Смертельные Игры Дона

Глава 12

Софи

Мой телефон звонит, пока Джордж взъерошивает перья и окунает голову в воду надувного детского бассейна в дальнем углу моего кабинета.

— Ты сегодня хорошо вел себя. Просто побудь в бассейне еще несколько минут, а потом мы сможем пойти домой, договорились? — спрашиваю я, когда он высовывает голову.

Он смотрит на меня, затем снова ныряет под воду. Я воспринимаю это как однозначное да. Он вел себя хорошо, на протяжении всех моих утренних сеансов даже почти не крякал.

Я перекатываю свое эргономичное кресло на несколько футов от бассейна к столу и отвечаю на звонок.

— Привет?

Тишина.

Фу.

— Знаешь, я бы не возражала, если бы ты немного тяжело подышал, чтобы это стоило моего времени, — говорю я и вешаю трубку.

Это пятый звонок, который я получила с тех пор, как вернулась домой из Гармонии чуть больше недели назад — три на мой рабочий номер и два на мобильный, все с не отслеживаемых номеров. Я бы обвинила в этом Нико (что-то вроде тактики запугивания), если бы не знала его лучше.

Нико Вителли — загадка с холодной, почти нечеловечески жестокой оболочкой. Но каким-то образом я пробралась сквозь его стены к теплому, невероятно щедрому мужчине, которому он не позволяет дышать, потому что, честно говоря, это может его убить.

Интересно, увижу ли я его когда-нибудь снова? Здравый смысл и чувство самосохранения подсказывают, что не стоит. Но попробуйте сказать это моему телу, которое словно живет своей жизнью. У меня даже никогда не было секса с этим мужчиной. Хотя кого я обманываю? Один только этот душераздирающий поцелуй был более интенсивным, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше. Мой язык приближается к заживающей шишке в уголке нижней губы, и я чувствую знакомое напряжение в низу живота.

Я вздыхаю, отгоняя горячие воспоминания, а затем тянусь к одной из синих папок на столе. Мне следует сделать подробные записи сеанса миссис Тисдейл, пока они еще свежи в моей памяти, прежде чем отправиться домой.

Во вторник офис закрывается рано, а Ева уже ушла, заперев за собой дверь. Я включаю свой iPad, но прежде чем успеваю загрузить защищенное приложение, внимание привлекает моя нацарапанная заметка, сделанная несколько ночей назад. Заметки о многодневных исследованиях Наряда, но в основном о семье Вителли. «Хитрый», «опасный» и «безжалостный» — эти слова встречаются часто, но есть и другие слова, которые привлекли мое внимание, например, «благотворительность», «восстановление» и «пожертвования».

Нико Вителли не просто залез в каждый незаконный уголок в городе, он также активно участвует в мероприятиях по сбору средств и благотворительных организациях.

— Он совсем как проклятые Жнецы, — жалуюсь я Джорджу.

Друиды-Жнецы, пожалуй, самая известная организация в Гармонии, и, несмотря на их незаконный бизнес и торговлю оружием, они пользуются популярностью среди сообщества благодаря своим частым благотворительным и развлекательным поездкам. Их гараж для мотоциклов славится непревзойденно низким спросом для подозрений, а их открытая борьба с наркотиками и торговлей людьми делает их неприкасаемыми для местной полиции, которая нашла способ закрыть глаза на торговлю оружием между штатами. В конце концов, это проблема федералов, а не местной полиции.

Я заставляю себя сосредоточиться, заканчиваю записи и начинаю собирать вещи.

Я уже собираюсь уговорить Джорджа выйти из бассейна, когда слышу короткий шорох. Это слабый звук скрежета металла. Дверь моего кабинета открыта, значит, звук исходит из запертой двери в зоне ожидания. Странно. Я вспоминаю нелепый звонок тридцать минут назад, и страх оседает у меня в спине.

Что теперь? Стало быть, я стала мишенью для каждого преступника в Чикаго?

