Свободные

Глава 17

Я просыпаюсь от холода. Сонно осматриваюсь, вижу чью-то мутную фигуру, протираю глаза и настороженно замираю. Это Андрей. Он надевает кофту, прячет за спину «браунинг», движется резко и нервно, будто собирается совершить нечто неправильное.

Не хочу начинать разговор, но слова сами срываются с языка:

– Что-то случилось?

Теслер переводит на меня ледяной взгляд. Я пугаюсь его отчужденности, но вовремя беру себя в руки.

– Я заказал еду. Поешь.

– Куда ты уходишь?

– По делам.

– По делам, – эхом повторяю я, поправляя волосы. И, конечно, его уход никак не связан с тем, что произошло между нами. – Я не хочу есть. Давай, съезжу с тобой.

– Я туда и обратно. – Андрей не смотрит на меня. Одевается и проверяет карманы куртки так, будто меня и вовсе нет в номере. Я уж думаю, что он ничего мне и не скажет, однако слышу: – Часа через два спускайся вниз.

Он выходит из комнаты и хлопает дверью так сильно, что я непроизвольно вздрагиваю.

Я послушно ем еду, иду в душ и мою голову. Через два часа я покидаю номер, спускаюсь вниз и отдаю ключи старухе за регистрационным столом.

Андрей стоит около выхода. Держит в руке телефон и недовольно рычит:

– Нет, мы договорились. Я больше… послушай, меня это больше не касается.

Я хочу подойти ближе, чтобы понять, о чем идет речь, однако он замечает меня прежде, чем мне удается сделать хотя бы шаг в его сторону. Теслер сжимает пальцами переносицу.

– Поговорим потом, – отрезает он и сбрасывает вызов. Затем наконец смотрит на меня, но не со злостью или не с недоверием. Скорее невероятно устало. – Готова?

Мне хочется спросить, что происходит, с кем он говорил и куда пропал утром? Но я не задаю вопросов, прекрасно понимая, что ни сегодня, ни завтра я не получу честных ответов.

– Поехали.

Бывают моменты, когда понять человека невозможно. Это выше твоих сил, выше твоей воли. Поэтому если Андрей предпочитает молчать, то пусть так и будет. В конце концов, мы не можем заставлять людей идти нам навстречу. Это глупо. Когда человек дорог, ты сам к нему тянешься, сам не в состоянии выкинуть его из головы.

Я устраиваюсь в машине, невольно прокручивая в мыслях все сцены вчерашнего вечера: как Теслер на вздохе прижал меня к себе, как я его оттолкнула, а затем сама же и притянула обратно. Андрей садится рядом, пристегивается, делает все решительно, точно, с небывалой четкостью. Мне тяжело дышать, а Теслер даже бровью не ведет.

Неужели я действительно вообразила пожар при одной лишь зажженной спичке?

Я достаю телефон, чтобы проверить сообщения, и неожиданно замечаю новое сообщение от неизвестного номера. Открываю письмо и застываю в странном смятении.

«С нетерпением жду нашей встречи, Лгунья».

К сожалению, оно не нуждается в подписи. Я и так прекрасно понимаю, что возвращение домой не пройдет тихо. Что же на этот раз спланировал Дима? По-моему, хуже уже некуда.

Дорога проходит в тумане.

Километров за триста до Питера мы останавливаемся на очередной заправке. Я не хочу выходить, но Андрей командным голосом приказывает пройтись.

– Надо поесть, – добавляет он, открывая дверь. – Ты наверняка проголодалась.

Парень уходит, а меня пробирает до костей безумная злость. Какого черта он ведет себя так, будто ничего не было? Почему умудряется одновременно отталкивать меня и проявлять беспокойство о моем благополучии?

Вдохнув в легкие как можно больше воздуха, я выкатываюсь из салона и хлопаю дверью.

– Что происходит? – едва слышно спрашиваю я, пусть и хочу, чтобы мой голос звучал увереннее. – Почему ты так себя ведешь?

