Смертельные Игры Дона

Глава 2

Нико

Предвкушение окутывает меня густым туманом, пока я смотрю на пейзаж, поглощенный ночной пеленой. Дюжина моих людей расположились плотной дугой в тридцати ярдах от старого склада, их лица скрыты тенями, изредка подсвечиваясь огоньками сигарет.

Рядом со мной стоит Лео Риччи, моя правая рука, и тщательно проверяет магазин своего AR-15. В его плечах чувствуется легкое напряжение, нередкое в моменты адреналина перед опасной работой, но для Лео такая реакция немного необычна.

— Мы начинаем через минуту, — шепчу я низким голосом, едва слышным среди далекого шума Чикаго.

План прост: устроить засаду людям Романо у склада, вернуть перехваченную партию, не оставляя места милосердию.

Лео кивает, его глаза встречаются с моими, прежде чем вернуться к холодной стали в руках.

— Готов, когда скажешь, Нико.

Я начинаю обратный отсчет в голове, затем даю сигнал двигаться.

Когда мы приближаемся к складу, тихий, ритмичный стук обуви по мокрому тротуару звучит как панихида, создавая зловещее напряжение. Мои люди, укрытые тенями, движутся с точностью хорошо обученной стаи. Украденный груз — целое состояние в боеприпасах — является источником жизненной силы Отряда, и его перехват — это оскорбление, которое трудно забыть. Такое никогда не прощается.

— Готов, Лео? — спрашиваю я, почти шепча.

Лео пристально смотрит на меня, на его лице отразилось удивление. Он не только мой лучший друг, но и мой лучший солдат. Подобную работу он делает даже со связанной за спиной рукой. Мне не следовало быть здесь сегодня, не говоря уже о том, чтобы сомневаться в его готовности приступить к делу. Но что-то в напряжении, которое всю неделю исходило от Лео, заставило меня приехать.

Он кивает, теперь его глаза отражают холодный блеск решимости, который я так хорошо знаю.

— Si¹. Всегда готов, Нико.

Мы движемся как единое целое, бесшумно и быстро, но как только приближаемся к широкой двери склада на расстояние десяти футов, она распахивается. Четыре мужчины, вооруженных и готовых к бою стоят прямо перед нами.

Они подготовились. Кто-то предупредил людей Романо, нас ждали сегодня вечером.

Блять. Среди моих людей есть крот.

Моя команда наблюдает за развитием событий, даже не моргая, с оружием наготове.

— Что-то ищите, Дон Вителли? — впереди квартета мужчина широко расставляет ноги в оборонительной позе, безошибочно находя меня даже в темноте. Он высокий и долговязый, но держит себя властно. Явно главарь стаи.

По мне пробежала волна шока. Они не только были проинформированы о сегодняшней операции, но и знали, что я буду среди своих людей, а это означает, что информация свежая, потому что я принял решение присоединиться к ним менее часа назад.

А головорезы настолько глупы или неосторожны, чтобы дать понять, что они меня узнают.

Это может означать одно из двух. Первое, я не уйду отсюда живым. Или, второе, они хотят, чтобы я настолько не доверял своим людям, чтобы всадил пулю в череп каждому из них за предательство.

Перебрав множество вариантов в голове, я пытаюсь вырулить и сориентироваться в текущей ситуации.

Говорю тихо, плечи расслаблены, хотя адреналин приливает к венам.

— Как насчет этого, coglione²? Два других склада Романо забиты до зубов взрывчаткой. Если я не уйду отсюда через десять минут, то будет чертово Четвертое июля³.

Они удивленно переглядываются друг с другом, а их лидер слегка тасуется, несомненно задаваясь вопросом, стоит ли разоблачать мой блеф. Я вижу, как крутятся колесики в его голове.

Мои слова звучат убедительно. Глава чикагской мафии ни за что не стал бы скрываться со своими людьми только для того, чтобы вернуть украденный груз, разве что если бы он не был хорошо застрахован — с такими-то жизненными ценностями закоренелого бунтаря.

Вероятно, он думает, что ему следует позвонить своему боссу и проверить, прежде чем вся империя Романо будет уничтожена.

— Десять минут, figli di putana⁴, — рычу я. — Или, упростим задачу. Будь хорошей собачкой и верни украденное, а мы уйдем, оставив тебя в живых.

У солдата Романо, очевидно, больше мужества, чем я изначально предполагал, потому что он усмехается.

