Смертельные Игры Дона

Глава 4

Софи

Если и бывает адское утро, то вот оно. Серьезно, я просто жду, когда пламя начнет лизать стены и появится парень с вилами и рогами.

Я поднимаю себя с пола в гостиной, где упала — потому что, очевидно, мои собственные ноги сегодня утром представляют опасность для жизни.

Мой дорожный термос с кофе пуст, но напиток теперь украшает мой девственно-чистый ковер кремового цвета великолепным узором. Ух, просто замечательно.

— Может, так оставлю и назову искусством, — говорю я Джорджу.

Вполне может сработать.

Игнорируя этот шедевр, я бросаю пустой термос в раковину на кухне, поправляю свой пучок, который теперь опасно накренился влево, и спешу к двери. Но останавливаюсь и оборачиваюсь, положив руку на дверную ручку.

— Итак, сегодня понедельник. День будет долгим, и мы не хотим беспокоить мисс Уиллоби, так что вы держите оборону, а я вернусь с чем-нибудь особенным, — заманчиво говорю я.

Джордж вылупился на меня. Клянусь, он бросает на меня злобный взгляд. Он ненавидит, когда его оставляют одного.

— Ты разнесешь дом на части к тому времени, как я вернусь, не так ли?

Джордж кряхтит. Это «да». Определенно «да».

Дерьмо.

Я бы не подумала, что утка может причинить много вреда, но за короткое время, что мы с Джорджем живем вместе, он доказал мне обратное. Много раз. У него словно талант.

— Я захвачу пакетик насекомых, — уговариваю я, пытаясь подсластить сделку.

Джордж не отвечает. Я решаю, что он обдумывает мое предложение. Уже хорошо.

Я вылетаю из дома и бегу к своему вишнево-красному Camaro 69-го года, отказываясь смотреть на часы на приборной панели, так как чувствую, что они не покажут ничего хорошего.

Выезжая с подъездной дорожки, я решаю не считать дурным предзнаменованием, когда Ева, моя секретарша, звонит и говорит, что ей нужно отлучиться из офиса по очередному срочному делу, связанному с ее дочерью-подростком, которую поймали за курением на школьном дворе. Мы договариваемся, что она должна оставить комнату ожидания открытой для моего клиента в восемь тридцать, поскольку я нахожусь всего в нескольких минутах езды.

Я включаю Led Zeppelin — потому что есть лишь несколько вещей в жизни, которые старая рок-музыка не может решить, — и продолжаю двигаться, зная, что тревожное чувство в животе уйдет, как только я проведу первые три сеанса. Иногда понедельник просто любит надрать вам задницу.

Но, несмотря на Zeppelin, моя решимость ослабевает, когда пробка на шоссе тормозит меня на лишние двадцать минут. А когда я въезжаю на переполненную парковку у здания, то обнаруживаю, что на моем месте припарковался слишком красивый черный Lamborghini. Придурок.

Было бы неправильно поцарапать его?

Да, наверное.

Поэтому я трачу еще пять минут на поиск другого места, прячу ключи в сумочку и спешу внутрь, поднимаясь на третий этаж по лестнице, а не на лифте.

В моем воображении уже мелькают видения Мигеля Рамиреса, моего первого клиента, который наверняка меряет шагами коридор возле моего офиса.

Поднявшись на третий этаж, я обнаруживаю, что Мигеля в коридоре нет, а дверь в приемную открыта. Странно. Обычно Мигель слишком напряжен, чтобы сидеть в приемной, особенно в понедельник утром, после того как он был на взводе все выходные.

Я толкаю дверь и вхожу в пустую приемную, где меня встречает привычная успокаивающая классическая музыка, тихо играющая из настенных колонок. Но самое удивительное, что дверь моего кабинета необъяснимо широко открыта. Узел раздражения завязывается в моем животе.

С какой стати Ева оставила дверь моего кабинета открытой, позволяя Мигелю или кому-то еще зайти?

Я прохожу через приемную, бесшумно ступая каблуками по толстому ковру, и останавливаюсь в дверном проеме.

