Союз и предательство

Глава 21

Кристиан

Зои засовывает руки в задние карманы своих разрисованных джинсов, стоя рядом с Камилой у входа на железнодорожную станцию. На ее лице появляется улыбка, но она не достигает ее глаз.

Я знаю, что не должен был говорить ей, что мне нужно уходить раньше. Я должен был придумать какое-нибудь оправдание тому, почему мне пришлось уйти в середине дня, когда я должен был быть свободен и отдыхать с ней.

За исключением того, что я не буду лгать ей. Я не буду таким, как ее отец, и скрывать мир, в котором мы живем, за пеленой лжи.

Я должен быть с ней откровенен, потому что у меня такое чувство, что так поступают очень немногие люди.

Я пробираюсь сквозь толпу, чтобы подойти к ним, улыбаясь и здороваясь кивком с несколькими людьми.

Пока люди танцуют, гремит музыка. В воздухе витает аромат специй и готовящегося мяса.

Я уворачиваюсь от нескольких пробегающих мимо детей, чуть не натыкаясь на ряд мусорных баков.

Взгляд Зои останавливается на мне, и улыбка озаряет все ее лицо.

Едва появившись, эта улыбка исчезает, и она смотрит на меня так, словно увидела привидение.

— Я не знала, будешь ли ты здесь сегодня вечером, — говорит Камилла, глядя на меня снизу вверх и скрещивая руки на груди. Она переводит взгляд на Зои — едва уловимый признак того, что что-то не так.

— Я закончил работу быстрее, чем думал. — Я смотрю, как Зои сжимает губы в тонкую линию.

Она делает глубокий вдох, прежде чем снова улыбнуться.

— Пойду поищу чего-нибудь поесть, — говорит Зои, прежде чем исчезнуть в толпе.

Двое мужчин, которых я приставил к ней в качестве охраны, следуют за ней, а я поворачиваюсь к своей сестре.

— Что происходит? — Спрашиваю я резче, чем намеревался. — Почему у нее такой вид, будто я пнул щенка?

Камилла оглядывается по сторонам, прежде чем отойти в укромный уголок подальше от остальной компании. Я все еще хорошо вижу, в каком направлении ушла Зои, но остальные члены картеля не смогут услышать наш разговор.

— Ты убил парня. Возможно, это как-то связано с этим. Или как насчет того, как ты отвез ее в ту чертову хижину и расчленил тело у нее на глазах?

Я вздыхаю. — Я думал, мы прошли через это.

— Может, и так, но то, что случилось сегодня, вернуло ее к этому. — Она качает головой. — Девушка выглядит так, будто большую часть времени влюблена в тебя. Но время от времени она выглядит так, словно она следующая в списке убийц.

— Такова реальность этого мира, — говорю я, глядя сверху вниз на свою сестру. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Но она выросла не в этом мире. Она нормальный человек, у которого и близко нет такого замешательства в голове, как у нас. Тебе нужно поговорить с ней и разобраться в этом дерьме, прежде чем ты потеряешь лучшее, что когда-либо с тобой случалось. — Последние несколько слов сопровождаются ударом пальца мне в грудь.

Моя сестра вздыхает. — Она напугана, Кристиан. Она хорошо это скрывает, но эта жизнь страшна, и она в ней новичок. Старайся, блядь, лучше.

Камилла уходит на вечеринку, оставляя меня стоять там и думать обо всем.

Я показал Зои, что должен. Каждый раз, когда она сталкивалась с монстром, который скрывается в темноте, был просчитан, но необходим.

Я оградил ее от всего остального, чего ей не нужно видеть.

Может, Камилла и права, что она новичок в этом мире, но это не должно означать, что я должен защищать ее от этого.

То, как я познакомил ее с этим, было неправильно. Теперь я это вижу. Но опасность реальна. Люди идут за нами. За ней.

С той ночи я пытался защитить ее от всего худшего в этом мире.

Может быть, мне стоит перестать укрывать ее. Может быть, пришло время заставить ее понять, что теперь это и ее мир тоже.

Я не буду таким резким или брутальным, каким был той ночью, но пришло время опустить занавес над ее новой реальностью и позволить ей встретиться лицом к лицу с существами, которые скрываются в темноте.