— Единственное, что ты заберешь отсюда — это трупы твоих людей, если ты уберешься отсюда к черту, Дон Вителли. Прямо сейчас.

Я драматично вздыхаю от оскорбления, когда мои люди меняются местами, уже зная, что пути назад нет, даже если это будет стоить им жизни. Моя угроза, возможно, замедлила их, но остановить этот разрушительный шар невозможно. Мы попали в засаду. И нет сомнений, что внутри склада спрятано больше людей, чем эти четверо.

Как я и предсказывал, в окнах склада вокруг нас и над нами появляются темные фигуры, испещряющие тьму, как зловещие стервятники, сидящие в засаде. Я перестаю считать на шести.

Нам срочно нужен пуленепробиваемый щит.

Мой брат Данте припарковался сразу за забором, и я представляю, как он, прислонившись к фургону, курит косяк и болтает о грязных вещах со своей последней «девушкой», ожидая моего возвращения и не обращая внимания на то дерьмо, которое сейчас творится вокруг.

Данте, мой младший брат, одновременно работает моим водителем и телохранителем, а также является самым раздражающим придурком на планете. Он опытен, как и любой из моих людей, но он мне нужен невредимым, чтобы мог делать то, что умеет лучше всего, если когда-нибудь возникнет такая необходимость: водить машину как демон и стрелять при этом под невозможными углами.

Где ты, черт возьми, Данте?

Этому маленькому говнюку лучше бы прямо сейчас, черт возьми, подогнать бронированный фургон, иначе мы все трупы, потому что я собираюсь нанести удар первым.

— Ты плохо меня знаешь, stronzo⁵, — говорю я долговязому мужчине Романо, качая головой. — Отступать — не в моем стиле. Мне говорили, что я могу быть немного упрямым.

Рядом со мной Лео тихо посмеивается и бормочет:

— Это как сказать, что камень немного твердый.

Прошло много времени с тех пор, как я сражался вместе со своими людьми, оставляя на Лео большую часть стратегических тренировок. Я чертовски надеюсь, что мы по-прежнему работаем как хорошо отлаженный механизм, и эти ублюдки смогут сделать то же, что Лео, Данте и я, с помощью пригоршни пуль.

Долговязый засранец пожимает плечами.

— Lo so⁶. Твоя репутация опережает тебя, но не говори, что я не предупреждал…

Ему не удается закончить, потому что пуля из моего внезапно поднятого пистолета попадает ему прямо между глаз.

Все останавливаются. Полагаю, повстанцы Романо ожидали еще нескольких обменов угрозами и оскорблениями, за которыми последует сигнал от лидера группы, прежде чем начнется перестрелка, потому что проходит секунда-другая шока и замешательства, прежде чем они понимают, что я опередил их.

Мои люди не колеблются. Когда засранец падает, его пистолет бесполезно с грохотом падает на пол, какофония вспышек, эхо тресков, резкий запах пороха наполняют воздух.

Среди хаоса я слышу визг тормозов перед тем, как перед нами пролетает бронированный фургон Klassen — эффективный щит между складом, пулями и нашими людьми. Данте выпрыгивает, вооруженный винтовкой М16 и безумной улыбкой. Хочется и поцеловать его, и врезать одновременно.

И снова внезапное появление пуленепробиваемой стены застает людей врасплох, на этот раз их шок приведет к гибели, поскольку мои люди воспользуются нерешительностью и начнут убивать их, как мух.

Они сопротивляются, их пули падают из разбитых окон склада и врезаются в фургон, но пока их выстрелы летят мимо, наши попадают точно в цель. Еще через минуту оставшиеся повстанцы Романо отступают. Некоторые дураки даже разворачиваются и пытаются убежать, эффективно ловя пули в спину.

Я замечаю слева одного мужчину, целящегося в голову Лео, но как только я убиваю его, чувствую, как огненная лента задевает мое левое плечо в опасной близости от плечевого сплетения.

Пиздец!

Как я пропустил того, кто прятался у стены здания?

Как только ополченец замечает, что попал в меня, он убегает. Еще пара стрелков остается у окон, но бой уже окончен. Ублюдок понимает, что живым ему не выйти, он просто хотел забрать меня с собой.

— Нико! — кричит Данте.

Должно быть, он видел, как меня ранили.

Я пригибаюсь, поднимаю руку, затем сжимаю кулак и быстро сгибаю запястье, проверяя, работает ли моя левая рука. Спасибо, блять!

