Свободные

Глава 23

Дело в том, что очень часто выбирать не приходится. Тебя ставят перед фактом, и ты делаешь то, что должен, несмотря на сомнения и страх.

Когда дверь за мужчиной закрывается, я обещаю Соне спастись. Я знаю, о чем говорю, ведь у меня действительно созрел план. Думаю ли я о том, насколько он реален и осуществим? Нет. А почему? Потому что нет ни времени, ни иных вариантов.

Когда за блондинкой приходят, я подрываюсь с матраса. Крепко сжимаю ее руку и шепчу:

– Не бойся. Ты выдержишь.

Соню трясет. Она вытирает ладонями щеки, выпрямляется, но выглядит такой убитой, что мое сердце предательски сжимается. Зачем они ее уводят? Что они от нее хотят? Я задаю себе вопросы, на которые не желаю слышать ответы. Голова гудит от ужаса. Остаюсь в камере одна, забиваюсь в угол и наконец даю волю эмоциям.

– Боже, – срывается с моих губ. Тело горит от холода, и я понятия не имею, как это происходит, но дрожу, воспламеняясь и злясь…

Смотрю в окно, вижу крыши давно знакомых мне домов и в сотый раз прикусываю губы. Они уже жутко кровоточат и щиплют, и я прикасаюсь к ним пальцами и обещаю себе больше этого не делать, опускаю ладонь, но затем вновь невольно принимаюсь мучить нижнюю губу.

Как никогда раньше мне хочется услышать чей-то родной голос, хочется ощутить себя в безопасности, уйти домой. Да, маму не вернуть. Но, кажется, жизнь отнимает у меня любого, кто стрелой пронзает мне сердце.

Я чувствую себя ничтожно маленькой. Пустой. Словно меня и нет вовсе. Зажмуриваюсь и вдруг вижу перед глазамиего лицо. Андрей бежал за мной. Он выкрикивал мое имя.

Онхотел, чтобы мне не было больно.

Сердце предательски содрогается, и я обхватываю ладонями голову, задыхаясь от слез и несправедливости. Какой же абсурд. Как я… как я вообще здесь оказалась?

Отталкиваюсь от окна и отпрыгиваю к противоположной стене, сипло втягивая воздух. Я пялюсь на свои руки одержимым взглядом и думаю о том, что сделаю, когда выберусь. Если выберусь. Наверное, извинюсь перед отцом. Я ведь опять сбежала. Хотя, нет! Сначала обниму Сашу. Точно! А потом…

Невольно улыбаюсь. Потом я положу руки на крепкие, надежные плечи Андрея и закрою глаза. Замру, наслажусь его запахом, его теплыми объятиями. А когда он вновь меня оттолкнет, я вернусь обратно и больше не поверю ни единому его слову. Коснусь подбородком его груди, прислонюсь к ней крепко-крепко всем своим телом и скажу о том, что чувствую, не произнося ни звука. Да. Я сделаю именно так.

Я проваливаюсь в сон, цепляясь за реальность и отталкиваясь от нее ногами.

Трудно сказать, кто первый и кого невзлюбил: мы жизнь или она нас. Я сетую на все, что со мной происходит, и не догадываюсь, что, возможно, судьбе гораздо раньше не понравилось то, как глупо я распоряжаюсь своими минутами.

Дверь открывается. Я испуганно вздрагиваю и восклицаю:

– Соня?

Девушка входит, покачиваясь. Мужчина толкает ее вперед и кивает:

– Брюнетка следующая.

Следующая. Живот сворачивается в тугой узел.

Несмотря на ужас, я подлетаю к блондинке и помогаю ей сесть. Глаза у нее бегают из стороны в сторону, лоб липкий от пота, а платье глубже разодрано. С силой стискиваю зубы и рычу. Черт! Что же они с ней сделали? Нет, нет! Так и хочется заорать во все горло! Боже, она же не заслужила подобного! Запах мужчины исходит от ее юного, маленького тела. Девушка выглядит такой измученной, такой хрупкой…

– Соня, – я сжимаю ее кисти. Но она меня не видит. – Соня!

Слишком большая доза. Блондинка не обращает на меня никакого внимания.

Отворачивается и шепчет:

– Все в порядке.

– Что?

– Я в порядке, – повторяет она. – Можешь продолжать. Продолжай.

Я все-таки плачу. Опускаю голову и горько плачу, повторяя:

– Нет, нет, не хорошо, Соня, все совсемне хорошо.