– Как? – Теслер кидает в мою сторону недоуменный взгляд.

– Так, словно ничего не было.

– А что было?

– Ты серьезно? – Вот оно. Именно то, чего я боялась. Понимаю, что выгляжу глупо, но все равно продолжаю настаивать. – Ты поцеловал меня.

– И что?

– Так, значит, ты помнишь.

– А почему я должен забыть?

– Потому что никакие наркотики…

– Так и есть. Вчера мне отшибло мозг.

– Андрей, я пыталась сказать тебе, но ты меня не послушал. «Подарок» от Ярого…

– Зои, – перебивает меня Теслер. – Это ничего не значит. Я вчера наговорил тебе лишнего. Мне жаль, что именно ты подвернулась под руку, но так бывает.

– Так бывает, – словно эхо повторяю я. В голове все вертится его:прости, все крутится его: останься. Вот же ублюдок.

– Что тебе купить?

Поднимаю на него глаза и спокойно отвечаю:

– Ничего. Спасибо.

Возвращаюсь в машину и приказываю себе успокоиться.

Очнись, Зои. Еще вчера ты была готова избавиться от этого человека, а сегодня ждешь его общения? Он преступник. Неужели один вечер перечеркнет то, что он сделал?! Таким, как он, место за решеткой. Пора бы опомниться, но сердце все равно ноет от боли.

Люди предают друг друга так просто. Они сжимают твою руку изо всех сил и кажутся близкими, надежными. А затем их пальцы попросту разжимаются – в одно мгновение, – и ты летишь в черную бездну. Ты больше не можешь дышать, а их жизнь никак не меняется.

Однако во всем есть справедливость, потому, предавая других, они не избавляют себя от похожей участи. И вскоре, сгорая от безмерной обиды, валяясь на дне этой чертовой пропасти, ты неожиданно приобретаешь сокамерников, руку которых отпустили так же просто, как и они в свое время твою.

Изучая через окно лицо Теслера, я вдруг понимаю: его главная проблема отнюдь не в работе, не в окружении и даже не в ситуации, в которую он попал. Проблема Андрея – в самом Андрее. В его страхе перед новыми чувствами, в его слабости перед тем, что он не способен контролировать. В его уверенности в том, что он не заслуживает большего.

Мы приезжаем поздно ночью. Улица темная, в домах погашен свет. Лишь тусклые фонари и фары от «Камри» рассеивают ночную дымку. Собираюсь выйти, как вдруг останавливаюсь.

За весь путь мы не перемолвились и словом, но сейчас я хочу поставить точку.

Приходится вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы собраться с мыслями и набраться храбрости.

– Знаешь, – тихо говорю я, и Теслер неохотно оборачивается, – пакетик Ярого был наполнен мелом. Дурацкая шутка, верно? Хотела подкинуть Саше, но так и не нашла времени. Драка, директриса… Ты. – Лицо Андрея вытягивается, а я шепотом продолжаю: – Вчера ты ничего не принимал. Вчера ты прекрасно понимал, на что идешь. И я верю, ты не просто так пытаешься меня оттолкнуть, у тебя есть причины. У меня они тоже есть, но я здесь. Как и ты. Так, может, хватит мучить друг друга? Я сейчас уйду, а ты больше не появляйся в моей жизни. Думаю, такой исход подойдет нам обоим, ведь, по правде говоря, тебе давно пора за решетку, а мне – к психотерапевту.

Дурацкая усмешка касается моих губ. Было бы из-за чего смеяться, ведь все мои слова – чистая правда. Я вырываюсь из машины и тороплюсь домой. Бегу так быстро, будто замерзла или боюсь опоздать, но на самом деле хочу поскорее убраться подальше от Теслера.