Я проглатываю поток ругательств и поворачиваюсь к нему.

— В порядке, — кричу я сквозь шум. — Прикрой нам спины.

Он быстро кивнул, и на мгновение наши взгляды встретились. Возникает напряжение, общее понимание, а затем мы обходим фургон и направляемся к складу.

Почти все охранники уже мертвы. Еще несколько моих людей проходят через дверь склада и направляются прямо к лестнице через комнату, ведущей на второй этаж.

Мы с Лео прикончили еще нескольких мужчин на втором этаже. Через несколько мгновений эхо выстрелов стихает, и наступает тишина.

Люди Романо лежат распростертыми на полу, их тела окровавлены, оружие брошено, безжизненные глаза смотрят в никуда.

Мы возвращаемся на главный этаж и встречаем моих людей, все еще напряженных и полных энергии. Мрачная улыбка тронула мои губы. Сегодня вечером они устроили эффектное шоу, несмотря на то, что это была незапланированная битва.

Чертовски жаль, что мне придется пустить пулю в чей-то мозг. А именно в мозг крысы, которая предупредила Романо.

Я ловлю многозначительный взгляд Данте и знаю, что он думает то же самое. Он ничего не говорит, лишь слегка покачивает головой, прежде чем его рот изогнулся в фирменной ухмылке. Он ничего не скажет. Несмотря на всю свою наглость, Данте знает, что задавать вопросы при моих людях — самый быстрый путь к смерти.

— Девять наверху, синьор. Все мертвы, — докладывает Сальваторе, которого не смущает кровоточащая рана в верхней части правого уха — скорее всего, его задела пуля. В свои двадцать четыре года он самый молодой из присутствующих сегодня людей Вителли, но также один из самых смертоносных, представляющих собой смертельную смесь технического волшебства и шпионажа.

— Grazie⁷, Сальваторе, — киваю я. — Пусть доктор сегодня вечером осмотрит твое ухо, иначе будет что-то похожее на цветную капусту, — предупреждаю я.

Он кивает и продолжает подсчет трупов, когда Лео приближается.

— Перестрелка была чертовски хороша, amico mio⁸, — говорю я ему.

Он кивает с натянутой улыбкой, но в его карих глазах сохраняется холод, напряжение в воздухе сильнее, чем рассеявшийся дым.

— Просто делаю свою работу.

Действительно, он проделал свою работу по обучению этих людей, и сделал это хорошо.

— Давайте проверим и погрузим, ребята, — Пьетро, коренастый Капо с суровым лицом, кивает в сторону ящиков, сложенных у дальней стены склада, а остальные следуют за ним.

Мы стоим бок о бок и наблюдаем, как Сальваторе, Пьетро и остальные мужчины выносят ящики наружу в ожидающий грузовик.

— Откуда они узнали о засаде? — размышляю я вслух, пытаясь найти объяснение, которое не изображало бы одного из наших людей предателем. — Это должна была быть внезапная атака. — я сгибаю левое плечо, чувствуя, как мышцы дергаются и пульсируют.

Пулевое ранение было не тем, чего я ожидал, когда решил сегодня вечером присоединиться к своим людям, но это, блять, лучше, чем быть мертвым прямо сейчас.

Я машу грузовику, давая сигнал уезжать с грузом, а затем засовываю руки в карманы.

— Один из этих людей слил наш маршрут, Лео. Ты знаешь, я не потерплю крота в своем доме.

Лео оглядывается на наших людей, которые окружили нас, все еще бдительно высматривая любые сохраняющиеся угрозы. Его взгляд останавливается на одном мужчине, затем на следующем, прежде чем встретиться с моим, его глаза непоколебимы.

— Я доверяю каждому из них, Нико. Утечка произошла не от кого-то из них.

Я киваю, хотя облако подозрений сохраняется.

— Следите за периметром. Мы еще не выбрались из леса, — предупреждаю я тихим голосом.

Лео кивает и уходит, сливаясь с тенями снаружи, и я не могу избавиться от ощущения, что что-то не так. Лео, как и я, обычно расслаблен и излучает уверенное, почти ленивое спокойствие в эпицентре событий. Эта нервная энергетика меня тревожит.

Что-то с ним не так. Интересно, в порядке ли Мария и ребенок?

Спустя два часа мы уже в нескольких милях от горящего склада Романо и расслабляемся в Urban Elixir, одном из моих баров. Большинство мужчин ушли, осталась лишь пятерка лучших. Мои Капо берут за правило не идти сразу домой после рэкета.