Как же мы выберемся отсюда? Как я спасу ее, если она не стоит на ногах? Новая волна ужаса охватывает тело. У меня есть два варианта: или я убегаю одна, или остаюсь еще на один день и терплю все, что здесь со мной может произойти. Что выбрать?

Бессмысленные слезы вновь застилают глаза. Я валюсь на пол и закрываю их пальцами, не понимая, что мне делать и как быть. Я хочу спасти Соню! Но еще больше я хочу вырваться на свободу и избежать похожей участи! Так как поступить? Как будет правильно?

– Мы должны хотя бы попытаться, – неожиданно шепчет блондинка, и я поднимаю в ее сторону дрожащий подбородок. – Не беспокойся обо мне.

– Нет, – рычу я, сотрясая воздух, – мы обе выберемся отсюда! Плевать на все, что со мной случится! Я тебя не оставлю!

– Давай.

– Что?

– У тебя ведь есть план. Прошу тебя, – глаза девушки на несколько секунд становятся прежними: живыми и красивыми, – бежим.

– Но… – растерянно качаю головой, – но ты не можешь, ты…

В ответ Соня лишь расправляет плечи. Изнуренно поднимается с матраса и шипит:

– Они отняли все, что у меня было. Мне больше нечего терять.

Я киваю. Не думаю, что у нее достаточно сил для побега, зато уверена – у нее достаточно сил для последнего рывка. Когда слабые люди становятся храбрыми, их не удерживают даже каменные стены, ведь, в отличие от сильных, они знают цену своим мучениям.

Я беру себя в руки. Соня выкладывает передо мной три использованных шприца. Мостится за дверью, а я прячу шприцы себе за спину, готовясь напасть в любую минуту.

Сажая человека в клетку, люди забывают: человек – похлеще животного.

Зажмуриваюсь. Грудь ошпаривает адреналин. Надо подумать о чем-то хорошем. О чем? Почему-то вспоминается тот теплый день, когда мы с Сашей и Ярославом носились по крыше супермаркета. Точнее, носились они, а я смотрела на них и хохотала, держась руками за живот. Брат вдруг подошел ко мне и сказал: ты мне не сестра. Я обиделась, а он продолжил: ты – мой лучший друг.

Я выберусь ради этого. Ради этих моментов.

Дверь открывается, и мне приходится шумно выдохнуть, чтобы не взорваться от ужаса. Мужчина ухмыляется:

– На выход. Тебя ждет клиент.

– Что? – прикидываюсь дурочкой. – В смысле? Я не понимаю…

– Ну же. Не трать мое время.

– Я не собираюсь никуда идти! Вам придется насильно меня вытащить за дверь! Ясно? А сама я даже с места не сдвинусь! Ни на сантиметр!

Со вздохом он идет ко мне. Бурчит что-то, но я уже не слышу. Вижу его шею достаточно близко для того, чтобы напасть, и прыгаю – будто дикая кошка. Он стонет, а Соня со всей силы ударяет его по лодыжкам. Мужчина валится вниз, пока я, изнывая от ярости, дырявлю шприцом его шею. Вновь. И вновь. И еще раз. Не могу остановиться. Дышать становится совсем трудно, и тогда я вдруг чувствую чьи-то ледяные пальцы на своих плечах.

– Зои, – голос Сони слабый. Она испуганно морщится и кивает, – он не двигается.

– Что? – рявкаю я.

– Хватит. Мы можем идти.

Растерянно оборачиваюсь. Вижу испачканное в маленьких каплях крови горло мужчины и резко отпрыгиваю назад. Пальцы выпускают шприц. Что я натворила? Даже не помню, как замахивалась и наносила удары. Я сошла с ума.

Приходится встряхнуть головой пару раз, чтобы прийти в себя. Не думала, что я способна на подобную жестокость. Хотя, может, все мы способны, когда пытаемся выжить?

В коридоре пусто. Из рассказов Сони я узнала, что охрана по ночам редко патрулирует каждый этаж. В основном они охраняют выход и покои Болконского. На улице – две будки. По всей территории пущены собаки.

– Держись позади меня, – шепотом командую я.

– Что ты задумала?

– Увидишь.

– У нас мало времени. Клиент долго ждать не будет.

– Клиент? – Я морщусь от отвращения. Крадусь вдоль стены и выглядываю из-за поворота: пусто. – Если мы спасемся, привлечем органы. А если и они будут молчать – я лично подожгу это здание и даже осознанно сяду за это в тюрьму. Нам сюда.

