Так бывает...

ГЛАВА 1

Людмила Стасова, шатенка, среднего роста, приятной внешности, про таких говорят — все при всем, на первый взгляд сильно проигрывала своей подруге, Светке Раевской, но только на первый взгляд. Знающие эту парочку закадычных подруг всегда как-то больше выделяли и тянулись к Люде. Светка, с её яркой, броской внешностью, проигрывала Люде во всем остальном. Люда — это скала, надежность, выдержка, умение понять и выслушать собеседника. Света же, наоборот, в первые минуты очаровывала, а недолго пообщавшись с ней, человек непроизвольно замечал грубоватость манер, этакую беспардонность, где-то даже хамоватость. Подружились они в первом классе, так вот и шли из класса в класс вместе. Родители Люды работали за границей — сотрудники дипмиссии, они мотались по миру, а спокойная, послушная девочка жила с бабулей и не сильно скучала. Естественно, родители привозили и присылали с оказией много хороших вещей для дочки, а Люда — добрая душа частенько отдавала что-то из них Светке, живущей с матерью на весьма скромную зарплату. Бабуля не знала, что в школе Светка просто ныла и ныла, увидев у Люды какую-то новую одежду, и та сдавалась, хитрила, зная, что так просто бабуля не позволит отдать красивую заграничную вещь — то посадив пятно, то вздыхая, что цвет её совсем не устраивает — уродует. Бабуля, скрепя сердце, позволяла отдать, понимая, что ругать внучку бесполезно, пока сама не поймет и не обожжется. Так вот и доучились до выпуска из школы... Сравнивая этих двух девочек-девушек-женщин, многие удивлялись, как они, такие непохожие, столько лет дружат? Закончив школу, поступили в местное медучилище. Родители Люды, работавшие в далекой Анголе, в письмах ругались и доказывали дочке, что ей надо поступать в институт, но как она без Раевской, это же немыслимо? А оценки подружки никак не тянули на институт. Люда училась блестяще, а Света была вся в любви и еле тянулась на тройки. Зато кавалеры менялись беспрестанно... а что их не менять, когда в пятистах метрах от их медучилища- военное, а там курсантиков... Люда же с седьмого класса дружила с соседом, Генкой Ореховым, старше её на два года. Спокойный, серьезный малый, он постоянно был рядом, и Люда, в силу своего спокойного характера, привыкла, что у неё есть Гена, или, как издеваясь, прикалывалась Светка: "Генуська, Генашик". -Ну ты и дура, Стасова, вокруг столько мальчиков, а у тебя один Генуська в голове. Вон, Лешка Дьяконица постоянно просит меня с тобой его свести. Такой парняга... видный, без пяти минут офицер, а что твой Орехов, водила простой? Вот ещё и в армии служить ему, а годы-то проходят!

Люда посмеивалась:

— Гена как раз отслужит, мне девятнадцать исполнится, самое то, перестаркой не буду. — Фууу, нет, прежде, чем замуж — надо покопаться, повыбирать, а то зациклишься на одном, а потом кто получше подвернется...

Она порхала, постоянно бывала на всех вечерах в училище, но вот как-то чтобы у неё сложились серьезные отношения... не получалось. Она вроде не унывала, но раз у неё выскочило:

— Ну вот что им всем надо, я видная, фигуристая, компанейская... а они как-то не спешат замуж позвать. Вон Архипкина — ведь ни кожи, ни рожи, а Андрюха Князев, один из самых видных, ходит за ней как приклеенный. Я, конечно, не унываю, но иногда заедает — кто я и кто Архипкина — Дунька из деревни!

А Андрюха ни с того ни с сего, взял и женился на этой деревенщине. Раевская долго возмущалась и плевалась, но не судьба. Заканчивали училище. Генашка служил на дальнем Востоке, Люда ждала его, постоянно писала и получала от него письма. А Светка резко выскочила замуж...

