будет.

Я чувствую кобуру на груди под пиджаком. Глок внутри него заряжен. Готов.

Я встаю и вызываю в своей голове образ родителей и Данте, моих Капо, их жен и детей. Я представляю их такими, какими видел других жертв Романо, зарезанных и изломанных, их тела оставлены как предупреждение другим. Это будущее, которое их ждет, если новая жизнь Софи Келлан возьмет над ней верх — если я позволю ее новой жизни взять над ней верх.

Я пересекаю проход и медленно сокращаю расстояние между нами.

Она наблюдает, как я приближаюсь, ее рука зависает в нескольких дюймах над правым бедром, где она держит нож.

Взгляд ее глаз говорит мне, что она знает, что я собираюсь сделать. Но она не съеживается, она даже не вздрагивает. Даже пульс на шее не бьется бешено. Одно мое грязное слово могло бы заставить ее задыхаться, но она смотрит в глаза смерти, не отвлекаясь ни на секунду.

Мое сердце подпрыгивает от странного, но не неприятного чувства при виде ее необычайной смелости. Почему эта часть Софи меня так волнует?

Я останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки, потому что не настолько глуп, чтобы подойти к ней и получить ножевое. Через несколько секунд все закончится.

— Нико?

Софи зовет ровным голосом.

— Да?

Я завороженно смотрю, на то, как медленно она тянется к подолу, а затем поднимает юбку все выше и выше, пока толстая липкая ткань не собирается на ее талии.

Ебать. Нет более провокационного зрелища, чем зловещего вида ножа, привязанного к гладкому, стройному бедру Софи в грубой кожаной кобуре.

Я делаю самую идиотскую вещь. Я отвожу от нее взгляд, поворачиваю голову и смотрю на Риккардо. Однако Софи не рискует нанести удар. Она продолжает смотреть только на меня.

— Оставь нас, — говорю я Риккардо, потому что убийство этого человека внезапно оказалась на первом месте в моем списке приоритетов прямо сейчас.

В глазах Риккардо появляется растерянность, но он кивает, открывает кабину, выходит и закрывает за собой дверь.

После ухода Риккардо я осознаю, насколько облажался. Тот факт, что я потерял бдительность, потому что не мог вынести взгляда другого мужчины на Софи, меня так раздражает, что я достаю пистолет, навожу курок и целюсь.

Софи это не смущает. Все еще не разрывая зрительного контакта, она медленно начинает расстегивать кожаную кобуру. Как только она высвобождается, то хватает ее и бросает мне под ноги.

Затем ухмыляется.

— Не говори, что я никогда тебе ничего не давала, Нико Вителли.

Я хочу нажать на курок.

Только мой палец не двигается.

Все, что я вижу, — это ее завораживающие янтарные глаза и этот мятежный рот. Это огненное тело, аккуратно заправленное в строгий костюм. Ее смелость. Как ее гладкий пучок сочетается с декадансом ее обнаженных бедер, намеком на чернила на бедре и крошечным лоскутком черного кружева, едва прикрывающим ее киску.

Моя рука падает на бок, Глок внезапно становится слишком тяжелым, чтобы его выдержать. Я выключаю предохранитель и позволяю ему выскользнуть из моей руки. Он с грохотом падает на пол и приземляется прямо на ее нож.

Когда я снова смотрю на нее. Она больше не ухмыляется. Ее глаза мягкие и светятся… облегчением? Гордостью? Я, блять, не знаю, и меня это не волнует, потому что есть более насущные потребности.

Я сокращаю расстояние между нами, и внезапно мои руки, кажется, снова работают, потому что первое, что они делают, это тянутся, чтобы распустить ее волосы из этого нелепого пучка. Темные шелковые локоны падают вниз, и я запутываю пальцы в этих великолепных волосах. Она ничего не говорит, а я прижимаю ее к ближайшей стене и захватываю ее губы.

Это не поцелуй. Это пожирание. Из меня вырываются гнев, разочарование и желание. Она стонет, но ее рука резко касается части моего лица, что должно ощущаться как жгучая пощечина, но это не так, потому что она целует меня в ответ с голодом, который сотрясает меня. Она засасывает мой язык в рот, кусает, а затем успокаивающе скользит по нему языком.

