Свободные

Глава 7

– Я так никогда не делал.

– Придется.

– Господи!

– Давай же!

Ярый заводит машину и испуганно давит на газ. Мы срываемся с места, вылетаем из-за поворота и оказываемся на главной дороге, заполненной огромным количеством машин.

– Мы упустим их, – голос дрожит, – что теперь делать?

– Вот уж проблема! – истерит Ярослав. Нажимает на небольшой экран, прикрепленный к главной панели, и фыркает: – Найти Сашу легче простого! Куда сложнее потом будет вытащить меня из тюрьмы, едва полицейские узнают, что мне нет восемнадцати.

– Да какая разница? Твоего друга хотят убить, а ты про тюрьму думаешь.

– И правда, чего это я о ней думаю? Эх, черт бы его побрал! Вводи номер.

– Чей номер?

– Господи, Зои, а как ты думаешь? – Ярослав нервно обгоняет две старые развалюхи и кидает в мою сторону испепеляющий взгляд. – Отследим Сашу по мобильному.

– Но я не знаю… надо посмотреть.

Мы продолжаем нестись по переполненной трассе, то и дело сигналя на поворотах или светофорах. Ярый ведет машину отвратительно: тормозит, дергает, и я так дико злюсь, что хочу к чертовой матери вытолкать его из салона.

– Что ты еле тащишься?

– Я еду как могу, – дрожащим голосом отрезает парень. – Поверь, еще чуть-чуть, и меня хватит удар, и тогда вообще никто в живых не останется.

– Куда они его везут?

– Похоже, на склад, – изучив дисплей, отвечает Ярый. – Отличное место, чтобы…

– …убить человека.

Я с силой сжимаю в онемевших пальцах ремень безопасности и зажмуриваюсь. Так страшно мне уже давно не было. Мы рассекаем улицы минут двадцать и выезжаем за город. Ярослав говорит что-то, но я не слышу. Нахожусь в неком вакууме и не двигаюсь, решив, что если замру, то остановлю время и этим помогу Саше, спасу его. Наконец мы оказываемся напротив старого, двухэтажного амбара, и меня впечатывает в сиденье то ли от резкого тормоза, то ли от ужаса. Я вырываюсь из машины и покачиваюсь от мощного удара ветра.

– И что теперь? – шепчет Ярослав. – Что дальше? Как мы поможем Саше, черт возьми?

– Не знаю. – Закатываю рукава блузки и иду к заводу. – Будем импровизировать.

– Импровизировать? Ты с ума сошла?

Хочется ответить, что подобный опыт у меня имеется: я и от алкоголиков когда-то отбивалась, и с наркоманами разговаривала. И я бы действительно немного успокоила парня, если бы сама не тряслась всем телом от безумного страха. Вокруг пустырь. Вряд ли кто-то сумеет нам помочь. Стоит рассчитывать лишь на собственные силы, ведь вызывать полицию абсолютно бессмысленно: все куплено, люди по горло забиты деньгами. От подобных мыслей мне становится только хуже, и, приближаясь к огромным металлическим дверям, я уже не чувствую былой решительности, уже не верю в адекватность своих поступков. Что, если все мы умрем? Слышу чьи-то стоны и стискиваю кулаки: я должна хотя бы попытаться.

Заглядываю в щель, вижу, как один из лысых качков размахивается, впечатывает толстый кулак в бордово-красный, опухший подбородок Саши, и от шока забываю даже вскрикнуть. Он ударил его, ударил так сильно и безжалостно. Просто не верится, что это происходит со мной, я не хочу верить и шевелиться не хочу. Но, как только громила вновь замахивается, во мне что-то ломается. Я не успеваю опомниться и обдумать свой поступок. Возможно, я просто уже давно считаю себя мертвой. Я срываюсь с места и с размаха ударяю мужчину ладонью по спине.

Удар выходит так себе, правда, внимание я привлекаю.

– Что за…

– Маленькая лгунья! – восклицает до боли знакомый голос, и мне приходится обернуться, чтобы в очередной раз столкнуться лицом к лицу с собственным кошмаром. Дима поправляет алый галстук и широко мне улыбается. – Соскучилась?