Выпускались курсанты, и для получения хорошего распределения обязательно надо было быть отличником, коммунистом и женатым. Вот и предложил ей один из самых гуленых и нагловатых — Славка Дериземля, замуж. Не было у них ни встреч, ни какой-то сильной влюбленности, так — скорее, деловой подход. Зато распределение получил в ГДР — туда попасть служить рвались все — самое лучшее место службы.

— ГДР это не наш совок! — говорил Славка.

Люда была свидетельницей на их регистрации. Свадьбу решили не делать, "лучше потратить деньги с умом в Германии" — высказался Славка. А Светка, любящая всякие яркие, красивые, особенно заграничные шмотки, только поддакивала.

Люде очень не понравилось поведение молодого мужа в кафе, где они вечером посидели, отметили такое радостное событие. Она пошла "попудрить носик", а выйдя оттуда, попала в отнюдь не дружеские объятья новоиспеченного мужа. Он уверенно подталкивал её в дальний темноватый угол, а она, пыхтя, отбивалась от него. Потом, разозлившись, залепила ему оплеуху, только тогда он удивленно сказал:

— Надо же, действительно, серьезная. Прости, — он помотал головой, — прости. Я думал, ты как моя, хе-хе, жена, доступная.

Люда, отшатнувшись от него, полетела в зал. Немного посидела, и пожаловавшись на сильную головную боль, просто сбежала. Ну не могла она видеть эту самодовольную рожу Дериземли, и его бесцеремонное поведение. И показалось ей, что у Светки появилось какое-то незаметное, но пренебрежительное отношение, типа:

"Я-то вот жена офицера и еду в Германию, а ты со своим Генасиком... рядом не стояла".

Потом, когда они жили далеко друг от друга, Люда списала это все на её взвинченное в тот момент состояние — мало ли, показалось. Закончив училище с красным дипломом, долго не раздумывая, поступила учиться дальше, в Москву. Отслуживший Гена, верно ждал её, и после второго курса они поженились, решив подождать с детьми, пока Люда учится. Родителей Люды перевели на пять лет в Корею, бабуля переехала жить к морю в Туапсе, и её двушка в сталинке досталась Люде. Светка в Германии через год родила сына, Ивана, но приезжать они с мужем что-то не спешили. Даже в отпуск поехали к Дериземле, куда-то под Одессу, там и пробыли весь, не заехав к Светкиной матери. Были нечастые письма... в Светкиных первый год были сплошные восторги и хвастовство, потом стали проскальзывать какие-то недомолвки, раздражение всем, потом, через два с половиной года, письма совсем перестали приходить. Через пять лет Светка приехала домой к матери, одна, без мужа — ладно, но без сына? Про сына говорила мало, типа, муж увез к родственникам, и у кого ребенок, она так и не смогла узнать.

— Но как же так, ты же мать? Какое он имеет право так поступить?

— Ну он же хохол, а хитрее хохлов только евреи.

Светка опять стала Раевской, устроилась в аптеку, опять меняла поклонников, замуж то ли она не рвалась, то ли её не звали, понять было трудно. Гена её с трудом выносил и постоянно намекал, чтобы Люда прекращала дружбу с такой неподходящей подружкой.

— Вы с ней абсолютно разные, да, в детстве дружили, сейчас же... я не хочу, чтобы моя жена ходила с ней по сомнительным компаниям.

— Геночка, когда же мне ходить, я с учебой едва успеваю, но её жалко... вот сына совсем не видит, ужас.

— А ты не задумалась ни разу — почему она про ребенка совсем не вспоминает? — парировал муж.

—Я спрашивала, она сказала, что очень тяжело, и лучше на эту тему не говорить...

— Ну-ну, наивная ты у меня.

Время летело, начал разваливаться Союз нерушимый, Люда, закончив институт, попала в хорошую фармацевтическую фирму, где платили прилично, но были постоянные командировки. Долго думали-решали с Геной, как быть, оба хотели ребенка, но прикинув и посчитав все варианты, решили, что такую работу, как у Люды терять неразумно, тем более, когда под ногами шатается земля. Люда моталась по стране, Гена работал на пока ещё едва дышащем машиностроительном заводе, ждал свою женушку. К её приезду готовил всякие вкусные блюда, содержал в чистоте и порядке квартиру — все было обычно и обыденно.