Я стону, хватая ее за задницу и притягивая ближе, поцелуй становится другим. Чувственное слияние дыханий, диких облизываний и укусов.

В этот момент мы оба стонем, теперь к уникальному вкусу Софи добавляется металлический привкус крови. Я понятия не имею, чья это кровь, но, похоже, никто из нас не пытается и не способен остановиться.

Когда ее непрекращающиеся сильные рывки за мои волосы угрожают оставить у меня лысину, я хватаю ее забинтованную руку и прижимаю ее высоко над головой, захватывая в свою. Однако ее другая рука свободно скользит, а ногти впиваются в мышцы моего плеча с восхитительным покалыванием.

Я хочу сорвать с нас одежду и трахать ее до тех пор, пока ни один из нас не сможет избавиться от этого огромного беспорядка, которым мы являемся. Другая моя рука отрывается от ее волос, а затем скользит вниз по ее туловищу, ладонью к ее полной груди. Она дергается, когда я сильно щипаю ее за сосок.

— Нико!

Разрывая поцелуй, она выкрикивает мое имя так, что я схожу с ума от похоти.

Я снова щипаю ее тугой бугорок, затем засовываю язык обратно ей в рот, чтобы она замолчала, в то время как мои пальцы гладят ее дрожащий живот и перемещаются к промежности. Она невероятно мокрая, такая же, как и вчера вечером. Я ловлю тонкое кружево, покрывающее ее холмик, и резко дергаю, не в силах дождаться, когда снова почувствую ее тугое тепло на своих пальцах. На этот раз я не остановлюсь, пока она не сойдет с ума. Мне нужно разгадать ее, понять ее поступки по отношению ко мне.

Три удара в стену каюты привели меня в чувство.

— Босс? — кричит Риккардо.

Дерьмо. Я, блять, забыл где мы.

Я отстраняюсь от нее, оставляя между нами несколько футов, а затем засовываю дрожащие руки в карманы.

Я фокусируюсь на точке над ее плечом.

— Ты права, — холодно говорю я. — Я видел, откуда ты. И я точно знаю, где найти людей, которые важны для тебя.

Она отвечает, не упуская ни секунды, ее голос гладкий, как лед

— В тот день, когда ты схватишь Феникса Келлана, ад замерзнет.

Если бы она только знала, что ее дом сейчас должен быть дымящейся кучей развалин вместе со всеми, кто ей дорог.

— Кто-то что-нибудь сказал о Фениксе? Я имею в виду Мэгс, — говорю я, вспоминая ту нежность, свидетелем которой я стал между двумя женщинами. — И я сделаю это медленно и болезненно.

Краем глаза я вижу, как на долю секунды она теряет самообладание. Я движусь в правильно направление. Я напугал ее.

И разве я не чувствую себя из-за этого чертовым засранцем?

Она делает несколько шагов вперед, слегка прижимаясь ко мне и наклоняясь так, что ее губы оказываются на расстоянии волоска от моего уха.

— Если ты попытаешься причинить вред Мэгс или кому-то еще, кто важен для меня, — рычит она обманчиво тихим голосом, — тебе не придется беспокоиться о том, что Друиды-Жнецов придут за тобой, Нико. Я сама выпотрошу тебя от носа до яиц, — она проводит пальцами от моего члена к солнечному сплетению.

Я борюсь с улыбкой, восхищаясь стальным позвоночником этой женщины.

— Найди дорогу домой и держи рот на замке. Я делаю тебе подарок, fiammetta³¹. Не заставляй меня сожалеть об этом, — говорю я, затем киваю Риккардо и ухожу в спальню, располагающуюся в задней части самолета — подальше от Софи Келлан, подальше от того, что, возможно, было самой большой ошибкой, которую я когда-либо совершал.

Я закрываю за собой дверь, достаю телефон и набираю номер брата. Нет смысла откладывать неизбежное. Я вздыхаю и провожу рукой по волосам, когда гудок прекращается.

— Данте, у нас проблема.