Смертельные Игры Дона

Эпилог

Софи

Спустя три месяца

Мы с Нико стоим у большого окна бывшей комнаты Фанга, теперь нашей, наблюдая издалека, как хихикающая Виктория мчится через двор клуба, а за ней гонится пятилетний Эйден. Насколько я знаю, они постоянно бегают друг за другом.

— Думаю, у Виктории только что появился первый парень, — говорю я Нико, который издает горловой звук, немного напоминающий собачье рычание.

Оказывается, он до смешного чрезмерно опекающий почетный дядя.

Я смеюсь, затем киваю в сторону другого конца двора, где Мария сидит за низким столиком для пикника с Ниной, мамой Эйдена, и одной из овдовевших старушек клуба. Нина предпочла поддерживать тесные отношения с клубом даже после смерти ее байкера, поэтому приятно видеть, что Нине есть с кем поговорить, например, с Марией.

— Мария и Нина, кажется, хорошо ладят, — размышляет Нико.

Он приезжал сюда со мной дважды за последние два месяца, и теперь знает здесь всех по именам.

Я киваю, улыбаясь про себя.

— У них много общего.

Но не уточняю, что именно.

У Нины черты пограничного расстройства личности, как и у Марии, но Нина прошла обширную терапию и теперь работает в общественном центре, поддерживая детей и подростков с особыми потребностями. Я надеюсь, что дружба с Ниной поможет Марии больше, чем смогла я.

— Я же говорила тебе, что Марии и Виктории здесь будет хорошо, Нико.

Он поворачивает голову, чтобы увидеть свою крошечную племянницу и мальчика, гоняющегося за ней, пока Мэгс не появляется на крыльце и не зовет их на перекус.

— Это еще предстоит выяснить, — ворчит он.

— Ты ведь помнишь историю о первом мальчике, который попытался меня поцеловать? — спрашиваю я его, борясь с улыбкой.

Мне до сих пор жаль мальчика, который провел меня домой после первого свидания, когда мне было четырнадцать, а затем пытался украсть прощальный поцелуй.

Он оглядывается вокруг, разглядывая грубых, чрезмерно опекающих братьев по клубу во дворе, затем кивает.

— На самом деле, ты права.

— Конечно, я права.

За короткое время Виктория успела завоевать сердце каждого мужчины и женщины здесь. Я уверена, что она будет под надежной защитой — так же, как и я.

Мы с Нико смотрим, как Кейд идет через двор и поднимает на руки визжащую Викторию, а Эйден следует за ними в дом. Возможно, она влюблена в Эйдена, но дядя Кейд украл маленькое сердце Виктории.

— Я хотел тебя кое о чем спросить, — шепчет Нико, притягивая меня ближе, так что моя спина прижимается к его груди.

Я улыбаюсь:

— Хочешь, я расскажу, что Смоки делал с той сладкой попкой в баре вчера вечером?

Он усмехается.

— Нет, но, когда мы вернемся, в пентхаусе установят бар.

Я смеюсь, удивленная и взволнованная этой мыслью.

— Я надеюсь, ты серьезно.

— Считай, что это уже сделано, — говорит Нико, и затем его тон становится серьезным. — Чего я не понимаю, так это того, как Кейду удается скрывать свои связи с клубом от ФБР. Неужели он прошел проверку с таким прошлым?

Понимающе улыбаясь, я отвечаю:

— Спасает то, что он служил в армии с нынешним начальником.

Нико выглядит озадаченным.

— Кейд служил в армии?

— Нет, но мой отец и отец Кейда да, и они были близкими друзьями с начальником.

На лице Нико появляется выражение изумления, прежде чем он смеется, качая головой.

— Мне уже не стоит ничему удивляться, fiammetta⁹⁹.

— Поверь, сюрпризы еще будут.

И один из них размером с фасольку прямо сейчас.