Правда, забыть о Теслере не так просто. Мало того что я не могу сомкнуть глаз, борясь с диким желанием вновь увидеться с тем, кто разрушает мою жизнь и все мои представления об этой жизни, так еще и «Камри» стоит под окном. Стоит всю оставшуюся ночь. Вплоть до того момента, когда на небе не появляются первые солнечные лучи.

Когда я спускаюсь позавтракать, вся семья уже в сборе. Елена стоит около холодильника, Саша громко болтает с нерусской экономкой, а Константин восседает на высоком барном стуле около нетронутой тарелки с каким-то салатом и не двигается, скорее всего, продумывая речь, посвященную его ненормальной и дикой дочурке. То есть мне.

– Доброе утро, – неуверенно говорю я, и три пары глаз одновременно поворачиваются в мою сторону. Экономка исчезает, словно испарившись в воздухе – наверно, это часть ее работы, – Саша широко лыбится, а брови Елены и Константина синхронно превращаются в угловатые, грубые полоски. – Прежде чем вы начнете ругаться, я хочу сказать, чтодолжна была уехать. У меня не было выбора.

– У нее не было выбора, – повернувшись к жене, повторяет Константин. – Ну, теперь-то нам все понятно. Правда? – Затем он смотрит на меня. – Зои, о чем ты только думала?

– Саша, пойдем, – Елена хватает сына за плечи и протяжно выдыхает. Бросает на меня усталый взгляд. – Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что необязательно напрашиваться на большие неприятности. Они и так повсюду. Но если тебе скучно жить – а, по-видимому, так оно и есть, – постарайся хотя бы не втягивать в свои приключения других людей.

Уходя, брат подмигивает мне, а я натянуто улыбаюсь. Если честно, я ждала криков, ждала ссор. Но я не думала, что меня встретят холодной злостью, способной разжигать вину сильнее свирепого костра. Вновь поднимаю глаза на Константина и растерянно прикусываю губы.

– Прости, я…

– Недавно пропала Софья. Перед ней исчезла Елизавета Демидова. Когда после школы ты не вернулась домой, я правда решил, что с тобой случилось нечто ужасное. Почему ты до сих пор не поняла, в каком мире живешь? Я ведь ничего бы не смог сделать.

– Я уехала в Нею.

– Почему не сказала мне?

– Потому что ты не отпустил бы меня.

– С какой стати? Я не имею права запрещать тебе делать то, что ты считаешь нужным. Однако я должен отвечать за твою безопасность.

– Но со мной ничего не случилось. Прости, я прекрасно понимаю все твои претензии. Но у меня действительно не было выбора. Расскажи Саша, куда я направляюсь, и ты непременно бы отправил за мной целую эскадрилью.

– И что с того?

– Я хотела побыть одна.

– Побыть одна с тем, кто привез тебя ночью домой?

На лице Константина появляется новое, неизвестное мне еще выражение. Возможно, он тоже не подозревал о нем раньше.

– Это друг, – невинно хриплю я. – Он помог добраться до Неи.

– Ты заставляешь меня волноваться.

– Я в порядке!

– Тысейчас в порядке. Но, – папа потирает руками заросший подбородок и устремляет в меня недовольный, усталый взгляд, – в общем, ты наказана. Все. Разговор окончен.

– Как скажешь…

Константин уже собирается уходить, как вдруг горько усмехается и протягивает:

– Могла бы хотя бы сделать вид, что тебе не по душе сидеть под замком. Что же это за наказание такое, если ты не против?

– Я заслужила.

– Не можешь быть такой послушной постоянно?

– Ядолжна была уехать, – в сотый раз повторяю я. – Здесь я задыхаюсь. И люди здесь совсем другие. Мне надо было сбежать, пусть и туда, где воспоминания разрывают сердце.

– Ты не обязана безумствовать, чтобы почувствовать себя живой! – эмоционально отрезает Константин. – Это неправильно. Тебе было плохо? Тогда поговори с тем, кто тебя выслушает, но не несись сломя голову за тысячу километров.