Я провожу рукой по бедру, ища обнадеживающую рукоять ножа, и не чувствую… ничего. Ох, черт, я оставила его Нико. Опасный шаг, который, мне хотелось бы думать, в конечном итоге окупился.

Странно ли, что я знала, что Нико не причинит мне вреда, еще до того, как он сам это понял?

Я хватаю авторучку и иду в зал ожидания, проверить что происходит. Когда внешняя дверь внезапно открывается, я задыхаюсь.

Нико появляется в дверях. Крепкий, точеный, ростом шесть с лишним футов. Он останавливается, когда видит меня, его взгляд вспыхивает. Затем он приближается ко мне примерно так же, как когда пытался меня убить одиннадцать дней назад.

Вспомни дьявола.

Я делаю несколько шагов назад и встаю между Нико и Джорджем что просто смешно. Почему-то я не думаю, что он здесь, чтобы убить мою утку.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, потому что: «Как ты сюда попал?» кажется спорным вопросом, учитывая, что в его руке свисает гладкий набор отмычек.

Его ярко-голубые глаза скользят по моим ногам и останавливаются на моих губах. Я сопротивляюсь желанию облизать их. Я знаю, без сомнения, он думает о поцелуе. Затем он смотрит мимо меня в кабинет.

— Ты принесла утку на работу?

Я пожимаю плечами.

— Я чувствую, что это не самый важный разговор, который у нас может быть, но ладно, да. Мне неудобно оставлять его дома, поэтому по вторникам я беру его на работу.

И есть небольшая проблема в хаосе, который устраивает Джордж, когда он один и расстроен.

Нико качает головой и проводит рукой по лицу.

— Конечно, тебе жаль утку, — бормочет он себе под нос.

— Это какая-то проблема? — спрашиваю я, взвешивая ситуацию.

Он не выглядит готовым к атаке. Он выглядит… неуверенным, хотя я не могу представить такого человека, как Нико, неуверенным.

— Проблема в тебе, — вздыхает он, подходя ко мне.

Я практически чувствую тепло, исходящее от него. Он до сих пор не перестает смотреть на мои губы. Полагаю, это маленькая шишка, словно маяк, привлекла его внимание.

Я поднимаю брови.

— Если ты здесь, чтобы снова мне угрожать, не утруждайся.

Последняя угроза в сторону Мэгс задела сильнее, чем я ожидала, но меня это не напугало. Он меня больше не пугает. Но почему-то его угрозы в адрес кого-то, кого я люблю, ранили меня больше, чем я могла представить.

— Тебе нравится подвергать меня психоанализу, не так ли? Что ж, у тебя есть следующие десять минут. Присаживайся.

Это звучит как приказ, но в нем есть намек на отчаяние, мольбу.

Я скрещиваю руки на груди, будто выставляя доспехи, и заставляю себя закатить глаза.

— Я думала, ты терпеть не можешь терапию. Кроме того, мы уже установили, — я указываю между нами, — Это не работает, еще до того, как ты начал угрожать навредить дорогим мне людям.

Он смотрит на меня какое-то время, выражение его лица невозможно прочитать. Черт его знает, о чем он сейчас думает.

— Мне очень жаль, Софи, — внезапно говорит он, и на самом деле это звучит искренне, а не саркастически.

Ого. Я не ожидала.

— Ты не производишь впечатление человека, который часто сожалеет, — размышляю я.

— Нет, — говорит он, встречаясь со мной взглядом. — Мне никогда не жаль.

— До настоящего времени?

Он кивает.

— До сих пор, — тихо говорит он.

Ну, блин. Я отчаянно пытаюсь сохранить отстраненность, но это довольно сложно, когда большой и крутой парень из мафии извиняется так, будто действительно сожалеет.

— Хорошо, — говорю я осторожно. — Но, чтобы ты знал, Мэгс выросла в доме, полном военных. Она научилась стрелять, когда ей было пять лет, и узнала, как вырвать горло мужчине в одиннадцать. И именно она научила меня пользоваться керамбитовым ножом.