Когда дойдет до этого, Зои может меня удивить.

Я делаю глубокий вдох и провожу рукой по волосам.

Меня бесит, что нет четкого ответа на эту проблему. Я хочу все исправить и сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортно, но я не знаю, как этого добиться, если продолжаю скрывать от нее некоторые моменты своей жизни.

После еще одного мгновения одиночества я пробираюсь сквозь толпу, чтобы найти Зои.

Она стоит в углу, потягивает пиво и разговаривает с Рубеном.

Когда я подхожу к ним, Рубен кивает мне, прежде чем уйти.

— Как у тебя дела? — Спрашиваю я Зои, стоя перед ней с руками в карманах. — С этим. Я. Все это.

— Я в порядке, — говорит Зои, натягивая фальшивую улыбку. — Нам нужно пойти потанцевать. Мне нравится эта песня.

Она берет меня за руку и ведет в центр вечеринки, где люди танцуют.

Я поворачиваю ее под мышкой, прежде чем притянуть к себе.

Зои смеется, часть напряжения покидает ее, когда мы двигаем бедрами в такт музыке.

— Что тебя беспокоит, Зои? — Мой голос звучит мягко, когда я смотрю на нее сверху вниз. — Если есть проблема, и это в моих силах, я хочу ее решить.

Зои пожимает плечами. — А что, если проблема в чем-то, что невозможно исправить?

Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу, вдыхая сладкий аромат ее духов. — Я не знаю.

Она кивает и обхватывает рукой мой затылок. — Тогда я бы предпочла не говорить об этом прямо сейчас. Мне нужно время, чтобы все обдумать, прежде чем мы поговорим. Я хочу собраться с мыслями, потому что, честно говоря, я не знаю, как говорить обо всем этом прямо сейчас.

Хотя я и хочу продолжать давить на нее, я этого не делаю. Нет смысла затевать ссору, когда ей нужно время подумать.

Однако я не могу избавиться от чувства, что вот-вот потеряю ее. И это пугает меня больше, чем я хочу признать.

— Хорошо, — мягко говорю я, целую ее в лоб, прежде чем выпрямиться. — Мы можем поговорить об этом позже.

Зои улыбается и кивает, но этот взгляд не достигает ее глаз. В них все еще чувствуется печаль.

Я вижу это по тому, как подергиваются уголки ее рта, как будто она пытается хорошо провести время, но не знает как.

Я обнимаю ее чуть крепче, жалея, что не могу сделать больше.

С каждым вздохом грудь Зои соприкасается с моей. Я уверен, что если бы я прямо сейчас положил руку ей на грудь, то смог бы почувствовать, как колотится ее сердце.

— Ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты была довольна своей жизнью со мной, верно? — Я тяжело сглатываю, музыка гремит вокруг нас.

У меня внутри все переворачивается, пока я пытаюсь найти правильные слова, чтобы сказать ей. — Если есть какая-то часть этой жизни, с которой ты все еще борешься, это нормально. Большинству из нас все еще трудно осознать все, чем нам предстоит стать.

Глаза Зои блестят от слез, когда она прикусывает свою полную нижнюю губу.

Я протягиваю руку и провожу по ней большим пальцем.

Она отводит от меня взгляд, глядя на людей вокруг нас, танцующих и хорошо проводящих время.

— Кристиан, прямо сейчас у меня в голове много всего происходит. Я уже говорила тебе, что не хочу говорить об этом прямо сейчас. Не мог бы ты, пожалуйста, отнестись к этому с уважением сегодня вечером?

— Я пытаюсь, Зои, но я вижу, как сильно это тебя беспокоит. Ты хочешь, чтобы я позволил тебе просто смириться с собой и пройти через все самой? Ты моя жена.

— Не по своему выбору, — говорит она срывающимся голосом.

Зои делает глубокий вдох и кладет руки мне на грудь, подталкивая меня на шаг назад.

Я смотрю на нее, гадая, что мне теперь делать.

Ей нужно пространство, и я могу это понять, но мне также нужно знать, что она не собирается пытаться убежать от этой жизни. От меня.

Она слишком много значит для меня, чтобы отпустить ее.