В моем офисе находится мужчина — высокий, широкоплечий, который кажется невероятно накачанным под своим дорогим темно-серым костюмом. Он стоит у дальней стены, широко расставив ноги, показывая мне свою впечатляющую спину, в то время как его внимание сосредоточено на доске объявлений, увешанной листовками с информацией о сеансах онлайн-терапии и осознанности.

Кто, черт возьми, подбросил сюда этого Адониса?

Если бы он не был одет в костюм, я бы решила, что он случайно забрел сюда по дороге в спортзал на втором этаже.

Мужчина внезапно замирает, словно почувствовав мое присутствие, затем оборачивается. Как будто вида его спины было недостаточно, чтобы заставить сердце девушки ускориться, меня поражают его глубокие синие глаза, похожие на два лазера, чувственные губы, щетина на подбородке и густые темные волосы, идеально взъерошенные.

Что ж, если боги решили компенсировать дерьмовое утро этим зрелищем, то я не против.

— Чем могу помочь? — спрашиваю я.

Он делает пару шагов ко мне, затем останавливается.

— Вы Софи Келлан, — хрипло произносит он, оглядывая меня с ног до головы. Это не вопрос, и по его взгляду понятно, что он уже знает, кто я.

Тем не менее, я отвечаю.

— Да, это я. А вы…?

— Нико Вителли. Не уделите ли мне минутку вашего времени, мисс Келлан? — спрашивает он, воплощая собой холодную утонченность и безупречные манеры, но я вижу сквозь этот фасад.

От него исходит опасная аура. Он неестественно спокоен для человека, который здесь впервые; словно действует по заранее подготовленному сценарию, продумывая с точностью каждый шаг. Его скрытные движения и взгляд, будто он готов поймать меня в любой момент, сигнализируют, что в его глазах я, возможно, являюсь добычей.

Кажется, я невольно забрела в его логово.

Мое сердце сжимается, а затем начинает биться быстрее.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть он будет клиентом, молю я про себя, отказываясь рассматривать любые другие варианты о том, почему такой опасный и привлекательный незнакомец с нечеловеческими глазами вторгся в мой офис, как будто он здесь хозяин.

Я заставляю свой голос звучать твердо.

— Боюсь, вам придется позвонить, чтобы записаться на прием, мистер Вителли.

Он улыбается — я вижу блеск идеальных зубов и глубоких ямочек на щеках. Это улыбка, предназначенная для того, чтобы ослабить колени, что объясняет волну осознания, пробегающую по моему позвоночнику.

Он обходит меня и направляется к двери кабинета за моей спиной, заставляя меня полностью войти в комнату и меняя наши позиции. Его плавные движения вызывают образы пантер, тигров и других хищников с острыми зубами.

Дойдя до двери, он тихо закрывает ее и прислоняется к ней. Колотящаяся в груди волна перерастает в оглушительный рев, когда я вижу, как он тянется к двери, чтобы запереть ее.

— Как я уже сказал, мне нужна всего лишь минута твоего времени.

Вот черт. Похоже, это завершающая часть моего утра, когда я несусь навстречу своей смерти.

— Что вам нужно, мистер Вителли? — Я скрещиваю руки на груди, и мне совсем не нравится слабая дрожь в руках. Я всю жизнь сталкивалась с такими хулиганами, как он, говорю я себе. Это не что-то новенькое.

Только вот, вроде как и новое…

Он молчит, его взгляд прикован ко мне, его глаза ничего не выдают. Но им и не нужно; я уже чувствую, что все очень плохо. Я решаю спровоцировать его лучшим из известных мне способов — словами — чтобы посмотреть, не расколется ли он. И может быть мне удастся выкрутиться из того, что он для меня приготовил.

— Раз уж вы не можете или не хотите сказать мне, что вам нужно, мистер Вителли, я рискну предположить, — начинаю я, сохраняя голос ровным. — Ваша жена — которую вы, конечно же, очень любите и лелеете — была здесь, рассказывая мне о всех синяках, которые у нее появились из-за вас.

Он качает головой.

— У меня нет жены.

— Мне продолжать гадать или вы все-таки планируете просветить, чего хотите от меня?