Перепрыгиваю сразу через несколько ступенек и наконец оказываюсь лицом к лицу с нашим спасением. Невольно улыбаюсь.

– Почему ты остановилась? – заплетающимся голосом спрашивает Соня. – В чем дело?

– Мы на месте.

– Где?

– Сюда.

Я указываю в сторону окна и вижу, как девушка недоуменно морщит брови. Не знаю, что до нее доходит, но ее лицо внезапно вытягивается. Она испуганно восклицает:

– Ты с ума сошла!

– Тшш! – обрываю я, подорвавшись к блондинке. – Хочешь, чтобы нас засекли?

– А ты собралась сброситься из окна?

– Посмотри внимательнее. Там лестница! Пожарная лестница!

– Между нами и лестницей толстенное стекло!

– Поэтому действовать надо быстро. Разобьем его, спустимся вниз. Потом рванем до упора в собор. Я знаю этот район. Здесь работает Константин.

– Безумие! – Девушку покачивает от дозы. Она потирает ладонями вспотевший лоб и нервно оглядывается. – Это полнейшее безумие, безумие, мы умрем, это безумие.

– У нас нет другого выхода, – напоминаю я, – учти, когда мы разобьем стекло, сюда сбежится все здание. Нужно действовать быстро и не бояться. Слышишь?

Соня слышит, но не верит. Она дергано кивает, а я хватаю со стены огнетушитель. Его я тоже очень вовремя приметила, возвращаясь в камеру. Руки трясутся. Смотрю на окно и думаю о том, что слишком уж просто звучит мой план. Стоило продумать его более тщательно.

Но надо действовать, действуй.

Действуй!

– Хватит! – Вскидываю подбородок и размахиваюсь. Огнетушитель обжигает руки, когда ударяется о стеклянную преграду и отпружинивает назад. На окне ни трещины. Лишь глухой звук разносится по коридору и останавливает мое сердце. Это конец.

Ошеломленно расширяю глаза, блондинка вопит не своим голосом, а я улавливаю вдалеке топот чьих-то ног. Нас засекли, а стекло даже не треснуло. Начинаю лупить по нему снова и снова, рычу:

– Ну! Давай же! Давай!

Ничего не выходит. Я слышу крик какого-то мужчины, а затем выстрел. О боже!

Огнетушитель выпадает из моих рук, я падаю на пол и прикрываю руками лицо, будто так спасусь от свинцовых пуль. Мужчина решительно идет на нас. Соня вопит, отмахивается от него руками, а тот лишь грубо отпихивает ее в сторону.

– Ты, – он смотрит на меня, – Босс сказал убить тебя, если что-то пойдет не так.

– Я не хотела, подождите.

– Руки поднимай.

– Постойте! Я просто…

– Поднимай живо свои…

Неожиданно блондинка накидывается на него сзади.

Мужчина врезается спиной в стену. Я воспламеняюсь, как спичка, срываюсь с места и зверею, нанося удары огнетушителем по его лицу. Бью и бью. Не прерываюсь, а Соня в это время свирепо царапает пальцами его шею. Мы, словно дикие животные, пытаемся поглотить добычу, не щадя ни единого сантиметра его кожи. Когда тот перестает двигаться, отступаем назад. Я выхватываю пистолет, а огнетушитель передаю блондинке.

– Прикрой глаза, – командую я и с легкостью выпускаю несколько пуль прямо в окно. Оно дребезжит и рушится, рассыпаясь на части, как и моя когда-то здоровая психика. – Давай.

Соня понимает меня с полуслова. Кидается к стеклу и оббивает огнетушителем острые куски, делает дырку шире. Пока она кричит и разговаривает с окном, будто с живым человеком, я оборачиваюсь в сторону коридора.

Я выстрелю, если увижу очередного охранника. Я сделаю это, потому что нажать на курок – проще простого. И нет тут иных вариантов. Я спасаю свою жизнь. Да. Я спасаю наши жизни.

Пальцы немеют. Разминаю их, не меняя стойки. Испепеляю взглядом узкую дорожку и дышу так громко, что наверняка привлекаю добрую половину тех, кто так и не откликнулся на выстрелы.

– Сюда! – кричит кто-то за поворотом. От ужаса я холодею. – Быстрее!

Их несколько? Пару раз моргаю. Оборачиваюсь, вижу, как Соня с силой добивает стекло, и надеюсь, что мы успеем убраться до тех пор, пока сюда сбежится целая толпа охранников.

– Быстрее!