Лео сидит рядом со мной и потягивает виски. Пьетро, Энцо и Сальваторе спорят за игрой в покер, а мой брат сидит далеко от остальных. Его язык наполовину находится в горле тощей рыжеволосой девушки, сидящей у него на коленях, а его рука находится между ее ног. Полагаю, это его способ расслабиться. Хотя кажется, что это универсальная реакция Данте на любое событие.

Я наклоняюсь вперед и складываю руки на барном столике у окна, глядя на тихую улицу перед нами.

— У тебя что-то на уме, Лео?

Мне не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он напряжен, как тетива. Он практически вибрирует.

— Я просто устал, Нико, — отвечает он взвешенными словами.

— Разве мы не все, amico mio⁹? — говорю легкомысленно, но это еще не все. Я чувствую это своим нутром, и с каждым мгновением, с тех пор как мы покинули склад, ощущение усиливается все сильнее.

Лео налил третью порцию виски и опрокинул стакан.

— Я не лгал, когда говорил, что утечка произошла не от них, — он наклоняет голову в сторону мужчин на другом конце комнаты, затем медленно качает головой, посмеиваясь. Звук сухой и без юмора.

Я сажусь прямо, когда ощущение покалывания в затылке превращается в настоящий ожог.

— Что ты имеешь в виду?

Лео вздыхает, беря стакан с виски. Когда он обнаруживает, что стакан пуст, снова ставит его на место и смотрит на него так, будто он волшебным образом может снова наполниться. Я собираюсь передать ему свой напиток, но его следующие слова заставляют меня замереть.

— Этот груз? — он наконец встречает мой взгляд. — Из-за меня. Я заключил сделку с Романо. Вот так они и узнали. Я не в первый раз позволяю им перехватить наш груз. И это благодаря мне он знал, что ты придешь за ним сегодня вечером.

Его слова ударили мне в грудь. Лео не просто моя правая рука, мы дружим с ебаной начальной школы. И он заманил не только меня, но и моих людей, черт возьми, моего брата, прямо в чертову ловушку.

Почему?

— Я понял.

Горячая, подогреваемая предательством ярость течет по моим венам, заставляя пальцы сгибаться так сильно, что я чувствую, как стакан в руке начинает трескаться под давлением, прежде чем ставлю его на стол. Я отвожу взгляд от Лео, поскольку последствия его действий обрушиваются на меня.

— Это должно было быть просто огнестрельное оружие, Нико. Романо нужны были боеприпасы, и, поскольку он восстал против Наряда, его изолировали. Поэтому мы заключили сделку, предоставив ему немного оружия — ровно столько, чтобы вооружить его солдат и защитить его семью и бизнес. Но потом он начал хотеть… больше.

Лео продолжает, как будто говорит по отрепетированному сценарию.

— Мой план состоял в том, чтобы пойти сегодня вечером в одиночку, сказать ему, что я больше не работаю на него, и, возможно, заставить его казнить меня, как собаку. Тебя не должно было там быть.

Лео осматривает всех вокруг полусумасшедшими глазами.

— Никто из этих достойных людей не должен был там быть. Когда вы настояли на своем приезде, мне пришлось предупредить Романо, чтобы он вернул партию во избежание войны. Я не ожидал конфронтации.

Помню, как вошел Лео, когда Сальваторе рассказал мне о последней краже Романо. Как только Лео услышал, что мне говорил Сальваторе, он предложил — нет, настоял — забрать груз в одиночку.

Я, конечно, отказался, приказав всем пойти, захватить все, что есть на складе, и сжечь. Ясный сигнал Романо и другим потенциальным бунтовщикам за то, что они осмелились обмануть меня. Тогда я решил присоединиться к поездке на всякий случай.

Что-то у меня в животе переворачивается, бурлящее ощущение всего на мгновение вытесняет ярость.

Лео только что подписал себе смертный приговор. Романо придет за Лео, придет за кровью.

Я могу защитить Лео. Все, что для этого потребуется, — это созвать встречу с Романо и его мятежными группировками. Но это выглядело бы слабостью. А слабость — это самоубийство, особенно в доме, который уже рушится под натиском бунта.

Не то чтобы у Романо теперь был шанс убить Лео. Учитывая, что только что сказал мне Лео, мне придется его убить. Прямо здесь, прямо сейчас и на глазах у моих доверенных людей. Мужчины, которые любят Лео и уважают его.

