Союз и предательство

Глава 11

Кристиан

Свет в офисе становится только тусклее по мере того, как небо снаружи темнеет. Тихое шарканье поездов эхом разносится в ночи, когда мой генеральный менеджер входит в офис со своим ужином, зажатым подмышкой.

— Добрый вечер, босс, — говорит Томас, подходя к своему столу и занимая место. — Пока что в расписании на сегодняшний вечер задержка всего на двадцать минут. Мы должны все расчистить к тому времени, как взойдет солнце.

— Хорошо. — Я закрываю за собой дверь в свой кабинет. — Проследи, чтобы люди были заняты всю ночь. Я не хочу получать никаких сообщений о неприятностях, как это было последние несколько ночей.

— В мое дежурство этого не произойдет.

— Хорошо. Спокойной ночи.

Дождь начинает моросить, когда я выхожу из офисного здания и направляюсь к парковке.

Я вздыхаю и плотнее прижимаю пальто к телу, стараясь не промокнуть, пока обхожу пару пустых транспортных контейнеров.

Когда я обхожу последний, на меня обрушивается тяжелый груз.

Я стону, когда мы растягиваемся на земле.

Кулаки врезаются мне в лицо, когда тот, кто на меня напал, умудряется навалиться на меня сверху.

Я поднимаю предплечья, чтобы блокировать удары, прежде чем врезать коленом мужчине в спину.

Скатываясь с меня, он вытаскивает нож.

Я отскакиваю назад, когда он замахивается ножом у моих лодыжек.

Ему требуется всего секунда, чтобы подняться на ноги и броситься на меня.

Черная маска, которую он носит, сползает, но недостаточно, чтобы я узнал человека, пытающегося убить меня.

— Ублюдок. — Я ныряю за пределы досягаемости мужчины, когда он замахивается снова.

Я бью его кулаком в бок, боль расцветает в моей руке, когда он, спотыкаясь, отходит назад.

Приближаясь к нему до того, как он успевает опомниться, я хватаю его за запястье и с силой вырываю из него нож.

Мужчина стонет, когда я хватаю его за затылок и тяну вниз, чтобы сильно ударить коленом в лицо.

Кровь заливает потрескавшийся бетон, когда он, спотыкаясь, падает на землю.

Когда я поднимаю нож с того места, где он упал, мой пульс учащенно бьется.

Сказать, что меня тошнит от этих покушений, было бы преуменьшением.

Я вонзаю нож мужчине в грудь, чувствуя теплую кровь на своих пальцах.

Он что-то бормочет, глядя на меня стеклянными глазами сквозь маленькое отверстие в маске.

— Гребаный ублюдок. — Я снимаю маску.

Моя грудь сжимается, когда я смотрю в лицо мужчине, который раньше был мне как дядя. — Так не должно было быть.

Я бросаю маску на землю, мой желудок сжимается.

Это еще одно напоминание о том, что сближение с кем-то — плохая идея, которая может причинить вам боль. Это также напоминание о том, что я всегда буду только монстром, который убивает людей.

Для такого человека, как я, нет никакой надежды.

Вздохнув, я провожу рукой по лицу, обдумывая, что делать с телом. Хотя я знаю, что должен поручить это своей бригаде уборщиков, темная часть меня хочет показать Зои, на что на самом деле похожа эта жизнь.

На прошлой неделе ей было слишком комфортно.

И хотя я хочу, чтобы ей было комфортно в моем доме, я не хочу, чтобы ей было комфортно со мной.

Я ненавижу то, что заставляют меня чувствовать долгие взгляды и случайные прикосновения.

Я знаю, что она делает это не нарочно. Она обидчивый человек. Я видел это из ее старых интервью, когда ее отец приходил к власти.

Бывают дни, когда она смотрит на меня так, будто я не монстр.

Возможно, Зои нуждается в напоминании.

Я быстро бегу трусцой к своей машине, прежде чем вернуться к телу.

Загрузка тела в машину занимает несколько минут. При этом я стараюсь не смотреть ему в лицо, желая оставаться как можно более отстраненным. Старых отношений больше нет.

Он был мне как дядя, а потом попытался убить меня.

Я сделал то, что должен был сделать, чтобы выжить. Я не могу винить себя за это.

Я достаю чистящие средства, которые храню в багажнике.

В моей голове продолжает звучать тихая маленькая мантра, пока я стираю кровь с бетона в темноте ночи, пока остальная часть железнодорожной станции работает.

Это было "убей или будешь убит". И я пока не готов умирать.

Как только кровь очищается настолько, насколько это возможно, я собираю припасы и сажусь в машину.

Пришло время показать Зои, что происходит, когда мне приходится быть плохим парнем.

Когда я вхожу в дом полтора часа спустя, Зои сидит на диване.

Она забилась в угол с блокнотом на коленях. Карандаш засунут в ее растрепанный пучок, а другой у нее в руке, когда она записывает музыкальные ноты.

— Ты дома позже, чем ожидала, — говорит Зои, глядя на меня снизу вверх со своей милой улыбкой. — Я приготовила ужин. Твой еще не остыл в духовке. Я могу разогреть его для тебя, если хочешь.

— В этом нет необходимости.

Ее глаза сужаются, когда я выхожу в тусклый свет лампы.