Он смотрит на меня какое-то время, затем кивает.

— Это восхитительно. Мне очень нравится, — говорит он, затем проходит мимо меня и садится на кожаный диван.

Очень большая, глупая часть меня хочет сесть рядом с ним. Хорошо, эта часть меня хочет забраться прямо на него. Этот человек может быть засранцем, но он также Адонис, в котором гораздо больше человечности, чем он, возможно, думает.

Но как рассудительная женщина, я сажусь в свое эргономичное кресло на безопасном, профессиональном расстоянии, в то время как Джордж хлопает крыльями, как будто собирается взлететь, а затем снова сует клюв в воду на глубину восьми дюймов.

Мне слишком любопытно его высказывание, поэтому я спрашиваю:

— Ты говоришь, что тебе нравится Мэгс. Это потому, что ты обычно предпочитаешь, чтобы ваши женщины были жесткими? Женщин, которых вам не придется защищать?

— Мой мир может быть опасным, так что да, стойкость — всегда привлекательная черта, — заявляет он. — Но это не имеет ничего общего с женщинами, которых я трахаю.

Засранец.

Мне хочется огрызнуться, потому что это заявление напоминает о неразборчивом сексе с безымянными женщинами. Что меня чертовски раздражает.

Есть так много дополнительных вопросов, которые я хочу ему задать. Например, где он спрятал придурка, когда дал мне столь необходимый физический выход для вины, боли и любых других запутанных эмоций, которые я чувствовала в Гармонии.

Когда он забинтовал мою руку, потому что я порезала ее по собственной прихоти.

Когда он выбил из меня весь дневной свет, а затем отпустил, к неверию своих людей.

Когда он прислал машину, чтобы отвезти меня домой, потому что высадил меня в глуши.

Но я закрыла рот, ожидая, пока он заговорит. В конце концов, это его сеанс.

— Тебе звонила Мария, — говорит Нико в тишине.

Дерьмо. Может ли эта женщина сохранить хоть что-то в секрете?

— Да, — спокойно отвечаю я. — Она хотела убедиться, что я все еще дышу.

Он кивает так, будто это неудивительно.

— И ты сказала ей, что она должна делать именно то, что я говорил, — заявляет он, хотя его тон слегка вопросительный, как будто он не может до конца поверить, что я это сказала.

Женщина, вероятно, дословно передала Нико весь разговор.

— Более или менее.

— Зачем ты это сделала, Софи? Ты испугалась?

Я сажусь на стул, расслабив плечи, и выгибаю бровь.

— Выглядит так, будто я тебя боюсь?

Он посмеивается, но в этом звуке мало веселья.

— Нет, не похоже. Так почему же ты посоветовала ей довериться мне?

— Потому что, хотя это не вписывается в мою «идеальную черно-белую новую жизнь», — огрызаюсь я, бросая ему в ответ его слова, потому что меня все еще обижает этот комментарий, — Я считаю, что у такого человека, как ты, больше шансов защитить Марию и ее дочь, чем у WITSEC³².

Он смотрит на меня, но на его лице нет удовлетворенного выражения.

— Думаешь, ты знаешь меня, Софи Келлан?

Верно. Ему не нравится, когда я показываю, что так легко его считываю. Очень жаль. Что ж, тогда ему следует перестать со мной разговаривать.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, Нико Вителли.

— Я собирался убить тебя, — бормочет он, внимательно следя за моей реакцией. — Ты это знала?

— Да, в самолете, — говорю я с притворным видом скуки. — По крайней мере, ты так думал.

— Ты не смогла бы остановить меня, — тихо говорит он.

Я пожимаю плечами.

— Может быть, и нет, но мне и не нужно было, Нико. Ты никогда не собирался нажать на курок.

— Уверена?

— Скажи мне, что я ошибаюсь, — говорю я, встречаясь с ним взглядом.

Его глаза смотрят вдаль, а челюсти крепко сжимаются.