Как будто эта ночь была недостаточно херовой.

Я опрокидываю виски, наслаждаясь жжением и гадая, каково будет в аду.

Словно читая мои мысли, Лео бормочет:

— Я знаю, что я мертвец, Нико. Я живу взаймы.

— Ты абсолютно прав, — холодно бормочу я. — Зачем ты это сделал?

Не то чтобы это имело значение. Причина не изменит того, что произойдет в ближайшие несколько минут, но было бы полезно знать.

Если бы мой самый надежный солдат и друг смог это сделать, — я оглядываю комнату на некоторых из моих самых надежных Капо, — тогда я, возможно, был бы по-настоящему в заднице.

— Я говорил тебе, Нико. Я устал. Эта жизнь… она высасывает из меня покой.

— Тогда ты берешь гребаный отпуск, — огрызаюсь я. — Или погружаешься в киску так, что забываешь обо всех своих ебучих проблемах. Ты не…

В конечном счете, не имеет значения, что ему следовало сделать. Имеет значение только то, что он сделал.

— Я хотел чего-то другого для Марии, для Виктории. То, что ты никогда не сможешь мне дать, Нико.

— А Романо может? — я издеваюсь.

— У него есть связи с сельскими районами Кубы, маленьким поселением, где итальянцы защищены от законов об экстрадиции. Сделка была солидной: достать ему приличный запас боеприпасов и при этом создать впечатление, будто вас ограбил Де Лука.

Орландо Де Лука — самый высокопоставленный и могущественный Капо, на дочери которого я планирую жениться, чтобы сохранить его верность Наряду.

— Черт возьми, Лео!

Мой кулак падает на стол.

— Ты согласился бросить гранату прямо посреди своей семьи ради новой жизни в Баракоа? — брови Лео удивленно поднимаются. — Думаешь, я не знаю о маленькой затее Романо там? Давай, Лео, — я разочарованно качаю головой. — Ты мог бы прийти ко мне вместо того, чтобы продать свою душу человеку, который, начиная с воскресенья, будет трахать тебя шестью способами, а затем бросит то, что от тебя останется, своим собакам. Я думал, ты считаешь меня другом.

Лео грустно улыбается.

— Да, но ты также Дон Вителли. Я служил твоему отцу и теперь служу тебе. С таким же успехом я мог бы потребовать твои яйца на тарелке.

Факт. Я бы пустил ему пулю в череп за такую глупую просьбу. А если бы я этого не сделал, мой отец наверняка выстрелил бы за меня. Тем не менее, это должно быть более почетно, чем стать предателем и крысой.

Я вздыхаю, ненавидя этого человека за то, что он поставил меня в такое положение.

— Ты знаешь, я не могу просто уйти от этого. Не могу простить.

Лео кивает.

— Знаю. И я бы предпочел, чтобы это сделал ты.

Он пожимает плечами.

— Это лучше, чем быть застреленным группой незнакомцев.

Я закипаю. Кажется, ему плевать, что я чувствую по поводу того, что это бремя возложено прямо на мои плечи.

— Моя жизнь уже превратилась в чертов цирк без тебя, свалившего на меня эту чушь — свою кровь, эгоистичный сукин сын.

— Si. Я отдал Наряду двенадцать своих лучших лет. Проливал кровь за твою семью. Я делал вещи, которые не дают мне спать по ночам. И даже когда сплю… они всегда перед глазами: кровь, крики.

Он снова тянется к пустому стакану, но на полпути бросает попытку.

— Может быть, я с самого начала знал, что выхода нет. Романо был лживой змеей, которая просто хотела получить шанс начать новую гражданскую войну. Но это замкнутый круг. Я просто хотел покончить с этим.

— Покончим с чем? — издеваюсь я.

Кажется, он забыл, как устроен этот мир.

— Твоя особая форма самоубийства извращена, Лео. Ты решил поджечь свой собственный дом, пока твоя семья еще внутри. Когда ты умрешь, это не закончится. Романо придет за Марией и Викторией.

Его темно-карие глаза становятся еще более дикими.

— Вот почему ты мне нужен, Нико. Когда я уйду, у них не останется никого. Мне нужно, чтобы ты защитил их.

Ебучий случай.

— Тебе следовало подумать о них, прежде чем вести себя как идиот. Ты предал меня. Почему ты думаешь, что я пошевелю ради тебя хотя бы одним чертовым пальцем?