Его глаза вспыхивают — ярко-голубые, как безоблачное летнее небо, проницательные, ничего не упускающие. После напряженной паузы его взгляд становится жестче, и он ловким движением расстегивает пуговицу пиджака.

Внезапно эти невероятные глаза кажутся слишком близкими. Когда пиджак раскрывается, обнажая очертания торса под сшитой на заказ рубашкой, я понимаю причину его поступка: он хочет обеспечить легкий доступ к своему пистолету.

Прекрасно. День становится только лучше. Что за понедельники такие?

Однако я стою на своем, отказываясь показывать страх. Хулиганы питаются страхом, но он ошибается, если думает, что я доставлю ему это удовольствие. Он выбрал не ту мишень для своих угроз.

Наконец, он заговорил.

— Мария Риччи — ваша клиентка.

Это утверждение, а не вопрос. При упоминании имени Марии, все оставшиеся сомнения о том, кем может быть Нико Вителли, испаряются. Он — преступник. Хищник. Либо замешан в том, во что впутался муж Марии, либо является членом враждующей банды.

Нико подходит ближе, вторгаясь в мое личное пространство и заставляя меня поднять голову, чтобы встретить его взгляд, что только усиливает мое раздражение. Он чертовски высокий. Стиснув зубы, я чувствую, как его аромат — смесь мяты и ветивера — окутывает меня, и я борюсь с желанием закрыть глаза и попытаться понять, какая часть этого аромата принадлежит ему.

— Мария Риччи, — повторяет он, подчеркивая имя.

Сохраняя тщательно нейтральное выражение лица, я не могу не представить лицо Марии, ее черты, отмеченные тревогой, слезы, пропитывающие волосы у висков. Я помню конфликт в ее глазах, смесь страха и надежды, когда она неуверенно согласилась на мой план.

Используя самый пренебрежительный тон, на который я способна, я огрызаюсь:

— Кто является или не является моей клиенткой, не ваше дело, мистер Вителли.

Голос Нико становится ниже на октаву и приобретает легкий акцент.

— В этом вы очень ошибаетесь, синьорина.

Я не могу отрицать обаяние его голоса. И этот акцент? Если он намеревался своим тоном вызвать у меня озноб по спине, то сильно просчитался. Вместо этого я чувствую, будто меня обволакивает теплый мед.

Возьми себя в руки!

— Мой диплом психолога и докторская степень утверждают обратное. В этом кабинете, а также в том, что касается благополучия моих клиентов, мистер Вителли, командую здесь я.

Он делает несколько шагов назад, наблюдая за мной, словно я инопланетное существо.

— Вы не боитесь меня, — замечает он почти с удивлением.

Боюсь. На самом деле, не помню, чтобы когда-либо была так напугана. Потому что я узнаю убийцу, когда вижу его.

Я смеюсь. Звук получается натянутым, но я надеюсь, что он выполняет свою роль.

— Я выросла среди мужчин, которые съели бы вас на завтрак, мистер Вителли.

Его брови поднимаются, превращая лицо в полотно удивления и интереса. Трудно сказать, что из них побеждает.

— Неужели?

— Чертовски верно, — утверждаю я, делая глубокий вдох. — Если вы пришли убить меня, то не могли бы вы поторопиться и покончить с этим? В противном случае, если мы закончили, буду благодарна, если вы позволите мне вернуться к моему дерьмовому дню.

С его лица исчезает всякий намек на юмор, сменяясь раздражением, когда он вновь оценивает меня. Думаю, ему не нравится мой тон. Отлично. Он выглядит как человек, который привык все контролировать. Раздражая его, я могу нарушить его планы.

Быстро разрабатывая стратегию на случай, если Нико Вителли решит напасть, я думаю о том, как быстро смогу орудовать кинжалом-карамбитом, пристегнутым к бедру — подарком отца на шестнадцатилетие.

Проблема в том, что этот мужчина вооружен. Я знаю, что у него есть пистолет, закрепленный на правой стороне туловища, что дает право судить о том, что он левша. Мой взгляд переходит к его левой руке. Она большая и загорелая. На среднем пальце левой руки сверкает бриллиантовое кольцо-печатка.