– Я не просто так поехала в Нею. Мне позвонили из социальной опеки. Поверь, я и не рвалась туда, откуда недавно убежала.

– Поверить тебе? Зои, – отец расстроенно покачивает головой, – верить тебе невозможно, как и доверять. – Он убирает тарелку с едой в мойку, поправляет темно-бордовый галстук, а затем вяло усмехается: – Нормально? Никогда не умел их завязывать.

– А я и подавно, – отшучиваюсь я.

Складываю перед собой руки и чувствую себя самой настоящей предательницей. Кто бы мог подумать, чтоему не все равно. Наблюдаю за тем, как Константин застегивает пиджак, прячет сотовый, и невольно делаю шаг вперед, словно хочу стать к нему немного ближе.

– Я не хотела расстраивать тебя, правда. Прости, наверное, это в моей крови.

– Нет у тебя ничего подобного в крови, Зои. Просто дай себе шанс. Попробуй стать лучше.

– Не получится.

– Почему?

– Обстоятельства не позволяют.

Если бы Константин только знал, что на самом деле происходит в моей жизни. Тогда он не разглагольствовал бы о прощении и спасительном втором шансе.

– Тебе нужна помощь? – словно почувствовав, как сжались от отвращения все мои органы, спрашивает он. Делает широкий шаг вперед и неуверенно кладет на мое плечо свою огромную, теплую ладонь. – Ты ничем не хочешь со мной поделиться? Зои. Что стряслось?

Стоит ли рассказывать городскому судье о том, что сын одного из самых влиятельных людей Питера переступил черту и свел всю мою жизнь к одному неизбежному концу? Стоит ли рассказывать ему о том, что я никогда еще не ощущала себя такой потерянной, будто моя жизнь отныне мне не принадлежит. Будто я обязана быть кем-то другим, лишь бы суметь в этом мире удержаться на плаву.

Вымученно улыбаюсь и киваю:

– Я справлюсь.

– Значит, мне все-таки есть о чем беспокоиться?

– Всегда есть то, что не дает нам спать по ночам, однако, – загадочно парирую я, – ты можешь не волноваться. Я и раньше сталкивалась с неприятностями.

– Не надо сражаться против них в одиночку.

– Я и не одна.

Растягиваю губы в улыбке и неожиданно отчетливо осознаю: это правда. Я не одна. Рядом со мной отец, моя мать – пусть лишь в мыслях, Елена и Саша, который, едва я выхожу из дома, тут же кидается мне навстречу. Он улыбается, обнимает меня, прижимает крепко, а мне спокойно как никогда раньше. Словно я наконец нашла людей, способных подарить мне те новые воспоминания, о которых говорила мама.

– Возвращение блудной дочери, – восклицает мне прямо на ухо Саша и усмехается, – не планируешь больше сбегать?

– Пока нет.

Он отстраняется и как-то настороженно щурится.

– Точно?

– Точно.

Я приобнимаю его за плечи, и мы, покачиваясь, шествуем к машине. Погода отличная. Солнце такое яркое, что глаза жутко щиплет. И я улыбаюсь, подставляя ему лицо, ощущая себя совсем другой. Счастливой.

– Саш, – тихо говорю я. Парень останавливается, чешет веснушчатый нос и ждет, когда же я выпалю то, что накопилось внутри. – Ты ведь не бросишь меня?

– Зои, что за глупые вопросы?

– Скажи.

– Конечно. – Он поглаживает мою шею. – Никуда ты от меня больше не денешься.

Когда мы отъезжаем от дома, Саша достает из внутреннего кармана пиджака свернутый вдвое лист. Он протягивает его мне и как-то растерянно дергает губами.

– Я нашел его в своем рюкзаке. Вчера после уроков.

– От кого оно? – с интересом спрашиваю я. Забираю письмо и недоуменно хмурю брови. Что за восемнадцатый век. – А принес наверняка голубь…

– Зои. Оно от Софьи.