Моя улыбка исчезает, как и мое спокойствие — не в первый раз за последние две недели. Я до сих пор не уверена, как Нико отреагирует на беременность, поэтому и ждала две недели, балансируя на грани трусости, особенно когда осознала масштабы проблемы. Я ждала подходящего момента, чтобы признаться.

Потому что определенно существует «подходящий» момент, чтобы сказать мужчине, что он станет отцом близнецов. Как только я сказала Мэгс, что беременна, она заставила меня пройти УЗИ, ссылаясь на недавний случай с внематочной беременностью.

Но это не внематочная, что ж. Это чертовы близнецы.

— Софи? — зовет Нико, возвращая мои мысли в настоящее.

И поскольку лучше момента не будет, я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, Нико.

Вау, это было легко.

Он смотрит на меня, терпеливо ожидая.

В моем животе порхают бабочки, и я почти уверена, что внезапный позыв к рвоте не имеет ничего общего с утренним недомоганием.

Взбодрись, и выкладывай, Соф.

— Итак, ты помнишь годовщину своих родителей? В тот день, когда мы пошли к твоей семье на ужин?

Я сглатываю, и мой голос становится тише.

— Ванная комната?

Нико похотливо улыбается и кивает.

— Да, помню.

— Ну, Нико, кажется, знакомство с Вителли — это не все, что ты дал мне в тот день.

Его брови хмурятся. В его глазах нет озарения.

Боже, да подумай немного.

Любая женщина поняла бы намек.

— Я беременна, Нико, — выпаливаю я наконец.

Вот я и сделала это. Видите? И я вовсе не трусиха. Остается только сказать ему, что у нас будут близнецы.

Какое-то время он смотрит на меня, как будто ждет шутки, а затем опускает взгляд на мой живот. Он по-прежнему плоский, но впервые я понимаю, что это ненадолго.

Дорогой Господь, я стану огромной.

Я почти начинаю паниковать от этой мысли, когда Нико снова смотрит на меня и широко улыбается. Клянусь, он выпрямляется, как будто уже принял позу гордого папы.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Мы никогда не говорили о детях. Возможно, он в шоке. Или, может быть, он меня не расслышал.

— Я сказала, что у нас будут дети, — объясняю я, делая акцент на множественно числе, просто чтобы убедиться, что мы здесь на одной волне.

Он поднимает на меня бровь.

— Si¹⁰⁰, я понял. Я обрюхатил тебя. Я сделал тебя беременной. Я поместил в тебя своего ребенка, — говорит он с восхищением.

Ну, да, но это не все.

— Дети, Нико.

Он смеется.

— Я слышал. Это чертовски горячо, amore mio¹⁰¹.

Облегчение наполняет меня, когда я наклоняюсь к нему.

— Я так рада, что ты так думаешь, потому что…

Внезапно он напрягается, его лицо бледнеет, когда он осознает весь смысл того, что я только что сказала.

— Подожди секунду, Софи. Ты только что сказала «дети»?

Мое сердце колотится, и я киваю.

— Черт побери, Dio mio¹⁰², это, должно быть, карма, которая возвращается ко мне.

Он сглатывает, затем спрашивает напряженным голосом.

— Сколько детей у нас будет?

— Двое, — мягко говорю я.

Он выдыхает с огромным облегчением.

— Только двое? Двое — это нормально. С двумя я справлюсь. Спасибо, черт возьми!

Его реакция меня безмерно озадачивает.

— Почему, Нико, ты ожидал большего?

В ответ он просто достает свой сотовый телефон и показывает мне переписку с Энцо — один из его Капо, и она датирована прошлой неделей.

Энцо: Босс, я в жопе. Их шесть! ШЕСТЬ! Madonna, но что, черт возьми, я буду делать с шестью детьми? Я, блять, предупреждал Конни об этой ерунде с ЭКО. Я предупреждал ее, Нико. Я не знаю, что мне теперь делать.