С бровями, все еще нахмуренными от раздражения, Нико наконец говорит:

— Слушай внимательно, потому что я скажу только один раз. Что бы Мария Риччи ни рассказала тебе, ты обязана держать рот на замке. Уничтожь свои записи, если потребуется. Ты никогда ее не встречала. Поняла меня?

В его тоне сквозила почти уговаривающая нотка, словно он просил меня сотрудничать. Но скрытая угроза и властное давление заставили меня выпрямить спину, и я ответила:

— Иначе что? Ты не оставишь мне выбора и вернешься сюда, чтобы продырявить меня до состояния решета? Таков сценарий?

Я заметила легкое подергивание его левой руки, которая зависла над бедром. Затем он сделал едва заметный вдох и выпустил воздух сквозь зубы, что говорило о том, что он только что подавил порыв.

Он не терпит, когда с ним так разговаривают, но его выработанное спокойствие говорит о том, что он не из тех, кто позволяет эмоциям руководить собой.

Он мягко продолжил:

— Я не собираюсь сюда возвращаться. Или уйти без того, ради чего сюда пришел. Мне нужно твое молчание. Либо ты дашь мне его, либо Мария и ее дочь умрут.

В его голосе звучала такая напряженность, что это не походило на угрозу.

Неужели он действительно пытается их защитить?

Тот факт, что он не упомянул о моей смерти в случае отказа, заставил меня задуматься о том, что, возможно, он передумал убивать меня, что придало мне еще больше смелости.

— Где сейчас Мария? — рискнула спросить я, считая важным узнать ее местонахождение, особенно если она все еще в мотеле и ждет приезда Кейда.

Нико выглядел слегка удивленным тем, что я его допрашиваю, но еще больше меня поразил его ответ.

— Ее здесь нет.

Похоже, он нашел Марию. Я также предполагаю, что он заставил ее петь как птичку, что и привело его сегодня сюда, чтобы свести концы с концами.

Стараясь придать своему голосу уверенность, которую я не совсем чувствую, я настаиваю.

— Да, я знаю, что ты не спрятал Марию в мой шкаф для офисных принадлежностей, мистер Вителли, но мне нужны более детальные сведения. Мне нужно знать, не держат ли ее где-то и не поят ли двумя чайными ложками воды в день.

На этот раз Нико не кажется раздраженным моим сарказмом. Вместо этого он продолжает смотреть на меня своими холодными, пронзительными глазами.

— К сожалению, синьорина Келлан, я не могу дать тебе больше информации.

Я тяну время, пытаясь понять, что делать дальше. Может, Ева вернется раньше. Или Мигель приедет на сеанс. Он крепкий парень, этот Мигель. Возможно, он смог бы убедить «лазерные глаза» оставить меня в покое. Или каким-то чудом приедет полиция.

Но в глубине души я знаю, что это все пустые надежды.

Когда я росла, правила были ясны. Привлекать копов запрещено, особенно учитывая тайные дела моего отца с местным шерифом. Никогда не знаешь, какой монстр дергает копа за ниточки. А такой всегда найдется. Мужчины, такие как мой отец — и такие как Нико Вителли.

Но сейчас, в новой жизни, которую я пытаюсь построить для себя, сложно избавиться от укоренившихся убеждений о полиции и законе.

Однако одно остается правдой: глупо ввязываться в дела клиента. Почему Кейд не предупредил меня об этом?

О, он, предупреждал. Примерно пару секунд, потому что знал, что я все равно не послушаюсь.

— Можешь хотя бы сказать, что Мария и ее дочь в безопасности? — настаиваю я, пытаясь ухватиться за любую ниточку утешения.

— Они в безопасности, — подтверждает он. После паузы, полной невысказанных мыслей, он добавляет: — И я намерен сделать, чтобы дальше так и было.

Это признание пробуждает во мне смешанные чувства.

— Хочешь сказать, что делаешь это, — я киваю в сторону его спрятанного пистолета, — чтобы защитить Марию и Викторию?

Его молчание говорит громче слов, но именно его непоколебимый взгляд и поза убеждают меня в его искренности. Несмотря на сигналы тревоги, звучащие в моей профессиональной голове, я не могу отделаться от ощущения, что он говорит правду.

