Свободные

Глава 11

Соню приглашают на сцену. Она кланяется и садится за рояль. Дирижер вскидывает руки, музыканты послушно приподнимают плечи, и зал заполняет быстрая мелодия, поджигающая в груди самые сокровенные чувства. Я кружусь в танце, испытывая ноющее ощущение свободы.

Незнакомец крепко сжимает пальцами мою талию.

– Вы еще не убежали. Значит, вы действительно новенькая.

– Но и вы не унеслись прочь, – парирую я, – значит, только недавно вернулись в Санкт-Петербург и еще не в курсе того, что здесь творится.

– Неужели, танцуя с вами, я порчу свою репутацию?

– Ужасно и неоспоримо.

– К сожалению, мне уже нечего терять.

Глаза у мужчины странного цвета: светло-коричневого, почти рыжего. И я с интересом изучаю их в те моменты, когда мы невольно встречаемся взглядами. Музыка подхватывает нас в свои невидимые руки и вихрем кружит по паркету.

– Вы красивая девушка, Зои.

– Спасибо.

– Вы правда не знаете, кто я?

– А это так важно?

– И тут вы правы. Куда предпочитаете уйти?

– Как можно дальше отсюда. – Я осматриваюсь. Вокруг кружатся пары, лица, костюмы, и я могу столкнуться взглядом с кем угодно: с любым из этой тысячи, с любым из этой сотни, но почему-то я вновь вижу Теслера. Стремительно отворачиваюсь.

– Вас испепеляют взглядом, моя дорогая.

– Да, моя кожа вот-вот вскипит от незаслуженного внимания.

– Опасные у вас друзья, – мужчина смотрит мне за спину и криво улыбается, – хотя сложно в наше время найти неопасного человека. У каждого свои скелеты в шкафу. Кто-то раскрывает свои секреты, а кто-то так и живет с ними, поджидая, пока те состарятся, покроются толстенным слоем пыли и магическим образом самоуничтожатся.

– И как? Самоуничтожаются?

– Нет. Лишь накапливаются, моя дорогая.

Непроизвольно вновь смотрю на Теслера, он тоже на меня смотрит. Я кружусь в быстром танце, а синеглазый парень следует чуть поодаль, будто идет за нами и следит, наблюдает.

– Андрей Теслер, – присвистывает мужчина, – он не выпускает вас из виду.

– Вряд ли. Вы… вы сказали Андрей?

– Да. Однажды он меня выручил.

– Каким же образом?

Мужчина выгибает бровь дугой, а я морщусь: не может быть, нет. Я не верю в то, что он способен на убийство! Человек не может сначала спасать жизнь, а затем отнимать ее.

Это противоестественно!

– Нельзя полагаться на такого человека, моя дорогая. Он не способен ни на какие чувства. В один момент, он – друг, в другой – палач. Ведь всем известно, чем он зарабатывает себе на жизнь.

– Я не верю слухам, – спорю я, а сама невольно вспоминаю Теслера с пистолетом в руке, его равнодушный взгляд, который ранит сильнее оружия.

– Слухи не возникают из ниоткуда.

– В таком случае, в этом зале нет ни одного хорошего человека.

– А вы думали иначе?

Мы кружимся быстрее и быстрее и неожиданно размыкаем руки. Прекрасная музыка завораживает и опьяняет, скрипка разрывают душу, и я перехожу по кругу к новому партнеру. Он подхватывает меня за талию и сжимает ее так грубо, что я тут же – не поднимая глаз – понимаю, к кому попала в ловушку.

– Хороший вечер, не правда ли? – шипит мне прямо в лицо Дима, а я с вызовом стискиваю зубы. Поднимаю на него взгляд и, к собственному удивлению, широко улыбаюсь.

– Лучший в моей жизни.

– Лгунья, ты портишь мне настроение.

– Я не виновата в том, что тебя обыграли.

– Меня нельзя обыграть.

– Можно. – Чувствую, как блондин сжимает запястье, и рвусь из его оков. Тщетно. Мне становится неприятно, но я лишь искренне улыбаюсь. – Что? Закончились все идеи? Больше ничего не планируешь? Давай, сделай мне так больно, чтобы я отключилась прямо здесь, на глазах у всей этой толпы. Давай!

– Алкоголь придает тебе уверенности? – Дима тянет меня к себе и так сжимает за плечи, что я с трудом могу дышать. – Ты никуда не пойдешь. Ты останешься со мной.

– Нет. Ты проиграл.

– Я не позволю.

– Отпусти меня! – Музыка взрывается в кульминации, скрипка, похожая на мой истошный крик, взмывает до небес, и я со всей силы пытаюсь оттолкнуться руками от парня, беспомощно вертясь из стороны в сторону. – Я не твоя собственность!