Адреналин уступает место страху, и я уже не чувствую себя всемогущей, и даже холодный металл не помогает. Моргаю, переминаюсь с ноги на ногу, и восклицаю:

– Долго еще?

– Пару секунд.

Секунд – это хорошо. Секунд – это недолго.

Кто бы мог подумать, сколько может случиться за этипару секунд.

В коридоре появляется мужчина. Он наставляет на меня пистолет, а я цепенею от ужаса. Надо просто нажать на курок. Просто нажать! Не выходит. Что-то переворачивается во мне. Я понимаю, что должна выстрелить, но не могу пошевелиться. Гляжу в эти черные глаза и как идиотка замираю. Ну же! Ну же!

Меня отрезвляет выстрел. Он звучит в воздухе и пугает до коликов. Оказывается, я тоже нажимаю на курок, потому что мужчина вдруг валится без чувств на землю.

– Боже мой, – шепчу я, порывисто опуская руки. Тело сводит судорога. – Я убила его…

Вина встает комом в горле. Что я натворила? Что же я сделала?

– Нет! Черт!

Мысли так и кружатся в голове, пока я неожиданно не вспоминаю о том, что выстрелов было два. Опускаю взгляд вниз и осматриваю свой живот, ноги. Ничего не замечаю. Может, мне показалось?

Грохот.

Кожа леденеет. Я оборачиваюсь и с ужасом роняю пистолет на пол.

– Соня?

Мы думаем, что наши поступки влияют только на нас самих, и мы чертовски ошибаемся. Когда-то мама говорила о странной связи, существующей между людьми. Будто мы все зависим друг от друга. Я не понимала ее, но сейчас…

Падаю на колени рядом с блондинкой и порывисто хватаюсь за ее плечи. Девушка истекает кровью. Ее порванная рубашка больше не серая, не грязно-бежевая. Она алая, как и проступившие на губах маленькие капли.

– Нет, – качаю головой. Мне становится так больно, что я испускаю громкий стон. – Нет! Соня? Боже мой! Боже мой!

У девушки дыра в груди. Я ее вижу. Придавливаю пальцами и начинаю плакать.

– Прости, я должна была сразу стрелять! Боже мой, Соня! Прости!

Меня колотит, а девушка не произносит ни звука. Смотрит на меня и морщится от боли.

– Ты должна встать, нам пора уходить! Саша ведь ждет тебя! Он ведь…

Ее тело сводит судорога. Она впивается в мои плечи пальцами и открывает рот. Хочет что-то сказать, но не может. У меня словно землю из-под ног выбивают. Я сжимаю в руках ее худую талию, вижу ее мокрые от слез глаза и рассыпаюсь на части как карточный домик. Вот-вот и нас сдует ветром, и мы обратимся в выдуманную страшную сказку.

Соня перестает дышать. Вот так. Просто. Застывает с открытыми глазами и превращается в мраморную, прекрасную статую, овитую золотистыми локонами.

– Нет. – Покачиваю головой. – Боже, нет, Соня? Нет! Посмотри на меня! Соня! – Я трясу ее худые плечи и хочу услышать ответ, но девушка не двигается. Не отвечает. Почему-то в этот момент я понимаю, что именно я убила Соню. Не тот мужчина, не Болконский. А я.

Блондинка не шевелится, а я так и слышу:«Ты же пообещала. Ты же сказала, что мы выберемся». Опускаю голову и не хочу двигаться. Что я натворила. Что сделала!

Громкий топот вырывает меня из мыслей. Я судорожно выпрямляюсь, смотрю в сторону коридора и боюсь даже пошевелиться, ведь тогда придется выпустить тело Сони из рук. Но я не могу бросить ее здесь. Это неправильно, это немыслимо.

– Нет, – хриплю я, с силой зажмуриваясь. Качаю головой и повторяю: – Нет!

Голоса мужчин эхом разносятся по помещению. Смотрю на девушку и медленно кладу ее на неровную, холодную поверхность. Шепчу:

– Прости меня. Прости!

Соня была очень красивой. И даже сейчас она красивая. Шумно выдыхаю: я должна уйти. Должна! Подбегаю к окну. Спускаюсь вниз, задыхаясь от слез. Меня так трясет, что пару раз я промахиваюсь и ставлю ногу куда-то в сторону. Наверное, такая халатность может стоить мне жизни. Но почему-то сейчас мне отнюдь не до этого.

Земля все ниже и ниже, а мужские голоса сыплются на мою голову, как хлопья снежинок или капли дождя. Я ощущаю их взгляды, даже когда оказываюсь на земле. Наверное, охранники тоже спускаются вниз. В таком случае, пора бежать.