— Нет, — признает он. — Я не смог бы довести это до конца.

Я киваю, удовлетворенная.

Он качает головой, как будто злится на меня.

— Это плохо.

— На самом деле, должна сказать, с моей точки зрения, это не плохо, потому что я все еще дышу, понимаешь?

— Я совершал гораздо худшие поступки, чем закапывание потенциальной угрозы в землю. И я всегда делал то, что нужно было. Но тут я облажался, — говорит он резким тоном.

Хм, здесь он не просто в противоречии, он зол, кажется, на меня.

Я сажусь прямо на стуле.

— Я ни с кем не трахалась, Нико. Это не я вломилась в твой офис. Я не приглашала тебя поехать со мной домой. Это все сделал ты. И если тебе не нравится исход событий? Ну, это твоя проблема.

И тут меня осенило, почему он здесь — какую проблему он хочет, чтобы решила я.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, как отключить это чувство, — говорю я, медленно покачивая головой.

Он этого не отрицает.

— Нико, здесь нет кнопки, на которую можно нажать, или крана, который можно повернуть. Тебя это волнует, и ты ненавидишь это. И боишься.

— Я не…

— Да, тебе нравится, — огрызаюсь я, перебивая его. — Тебе понравилась умная установка Друидов-Жнецов и то, как они доминируют в Гармонии, подобно тому, как ты в Чикаго. Ты восхищался Фениксом, Ризом и Рэйзером. «Грязная ночь» была похожа на один из твоих клубов, хотя и с более грубым оттенком. Ты привык к изысканным спиртным напиткам, Нико, но Гармония похожа на тот терпкий, нефильтрованный эль, который пленяет тебя своим насыщенным очарованием.

— Прекрасно, женщина! — признает он. — Мне не все равно, и я хочу избавиться от этого. Но это не потому, что я боюсь, а потому, что это нужно отключить, Софи. В моем мире….

— Я знаю твой мир, Нико, — снова вмешиваюсь я. — И знаешь, что? Я так же знаю мир моего отца. Он ничуть не менее хитер и безжалостен, чем твой, но он не ищет врагов на каждом шагу, особенно, если люди не принадлежат его миру. Ты жалуешься на мою «идеальную черно-белую жизнь», но, похоже, пытаешься втиснуть все свои конечности в свою собственную, крохотную и серую.

Он внезапно встает и пересекает пространство между нами, напоминая мне, насколько он больше, как он возвышается надо мной, когда я встаю, не говоря уже о том, когда я сижу.

— Я хотел бы наказать тебя за то, как ты со мной разговариваешь.

Дрожь пробегает по спине, но мне не холодно — это жарко, обжигающе. Он заставляет меня мечтать о его рельефной груди и идеально прорисованном прессе под костюмом. Я практически чувствую твердую длину его члена под своей рукой и дразнящий пирсинг, который мне так и не удалось увидеть.

Он склоняется надо мной, опираясь одной рукой на подлокотник кресла, его лицо находится в нескольких дюймах от моего, а глаза скользят по моему телу вверх-вниз.

— Вместо этого я хочу тебя еще больше с каждым дерзким, наглым словом, которое исходит из твоего рта.

Он протягивает руку и проводит пальцем по шишке на моей губе, вызывая покалывание. Когда он встречается со мной взглядом, кажется, что его голубые глаза потемнели, до краев наполнились огнем, похотью и обещанием огромного удовольствия.

Он проводит пальцем от моих губ до шеи, посылая волны покалывания везде, к чему прикасается, все это плавно доходит до места между бедрами и начинает пульсировать. Трусики промокают насквозь при мысли о том, как этот пирсинг будет ощущаться внутри меня.

Но Нико продолжает смотреть на меня.

— Зачем ты на самом деле пришел сюда сегодня? — спрашиваю я, уже каким-то образом зная, что он пришел сюда не ради секса.

Нико очень прямолинеен. Обычно он без колебаний берет то, что хочет, или дает мне то, что, по его мнению, мне нужно, поэтому думаю, у него на уме нечто большее.