– Ты ошибаешься.

– Это ты ошибаешься!

– Ты сейчас же закроешь рот и сделаешь то, что я скажу! – Он сжимает мою кисть, скалит зубы и начинает идти на меня так стремительно, что я едва не валюсь с ног. – Сегодня, завтра, через неделю, месяц ты будешь слушать меня, будешь приседать, говорить, лежать, раздвигать худощавые ноги, когда я скажу. Ты больше не имеешь правадышать без моего разрешения. Не имеешь права закрывать глаза, пока я не разрешу тебе это сделать. Ты – моя, полностью, без остатка. Услышала? Услышала меня?

Я спотыкаюсь о край собственной юбки и неуклюже валюсь на пол. В ужасе поднимаю глаза и дышу так тяжело и громко, что перебиваю музыку.

– Зои! – рядом оказывается отец. Он обходит Диму, приближается ко мне и заботливо поднимает с пола. – Ты в порядке?

– Прошу прощения, – холодно отрезает Дима и срывается с места.

– Что это было?

Не слышу Константина. Смотрю вдаль удаляющейся фигуре блондина и едва сдерживаю в груди дикий ужас. Глаза покалывает, и мне приходится сжать их с безумной силой, чтобы не разреветься на виду у любопытной толпы. Дима сумасшедший, он спятил, выжил из ума! О чем он вообще говорил? О какой собственности? О каких правилах? Неужели он и правда думает, что я соглашусь на подобное? Что смирюсь с его безумными мыслями?

– Мне надо отойти.

– Ты в порядке?

В порядке ли я?

– Да. Все хорошо. Просто хочу пройтись.

Я выхожу из зала под пристальным вниманием десятков глаз. Почему Дима решил, что может надо мной издеваться? Плевать, что я как-то связана с Сашей. Здесь другое. Здесь что-то личное, будто он ненавидит меня, хочет уничтожить. Но с какой стати? Мы едва знакомы!

Я забиваюсь в угол, облокачиваюсь спиной о стену и крепко стискиваю себя руками за талию. Грудь трясется от коротких, прерывистых вздохов, и мне вдруг кажется, что вот-вот и я разревусь. Сломаюсь, как и все до меня, к кому успел притронуться Дима. Неужели они тоже чувствовали себя так беспомощно?

Протираю холодными руками лицо и откидываю назад голову. Как же хочется унестись отсюда как можно дальше, забыть обо всем, что тут творится. Кто бы мог подумать: у богатых гораздо больше проблем, чем у бедных. Они улыбаются, носят эти маски и лгут друг другу день ото дня, скрывая собственные чувства, эмоции, мысли за толстенной стеной равнодушия. Как так вообще можно жить? В постоянном напряжении. В постоянном страхе, что кто-нибудь да увидит твое настоящее лицо.

– Идиот!

Я слышу удар и растерянно выплываю из мыслей. Выглядываю из-за угла и прищуриваюсь. Желудок сворачивается, и мне приходится сильнее облокотиться спиной о стену, чтобы меня не заметили.

– Щенок! – Очередной удар. Пощечина по красному от предыдущего наставления лицу. Но Дима не двигается, стискивает зубы, молчит, а я вижу, как играют его желваки. – Что ты устроил? – Старший Болконский кружит вокруг сына, будто акула. Он не срывается, не орет во все горло, но он рычит так яростно, что даже мне становится не по себе. – Испортить вечер из-за какой-то девчонки.

– Я не портил тебе вечер.

– Ты испортил его себе.

– Это мое дело. – Видно, как Диме неприятно отчитываться перед кем-то, когда обычно кланяются перед ним. – Я разберусь.

– Разберись, – цедит старший Болконский. – Разберись, иначе разберусь я. И тогда никому хорошо не будет. Ты меня понял?

– Да.

– Не слышу?

– Да, отец. Я все сделаю.

Они испепеляют друг друга похожими взглядами, а я вновь впечатываюсь в стену.

Становится не по себе. Выходит, Дима псих не от того, что сам решил сходить с ума. Он псих потому, что умерла его мать, потому что жив его отец. Потому что существовать здесь и не сходить с ума – мечта наивных идиотов, верящих в сказочные концовки и всепоглощающие чувства. Однако способно ли это оправдать его поступки?

Я возвращаюсь в зал. Вижу рыжеволосого мужчину и улыбаюсь, надеясь, что он еще не записал меня в список людей-с-которыми-определенно-не-стоит-общаться. Однако незнакомец лишь кивает и приподнимает чуть выше бокал с шампанским, обнадеживая мои сомнения.