Так, и что теперь, королева чтения языка тела?

Собрав всю свою храбрость, я говорю.

— Хорошо, я буду держать рот на замке, но это ни в коем случае не пожизненное обещание. Кроме того, если полиция начнет расследование…

— Не начнет, — перебивает он, пристально глядя на меня и размышляя.

Я почти слышу, как замедляется тиканье часов на стене, создавая напряженный саундтрек к размышлениям Нико. Возможно, он обдумывает, как было бы проще всего заставить меня замолчать навсегда. В конце концов, он потратил немало усилий, чтобы мы остались наедине. Скорее всего, именно из-за него Мигель сегодня не пришел. Может быть, он даже как-то связан с чрезвычайным происшествием у Евы.

Наконец, он коротко кивает, разворачивается и уходит, закрывая дверь с щелчком, который сейчас звучит, как удар молотка.

Я выдыхаю, как будто сдерживала дыхание с того момента, как он впервые поймал мой взгляд. Теперь, когда непосредственная угроза исчезла, я стою неподвижно, пока мой мозг пытается осознать реальность.

Когда понимание возвращается, я падаю в кресло, наконец позволяя своим рукам дрожать сколько угодно.

Похоже, мои навыки «жесткой дамочки» заржавели.

Нико Вителли не требовал моих записей о Марии. Он даже не спросил меня о деталях наших разговоров. Вместо этого он просто исчез, унеся с собой лишь мое не слишком убедительное обещание молчать. Меня гложет подозрение, что он получил гораздо меньше, чем планировал, от нашей встречи.

И что он еще не закончил.

Не прошло и минуты, как стук в дверь моего кабинета заставляет меня вздрогнуть. Мое тело напрягается, короткая передышка разрушена. Сейчас один из немногих раз, когда я действительно не хочу быть права насчет возвращения Нико Вителли.

— Соф? — раздается голос за дверью. Это не Нико. Это Кейд.

Мое сердце замирает. Это мой почти-брат, который к тому же является агентом ФБР — которого Нико, без сомнения, только что видел, идущим к моему кабинету. Держу пари, мафиози придет в восторг.

Замечательно.

Я встаю и пересекаю комнату, открывая дверь. Меня охватывает облегчение, когда я вижу, что Кейд одет в обычные джинсы, потертые ботинки и изношенную футболку, которая едва скрывает его две полностью татуированные руки и крепкое телосложение. Он больше похож на вышибалу, чем на агента ФБР.

— Слава Богу!

— Соф… — начинает Кейд, его голос полон колебаний.

Я отмахиваюсь от его опасений, погружаясь в кресло с нарочитой небрежностью.

— Забудь об этом, Кейд. Идея была глупой, и я знаю, что не стоило вмешиваться в дела клиентки. Тебе не нужно ехать в Гармонию. Моя клиентка… сделала другой выбор.

Теперь она в лапах Нико Вителли. Или под его защитой, что бы это ни значило.

— Софи. — его тон, теперь более твердый, останавливает мои мысли, и меня поражает интенсивность в его зеленых глазах — суровый, мучительный взгляд, которого я никогда раньше не видела.

— Что случилось? — слова едва слетают с моих губ, как в животе завязывается узел предчувствия.

— Рэйф, — говорит он, и тяжесть его имени сжимает мою грудь.

Рэйф, Кейд и я выросли вместе, вместе ходили в школу и вместе попали под арест. Мы с Кейдом использовали время, проведенное в колонии, как сигнал к исправлению. А вот Рэйф — нет.

Я встаю и подхожу к окну, глядя на парковку внизу, пытаясь найти утешение в пейзаже. Замечаю, что черный Lambo, который занял мое место, исчез. Что бы Кейд ни собирался сказать, я не хочу это слышать.

Потому что в глубине души я уже знаю.

— Он мертв, Соф. — Слова Кейда кажутся неподъемным грузом, отдаются эхом в комнате, заставляя меня теряться в догадках.

Мертв. Мое сердце сжимается от боли за растраченный потенциал жизни, которая когда-то так тесно переплеталась с моей собственной.

Черт бы тебя побрал, Рэйф.