Он многозначительно смотрит на меня. Клянусь, я чувствую, как его глаза скользят по моему телу.

Пожалуйста, скажи, чтобы трахнуть меня.

Мой изголодавшийся по сексу мозг плачет, хотя я знаю, что он не сделает этого.

— Распусти волосы, и я скажу тебе, зачем пришел сюда.

Он выпрямляется и возвращается на диван, но на этот раз ложится, сложив руки за головой и глядя прямо в потолок.

Мое сердце колотится. С тем же успехом он мог бы попросить меня раздеться, учитывая то, какой эффект на меня оказывает его присутствие. Но видеть, как он растянулся на моем слишком маленьком диване и готов обнажить мне свою душу, слишком великое искушение. Он смотрит на меня, затем выгибает бровь, как бы говоря: «Чего ты ждешь?»

Дрожащей рукой я протягиваю руку за голову и распутываю волосы, позволяя им лечь волнами по спине. Сейчас они слишком длинные, почему-то за последние четыре года, пока я была вдали от Гармонии, у меня не хватило духу подрезать их.

Нико, должно быть, заметил, что у всех дома слишком длинные волосы, и, вероятно, поэтому заставляет меня это делать. Мое лицо внезапно становится слишком горячим.

Ему нравится видеть эту часть меня. Именно поэтому я сейчас чувствую себя такой… обнаженной и незащищенной.

— Блять, Воробушек. От тебя захватывает дух, когда ты краснеешь из-за меня, — хрипловатый голос Нико погружает меня глубже в чувственную дымку, превращая пульсацию в сердце в бушующий ад.

Я даже не пытаюсь сопротивляться и сжимаю бедра.

Тем не менее, я продолжаю.

— Итак, Нико, что у тебя на уме?

— Ты. Я не могу выбросить тебя из головы, fiammetta³³. И мне нужно кое-что сделать сегодня вечером. Для этого мне нужна ясная голова.

— Что тебе нужно сделать сегодня вечером? — спрашиваю я.

Кажется, его тяготит совесть.

Приподняв бровь, он смотрит на меня и молчит.

Я закатываю глаза.

— Я знаю, что мы не говорим о ночной поездке за мороженым, Нико.

Он кивает, затем смотрит в потолок.

— Хорошо. Я планирую отомстить. За Лео.

— Все в порядке.

Какое-то время я молчу, обдумывая это. Иногда хотеть отомстить легче, чем довести дело до конца. Но я полагаю, что это не первый раз, когда он применяет насилие. Итак, в этот раз дело в другом.

— За убийство Лео? — задаю я вопрос. — Но он предал тебя.

Он кивает.

— Да, но его соблазнила конкурирующая семья. Те, что открыто восстали против Наряда.

— Ты имеешь в виду Романо?

Он медленно выдыхает.

— Кто тебе это сказал?

Я пожимаю плечами:

— Когда ты безо всякой причины оказываешься под прицелом мафиозного Дона, ты зацикливаешься на том, кто он такой и почему он хочет твоей смерти, так что да, я была занята на прошлой неделе.

Он просто кивает.

— Достаточно справедливо.

— У меня такое ощущение, что проблема не в возмездии, Нико, — говорю я, возвращаясь к рабочему процессу.

— Нет?

Кажется, он заинтригован.

Я провожу пальцами по волосам, а затем откидываю их за плечо.

— Я думаю, пока ты поглощен жаждой мести, тебе не придется по-настоящему сталкиваться с тем, что Лео предал тебя. Как только ты отомстишь за неуважение Романо и демоны будут убиты, тебе придется столкнуться с болью предательства Лео.

— Так ли?

Тон Нико представляет собой смесь любопытства и сарказма, но меня это не смущает.

— Говорил ли когда-нибудь Лео, почему он так поступил? Была ли у него когда-нибудь возможность рассказать тебе об этом?

Нико кивает.

— Он устал от нашей жизни. Его преследовало то, что он делал для моего отца.