И надо такому случиться, Люда, в очередной раз приехав из командировки, в междугородном автобусе встретила... кого, казалось бы, и не должна... Славку Дериземлю.

Вернее, она прошла бы мимо, он сам её окликнул:

— Люда? Люда, ты?

— Да, а Вы... ой, Слава? Здравствуй! Не узнала тебя, извини.

Слава сильно изменился, вместо нагловатого, хамоватого, каким его помнила Люда, сейчас перед ней сидел серьезный, сильно повзрослевший мужчина. И в манере поведения он тоже стал абсолютно другим, не было каких-то непонятных намеков, нормальный разговор, нормальные человеческие отношения. Люда вкратце рассказала о себе, что закончила мед, работает в фармфирме, мотается по командировкам, замужем, но вот деток пока нету, решили немного подождать, с работой у мужа напряженно.

— А как ты?

— Да вот, ушел из армии, тоже развал и бардак, непонятно, что впереди. Пристроился пока у однополчанина в Москве, работаю в охране, сыну на лечение много денег требуется, — горько усмехнулся Дериземля.

— Он что, заболел? — ужаснулась Люда.

— А тебе твоя подруга разве не говорила?

— Она только и сказала, что ты увез ребенка к родственникам, а она не может его найти. — Растерянно сказала Люда.

— Даже так? Впрочем, что ещё можно ожидать от такой... Люда, Иван уже родился больным, там наследственная болезнь Раевских, у ребенка бывают приступы эпилепсии с рождения, но женщина, его родившая, скрыла ото всех, что у неё бабушка страдала этим, и не заморачивалась с ребенком, считая, что так и должно быть. Постоянно болтая с такими же пустыми подругами, не особо заморачивалась с сыном... Я — летёха, только после училища, дома бывал ближе к ночи, и то как-то понял, что с ребенком что-то не то. Спасибо, была в гарнизоне женщина одна, педиатром в Союзе работала, она осмотрела Ванюшку и предположила вот такой диагноз.

— Боже, и ничего сделать нельзя? — ахнула Люда.

— Нет, отчего же, лечимся. Сейчас приступы очень редко случаются, а мамашка добровольно отказалась от Ивана.

У Люды не находилось слов, она круглыми глазами смотрела на Славу.

— Но она же приехала через пять с чем-то лет домой?..

— Да, обследовав сына в Германии — там было много чего — уколы, массажи, дорогостоящие лекарства... На следующий год поехали к моим в отпуск. Вот там-то она и свалила от нас.

— Ккаак свалила?? А Ванечка??

— Я оставил сына с матерью, никто его никуда не прятал, а женушка — она вся в новой любви была. Мы с ней только вместе в отпуск поехали, как супруги, хотя уже как соседи жили. Сына с собой взять, маленького, больного назад в Германию никак не мог. Разводы, сама, может, знаешь, тогда не приветствовались, вот и присочинил, что жена в Союзе с сыном остались, лечиться... Больной ребенок-это постоянные лекарства, меня в части скупердяем считали, а я себе минимум оставлял, а остальное матери переводил, для ребенка. Поклонник этой, его куда-то в Калмыкию загнали, а там удобства за сараем, как-то быстро сдулся... Вот мадам и рванула ещё с одним старлеем куда-то в Сибирь, а потом, видно, надоело, или мужик раскусил... Сейчас вот выбрал время, еду, чтобы она все документы подписала, развод, отказ от материнства, зачем оно ей? Вот так! Небось, все порхает, или замуж кто взял?

— Да нет, не взял, поклонников, правда, говорит, много, копается, никак не выберет.

— Понятно! А ваша дружба все такая же односторонняя?

— Почему ты так решил?