Она вскакивает на ноги и пересекает комнату, уже протягивая руку, чтобы засуетиться надо мной. — Почему у тебя кровь на лице и одежде? Ты ранен?

Я беру ее за руки и осторожно убираю их от себя, прежде чем сделать шаг назад.

Прямо сейчас мне нужно быть холодным и отстраненным. Мне нужно научить ее, чего ожидать в картеле, а я не могу этого сделать, когда она так близко ко мне.

— Есть некоторые вещи, которые тебе нужно знать о том, что значит быть замужем за главой картеля. — Мой тон грубый, когда я поворачиваюсь и выхожу обратно в прихожую. — Пойдем со мной. Я должен тебе кое-что показать.

— Какие вещи? — Она следует за мной.

Я жду, пока она наденет пальто и туфли. — Увидишь, когда мы доберемся туда, куда направляемся.

— Все, что угодно, лишь бы выбраться из дома. — У нее веселый тон.

Во мне нарастает чувство вины.

Я ненавижу держать ее вот так взаперти, но я все еще думаю, что ее отец придет за ней.

Придет время, когда мне нужно будет немного расслабиться, но сегодня не тот день.

Не тогда, когда есть более важные дела под рукой.

Я не могу найти, что сказать ей по дороге к машине. Нет никакого способа объяснить, что я собираюсь сделать, чтобы уменьшить боль.

Она никогда не посмотрит на меня так, как раньше. Только не тогда, когда увидит, на что я способен голыми руками.

Черт, я не могу смотреть на себя также после того, как узнал, на что я способен.

Она молчит, пока мы едем по темным улицам, удаляясь от города.

Я сжимаю руль так сильно, что белеют костяшки пальцев, пытаясь напомнить себе, что это к лучшему.

— Тебе нужно увидеть правду о мире, в котором ты живешь. — Я сворачиваю с главной дороги на скрытую. — У меня есть люди, которые преследуют меня. Они пытаются убить меня при любой возможности.

Зои прикусывает нижнюю губу, глядя на меня. Ее грудь поднимается и опускается в такт прерывистому дыханию, которое она делает. — И какое это имеет отношение к тому, что происходит прямо сейчас?

— В багажнике моей машины тело. — Я смотрю на дорогу, мне нужно на чем-то сосредоточиться, пока я разговариваю с Зои. — И мы должны избавиться от него.

К ее чести, она никак не реагирует.

В машине тихо, когда я подъезжаю к маленькому домику, стоящему глубоко в лесу.

Зои смотрит на домик, медленно дыша. Я знаю, что она пытается удержаться от паники.

Любой человек в здравом уме прямо сейчас был бы вне себя.

Рано или поздно нам пришлось бы дойти до этого момента. Не зная о монстрах, которые скрываются в ночи, она уязвима в этой жизни. Она должна знать, что это моя жизнь, и она некрасива.

Люди придут за мной. Возможно, они придут и за ней.

В мире, где собаки едят собак, мне нужно быть альфой. Супер-хищник. И мне нужно, чтобы она перестала смотреть на меня так, будто я не один из этих монстров.

Нам нужно немного отдалиться друг от друга, пока мы не слишком запутались в химии между нами.

Я не могу приблизиться к ней, рискуя потерять ее.

Как только машина припаркована, Зои выходит и спешит к кустам.

Ее тошнит, когда я открываю багажник и смотрю на лежащее там тело.

Когда она выпрямляется и вытирает рот, я вытаскиваю мужчину наружу.

Зои выглядит так, словно ее снова сейчас вырвет, когда она смотрит на мужчину, которого я перекинул через плечо.

— Пошли. — Я направляюсь к дому. — Тебе нужно это увидеть.

Она обнимает себя, ее глаза широко раскрыты и блестят от непролитых слез.

У меня сводит живот, когда я подхожу к сканеру сетчатки глаза в хижине и жду, когда откроется дверь.

Зои входит следом за мной, хотя выглядит так, будто собирается убежать.

Дверь захлопывается за нами, когда загорается свет, открывая взору столы из нержавеющей стали, белые стены и ассортимент пил и ножей.

Зои стоит в углу, обхватив себя руками. У нее бледная кожа, и она покачивается, когда стоит.

Я не уверен, что с ней все будет в порядке, но такова реальность жизни в картеле. Так или иначе, она собирается научиться.

Когда я кладу тело на стол и надеваю белый комбинезон, она издает первый всхлип.

— Вот что нужно сделать, Зои. — Я беру мясницкий нож и одну из пил. — Я хочу, чтобы ты посмотрела на это. Ты должна понять, что именно это происходит с теми, кто переходит мне дорогу.

В ее глазах вспыхивает гнев. Ее челюсть сжимается, и она резко кивает.

— Вон там костюм. — Я указываю на другой белый комбинезон. — Иди, надень его, а потом иди сюда. Делай это быстро. Я не хочу, чтобы это заняло всю ночь.

Зои смотрит на меня, ее нижняя губа дрожит. Через мгновение она идет за другим комбинезоном.

Я смотрю, как она натягивает его трясущимися руками.

Хотя я и не хочу быть для нее таким мужчиной, мне нужна защита. Если я погибну из-за того, что она решит обратиться в полицию, то она погибнет вместе со мной.

Когда она подходит к столу, я начинаю отрезать мужчине руку, зная, что мои отношения с Зои уже никогда не будут прежними.