Он пожимает плечами, но без колебаний отвечает.

— Дон Вителли не пошевелит. Но Нико Вителли — да.

Я поднимаю бровь, но он настаивает.

— Несмотря на то, кем ты являешься и чем занимаешься, Нико, ты всегда находил способ разделять работу и жизнь, не дать этому дерьму разъедать твою душу, понимаешь?

Он прав насчет моей склонности отделять все дерьмо, но я удивлен, что после двадцати семи лет дружбы Лео до сих пор не понял, что у меня нет души. Там ничего нет. Я молчу, только наблюдая, как он следит за моей реакцией.

Затем он, как внезапно охваченный чувством безотлагательности человек, который знает, что я не предупрежу его, прежде чем пристрелю его в ближайшие несколько минут, начинает тараторить.

— Мария и Виктория остановились в мотеле за городом.

Он вынимает из кармана пиджака листок бумаги и кладет его на стол.

— Там адрес и ряд номеров банковских счетов, нацарапанных на нем. У меня припасено немного денег — мало, но хоть что-то. Помоги моим девочкам исчезнуть.

— Ты поместил их в захудалый мотель? Ты спятил, Лео?

Кажется, ничто из того, что Лео делает в последнее время, не имеет никакого смысла.

— С таким же успехом ты мог бы размахивать красным флагом перед быком. Ты не думаешь, что повстанцы Романо следят за ними, пока мы говорим? Что их похитили прямо сейчас, особенно учитывая то, что произошло сегодня вечером?

Он грустно кивает.

— Именно поэтому ты им нужен прямо сейчас, Нико. Я… я закончил.

Узнаю выражение его глаз — спокойное, решительное понимание и принятие. Я видел этот взгляд слишком много раз, прежде чем нажать на курок. Он действительно закончил.

Я подталкиваю ему газету и вздыхаю

— Не надо, с Марией и Викторией все будет в порядке.

Подаю знак длинноногой блондинке-официантке, чтобы она принесла еще выпить. Пять минут назад я подумывал позволить ей отсосать у меня. Теперь просто хочу убраться отсюда. Но уйти нельзя, пока я не сделаю то, что должно быть дальше.

Сегодня вечером я убью своего лучшего друга, убью его хладнокровно. У меня нет выбора. В этой жизни нет места предательству.

Мгновение спустя блондинка ставит напитки на стол, задерживаясь на моем стакане пальцами с розовыми ноготками цвета фуксии, а ее розовые губы улыбаются мне. Цвет сейчас кажется слишком ярким и слишком детским.

Я отмахиваюсь от нее и снова переключаю внимание на Лео.

— Пей, — говорю я, беря свой стакан.

— За что мы пьем? — спрашивает он, пытаясь звучать беспечно, но терпит неудачу.

— Надеюсь, что ты будешь гореть в аду за то, что заставил меня сделать это. За то, что сделал это с Марией и Викторией.

Он кивает, поднимает стакан и выпивает до последней капли. Ставя стакан, Лео расправляет плечи, его руки легко лежат на столе. Он готов. Никакой борьбы, никаких усложнений, которые должны быть.

Я оглядываю комнату. Здесь только мои люди, блондинка, которая видела слишком много, что могла бы стать солдатом, рыжая, которая сейчас подпрыгивает на члене Данте, и Мишель, бармен. Я тянусь за пистолетом.

— Мне очень жаль, Нико. Я никогда не имел в виду…

Звук бьющегося стекла наполняет комнату.

Одно окно.

Одна пуля.

И вдруг один мужчина рухнул на стол с кровоточащей дырой в голове.

Лео.

Он смотрит на меня, но не видит меня. Он не видит брызг крови на моем лице. Его кровь. За свою жизнь я убил бесчисленное количество людей, но ни разу их кровь не обжигала. Она похоже на кислоту, но вместо того, чтобы прожечь мою кожу, она прорывается в самую суть меня, разъедая какую-то часть, о существовании которой я даже не подозревал.

Встаю на ноги и в мгновение ока выхожу за дверь, когда визжат шины, а со стоянки бара вылетает черный Beamer.

Я щурюсь, пытаясь уловить все, что могу, от номерного знака, но нет необходимости задаваться вопросом, кто ответственен за выстрел.

Романо пришел за кровью. У него хватило смелости сделать это прямо в моем клубе, пока Лео сидел рядом со мной.

Но слава чертовому Христу, что это сделал он.