Нико: Что значит, ты не знаешь, что тебе делать? Ты будешь мужественным и полюбишь всех шестерых, чертов плакса.

Нико: Ты слышишь меня, Энцо?

Энцо: Да, босс.

Я смотрю на Нико со смесью шока и веселья.

— Ух ты. Какой ты чуткий босс, милый. Теперь я понимаю, почему ты так обрадовался, когда я сказала, что у нас будет двое.

Он игриво дергает меня за хвост.

— Я не единственный, кто обрадовался. Ты думала, что я испугаюсь?

— Немного. Мы никогда не говорили о детях, Нико.

— Конечно, я хочу детей. Маленькие копии тебя? — он проводит рукой по моему плоскому животу. — Я не могу представить ничего, чего бы мне хотелось больше.

Ох, бедняга, даже не представляет, что его ждет.

Я улыбаюсь.

— Ты можешь так говорить, но тебе следует спросить у моего отца и Гризао том, какой я была в детстве. Серьезно, я была адом на колесах.

Он наклоняется ближе.

— Ты все еще такая, amore¹⁰³. И я бы не хотел, чтобы ты — или наши дети — были другими.

Его руки обнимают меня, и он кладет одну большую ладонь прямо под изгиб моей груди, а другую — на нижнюю часть живота в безошибочном собственническом жесте.

Ух ты.

Возможно, я сейчас стесняюсь, но мне кажется, что любой, кто взглянет в это окно, за милю сможет сказать, что я ношу его детей.

— Так вот почему ты в последнее время такая нервная, — размышляет он.

— Ага. Это было так очевидно?

— Очень. Я ничего не сказал, потому что предполагал, что ты набираешься смелости предложить мне выйти за тебя замуж, — дразнит он с серьезным выражением лица.

— Нико! Ты сейчас проецируешь свои мысли на меня, и это даже не смешно.

Его громыхающий смех вибрирует вокруг меня, заставляя дрожать.

— Слегка, может быть. Но ты тоже об этом думала. Сколько раз ты ловила себя на том, что рисуешь сердечки и маленького «Доктора» Вителли на страницах блокнота, в которых ведешь записи о своих клиентах.

Так бесит, когда твой мужчина-преступник знает, тебя как облупленную. Даже если мы поженимся, я никогда не смогу открыто использовать его фамилию на работе, но это не мешает мне мечтать.

Я отвечаю притворно-серьезным тоном:

— Я не рисую, Нико. Я творю.

— Ах, так я и думал, — торжествующе заявляет он, затем наклоняется, чтобы поцеловать меня в висок и щеку. Я поворачиваю голову, чтобы поднести свой рот к его ищущим губам. Поцелуй начинается сладко, но внезапно от него кружится голова, когда Нико доминирует, пожирая мой рот, как будто мужчина и врожденное животное внутри него постоянно воюют за власть.

Застонав, я запускаю пальцы в волосы на его затылке и теряюсь в смелых ударах его языка и его дразнящих маленьких укусах. Мне нравится, когда эта дикая сторона его характера проявляется вот так.

К тому времени, как Нико разрывает поцелуй, я задыхаюсь. И действительно, когда я оборачиваюсь, то нахожу Гриза и моего отца возле десятков мотоциклов, припаркованных во дворе, прямо напротив нашего окна. Гриз низко присел, чтобы рассмотреть мотоцикл, но лицо отца сморщилось, как будто он только что съел лимон.

Тьфу, черт возьми.

Мы в комнате с закрытой дверью. Да, с большим открытым окном, но все еще внутри. Мой отец, и глазом не моргнет во время «Грязной ночи», но видеть, как его дочь целуется с мужчиной, которого он одобряет, внезапно становится для него невыносимым.

Взгляд Нико следует за моим.

— Думаешь, если бы я сказал твоему отцу, что ты носишь моих близнецов, он бы перестал скрипеть зубами каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе?