Хотя я не знаю, как и когда, она втерлась в мою жизнь. Я не думаю, что смогу провести еще один день без нее рядом.

Если у нее есть опасения по поводу этой жизни, то я хочу стереть их.

Я оглядываю вечеринку, наблюдая, как мои люди улыбаются.

Дети мчатся между взрослыми, смеясь и перекрикивая друг друга, направляясь к ожидающим грузовикам с едой.

Однажды это может быть наш ребенок, пробирающийся сквозь толпу.

В ту секунду, когда эта мысль приходит мне в голову, ужас сжимает мою грудь.

Я не уверен, что у нас будут дети в будущем. Я не уверен, что Зои смирится с жизнью картеля. Хотя я уверен, что она может устроить хорошее шоу, это нелегкая жизнь.

Часть меня хочет рассказать ей обо всем, через что я прошел. Я хочу рассказать ей о том, что мне пришлось сделать в этой жизни, чтобы выжить, и о том, как это до сих пор потрясает меня до глубины души.

Если я расскажу ей о самых мрачных моментах своей жизни, все еще есть шанс, что она закроется от меня.

Черт, если бы я рассказал ей все, что я сделал, и я был бы на ее месте, я бы нашел способ уйти от себя и никогда бы не оглянулся назад.

Того факта, что она все еще стоит здесь после всего, что видела, достаточно, чтобы дать мне хоть каплю надежды.

Я знаю, глупо думать, что маленькой надежды достаточно, чтобы преодолеть это огромное препятствие, но я должен верить.

— Что тебе от меня нужно? — Спрашиваю я, и моя грудь сжимается, когда я смотрю на нее сверху вниз.

Если бы я мог вернуться в прошлое и стереть последние минуты нашей жизни, я бы так и сделал.

— Время подумать. Пространство для размышления о том, что происходит в нашей жизни. Мне нужно выяснить, есть ли способ любить обе твои половинки одновременно. Пытаясь понять все это за короткий промежуток времени, я чувствую себя плохо.

Она обхватывает себя руками, как будто обнимает саму себя. Или не дает развалиться на части.

Боль в моей груди усиливается от того, насколько я бессилен помочь ей.

За то, что стал причиной ее боли.

Она вздыхает. — Я не знаю, что со всем этим делать. Мне нужно знать, как будет выглядеть сохранение твоей огромной горы секретов, когда я, наконец, начну выступать по всему миру. Итак, прямо сейчас мне нужно время и мне нужно пространство, Кристиан. Пожалуйста.

Такое чувство, что она вонзила нож мне в живот и выворачивает его.

Я прерывисто выдыхаю, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Я не хочу публично ругать ее за то, как она сейчас разговаривает со мной. Не тогда, когда она явно паникует, и я ничего не могу сделать, чтобы это исправить.

Я не могу быть более благодарен за то, что все окружающие нас люди вовлечены в свою собственную жизнь.

Начинает играть новая песня, музыка гремит из динамиков. Стробоскопы кружат, отражаясь от грузовых контейнеров, разбросанных по железнодорожной станции.

— Я дам тебе столько времени и пространства, сколько тебе нужно, — говорю я мягким голосом. — Это много. Я знаю, что это много. Все будет хорошо. Мы разберемся с этим, когда ты будешь готова.

Не в силах больше сдерживаться, я снова притягиваю ее в свои объятия. — Это не тот разговор, который нам нужен прямо сейчас. Прости, что я пытался надавить на тебя слишком рано, но в конце концов нам придется поговорить об этом.

Зои тает во мне, как будто борьба покинула ее.

Ее тело прижимается к моему, когда она позволяет последним нескольким минутам исчезнуть и раствориться в музыке. Ее руки поднимаются к моим плечам, кончики пальцев касаются моей шеи.

Я провожу руками вверх и вниз по ее талии, мой член напрягается, потому что каждое ее прикосновение пробуждает во мне все первобытные инстинкты.

Она ухмыляется, прижимаясь своим телом ближе ко мне, заставляя мой член пульсировать, в то время как мои руки скользят по бокам ее грудей.

Это то, в чем мы хороши. То взад, то вперед. Наше физическое влечение друг к другу, кажется, единственное, что между нами просто.