— Итак, теперь ты чувствуешь себя еще более виновным, потому что наконец понимаешь, в чем дело.

Нико просто смотрит на меня, ожидая, пока я поясню.

— Ты не убил меня, Нико. Представь, если бы приказ отдал твой Дон. Ты бы ослушался?

— Нет, — говорит он резким тоном.

Мое сердце колотится. Единственная причина, по которой я все еще дышу, это то, что Нико — глава Наряда.

В течение долгих мгновений мы ничего не говорим. Тогда я спрашиваю.

— Почему ты не прислал одного из своих солдат, Нико? Кажется, это ужасно обыденная задача, чтобы брать ее на себя.

— Потому что я бы никогда не отправил своих людей на путь, по которому я не ступал.

Преступник с кодексом чести. Это свидетельствует о том, насколько я больна, потому что это заставляет меня растечься лужей от его слов. Закончив разговор, я отбрасываю блокнот в сторону.

— Нико… — мой голос звучит нуждающимся шепотом.

— Не произноси мое имя так, Софи.

— Как?

— Как будто ты готова вырваться из своей черно-белой жизни.

Я молчу.

Нико качает головой и бормочет в потолок.

— Она пытается покинуть эту часть себя и ищет новую жизнь, где все черно-белое.

Я отвечаю.

— А его мир — самого темного и мрачного оттенка серого.

Нико садится и приковывает меня взглядом.

— Но все в тебе кричит о том, что серый цвет — твоя истинная зона комфорта, Софи Келлан.

Отрицание вертится у меня на языке, но Джордж выбирает этот момент, чтобы сбежать, выпрыгивая из бассейна и направляясь к открытой двери.

В мгновение ока мы с Нико встаем, и ему удается подрезать Джорджа и поднять его. Я удивлена, увидев, как осторожно он обращается с ним.

— И куда именно ты собирался? — строго спрашиваю я свою утку, сажусь и протягиваю руки, пока Нико передает мне Джорджа.

Джордж крякает, затем прячет голову под моим локтем, прижимаясь ближе.

— Подлиза, — я издевательски отчитываю его, а затем глажу по пернатой спине.

Нико стоит рядом и наблюдает за мной. Я остро ощущаю на себе его взгляд, даже когда сосредотачиваюсь на ярко-зеленых и коричневых перьях Джорджа.

— Ты потрясающая, София Лорен.

О Боже мой.

Я снова таю, тем более, точно знаю, что он имеет в виду мои корни, те части меня, которых люди научили меня стыдиться.

Я чувствую гул сексуальной энергии, искрящейся в воздухе вокруг нас. Это заставляет все мое тело сверхощущать прикосновение края юбки к бедру, шелковистость перьев Джорджа, легкое прикосновение тепла к щеке, когда Нико выдыхает.

Я помню ощущение его рук на мне, собственническое прикосновение его рта к моему, легкое жжение от его зубов, впивающихся в мои губы.

Он тоже помнит — я чувствую это по притяжению, которое словно магнитная сила между нами.

— Поставь его, — шепчет он.

Я отпустила Джорджа, даже не заботясь о том, что минуту назад пыталась помешать ему сбежать. Он немедленно возвращается в свой бассейн с водой, как будто раскаивается в содеянном.

Нико падает передо мной на колени и поднимает юбку. Он лезет в нагрудный карман за чем-то. Мгновение спустя я вижу, что это мои нож и набедренная кобура. Он медленно, не торопясь, застегивает ее вокруг моего правого бедра, пока я дрожу от желания.

Закончив, он берет меня за руку и долго смотрит на розовый заживающий шрам. Затем он поднимается на ноги, встает и делает шаг назад.

— Одна неделя, Софи. Подумай о том, чего ты хочешь, buonanotte³⁴, — говорит он, наклоняясь и прикасаясь большим пальцем к моей травмированной нижней губе.

А потом разворачивается и уходит.

Проклятие. Проклятие. Проклятие.