Ставка на невинность (СИ)

Глава 18. Двойные стандарты

Возвращаясь я гостиную, я костерю себя за слабость.

Любопытство и тяга к сплетням меня до добра не доведут.

Мой взгляд падает на Германа, и я злюсь еще больше. Эти мужики из меня веревки вьют, играя на слабостях! И хоть бы один хотел покуситься на тело!

Нет, они все мечтают поиметь мой мозг!

— Чего ты вертишься? — минут через пятнадцать не выдерживает Бергман.

Как чего верчусь?

Я договорилась увидеться с бывшим, и мне кровь из носа надо навести марафет. А тут ты сычишь! Увы, сказать это я Гере не могу.

Одна радость: пенсионерские утренники тем и хороши, что они заканчиваются в полдник.

— Мне домой надо успеть к шести, — шепчу я ему.

Я договорилась на восемь в кафе возле дома.

Не то, чтобы два часа были временем достаточным для наведения лоска, если ты должна встретиться с бывшим, но дольше я и сама не выдержу. Накручу себя, как пить дать, и при встрече сразу расцарапаю Димочке морду. Да и самого Диму, как я поняла, Наташа боится отпускать от своего тела надолго. А ему еще возвращаться несколько часов.

Пф-ф-ф.

Бесхребетный, но мудак. Удивительное сочетание.

У Бергмана поднимаются брови:

— Твоя мама, что, ввела комендантский час? Как-то безбожно… Любители романсов до шести вечера только распеваются.

Строю ему рожу, и тут же спохватываюсь.

Ну блинский блин!

Я постоянно выхожу из роли. Даже Раевский начинает на меня поглядывать с недоумением. То, что Герман еще меня не прижучил, это только благодаря тому, что я в принципе его бешу, и он ни при каком раскладе не готов увидеть во мне нечто интересное.

Смотрю в серые глаза, и понимаю, что я дергаю тигра за усы. Надо уже собраться, взять себя в руки и постараться не попасться на горячем до конца контракта.

Кстати, надо бы его на ночь перечитать. Я привыкла интуиции доверять. Неспроста она подавала мне знаки.

Ой, права Алка. Надо было сворачивать спектакль, когда стало понятно, что Германа не интересуют серьезные отношения, и он мне в этом ничем не угрожает. Поржали бы, договорились бы о взаимопомощи. Вряд ли бы подружились, конечно.

Дружить с таким самцом — это удар по женскому самолюбию.

Видя такого, ты понимаешь, что он просто обязан рухнуть к твоим ногам, или все. Поднять его на вилы, чтоб больше никому не достался.

В общем, мы вполне могли прийти к выгодным условиям. Или не прийти. И разойтись, как в море корабли.

Но нет. Левиной больше всех надо. Обязательно нужны приключения на последние девяносто, которые девяносто шесть, чтоб им пусто было. Это все сидячая работа, разумеется, а не сало с ржаным хлебушком ночью у Алки на кухне.

Зато теперь мы бесим друг друга обоюдно, и вроде как не так обидно, что этот мустанг объезжен не мной. Хотя тут еще вопрос, кто там кого…

Где-то в глубине души я сильно подозреваю, что я еще не смирилась с тем, что мне не надгрызть этот кусочек и не попробовать Германа в том качестве, в котором его отрекламировала моя мама. «Ебливый кобель».

На мой скромный вопрос, за каким хреном мне такой нужен, когда вон с Димой только разобрались, а с ущербом от него — еще нет, это я про подарок на их с кобылой свадьбу, мама спокойно ответила: «Зато опытный, а евреи — хорошие семьянины».

Интересно, он обрезанный?

Тьфу, блин!

У меня слишком богатое воображение. Куда-то я не туда думаю.

Элька, вон, со знанием дела сказала, что нам каюк, когда все вскроется…

Но это все потом.

Сначала хрен моржовый Дима.

— Левина, — шипит Герман, которого реально бесит все, что я делаю, — ты на вопрос отвечать будешь?

Что? А!

— Какая тебе разница, что у меня за планы? Или ты решил провести эту ночь со мной?

Бергман кривится:

— Ты поэтому не вся оделась? Рассчитывала на что-то? Древности меня не интересуют, а уж древние девственницы и подавно. Мне есть, с кем провести приятно время.

— Желаешь поделиться, с кем конкретно и как именно? — любопытствую я, а сама под столом наступаю Герману на ногу, благо они у него длинные, сидит он рядом, и дотянуться легко. Жаль только, что тапки — так себе орудие мести.

— Зачем тебе, хочешь набраться опыта в теории? Это так не делается… — подкалывает меня он.

— Может, я практиковаться иду, — ворчу я.

— Никаких сомнительных практик! — внезапно рявкает Бергман, переходят с агрессивного шепота на полную громкость.

Заметив, что на нас все уставились, он снова сбавляет:

— Ты — моя девушка, хоть и временная! Скромность украшает, Левина!

— Чего это сомнительных? — раздражаюсь я.

— Жди единственного! — приказывает Бергман, крылья носа которого побели от возмущения. — Не расстраивай Розу Моисеевну.

Я прям обтекаю. Он, значит, пойдет вечером кобелировать, а я должна ждать единственного? Это что за шовинизм?

— Чего ты раздухарился? — я прям злюсь. — Ты же считаешь, что на меня даже в темной подворотне никто не позарится!

Герман явно собирается ответить мне нечто эпичное, и я завожусь в предвкушении, но все портит уже звонок его телефона.

Выбираясь из-за стола, он принимает вызов, и мне, как сидящей достаточно близко, слышно девичий голосок, полный томных интонаций.

Бергман на мой насмешливый взгляд, делает морду кирпичом.

Ну-ну. Блюститель морали, йопть!

Когда он возвращается к столу, я демонстративно его игнорирую, участвуя только в общей беседе.

Мне на самом деле не по себе, и от зависти, что у Германа в отличие от меня личная жизнь кипит, и от того, что неизвестная баба бесит меня так, что я готова ей сделать какую-нибудь пакость. Меня не должны волновать постельные пассии, Бергмана! Для ревности нет никакого повода!

Только умные доводы плохо сочетаются с эмоциями, и к окончанию посиделок, я пребываю в довольно хмуром настроении. Надо что-то с этим делать. Еще не хватает вызвать сочувственный взгляд бывшего. Этого я точно не перенесу.

В прихожей Бергман помогает надеть мне пальто, умудряясь провести ладонью мне по спине между лопаток.

Ищет, зараза. Все никак не угомонится. Я ему на день рождения подарю лифчик.

— Левина, где перчатки? — прерывает мое внутреннее бурление Гера.

Машу перед его носом кожаной парой. Нет мне никто, а туда же! Дрессирует!

В общем, я раздражаюсь и накручиваю себя все сильнее.

Поэтому, когда мы выходим из квартиры Розы Моисеевны, а из соседней двери опять высовывается тот парнишка, стоит ему открыть рот, как я показываю ему кулак и веско обещаю:

— Высеку.

Рот захлопывается, затем дверь, из-за которой доносится:

— Мам, Герман нашел себе госпожу!

Злющий, как доберман, Гера молча подцепляет меня за шкирятник пальто и выводит из подъезда к тачке.

Дождавшись, пока я устроюсь на сиденье рядом с ним, Бергман нависает надо мной.

— Левина, ты специально? Специально меня бесишь?