– Что?

– Прочитай. Я… я не знаю… – Брат нервно взъерошивает волосы и смотрит на водителя. Тот тут же вновь переключает свое внимание на дорогу. – Это бред какой-то. Она пишет так, словно понимала.

Я с любопытством прикусываю губы. Раскрываю лист и замираю. Написано от руки. Как романтично. В духе начитанной блондинки, разрывающейся между тем, что она должна была сделать, и тем, чего она действительно хотела.

Перевожу расстроенный взгляд на брата.

– Саш…

– Читай, – шепчет он. – Читай дальше, пожалуйста.

Киваю и перевожу взгляд обратно.

Я поднимаю растерянный взгляд на брата и не знаю, что сказать. Он выглядит разбитым. Таким беспомощным. Пожимает плечами, мнет руки, кисти и, морщась, отрезает:

– Я не понимаю.

– Саш…

– Она ушла потому, что хотела сделать лучше. Но это бессмыслица. Зои, мы ведь не кино снимаем. Почему нельзя было сказать? Почему нельзя было объяснить? Кто такой Дима, что он вообще может? Я бы убил его, я бы…

– Перестань. – Я подсаживаюсь ближе. – Софья поступила правильно.

– Нет.

– Да. У нее не было выбора. Ты бы сделал то же самое.

– Я ощущал себя полным кретином целый год! Я думал, она бросила меня, попросту не выдержала. Ушла. Как уходят многие. Но нет. Тут какой-то божий промысел, великая цель! И в итоге все страдали лишь оттого, что хотели, черт подери, сделать лучше! Я пытался с ней поговорить, я приходил, я спрашивал…

– И усложнял все, – виновато объясняю я. – Представляешь, как ей трудно было уйти?

– А как трудно было ее отпустить?

– Саша.

– Я был уверен, – ошеломленно шепчет брат и смотрит на свои руки так, будто впервые их видит, – уверен, что она просто сдалась. А теперь… Я найду ее.

– Найдешь? – Растерянно вскидываю брови. – Но как? Полиция ведь…

– Им заплатили. Ты же знаешь, как это бывает. А она не просто так исчезла. Я уверен. Она не пропала бесследно. Здесь что-то не так.

Я знаю: он прав. Софья не испарилась бы в воздухе. Она предугадала развитие событий, она прекрасно понимала, что вскоре исчезнет, и именно поэтому оставила после себя письмо. Соня была чертовски умной. И ей удалось не просто всколыхнуть старые воспоминания, но еще и заставить Сашу действовать.

– В последний раз ее видели на благотворительном вечере.

– Точно?

– Да. Я слышал, деньги отдал дружок Ильи. Но кто именно…

– Илья?

– Второй кретин после Димы. Они не общаются. У каждого свой круг шестерок.

– И что ты планируешь делать?

– Илья ошивается в клубе на набережной. Не помню, как называется… А, точно! «Сатурн».

– «Сатурн»? – У меня выбивают из легких весь воздух. Если раньше я и верила в загадочные случайности, то сейчас – как-то не особо. – Ты серьезно?

– Да, хочу туда съездить.

Кажется, именно там меня пытались напоить и именно там Теслер мистическим образом оказался рядом.

Машина паркуется около входа. Мы с Сашей одновременно выкатываемся из салона и, морщась, осматриваем школу. Наверное, на этот раз нужно постараться не вылететь.

– Когда едем? – спрашиваю я. – Ты ведь не думал, что отправишься на поиски в полном одиночестве? Каждому хорошему детективу нужен хороший напарник.

Саша смеется. Смотрит на меня и кивает.

– Сочту за честь, мисс-искательница-неприятностей-на-свой-зад.

– К слову, меня наказали… и я вроде как под замком.

– Пф, – прыскает парень. – Разберемся.