Когда мы вместе, кажется, что ничто в мире не может коснуться нас.

Все становится сложнее, когда нам приходится выходить из спальни и разговаривать друг с другом.

Ее улыбка возвращается постепенно, по мере того как одна песня перетекает в другую.

Мы танцуем вместе, наши руки блуждают по телам друг друга под сияющими огнями и звездами.

Остальной мир исчезает, когда я теряю себя в ощущении ее тела, прижатого к моему.

Я мог бы провести с ней остаток ночи вот так.

Если бы мы только могли провести остаток наших жизней, занимаясь этим, я знаю, что мы были бы идеальной парой.

Мое тело дергается и напрягается, когда в толпе раздается выстрел.

Я крепко обнимаю Зои, вытаскиваю пистолет из-за пояса и ныряю с ней за один из фургонов с едой рядом с нами.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я прижимаю палец к губам и выглядываю из-за грузовика.

Люди хватают своих детей и бегут за все, что только могут найти, чтобы спрятаться.

Раздаются новые выстрелы, и люди падают на землю.

Я чувствую, что меня сейчас вырвет, когда я оглядываюсь и вижу незнакомого мужчину, стоящего на одном из грузовых контейнеров.

Он прячется за ящиком, направив пистолет в толпу.

Я направляю на него пистолет и снимаю с предохранителя.

Когда я нажимаю пальцем на спусковой крючок, на железнодорожную станцию врывается все больше людей с оружием.

Я сбиваю мужчину с ног, прежде чем перейти к следующему.

После того, как я убиваю другого человека, я прячусь за грузовик и поворачиваюсь к Зои. — Ты взяла с собой пистолет?

Зои качает головой, ее нижняя губа дрожит. — Я не думала, что мне нужно. Я не собираюсь стоять здесь и убивать людей.

Я опускаюсь на колени и вытаскиваю еще один пистолет из кобуры на лодыжке.

Быстро проверив, я протягиваю ей. — У тебя больше нет гребаного выбора, Зои. Если кто-то нападет на тебя, тебе придется его убить. Если они направят на тебя оружие, ты убьешь их. Если ты хочешь выжить, тебе рано или поздно придется убивать людей. Ты меня слышишь?

Она с трудом сглатывает и кивает, в ее глазах блестят слезы.

Внизу моего живота образуется пустота.

Я знаю, что это только еще больше отдалит ее от меня, но это должно быть сделано. Она должна быть способна убивать людей, если до этого дойдет.

У меня нет времени возиться с ее страхом перед тем, кем она может стать. Не сейчас, когда на кону ее жизнь.

Рубен и Камилла подбегают к нам из-за сцены, где были установлены колонки.

Рубен убивает еще двух человек, прежде чем присесть рядом с нами.

— Что, черт возьми, происходит? — Я высовываюсь из-за грузовика, прицеливаясь в мужчину с черной банданой, обмотанной вокруг нижней половины лица.

Пуля просвистела у него в груди, прежде чем он упал на землю.

— Не знаю. Служба безопасности должна была закрыть это место, но я не смог связаться ни с кем из них. — Брови Рубена хмурятся, когда он смотрит на Камилу и Зои. — За этим может стоять Демарко, но я не узнаю никого из присутствующих мужчин. Если бы это был он, я бы кого-нибудь узнал, я в этом уверен.

Он прав. Люди, бежавшие с Демарко, были близки к моему отцу. По крайней мере, те, о ком я знаю. Не исключено, что сейчас могут быть и другие.

Однако нападение могло исходить от отца Зои. Похоже, это больше в его стиле. В нападении нет ничего хорошо продуманного.

— Уведи отсюда Зои и Камилу. Отведи их в дом. Я последую за тобой, когда смогу. Убедись, что они в безопасности и заперты. Если с кем-нибудь из них что-нибудь случится, я без колебаний убью тебя.

Камилла сердито смотрит на меня, но резко кивает.

Я знаю, что она хочет остаться и помочь, но она наследница. Она должна быть в безопасности на случай, если со мной что-нибудь случится.

Наши люди посоветуются с ней, что делать.