Порывисто смахиваю с глаз слезы и несусь в сторону центрального, широченного моста, освещенного сотней фонарей. В любой другой день я бы восхитилась подобной красотой. Но сейчас данное сооружение – не просто символ Питера. Это мое спасение, мой свет. Я несусь к нему изо всех сил и, несмотря на рычание собак, звуки выстрелов и крики, не останавливаюсь, а наоборот, бегу быстрее, надеясь добраться до заветного огонька.

Жизнь – это борьба не с окружающими людьми, а с самим собой. Ответишь ли ты за свои поступки? Сумеешь ли пересилить свои страхи? Сможешь ли нестись вперед, превозмогая боль и усталость?

Никто из чужих людей не даст тебе ответа на эти вопросы. Только ты сам знаешь, на что ты способен; только ты сам знаешь, на что ты готов ради жизни и будущего.

Бежать сложно уже через пару секунд. Однако мне приходится лететь дальше, чтобы не угодить в ловушку. Громкие выдохи превращаются в рыдания. Я едва удерживаю на губах имя матери и работаю руками до изнеможения, до колючей, опасной боли.

Звучит очередная порция выстрелов. Я думаю, что в очередной раз все обойдется, однако происходит иначе. Третья пуля – я отчетливо слышала три выстрела – попадает мне в бок, и я с криком кренюсь в сторону, наткнувшись спиной на острую перегородку.

Рана начинает кровоточить и молниеносно заливает мои ладони темно-красной краской. Ноги подкашиваются. Я вижу заветный собор вдалеке, знаю, что от него до папиной работы две минуты! Но одновременно с этим понимаю: я никогда туда не доберусь. Не теперь.

Топот за спиной превращается в барабанную дробь. Я посреди моста, и я в ловушке.

Оборачиваюсь, вижу смазанные, мутные фигуры охранников и цепенею: вперед проход закрыт. Назад – тоже.

Остается лишь один вариант.

– Мама, – шепчу я, перекидывая ноги через перегородку. Вода черная. Будто собираюсь прыгать в бездну. Разве у меня есть вариант? Нет! Мы готовы на любые безумства ради жизни близких, радисвоей жизни. Это неписаное правило, которое включается лампочкой в нашей голове именно тогда, когда не остается выбора. Давай же, сделай это, Зои!

Я зажимаю пальцами пульсирующую рану и перестаю плакать. Слышу чей-то крик, отталкиваюсь от бортика и почему-то думаю:прямо как Дима.

Вода ледяная. Она выталкивает меня на поверхность и ошпаривает все тело. Боль с новой силой отдается в голове, и мне неожиданно становится трудно дышать, будто невидимые силки сдавливают легкие. Кашляю. Мотыляю руками из стороны в сторону, а черная вода прилипает к ладоням, как жвачка, не давая свободно шевелиться. Плыву к берегу. Понятия не имею, как это делаю. Ничего не понимаю. В голове смешиваются звуки, запахи, цвета, на глаза будто падает слой беспросветного тумана, и я неосознанно приближаюсь к бортику.

Уже на берегу поднимаюсь на ноги. Плетусь к первому попавшемуся дому и тарабаню по двери с такой силой, будто не истекаю в крови. По телу льется ледяная вода. Меня трясет, а я и не думаю о холоде. Врываюсь в коттедж, едва сонные хозяева появляются на пороге, и хриплю:

– Надо позвонить.

Супружеская пара бегает вокруг меня, как вокруг рождественской елки. Женщина на удивление быстро проникается ко мне жалостью, мужчина – состраданием. Оба ведут меня в зал и щебечут о полиции, «Скорой». На все вопросы я киваю.

– Позвонить…

– Бедная девочка! – вопит женщина средних лет. Она протягивает мне трубку, а сама с беспокойством глядит на мужа. – Что ты стоишь? Вызывай полицию! Врачей!

Кнопки расплываются перед глазами, но я упрямо пытаюсь найти нужные цифры.

Единственный знакомый мне номер – номер Саши.

Саша. При мыслях о нем грудь сжимается. На глазах появляются слезы. Как же я скажу ему о том, что случилось? Как объясню, что человек, которого он любит, мертв?

Дышать совсем невыносимо. Я набираю номер, пусть и не хочу этого делать. Но темнота грозит забрать меня с собой, и у меня не остается иного выбора. Одно мгновение. Звучит голос Саши. И я падаю без чувств.