— Да она же тебя с первого класса использовала в своих целях, и в учебе ты её тянула, и шмотки многие ей перепадали, из тех, что твои родители привозили. Сама мне рассказывала, как хитростью и всякими уговорами-восхищениями выпрашивала у тебя ту или иную вещь, а ты, добрая душа, велась, как же у Светочки одна мама, ей надо помочь!! Какой-то одноклассник, классе в седьмом-восьмом тебя очень любил, вы с ним немного даже дружили, пока эта не влезла. Она как подопьет, частенько хвалилась, какая она умненькая-хитренькая, а ты лохушка.

Люда прижала ладони к загоревшимся щекам.

— Слав, а ты не врешь?

— Откуда, скажи, я мог про такое знать, если бы она не трепанула? Сколько вы с ней так "дружите" уже, в её пользу?

— Двадцать три года, — проговорила потерянная Люда.

— Вот и делай выводы — лучше совсем никаких подруг не иметь, чем такую.

Люда недолго помолчала:

— Слав, запиши наш домашний телефон, мало ли, сыну понадобятся какие-то лекарства, найду и подешевле.

— Спасибо, Люд, жаль, что я тогда не ту девчонку выбрал, дурак был, на блеск повелся.

Каким-то внутренним чутьем Люда поняла, что не стоит говорить про Светку мужу. Он и так постоянно бурчал и кривился, когда Люда что-либо говорила про подругу. А узнав про такое, Гена бы совсем изворчался. Да и честно сказать, у Люды появился отличный повод видеть как можно реже Светку. На работе предложили более высокую и оплачиваемую должность, но командировки, увы, никуда не делись. Даже наоборот — стали ещё длительнее. Поговорили с Геной, опять со вздохом пожалели, что ну никак нельзя Люде терять работу — завод уже почти полностью не функционировал, а Гена усиленно искал работу, ему вроде пообещали взять водителем в частную фирму, возить с оптовых рынков продукты и особенно водку. Вот так и пролетел год, Люда стала ездить и заграницу, побывала в Австрии, Германии, Франции, везде галопом, загруженная по уши работой, видела все урывками, по вечерам ненадолго выбираясь посмотреть хоть немного. Зато платили неплохо, Люда сделала Гене карточку и переводила часть денег на неё — надо же было платить за коммуналку, на всякие мелочи, потом у Гены как-то не заладилось с работой, и Люда стала переводить побольше.

Замотанная командировками, она как-то и не сильно обращала внимания на то, что муж стал от неё отдаляться, списывала, что он переживает из-за работы... Да и внешне все было как всегда — дома порядок, чистота и верно ждущий муж. Люде намекнули, что в новом году её переведут в головной офис, и тогда наконец-то она избавится от командировок. Подошел отпуск. Умотанная, уставшая Люда взяла путевки на Канары, середина сентября, самое то, отдыхающих намного меньше, и уже не так жарко. Отдых вышел чудесный, муж стал прежним, таким, как был в первые годы, Люда отдыхала и душой и телом. Были чудесные вечера и не менее чудесные ночи. Гена превзошел самого себя, был ненасытно-нежным, Люда списала это все на смену обстановки.

Едва приехали — заявилась Светка:

— Люд, у нас юбилей нашей дружбы — двадцать пять лет, это надо отметить!

Заметно помрачневший Гена, немного посидев с ними, пошел смотреть футбол.

А подруги долго сидели, вспоминали школьные годы, всяческие проделки и похождения, и Люда засомневалась... а правду ли ей сказал Слава тогда? Вот она, Светка — сидит рядом, все такая же хохотушка и задира, может, он наговорил лишнего?

Потом опять была командировка. Люде она досталась очень тяжело, её рвало от любой пищи, она умучилась — были в Лиссабоне, еда непривычная, сидела на сухариках и воде, а бывшая с ней вместе коллега — Ирина Ивановна, женщина, имеющая внука, сказала:

— Людочка, а ведь ты, похоже, беременная?

— Да что Вы, Ирина Ивановна, у нас уже года три как ничего не получается.