Я поднимаю на него брови.

— Неа. Он обрадуется внукам, но думаю, что в остальном ничего не изменится.

— Даже если мы скажем ему, что поженимся в следующем месяце?

— Нико!

— Тогда через два месяца. Мы можем устроить свадьбу здесь, в Гармонии. Видит Бог, мне не терпится привезти сюда Вителли, — размышляет он.

— Я знаю, что Данте здесь чертовски понравится, и он может даже заставить Сэла потерять девственность.

Он на самом деле говорит серьезно.

— Эй, попридержи коней, уже занимаешься планированием свадьбы, Ромео. Ты ничего не забыл?

— Что, невесту? Когда я последний раз проверял, она была со мной на одной волне.

Я качаю головой.

— И этому жениху нужна интенсивная терапия из-за его грандиозных заблуждений.

Нико на мгновение замолкает, а затем говорит странно холодным голосом:

— Проверь мой левый карман, fiammetta, ладно?

Затем он зарывается лицом мне в шею, его губы касаются трепещущего пульса — движение, которое всегда заставляет мое сердце бешено биться.

— Что там?

Он подталкивает меня бедром, и это движение невольно передает его возбуждение в мою поясницу.

— Давай.

Я тут же протягиваю руку позади себя и сжимаю его член, чувствуя знакомое напряжение. Не прошло и часа, как он трахнул меня, а я уже хочу его снова.

— Нико… — шепчу я, поглаживая его напряженную длину.

Его ладонь касается моей задницы с восхитительным жгучим привкусом.

— Не там, ты, жадная маленькая шалунья, — ругается он. — Я сказал, левый карман.

Я краснею, находя его резкий тон и шлепанье невероятно возбуждающим.

— Господи, Нико, ты иногда такой раздражающе властный, ты это знаешь?

Он только ворчит, продолжая целовать мою шею, а я засовываю руку в левый карман его брюк. В тот момент, когда мои пальцы сжимают маленькую бархатную коробочку, у меня пересыхает во рту.

О Боже, он хотел сделать это сегодня.

Объятия Нико становятся крепче.

— Достань ее, — шепчет он, его дыхание согревает мою кожу.

Я убираю руку, мое сердце уже колотится. Это темно-зеленая коробочка, которая открывается легким нажатием. Я задыхаюсь при виде огромного кольца с бриллиантом, которое каким-то образом отражает суть всего, чем я являюсь.

Это кольцо с изумрудной огранкой, выполненное в платине и украшенное кельтскими узорами по бокам.

— Боже мой.

Слезы наворачиваются на глаза и забивают горло.

— Тебе нравится?

Внезапно альфа-дон исчезает, и я чувствую исходящее от него напряжение.

— Я… я думаю, могло быть и хуже, — начинаю я, пытаясь пошутить, но с треском проваливаюсь, потому что мои ноги решают сделать это надоедливое подпрыгивание на месте. — О, черт. Оно мне нравится. Оно мне очень сильно нравится.

Хорошо, мы поняли. Успокойся, Соф.

Нико разворачивает меня лицом к себе. Голосом, который напоминает медленное прикосновение его мозолистой ладони к моему позвоночнику, он говорит.

— София Лорен Келлан. Мой маленький вспыльчивый человек. Ты… — он колеблется, словно подыскивая нужные слова, — …сокровище, которого я не заслуживаю, но которому я всю свою жизнь буду доказывать, что я достоин. Ты, без сомнения… лучшее решение, которое я когда-либо принимал.

Теперь мои слезы текут ручьем, и я понятия не имею, почему я вдруг киваю, потому что он еще ни о чем меня не спрашивал…

— Выходи за меня, — шепчет он.

Это отчаянная просьба и приказ.