Рубен смотрит на Зои и Камилу, его губы сжаты в мрачную линию. — Моя машина недалеко отсюда. Мы собираемся бежать. Камилла, веди. Я обеспечу прикрытие. Зои, ты все время остаешься между мной и Камилой.

Глаза Зои, кажется, вот-вот вылезут у нее из орбит, когда она кивает.

Они втроем готовятся по сигналу Рубена.

Она снова смотрит на меня, блеск в ее глазах исчез.

Я не знаю, что у нее на уме, но она выглядит свирепой и готовой сделать то, что должна.

Они втроем срываются с места, а я мчусь к месту за сценой.

Я использую один из динамиков для прикрытия, снимая все больше людей, пытающихся добежать до парковки.

Все больше моих людей врываются в тесные помещения, их оружие поднято, когда они стреляют в нападающих.

Все больше людей начинают падать, кровь покрывает цемент и грязь.

Такая пустая трата хороших жизней.

Стрельба начинает замедляться, пока не останавливается.

Я смотрю вокруг на кровавую бойню, подсчитывая, сколько моих людей пало.

Я сдерживаю слезы, которые угрожают пролиться, зная, что прямо сейчас не могу проявить слабость.

Я должен быть той силой, в которой нуждаются мои люди, даже если это самая тяжелая часть моей работы.

Это будет долгая ночь, и ясно, что это только начало.

К тому времени, когда я прихожу домой, солнце стоит высоко в небе, и я готов вздремнуть, хотя знаю, что какое-то время мне не удастся заснуть.

Когда я вхожу, Зои не спит и сидит на кухне с Рубеном.

Под ее покрасневшими глазами темные круги. Она выглядит так, словно не спала несколько дней, хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как я ушел от нее.

— Как все прошло? — Спрашивает Рубен, когда я направляюсь к кофейнику со свежим кофе на стойке и наливаю себе кружку. — Сколько погибших?

Я делаю большой глоток кофе, пытаясь с его помощью хоть немного смыть чувство вины, волнами накатывающее на меня.

Даже после того, как я увидел, скольких нападавших моим людям удалось обезвредить, мне все равно кажется, что я мог бы сделать больше, чтобы предотвратить гибель людей сегодня вечером.

— Я сомневаюсь, что мы уничтожили всех, кто был там сегодня вечером, но тот, кто послал этих людей за нами, ослаблен. Я видел пару мужчин, которых мы когда-то знали. Нападение было совершено Демарко.

Рубен кивает с серьезным выражением лица. — Нужно организовать много похорон?

Меня вырвет, если я буду думать о том, скольких людей я потерял сегодня вечером. Я вообще не хочу думать об этом. Я хочу двигаться дальше и никогда не оглядываться назад. Все это было одним ночным кошмаром.

И все же, это все на моей совести, поэтому я должен терпеть, пусть даже еще немного. Пока я не смогу спрятаться в душе и дать волю слезам.

— Я сам разберусь с похоронами. Мы потеряли почти дюжину человек. К счастью, никто из детей не погиб.

Я допиваю остатки кофе и ставлю кружку на стойку. — Я собираюсь провести остаток дня в офисе, занимаясь организацией похорон. Мне нужно, чтобы ты убедился, что Камилла благополучно доберется домой.

— Хорошо, когда она проснется. — Рубен встает и потягивается, хрустя суставами. — Прошлая ночь была для нее тяжелой. Она сейчас в одной из гостевых комнат.

Я киваю. — Отдохни сам.

Взглянув на Зои, я наблюдаю, как она, кажется, замыкается в себе больше, чем когда-либо.

Я снова смотрю на Рубена. — Это была долгая ночь для всех нас. Тебе нужно отдохнуть. Мне нужно, чтобы каждый был в состоянии повышенной готовности. Как только ты убедишься, что Камилла дома и в безопасности со своей службой безопасности, я хочу, чтобы ты начал искать дополнительную информацию о Демарко.

Рубен морщится и кивает. — Я не знаю, насколько это возможно. Несмотря на то, что я координирую действия с Билли, мы знаем не больше, чем раньше.

— Там должно быть что-то еще. — Я открываю холодильник и беру тарелку с остатками жареной курицы. — Зои, нам нужно поговорить.