— А давай-ка проверим?

И проверили...

— Боже мой! — подняла неверящие глаза на Ирину Люда, — Боже мой! Ирина Ивановна!! Это...это даже не счастье... это что-то большее! Я уже и надеяться перестала...

— Людочка, я так рада за тебя! Мужу будешь звонить?

— Нет, пусть сюрприз будет!

Муж после отпуска стал чаще просить денег, объясняя это тем, что все дорожает, Люда удивлялась, и начала потихоньку прижимать его аппетиты.

Прилетев из Португалии на пару дней раньше, сильно похудевшая, но с сияющими от радостной вести глазами, Люда приехала домой, и зная, что днем мужа не бывает дома, неспешно открыла дверь и услышала голоса... Сначала подумала, Гена оставил работающим телевизор, но затем услышала гневный вскрик Светки:

— Ты не мужик! Не скажешь этой, не способной родить лохушке — я скажу, с подробностями...

Люда замерла, прислушиваясь.

— Дай мне немного времени, я разберусь!

— Сколько? За год не смог сказать, а у меня скоро пузо на нос полезет, ты все не решаешься. Подумаешь, она тебя на Канары свозила. Сам же говоришь, что слаще меня и нет никого, разве твоя эта мышь серая может тебя так любить, как я? Ты же постоянно стонешь, что не можешь мной насладитьс, я и не день, и не два — больше года уже.

— Да, в постели — ты королева, но ведь...

— Денежки перестанут поступать халявные, работать придется идти, ты из-за этого и мнешься?

Зажав руками рот, Люда тихонько попятилась, вышла из квартиры и позвонила соседу — Ною Нодаровичу. Статный, худощавый, весь такой видный мужчина лет шестидесяти, поселился на их площадке два года назад, и с первых же дней у них с Людой установились очень теплые отношения, чего нельзя было сказать о Гене.

— Людочка? А мы тебя с Рэем через день ждали! Здравствуй, дорогая!

— Ной Нодарович, мне жизненно необходимо, чтобы вы с Рэем сейчас же пошли к нам, мне... - она судорожно вздохнула... - мне нужна ваша помощь, надо выгнать из квартиры дрянь и мерзость.

Ной пристально взглянул на неё:

— Это то, о чем я догадываюсь? Твоя так называемая подруга и этот содержанец... они?

— Да.

— Идем, Рэй!

Радостно крутящий хвостом возле Люды огромный кавказец, подтолкнул её носом.

Опять неслышно войдя в прихожку, услышали теперь уже громкие стоны и шлепки, процесс шел полным ходом, на шатающемся от сильных толчков её, теперь уже не ёе мужа, столе распласталась лучшая подруга, повизгивая от удовольствия, а муж рычал, громко вскрикивая:

— Сладкая!! Не могу насытиться!

Люда шепнув Ною, чтобы не выпускали их из кухни, шустро включила комп, заблокировала карточку, а потом встала в дверях кухни.

Рычащие совокупляющиеся ничего не замечали, пока процесс не закончился, и приподнявшая голову Светка увидела Люду. Гена, со спущенными шатнами, стоя спиной к двери потянулся к Светке поцеловать... и впервые эта "подруга" растерялась, она хотела бы, чтобы объяснение состоялось без нее, типа:

— Не виноватая я, он сам...

— Ген, Гена, подожди, там, — пыталась она увернуться от разгоряченного Гены, тот её не слышал, и как ушат холодной воды для него оказались слова жены:

— Жалко, стол кухонный после такого непотребства придется выкинуть!

— Лллююда? Я... вот...

— Вижу! Ничего объяснять не надо, зачем сотрясать воздух, как говорится — Геен нах хауз!

— А он такую же долю здесь имеет, как и ты, отсудим половину, не сомневайся.

Гена же так и стоял со спущенными штанами, в ступоре.

Прикройте телеса, мерзко смотреть!

Светка соскочила со стола и накинула Людин халат.

— Что ещё в моей квартире одевала эта..? — Спросила Люда Гену.