Мы прощаемся перед кабинетом алгебры. Я неуверенно захожу в светлый класс и тут же натыкаюсь на ряд удивленных взглядов. Наверняка многие ребята решили, что я больше не вернусь. Что ж, простите. Вам придется потерпеть меня еще немного.

После сложного, огромного теста, в котором я на удивление делаю мало ошибок, голова гудит. Я выбираюсь из кабинета и внезапно замечаю Женю – ублюдка номер один из списка «мести». Он сильно избит. Лицо опухшее и похожее на помятый футбольный мяч. Но что с ним могло случиться? Я, конечно, не против. Мое наказание в виде склеенной одежды и рядом с таким не стоит. Но выглядит он жутковато.

– Нравится? – шепчет голос прямо над моим ухом, и я испуганно вздрагиваю. Смотрю за спину и с силой стискиваю пальцы. – Доброе утро, Зои.

– Сразу предъявишь счет или как? – злюсь я. – Ты такой благородный.

– Природа одарила меня милосердием к нищим.

– Лучше бы она одарила тебя сердцем.

– Ты язвишь, но не пытаешься меня убить, – обиженно восклицает Дима. Касается пальцами моей щеки и широко улыбается. – Что-то новенькое.

– Пожалуйста, – я устало отступаю назад. – Не трогай меня.

– Сегодня какой-то день открытий. Ты сказала «пожалуйста»?

– Что тебе нужно?

– Я и так уже все получил.

– В таком случае зачем ты со мной разговариваешь? Дима, ответь.

– Только на свежем воздухе.

– Прости, но я не в настроении.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Дима хватает меня за руку и тянет обратно.

– Отпусти.

– Зои…

– Я сказала, не трогай меня!

– Хватит уже сопротивляться. – Я смотрю на Диму и вижу молодого, красивого парня, у которого напрочь отшибло мозги. Почему он таким стал? Что произошло? – Я хочу пройтись. С тобой.

– Зачем?

– Интересно?

– Безумно!

– Хорошо. – Он приближается так близко, что я чувствую запах сигарет, исходящий от его белого воротника. – Ты пойдешь со мной потому, что я хочу этого. Потому, что я думаю о тебе, и потому, что ты – единственная, кто мне сейчас нужен.

– Я тебе нужна?

– Да.

– Ноты мне не нужен.

Дима – эгоистичный ублюдок, у которого нет совести. Который живет только ради себя. Которому плевать на остальных, на их проблемы, терзания. Он – зло в чистом виде.

– Однажды, – говорит он, – ты изменишь свое мнение обо мне.

– Дима, ты испортил мне жизнь. Ты разрушил все, к чему я могла стремиться. Неужели ты считаешь, что когда-нибудь я об этом забуду?

Блондин пожимает плечами. Подхватывает меня под локоть и ведет к выходу.

– Все в этом мире относительно. – Мы вместе выходим на улицу, но я то и дело хочу вырваться из его стальной хватки. – Сейчас ты меня терпеть не можешь, а завтра…

– Ничего не изменится.

– Посмотрим.

– Не на что смотреть. Ты делаешь людям больно.

– Только я? – парирует он. – Что ж ты в себе до сих пор души не чаешь? Считаешь, делать больно могут только плохие люди? А что, еслинет хороших людей, Зои?

– Что тебе вообще от меня надо? – Мы приходим в парк, и я растерянно вскидываю брови. – Решил излить душу? Сходи в церковь.

– Не груби мне.

– В таком случае не пытайся поговорить со мной. Не пытайся что-то изменить. И, о боже, не пытайся делать вид, словно у тебя есть чувства. Нормальный человек не способен получать удовольствие от чужих терзаний, но ты… Ты питаешься ими. Ты проглатываешь жизни всех, кто находится рядом с тобой. Безжалостно. Бездушно. И тебе это нравится.

– Я не ломаю тех, кто этого не хочет. Или тех, кто не стоит на моем пути.