И теперь, когда он спросил, я потеряла дар речи. Его слова так прекрасны, но гораздо больше, меня приводит в восторг, что он сказал их мне. Несмотря на всю эту самоуверенность и доминирование, он нервничает. Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю почему он всю неделю нервничал.

Не в силах говорить, я просто протягиваю ему руку.

Сверкая улыбкой с ямочками, он осторожно снимает кольцо и надевает его мне на палец. Это идеальное решение, но я не ожидала бы от Нико чего-то меньшего.

— Нико?

— Да, детка?

Он нежно проводит большими пальцами по моим скулам, вытирая слезы.

— Как ты меня раньше называл? Лучшее что?

Он смотрит на меня, его глаза горят любовью и оттенком веселья.

— Лучшее решение, которое я когда-либо принимал, — повторяет он.

— Ты не хотел сказать «лучший заказ, который ты не выполнил»?

Его улыбка становится шире, от него исходит чистая радость.

— Черт, да. Не знаю, что на меня нашло, но я перестал бороться сразу, как только увидел тебя.

Мой смех переходит в удовлетворенный вздох, когда я поднимаюсь на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо.

— Да, я выйду за тебя замуж, Доменико Вителли.

Он дразняще выгибает бровь.

— Ну, я не вижу, чтобы у тебя был другой выбор в этом вопросе, но, блять, ты сказала «да».

Я смеюсь, игриво толкая его, и он отвечает, побуждая меня оттолкнуться от него и принять боевую позу. Его глаза приобретают дикий блеск, а эрекция в спортивных штанах дергается. Его реакция такая же, как я и предсказывала.

— Правда, Воробушек? Ты понимаешь, что только что заслужила наказание за это.

Он наклоняет голову, глядя на мои поднятые сжатые кулаки.

— Сначала тебе придется поймать меня… ах! — я даже не увидела, когда он начал двигаться.

Следующее, что я помню, я лежу лицом вниз на кровати с поднятой задницей. Боже, этот мужчина чертовски быстр, несмотря на свой размер. А потом я уже почти не могла думать, когда он стягивал с меня шорты и начал шлепать мою обнаженную задницу. Мой смех быстро превратился в стоны и крики, и вот я уже умоляю его трахнуть меня.

Он поднимает меня на четвереньки, затем стягивает спортивные штаны. Проводит головкой своего толстого члена по моим влажным складкам туда-сюда, заставляя вздрагивать каждый раз, когда его пирсинг касается моего клитора. Я раздвигаю ноги шире и поднимаю бедра выше, молча умоляя его прекратить пытки.

Поток прохладного воздуха, ударяющий в мое разгоряченное лицо, напоминает мне, что окно все еще открыто. Хотя нас никто не видит, совсем другое дело — звуки, которые мы издаем.

— Окно, Нико. Гриз… Феникс… Кейд… Они все еще там.

Говорю я сквозь прерывистые стоны.

— Пусть останется открытым, — мрачно усмехается он.

— Ребята будут спарринговать позже вечером. Мы разберемся с этим дерьмом на боксерском ринге. Хотя я гарантирую, что к завтрашнему дню у меня будут два подбитых глаза и выбитые зубы, учитывая, как ты кричишь и умоляешь меня.

Я слишком возбуждена, чтобы расстраиваться, но очень не хочу, чтобы ему выбили зубы.

— Если ты посмеешь вернуться ко мне без зубов, я не выйду за тебя замуж, блядь!

Я теряю слова из-за громкого стона, когда он входит в меня одним глубоким толчком.

— Да, ты выйдешь, дорогая. Ты примешь меня в любом виде.

Он прав. Он преступник, смертоносный, чертовски дерзкий, все, от чего вы должны держаться подальше… но он весь мой, и я бы не хотела ничего в нем менять.

Ну что ж, Кейду и Фениксу просто придется смириться или привыкнуть.

В конце концов, как говорят Друиды-Жнецы, судьба — это не тот путь, который выбираешь ты, а тот, который выбирает тебя.