— Э-э-э, я все за ней перестирывал!

— Что конкретно??

— Халат вот, тапочки, полотенца, постельное.

Люду передернуло.

Подружка же решила выступить:

— Да ты, сука бесплодная, да мужик только со мной и узнал радости секса! — она наступала на Люду и вдруг испуганно завизжав, шарахнулась назад, хорошо приложившись боком об угол стола.

— Рэй, мальчик, проводи тетю на улицу!!

Кавказец, рыкнув, пошел на испугавшуюся Светку. — Лучше по-хорошему уйти, — появляясь в дверях, подтвердил Ной Нодарович, — собака шутить не будет!!

И пришлось подруге бочком-бочком бежать в прихожку, так вот, в халате и тапочках. Собачка, рыкнув и показав клыки, загнала её в лифт. Вот и бежала по холодной октябрьской хмари домой в халате и тапках.

— Рэй, сторожи!

Люда показала на Гену, сама шустро собрала все вещи мужа, залезла в стиральную машинку, выгребла оттуда все белье, засунула в большую сумку, тщательно проверила, чтобы ничего не забыть. Гена порывался что-то сказать, Люда не обращала внимания — у неё в голове только одна мысль билась:

— "Выдержать, не зареветь, не показать, что больно!"

Единственное, что она сказала ему:

— Прежде чем родить ребенка, пройдите обследование, первый мальчик страдает от эпилепсии, по её линии есть больные, вали, сюда приходить не смей!

И когда за ошарашенным и поникшим, так и не одевшимся мужем, закрылась дверь, у Люды подломились ноги.

Ной успел подхватить её и, осторожно приобняв, повел к дивану, усадил, оставил с ней Рэя, который умильно крутил хвостом и вылизывал лицо, а сам пошел к себе. Через несколько минут принес какой-то ароматный горячий напиток:

— Выпей, Людочка, это старинный грузинский рецепт чая с травами, ещё моя прабабушка делала так в минуты тоски и уныния.

Рэй успешно слизывал слезинки с её щек, и Люда уже не рыдала, а старалась отвернуться от шершавого языка-лопаты, слабо улыбнулась:

— Утешители вы мои хорошие! — Попробовала напиток. — Ной Нодарович, но ведь в нем есть спиртное!

— Вах, савсэм капэлк! — с грузинским акцентом сказал Ной. — Люда, поверь умудренному, битому жизнью мужику. Сейчас тебе кажется, мир рухнул, а когда успокоишься, придешь в себя, то осмотревшись, поймешь, что Господь вот этими неприятными, я бы сказал, мерзкими событиями, тебя от чего-то более плохого уберег. Ну, не приехала бы ты раньше, так и тянулась бы эта тягомотина, муж на шее,"заклятая подруга" всю жизнь тебе завидующая.

— Но чему, Ной Нодарович?

— Давай уже пусть ты будешь мне говорить просто — дядя Ной?

— Согласна! — кивнула Люда, обнимая такого славного Рэя.

— Люда, мой Рэй... он очень мало людей к себе подпускает, а любит и того меньше. Кроме меня обожает тебя и моего, как бы это помягче сказать, заср... сыночка — Гоги, а собачка моя ни разу в людях не ошиблась. Почему, думаешь, мы с твоим... кхе-кхе... не сошлись? Потому что Рэй сразу же насторожился, а тебя... вон, ковриком расстилается... Лучше раньше, чем позже узнать и увидеть пакостное нутро человека.

— Но, дядя Ной, мы же с детства знали, что будем вместе. Он Светку всегда терпеть не мог, презирал, меня от дружбы с ней отговаривал постоянно!

— Зависть, банальная зависть — страшная, неизлечимая болезнь, а эта твоя... завидовала тебе всегда. Неужели ты не поняла, что и муж твой ей не особо нужен, только чтобы тебе досадить.

— Но почему? Я же всегда с ней последним делилась?