Я собираюсь подойти к нему, как вдруг кто-то осторожно берет меня под локоть.

– Не стоит общаться с ним.

Замираю. Передо мной синие глаза, и сердце делает кульбит.

– Почему? – Я неуверенно сглатываю. – Он не сделает мне ничего плохого.

– Не факт. Но я имел в виду другое.

– Что же именно?

– То, что плохое сделаешь ему ты.

– Я? – Удивленно вскидываю брови. – Каким же образом? Ведь это не я устраняю людей за большие деньги.

Не знаю, к чему произношу это, но взгляд Теслера холодеет. Он выпускает мой локоть и отрезает так, будто увидел перед собой злейшего врага:

– Тебя это не касается.

– Тебя – тоже.

– Ты такая же, как и остальные. Избалованная. Поверхностная. Ты не думаешь, а потом об этом жалеешь.

– Что, прости? – Меня пугают перемены в его настроении, но еще сильнее меня пугает мое желание узнать о нем как можно больше. – Я не думаю? Серьезно? Ладно, как скажешь. В таком случае чем занимаешься ты? Или работа на Болконских – осознанный поступок?

– Не твое дело.

– Тогда зачем ты вообще ко мне подошел?

– Предупредил.

– Я и без тебя справлюсь.

– Настолько уверена в себе?

– Представь себе.

Теслер сводит меня с ума, но не так, как остальные фигуры этого фальшивого микромира. Мне определенно страшно, да. Но еще мне интересно. И я понятия не имею, откуда взялись эти чувства. Возможно, я просто не могу забыть тот вечер, ветер и ощущение спокойствия.

Не знаю, что сказать, поэтому неловко подмечаю:

– Красивая музыка.

И так же неожиданно слышу:

– Я не буду с тобой танцевать.

Меня будто пихают в живот.

– Я и не думала тебя приглашать!

– Правильно. Тебе определено не стоит этого делать.

– Почему? Потому что ты – опасный, свирепый убийца? Или потому что у тебя такое же огромное самомнение, как и у каждого в этом зале? Боишься, что я подпорчу твою репутацию?

– Следи за тем, что говоришь.

– Ты следишь за мной.

– Нет.

– Потом пытаешься поговорить.

– Зачем мне это?

– А теперь отталкиваешь?

– Отталкиваю? – Андрей внезапно усмехается и прожигает меня пренебрежительным взглядом, словно я малолетняя идиотка, которая донимает его своим присутствием. – Некого отталкивать. Ты мне неинтересна.

– Отличное клише. У плохих людей нет чувств.

– Так и есть.

– Но ты врешь. Если бы хотел сделать мне больно – сделал бы.

– Я сделаю тебе больно, если мне за это хорошо заплатят.

Мне становится так обидно, что я пошатываюсь в сторону, как от роскошного нокаута.

Я ошибалась. В глазах у Теслера нет ничего, кроме льда.

Я резко отворачиваюсь и подбегаю к столу с напитками. Хочу взять бокал с шампанским, но почему-то не могу пошевелиться. Так и смотрю на эти газированные пузырьки, прилипшие к краю, и не двигаюсь, ожидая очередной глобальной катастрофы.

– Остальные пары уже ушли, – вдруг говорит знакомый голос. Рядом оказывается рыжий мужчина, возможно, спасший мне жизнь. – Может, тоже уйдем?

Хочу ли я уйти. Могу ли я уйти. Безумие Димы. Предупреждение Андрея.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– А зачем думать? Просто делай то, что считаешь нужным.

– Это может вылиться в огромные неприятности.

– Куда уж хуже, Зои?

И он прав. К черту всех. К черту каждого, кто находится в этом зале, в этом городе! Я не собираюсь жить по их правилам. Пусть подавятся своими мыслями, деньгами, ложью.

Я больше не желаю здесь находиться. Ни минуты.

Мы выходим через центральные двери, садимся в роскошный черный автомобиль и едем в тишине по пустому Питеру. Все это время я смотрю в окно, думая о словах Теслера. Поправляю юбку и неожиданно ловлю взгляд мужчины. Невольно скрещиваю ноги и замираю: правильным ли решением было уехать черт знает куда с незнакомым человеком?

– Я к вам не притронусь, – пропевает он. Наливает шампанского и улыбается: – Будете?

– Нет, спасибо.

– Вы смелая. Не боитесь находиться в моем обществе.

– Честно, есть в этом-то нечто пугающее. Но лучше здесь. Чем там.

– Я рад, что обошел самого Болконского, хотя немного удивлен.

– Удивлены? Неужели существуют люди безумнее его?

Незнакомец не отвечает. Лишь вновь кривит губы и отпивает шампанского, не отводя от меня оранжевых глаз. Затем стягивает с шеи бабочку и говорит:

– Сделаем остановку в люксе. Я уже заказал нам ужин.