– Я пришла за ним. – Киваю в сторону Саши, правда, вряд ли брат меня видит. Его лицо залито кровью, руки связаны за спинкой стула толстыми веревками, а ноги дергаются, будто не могут найти опору. Я многое повидала. Но данное зрелище заставляет меня остолбенеть от ужаса и осознать, как мало мне известно о пределах человеческой жестокости. – Отпусти его.

– Он заслужил.

– Почему? – едва слышно спрашиваю я. – Что он тебе сделал?

– Задолжал.

– Так речь о деньгах?

– И еще окое-чем, – поправляет меня Дима и грациозно переминается с ноги на ногу. – Он – труп.

Ужасные слова, сказанные ужасным, невозмутимым голосом, будто в убийстве нет ничего ненормального. Будто убийство – обыкновенное, повседневное дельце. Я буквально задыхаюсь от негодования. То сжимаю, то разжимаю пальцы, а затем вспыльчиво подаюсь вперед.

– Вы не имеете права!

– Это ты не имеешь права здесь находиться! – звонко восклицает Дима и подлетает ко мне, будто зверь, будто пантера. Он грубо хватает меня за плечи и встряхивает их с такой силой, что я вскрикиваю от боли. – Живыми отсюда не уходят, Зои. Моя маленькая лгунья.

– Ты не посмеешь.

– А кто мне помешает? – В его глазах сверкает яркий огонь. Он властно прижимает меня к себе и вновь шепчет прямо в лицо: – Кто?

Я тяжело дышу и понятия не имею, что делать. Отворачиваюсь, лишь бы не ощущать этот едкий запах сигарет, и вновь смотрю на Сашу. Господи… К глазам подкатывают слезы. Как же так? Он едва дышит, едва двигается. Его лицо огромное от синяков, гематом и ссадин, повсюду хлещет кровь, пачкает его школьную форму.

– Пожалуйста, – прошу я и вновь перевожу взгляд на Диму. Если и унижаться, то именно в таких ситуациях. – Прошу тебя, не мучай его.

– Но яхочу его мучить, – холодно отрезает парень. – Тебе это не нравится?

– Пожалуйста, не надо.

– Могла бы придумать что-то более интересное, прежде чем ворвалась в амбар.

– Он не заслужил того, что вы делаете, никто не заслужил. Ты ведь не хочешь убить его!

– Думаешь? – спрашивает он, и у меня сводит все тело. – Зовите.

– Кого? – испуганно смотрю на Диму. – Кого звать?

Он не отвечает. Лишь кивает одному из охранников. Тот уверенным шагом направляется к выходу из амбара, а я порывисто вырываюсь из рук парня и подлетаю к Саше.

– Боже, – вырывается из моего рта. Дрожащими пальцами убираю мокрую от пота и крови челку брата и поджимаю губы. Что же это, как так, – я рядом, слышишь?

– Вы едва знакомы, – скептически тянет Дима.

– Не твое дело!

– Ошибаешься.

– Отпусти его, пожалуйста! – вновь смотрю на парня и буквально чувствую во рту привкус горечи от того, что кажусь сейчас такой слабой и уязвимой. – Для тебя это всего лишь игра!

– Для него тоже.

– Но он ведь умрет, он едва дышит!

– Знаешь, – бездушно улыбается Дима, – ради тебя попрошу прикончить его быстро.

Мне не устоять на ногах. Пошатываюсь, сажусь около Саши и судорожно думаю, что же мне делать, как быть. Но в голове полная бессмыслица! Ни одной полезной мысли! Меня так трясет, что я даже сосредоточиться не в состоянии. Все дрожу и дрожу и внезапно слышу, как распахиваются металлические двери.

– Без крови, – холодно командует Дима. – В голову.

Шаги приближаются. Я улавливаю в воздухе странный треск, будто перезаряжают ружье, чувствую на своей спине чей-то взгляд и стискиваю зубы. Что же делать, что же делать?

– Зои, – рычит психопат и поднимает меня на ноги. Я сопротивляюсь, пытаюсь оттолкнуть его, но он лишь сильнее скалится, – прекрати, иначе будешь первой.

– Пожалуйста, не надо! – повторяю я, теряя самообладание. Слезы катятся из глаз. Я вдруг понимаю, что ничего больше не могу делать, и начинаю плакать. – Прошу, я найду деньги, я скажу отцу, он поможет! Пожалуйста, – поворачиваюсь лицом к незнакомцу, молясь хотя бы в его взгляде увидеть понимание, сочувствие, сострадание, однако замираю на полуслове. Мир переворачивается, становится черно-белым, ледяным, чужим, плоским, таким жестоким, и я ошеломленно задыхаюсь, узнав в наемнике парня из бара с удивительными голубыми глазами. Он стоит напротив, держит перед собой сверкающий, отполированный до блеска «браунинг» и выглядит жутко растерянным.