— Вот, просто тебе не повезло дружить с неблагодарной, это сорт людей такой, они не умеют быть благодарными. Посуди сама — пока учились, ты была выгодна, в учебе помогала, родители твои вещи красивые присылали, ей перепадало, выросли... у неё как-бы сложилось удачно, муж-офицер, заграница, что ты со своим мужем-водителем, рядом с ней не стояла, как говорит молодежь? Ну, а дальше опять у неё невезение, а ты на приличной должности, при муже верном, ну как, скажи, удержаться и не подгадить?

— Но они же с Генкой терпеть друг друга не могли, откуда вдруг такая любовь?

— Это не любовь, это обикновенная похоть! Мужу твоему не дома надо было сидеть, а пахать, тогда бы не до сладких женщин было. Поверь мне, там все закончится очень плохо и быстро, и придет он проситься назад.

Люда, шмыгнув, помотала головой:

— Нет, возврата не будет, я брезгливая, я же всю оставшуюся жизнь буду помнить эту картину. Только вот... — Людины глаза наполнились слезами.

— Что, девочка, ты плачешь, не надо жалеть такое... дерьмо.

— Нет, я не об этом, ребенок без отца будет.

— Что? — потрясенно воскликнул Ной. За долгими душевными разговорами, что вели они с Людой, он узнал многое, особенно истовое, несбыточное желание Люды — родить.

— Людочка, девочка, ты будешь мамой?

Она кивнула. Что-то воскликнув по-грузински, Ной порывисто вскочил:

— Ай, как ты меня порадовал, порадовала, ай, как славно! Люда, прости меня, старого, что я так радуюсь, когда тибе плохо, но человек родится... ай, какой счастье! Пазволь мине, ай, я когда волнуюс, неправильно гаварю, пазволь мине стать дедом твоему малышу. Мой негодний син, наверно, савсэм ни женится. А тут чудо маленькое! Обищаю, буду самым лючим дедом! Ни радным, но дедом! Люда, разрешишь ли?

Ной сиял, казалось, у него внутри зажглось солнце, и Люда, смотря на его такую искреннюю радость, немного успокоилась.

— Дядя Ной, согласна! Мне бы сейчас ремонт сделать, полностью, мебель поменять, противно ложиться в кровать, да и спальню надо под малыша переделать.

— Все сделаем, Людочка. Все будет — как конфетка, ты не волнуйся, у миня второе дихание открилось! Вах, как хорошо! Ты занимайся разводом, а я поищу хорошую бригаду, чтобы сделали ремонт качественно и быстро. Замечательно, мне, старику столько проблем подвалило, будем с Рэем делами заниматься, а не киснуть.

— Но Вы и не кисли никогда, вон, пробежки, тренажеры.

— Э-э-э, это все не то, сейчас настоящие заботы появились, спасибо тебе, девочка! — он поцеловал ей руку. — Я счастлив, что оказался нужен вам с малышом, хорошо бы девочку родить, бантики, платьица, куклы...

Он аж зажмурился. А Рэй, поднявшись, лизнул Люду в щеку и положил свою тяжелую голову ей на колени.

— Вот, Рэй тоже рад, да, мальчик? — Мальчик басовито тявкнул. — Вах, какой нянька будет у нашего малыша! Ты много потеряла, но приобрела ещё больше, ничто в мире не сравнится с детскими ручонками, что обнимают тебя... Это такое счастье! Люда, что Господь ни делает — все к лучшему! Я сейчас пойду, ты отдохни, а завтра начнем дела делать.

Оставшись одна, Люда обошла свою такую уютную до сегодняшнего дня квартирку и поняла, что не оставит ни кровать, ни диван, ни кресла, полностью поменяет кухню, оставит только бабулин комод, круглый стол и стулья. Походила, собрала все эти статуэтки-сувенирчики, фигурки зверюшек, всякую другую мелочь, подаренные в разное время ей 'подругой', выкинула в мусор, долго тщательно оттирала ванну, потом, намывшись, постелила новое белье и уснула на узком диванчике.