Рубен переводит взгляд с меня на Зои.

Уголок ее рта приподнимается, когда она слегка кивает.

Я не знаю, какие узы связали их двоих, но, по крайней мере, кажется, что у нее появилось больше друзей в картеле. Может быть, это облегчит ей жизнь здесь.

Из всех людей, с которыми она могла бы подружиться, Рубен — хороший человек. Я знаю, что он поставит ее жизнь выше своей собственной, когда до этого дойдет.

Когда я смотрю на Рубена, он явно колеблется, выходить из комнаты или нет.

Я выгибаю бровь и откашливаюсь, присаживаясь на кухонный островок.

Рубен вздыхает и опускает голову, выходя из комнаты.

— Что происходит? — голос Зои дрожит.

Она сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Почему на нас напали на вечеринке? Кто за тобой охотится, Кристиан? Пожалуйста. Мне нужно знать. Почему они хотят убить тебя? Почему на нас продолжают нападать?

Я вздыхаю и разворачиваю пластик с тарелки, прежде чем оторвать кусочек некогда хрустящей куриной шкурки. — Зои, все не так просто, как ты пытаешься представить.

— Пожалуйста. — Она смотрит на меня своими большими зелеными глазами, и я чувствую, что начинаю таять. — Я не хочу знать всего, но это могло бы помочь, если бы я знала, почему я продолжаю находиться на краю смерти.

У меня вертится на кончике языка рассказать ей о ее отце, хотя он не имеет никакого отношения к сегодняшнему вечеру.

Хотя я не хочу причинять ей боль. Не больше, чем уже причинил.

Будет лучше, если она узнает правду о нем сама. Так она действительно поверит в то, что видит.

— Очень хорошо. Демарко Джонс был правой рукой моего отца. Много лет назад произошло много плохих событий. Он инсценировал собственную смерть, а теперь пытается убить меня. Больше я ничего не знаю. Это не первый случай, когда кто-то что-то выигрывает от моей смерти, и я сомневаюсь, что он будет последним. Такова природа моей работы.

Я отправляю в рот кусочек курицы, Зои кивает.

Ясно, что она пытается осознать все это.

Ее руки расслабляются, когда она ерзает на стуле и делает глубокий вдох. Когда ее плечи расправляются, у меня возникает отчетливое ощущение, что мне не понравится то, что она скажет.

— Я знаю, ты многое сделал, чтобы защитить меня и помочь мне построить карьеру. Я ценю это. Я действительно ценю. Но ты также пугаешь меня до чертиков, и я не знаю, смогу ли я продолжать так жить. Кристиан, я не знаю, смогу ли я это сделать.

Я проглатываю гнев и обиду, которые всплывают на поверхность.

Возможно, Зои напугана, но прямо сейчас она делает выбор. Тот, который означает, что она хочет, чтобы я был как можно дальше от ее жизни.

— Чертовски плохо, — говорю я, придвигаясь к ней с тарелкой остатков еды в руке. — У тебя нет выбора. Такова жизнь. Ты замужем на ней, и ты умрешь в ней. Так же, как и все мы. Возьми себя в руки и начинай вести себя как жена главы картеля, Зои.

Выходя из комнаты, я могу только представить, какой взгляд она бросает на меня.

Чувство вины терзает меня.

Хотя я знаю, что набрасываюсь на нее, это не меняет того факта, что я делаю все возможное, чтобы обеспечить ее безопасность. Она еще не знает всей правды о ситуации, и я хочу сделать все возможное, чтобы держать ее в неведении как можно дольше.

Однако был лучший способ справиться с сегодняшним вечером.

Я позволил потерянным жизням добраться до меня и выместил это на ней.

Но у меня нет сил притворяться, что все в порядке, когда я знаю, что это не так. Не рядом с Зои.

Я могу только надеяться, что она простит меня, хотя и не знаю, прощу ли я сам себя.

Я ненавижу ту часть себя, которая способна говорить ей подобные вещи, но пришло время ей взять себя в руки.

Это жизнь, в которой мы оба застряли. Пришло время ей принять ее, потому что другого выбора нет.

Не тогда, когда ее отец и Демарко дышат нам в затылок.