– В голову, – настойчиво повторяет Дима, – какие-то проблемы?

– Нет, – немного погодя отрезает голубоглазый парень, но я не двигаюсь с места. Вижу, как он целится мне в лицо, и ошарашенно усмехаюсь: подумать только, человек, спасший вчера мне жизнь, сегодня собирается ее отнять.

– И девчонку? – неожиданно уточняет он.

– Зои, думаешь, тебя стоит убивать? – мурлычет блондин и вновь приближается ко мне так близко, что наши лица практически соприкасаются. Он дотрагивается холодными пальцами до моего мокрого от слез подбородка и шепчет: – Что скажешь?

От его прикосновений хочется кричать, меня буквально выворачивает наизнанку от ужаса, омерзения, злости, безысходности, но внезапно я вижу свет. Он вспыхивает в моей голове, как лампочка, спасение, как единственный возможный выход. Гнев берет под контроль все тело и превращает дикий ужас в дикое желание выйти из амбара живыми. И вместо рыданий, вместо очередной просьбы и крика я расправляю плечи и соблазнительно улыбаюсь.

– Может, договоримся? – Дима замирает, а я порывисто смахиваю с ресниц слезы. Краем глаза вижу дуло пистолета, направленное ровно в мою голову, и говорю вновь, только горячее, настырнее, едва уловимым шепотом: – Я сделаю все, что ты захочешь, что угодно.

Взгляд блондина прожигает меня насквозь, исследует и сверкает, как яркое пламя, а я терплю. Жду, пока он насладится. Не шевелясь. Не дыша.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – наконец шипит Дима и с такой силой сжимает меня за плечи, что я морщусь от боли. – В твоей голове красивые картинки, но в реальности нет таких идиотов, которые бы с легкостью купились на твои дешевые трюки. Если ты считаешь иначе – ты дура.

– Что ты…

– Тебе захотелось испытать удачу? Что ж, Зои, мы именно так и поступим.

Блондин грубо отпихивает меня в сторону. Я валюсь на грязную землю, царапаю о камни ладони и испуганно оборачиваюсь. К собственному изумлению, замечаю, как парень подлетает к голубоглазому незнакомцу и выхватывает у него пистолет.

– Одна пуля. Всего одна! И если тебе повезет – вы уйдете отсюда живыми.

– Что! – я резко подрываюсь на ноги. – Не трогай его!

– Его? – блондин скалит зубы, вытаскивает одну за другой серебряные блестящие пули и холодно переспрашивает. – Его?

И тогда до меня неожиданно доходит, что опасность грозит отнюдь не Саше. А мне. Дима со свистом поднимает пистолет, целится, а я просто жду. Перевожу взгляд на голубоглазого незнакомца, вижу, как с силой стиснуты его зубы, как на гладко выбритых щеках выделяются острые скулы, и вспоминаю вчерашний день. Теплый ветер. Странное спокойствие. Умиротворение. Почему сейчас он вновь не может меня спасти?

Парень поднимает сосредоточенный взгляд. Мы долго смотрим друг на друга, и дышать становится совсем невыносимо. Я задыхаюсь. Стискиваю кулаки. Что, если я умру? Что, если это мои последние мысли? Последние мгновения?

Хочу подумать о маме, но не успеваю. Звучит выстрел, и все в этот момент исчезает: в момент, когда я действительно прощаюсь с собственной жизнью. Но меня пробивает лишь волна ужаса, но никак не титановая острая пуля. Хватаюсь пальцами за живот, поднимаю взгляд на Диму и вижу, как он холодно улыбается, едва пошевелив уголками губ.

– Я рассмотрю твое предложение, – шипит он, искажая собственное лицо гримасой скуки и тоски. – Но учти, когда-нибудь удача от тебя отвернется.

Не могу поверить в то, что слышу. Ошарашенно разглядываю свое тело: талию, руки, ноги и едва сдерживаюсь от истошного, безумного крика.

– Теперь ты – моя собственность, – он подходит ко мне и хватает за руку властно и резко.