Я киваю, пусть еще отчетливее осознаю, что не имею никакого желания идти куда-то с этим человеком. Он интересный и милый, но я никак не могу отделаться от ощущения, будто произойдет нечто плохое. Сжимаю перед собой руки и говорю: успокойся, все в порядке, все хорошо, а сама едва сдерживаюсь от желания выскочить из машины прямо на ходу.

Мы останавливаемся около невероятно красивого здания. Не могу скрыть восхищения и, выходя из машины, улыбаюсь. Такое чувство, что я сплю. Это нереально. Попросту нереально! Я не могу видеть такое, ведь я не способна позволить себе и одну десятую подобной красоты.

– Пойдемте.

Уже в номере рыжеволосый мужчина распахивает дверцы балкона, и я завороженно гляжу на Питер, чувствуя, как мурашки ползут по спине. Отель находится в центре города, поэтому мне открывается невероятнейший вид на достопримечательности.

– Как красиво. Здесь совсем другой мир.

– Я много видел городов, объездил много стран, но все равно каждый год я слепо и верно возвращаюсь сюда. – Мужчина протягивает мне бокал с шампанским и лениво облокачивается о стальные поручни. – Ничто не сравнится с роскошью Санкт-Петербурга.

– Тогда почему вы не останетесь тут? Почему продолжаете искать что-то?

– Потому что здесь меня не ждут.

– А где ждут?

Мужчина усмехается:

– Возможно, нигде. Но в других странах люди хотя бы не понимают, с кем имеют дело. Наверное, потому я и был так рад повстречаться с вами, Зои. Вы не знаете моего прошлого и не бежите прочь.

– А есть от чего бежать?

– Безусловно. И я бы не хотел, чтобы до вас дошли эти слухи.

– Слухи? Или правда?

Рыжеволосый мужчина отходит назад и смотрит на меня так, будто я сказала нечто удивительное. Он вновь улыбается и восклицает:

– Вы поражаете меня, моя дорогая! Что ж, да. Люди правы. В конце концов, слухи не возникают из воздуха. И мне впору сидеть за решеткой, а не прохлаждаться на балконе.

– Знаете, что виноваты, и все равно продолжаете наслаждаться жизнью?

– Как и все люди, Зои.

– Что же вы натворили, позвольте узнать?

– Не позволю. Ведь вы уйдете.

– Может, это будет правильно. Если вы такой плохой человек, зачем мне находиться рядом с вами?

– Тогда почему вы смотритена него?

Растерянно замираю и спрашиваю:

– На кого?

– На Теслера. Я видел, как он испепеляет вас взглядом. А еще видел, как вы отвечаете ему тем же. Он, возможно, не хуже меня, и тем не менее вас его темная сторона ничуть не пугает.

– Мы друг другу неинтересны. И мне нет никакого дела до его темной стороны.

Неожиданно в дверь стучат. Мужчина кивает мне и отставляет в сторону шампанское.

– Надеюсь, вы проголодались. – Он идет к выходу. – В любом случае, моя дорогая Зои, не стоит судить человека по его прошлому. Наверняка вы понимаете, о чем я, раз имеете дурную славу, являясь такой чудесной девушкой. На мне лежит вина за две испорченные жизни, но я пытаюсь стать лучше, пусть и делаю это мелкими шажками. Кто знает, возможно, и ваш друг, опасный, безжалостный убийца, – тоже станет другим?

Он лукаво улыбается, открывает дверь и тут же валится на пол.

Я не слышала выстрела. Я даже не успела заметить, что кто-то появился на пороге.

Но сейчас я вижу кровавое пятно, которое льется из тонкой дыры между рыжих волос. Я хватаюсь руками за лицо и начинаю кричать. Кричать во все горло. Изо всех сил. Отшатываюсь назад и вдруг вижу человека в черной одежде, в черной маске, в черных толстых ботинках. Он подбегает ко мне, хватает за лицо и сжимает его с такой силой, что я вмиг прекращаю кричать.

Незнакомец рывком тянет меня обратно в комнату, захлопывает балкон и оборачивается.

Не могу стоять на ногах. Все кружится и кружится, и я смотрю на мертвого рыжеволосого мужчину и начинаю плакать.

– Боже мой!

А вдруг и меня пристрелят, вдруг и меня убьют! И я смотрю на незнакомца в маске и жду, когда же он рывком снимет ее с себя. Правда, поступить он так не сможет, ведь тогда я буду знать его имя.

Однако происходит нечто невероятное.

Он все-таки стягивает с себя тканевую маску, и я вижу его лицо.