– На каком пути? О чем ты вообще говоришь? Никто не должен страдать оттого, что ты не в состоянии унять в груди обиду и собственную боль!

Дима удивленно вскидывает брови. Пытается выдавить из себя улыбку, но выглядит лишь жутко растерянным.

– Что тебе об этом известно, м, Зои? Что ты знаешь о боли? Ты забыла о проблемах, едва пересекла порог красивой жизни, а я живу с тем, что имею, и мщу тем, кого считаю виноватым.

– Тогда что тебе сделала я? – Решительно приближаюсь к парню. Между нами несколько сантиметров, и я ощущаю их так же отчетливо, как и слышу дикое биение своего сердца. – Чего ты пытаешься добиться? Чего хочешь?

Неожиданно Дима грубо хватает меня за подбородок и пылко целует в губы. Я реагирую молниеносно. Отпрыгиваю назад и со всей силы ударяю его ладонью по щеке. Звучит хлопок. Парень хватается пальцами за лицо, а я свирепо и ошарашенно опускаю руки. Что это было? Что он сделал? Нет, покачиваю головой. Мне становится жутко плохо. Испепеляю Диму яростным взглядом и дышу так, будто только что пробежала несколько километров.

– Ты меня ударила, – ледяным голосом проговаривает парень.

– Никогда, – задыхаюсь я, – никогда больше ко мне не прикасайся.

Он наклоняет вбок голову.

– А я думал, тебя заводят наши игры.

Хочу ответить что-то колкое, язвительное, как вдруг замечаю за спиной парня Теслера в спортивной, мешковатой одежде. Он стоит около дерева, разговаривает с какой-то блондинкой и…улыбается. Я цепенею. Не могу поверить своим глазам. Все пытаюсь очнуться ото сна, ведь это непременно он. Андрей ни разу при мне не улыбнулся, ни разу! Он смотрит на незнакомку добрыми, синими глазами, и на его щеках играют ямочки, о существовании которых я даже не подозревала. Не могу пошевелиться. Лишь наблюдаю за тем, как его руки уверенно смыкаются за ее спиной, и ощущаю странную тяжесть внутри. Что происходит? Он ее… обнимает? Я едва стою на ногах. Хочу отвернуться и закрыть глаза, потому что по неясным для меня причинам видеть Теслера с кем-то другим жутко больно.

– Зои, – Дима напоминает о себе сердитым голосом, – задумалась о своем поведении?

Я неохотно перевожу взгляд на блондина.

– Надо вернуться в школу.

– Сейчас?

– Да. Мы… мы опаздываем на урок.

Парень недоуменно хмурится, а я вновь смотрю на Теслера, и мы встречаемся взглядами.

Андрей накидывает на голову капюшон толстовки. Даже с такого расстояния я вижу, как напрягаются его твердые плечи. Поддавшись необъяснимому порыву, делаю шаг вперед и беру Диму за руку.

– Ты пойдешь со мной? – Не знаю, что на меня находит. Дима вскидывает брови, а я робко пожимаю плечами. – Если вернусь одна, у меня будут проблемы.

– Пытаешься мной воспользоваться? Тебе не кажется, что бить по лицу и просить о помощи – два несвязанных действия?

– А тебе не кажется, что сначала заниматься сексом, а потом целоваться – неправильная последовательность?

Дима хочет ответить, как вдруг рядом возникает Теслер. Он толкает его в плечо и бежит дальше, не сбавляя темпа, а глаза блондина наполняются бурлящей злостью.

– Эй, – скаля зубы, кричит он ему вслед, – ублюдок!

Андрей не останавливается, а я застываю. Он что, сошел с ума? Вдруг Дима бы заметил его лицо! Щеки вспыхивают пожаром. Я прикасаюсь к ним холодными пальцами.

– Кретин, – сетует Дима и резко поправляет воротник. – Скажу найти его и убить.

Послание определенно дойдет до адреса, но вряд ли Андрей решится на самоубийство.