– Отпусти, мне больно. – Мой голос слабый, беззащитный, и я скулю очень-очень тихо, осознавая, что Диме абсолютно плевать на все мои чувства. Он вправе делать что угодно, и от данной мысли голова идет кругом, а глаза наполняются непередаваемым ужасом, словно я совершила нечто непоправимое. Поднимаю голову, невольно встречаюсь взглядом с синими глазами незнакомца и чувствую, как много лютой опасности они в себе кроют. Парень стоит в угольном, идеальном костюме, не двигается, будто ждет, что я испарюсь, окажусь лишь сном в его серой реальности. Но никто из нас не исчезает. Я смотрю на него и мысленно кричу: прошу, пусть он меня отпустит, пусть прекратит делать мне больно. Но синие глаза незнакомца полны мнимого равнодушия. Он не двигается, не помогает мне.

– Зря ты приехала, – Дима наклоняется и гортанно шепчет: – Зои.

Могу поклясться, что сейчас он кривит губы, что ему хочется прикоснуться к моей шее, он смотрит на нее, сканирует ее, и я ощущаю каждым нервом его горячее дыхание около мочки уха. Но я не двигаюсь. Продолжаю испепелять взглядом голубоглазого незнакомца, испытывая дикий ужас и чувствуя, как глаза покрываются мутной пеленой. И когда мне кажется, что губы блондина вот-вот коснутся моей кожи, он отстраняется и говорит:

– В обойме не было пуль. – Округляю глаза и собираюсь сказать хоть что-то, но не нахожу в себе сил. Вижу этот дикий азарт, эту тень удовольствия, влечения и уязвленно прикусываю губы. – Ты второй раз спасаешь ему жизнь, а он даже не колыхнулся в твою сторону. Заметь, Зои, у него связаны руки, но не заклеен рот.

Когда все уходят, я не могу пошевелиться. Прокручиваю в голове произошедшие события и не могу поверить в собственные мысли. Меня пытались убить? Я встретила синеглазого парня из бара? Сашу жестоко избили? Пуль в обойме не было? Вопросы хаотично заваливают мое сознание, будто кирпичи, а я только и делаю, что хлопаю глазами и не двигаюсь, стараясь привыкнуть к новому ощущению: к уязвимости. Как бы плохо мне ни было в прошлом, мама всегда могла меня защитить. Но здесь – здесь никому нет до меня никакого дела.

Я слышу стон и стыдливо оборачиваюсь. Саша шевелится. Падаю перед ним на колени и аккуратно поправляю его окровавленный, прилипший к шее воротник.

– Эй? – мои руки трясутся. – Сейчас я увезу тебя отсюда. – Он покачивает головой, стонет, и я внезапно вижу, как сквозь кровавые разводы из его глаз просачиваются тонкие, прозрачные линии. – Нет, не надо, – прошу я и крепко сжимаю его плечи. Затем развязываю за спиной руки и вновь повторяю: – Я увезу тебя, Саш, все хорошо.

Но мне самой едва верится в собственные слова. Покачиваясь, выбегаю из амбара, ищу Ярослава, но вижу лишь один пустырь и раздраженно хватаюсь за лицо.

– Черт.

Кружусь вокруг себя и застываю: что мне делать, сумку я оставила в машине. Я смахиваю с глаз пелену и пытаюсь придумать план. Но какой план? Как мне быть? Тело сгибается, будто на него падает серое небо, и я слабо покачиваюсь, едва не свалившись без сил на сухую землю. Туман рассеивается, адреналин отступает, и теперь я понимаю, что со мной случилось. Почему в крови мои руки, почему Саша не шевелится, почему я одна стою посреди пустынного поля, и только одно не дает мне покоя: что теперь делать и как с этим смириться.

Я решительно выбегаю на главную дорогу, вытягиваю руку и жду до тех пор, пока на обочину не съезжает красная «Хонда». Подлетаю к окну. Вижу за рулем рыжую женщину и скрещиваю пальцы. Она опускает стекло и бодро кивает:

– Садись!

– Мне нужна помощь, – выпаливаю я. – Мой брат, его избили, и… – Пожалуй, теперь женщина замечает кровь на моих руках, порванный край юбки, грязь, пыль. И происходит то, чего стоило ожидать: она жмет на газ и, не поднимая стекла, срывается с места. – Эй!

Разочарованно гляжу вслед рассекающей воздух «Хонде» и выругиваюсь. Вот же… и как мне быть? Я должна помочь Саше, у меня нет иных вариантов.

Не сдаюсь и пытаюсь остановить машину еще минут пятнадцать. За это время мимо меня проносится с сотню иномарок, с десяток отечественных колымаг, и даже велосипедисты не тормозят, а наоборот, прибавляют скорость и поднимают клубья пыли около моих ног.

Уставшая, я схожу с обочины на ровный асфальт, и, к счастью, дешевый, серый седан с визгом замирает прямо перед моим носом, выжав тормоз до такой степени, что на дороге появляются черные, рваные полосы. Не теряя ни секунды, бегу к водительскому окну, однако не успеваю вымолвить и слова, как вдруг молодой парень сердито распахивает дверцу, едва не свалив меня с ног, и орет:

– Дура, ты что творишь? Ты что, блин, делаешь!

Я осознанно игнорирую все его нецензурные выражения и восклицаю:

– Прошу, помогите! Если вы не можете или не хотите доехать со мной до амбара, то хотя бы дайте телефон! Мне нужно срочно вызвать «Скорую»! Моего брата жестоко избили, а я почти полчаса пытаюсь остановить машину.

– Ты больная? – гортанно пищит он. – Ты в своем уме? Я едва не переехал тебя!

– Пожалуйста! – Я приближаюсь к незнакомцу и непроизвольно цепляюсь за его руку, будто это мой спасительный жилет. – Прошу вас!

Парень нервно взъерошивает темно-каштановые волосы и выдыхает:

– Куда надо подъехать?

Мои глаза вспыхивают благодарностью, и я пару раз дергано киваю, пожимая незнакомцу руку. Мы останавливаемся около амбара и идем к огромным, металлическим дверям.

Уже внутри я шепчу:

– Прошу, только не уносите ноги.

– Я прекрасно понимал, во что ввязываюсь, – тянет парень и морщится, заметив на кривом стуле Сашу. Он кидает в мою сторону осудительный взгляд и поучает: – Не стоит связываться с плохими людьми.

– Еще бы научиться отличать плохих людей от хороших.

Незнакомец закидывает руки Саши к себе на плечи и тащит его к выходу, почти каждые несколько секунд нецензурно выражаясь. Но я не обращаю внимания. По пути в больницу молчу и изредка поглядываю назад, чтобы проверить самочувствие брата. Он выглядит ужасно. Синяки растеклись по всему лицу, и теперь он, даже если бы и захотел открыть глаза – не смог бы этого сделать. Я решительно вскидываю подбородок, осознавая, что сейчас не время вестись на поводу у эмоций. Я должна быть ответственной и сильной, хотя бы ради брата. Но слишком сложно соблюдать правила, когда руки трясутся, а сердце стучит так бешено, что я могу не только слышать его, но и чувствовать по всему своему телу: в груди или в горле. Робко сжимаю перед собой пальцы и изо всех сил стараюсь выкинуть из головы лишние мысли. Надо вспомнить о том, что жизнь продолжается. Всегда. В любых ситуациях. И, что бы со мной ни происходило, какие бы проблемы ни выпадали на мой путь, я должна мириться с ними и существовать дальше. И плевать на Диму, плевать на его условия и на те чувства, которые он во мне пробуждает. Мне и раньше было страшно, я и раньше сталкивалась с неприятностями. Что же сейчас так сильно меня пугает? Близость смерти? Ощущение дикой уязвимости?

– Зои?

Я растерянно выплываю из мыслей и оборачиваюсь. Саша тянет ко мне руку, кашляет и морщится от боли.

– Я здесь. – Хватаюсь за его пальцы.

– Зои, – повторяет он. – Зои… – и вновь проваливается в темноту. У меня внутри все взрывается и раскалывается на сотни, тысячи частей. Я смотрю на брата, вижу, как ему плохо, и неожиданно ловлю себя на мысли, что не позволю себе никогда выглядеть так же слабо.

Стискиваю зубы и сжимаю его пальцы изо всех сил. Пусть знает, что я рядом и никуда от него не денусь. Будет нелегко справиться с целой стаей голодных псов, желающих растерзать в клочья не только мое горло, но и мою жизнь. Однако я не опущу руки. Когда человек ничего не боится, его невозможно сломить.