Так бывает...

ГЛАВА 5

Тома и Стасовы родители ждали Генку, нет — ни Павел, ни Марина не горели желанием видеть его, они ждали его добро на размен. Переговорив меж собой, родители сразу же решили, что если все срастется, то ремонт в квартире Томы оплатят они. Понимая, что без Томы их дочке было бы ой как трудно с двумя детками, а Павлу остается доработать в Корее год, надо было дослужить. Да и видно было, что Тома, эта резкая дама, которую оба не очень-то и старались раньше видеть, бывая в России, стала самой заботливой, безумно любящей малышей, бабушкой. И папка, и мама тоже сразу же попали под обаяние маленьких, да и как их не любить, вон, лежат — что-то гукают, суют кулачки в рот, маленькие сокровища.

— Люда, вам с Томой и Ноем задание будет — подбирайте нам жилье, поблизости, понравится вам — не глядя купим, однозначно будем доживать рядом с внуками. Хотели было к матери на море, была такая задумка, но — внукам мы нужнее, а маман моя, — улыбнулся Павел, — тетка крутая. Вот посмотришь, примчится на всю зиму, правнуков нянчить. Обижается она, почему ты её на позвала, когда родила??

— Но пап, бабуле семьдесят восемь, я подумала, что ей будет тяжело, да и теплее там.

— Ага, бабуля твоя там постоянно на танцульки бегает, аквааэробикой занимается. У неё энергии больше, чем у нас с Мариной вместе взятых.

Генка, ставший за это время бурчливым и вечно всем недовольным, сначала встал в позу — "типа не поедет никуда смотреть чего-то там, ему и здесь неплохо," но Тома быстренько поставила его на место, и поехали мать с сыном смотреть жилье.

Как ни странно — квартира ему понравилась, на солнечной стороне плюс желтые с рисунком обои, которые добавляли света, квартира была полностью отделана, оставалось только мебель прикупить. Генка поворчал, поскрипел, тщательно проверил все краны, открыл и закрыл все окна и двери. Мамка не выдержала:

— Так, короче, нравится или как? Что ты мне тут в позу при людях встаешь... да-да, нет-нет! — тут же осадила его Тома.

— Дай хоть подумать, до завтра!

И весь вечер думал — по всему выходило, права мать, надо разъезжаться, да и запала в душу светлая квартирка.

— Свою-то хоть покажи, чего выбрала? Интересно же?

— Вот ремонт осилю, тогда!

— Справишься сама?

— Ну, ты же не горишь желанием матери помочь...

— Мам, ну когда? Я же постоянно в поездках, приезжаю, надо хоть в себя прийти, а денег у меня — сама знаешь...

— Да уж, вырастила единственного сыночка! — махнула рукой Тома. — У меня такое непроходящее ощущение, что тебя подменили. Или это твои 'скрытые таланты' дремали? И в кого ты такая скотинка? Мы с Васей вроде нормальные были.

— Сам в себя, мне, мать, тоже расходы предстоят — в квартиру все купить.

— Ну да, ну да...

— Ладно, я тебе диван и шифонер куплю, обещаю, вот из Татрии привезу. Там в небольшом городишке красивую мебель делают и недорого, у нас тут почти в два раза дороже.

— Спасибо, благодетель! Ты мне это, рекламу или как его называют, привези, я может ещё чего выберу, раз подешевле.

— Ладно.

И пока Стасовы были здесь — ребятишки под присмотром, Тома развила бурную деятельность, договорилась с покупателями, что они дадут ей две недели на ремонт — её вещи пока постоят у них, хотела заняться ремонтом сама, но Павел на следующий же день привел трех маляров, и не слушая возражений, велел толком объяснить работникам, что и как она хочет поменять в квартире.

— Но Павел... - начала было Тома.

— Ты нам не чужая! Внуков одинаково любим и одинаково им нужны! — Отрезал Павел. — Деньги — не твоя забота.

Тома все равно маялась.

— Том, если сама не можешь определиться, Люда с Мариной тебе подскажут, три головы, это не одна.

— Ох, Павел, мне так неудобно!!

— Том, мы с Маринкой тебе так благодарны, за то что ты рядом с ними.

— А как по-другому, Паш, это же мои кровиночки??

— А то ты не знаешь, как бывает: дети разойдутся и бабки куда-то деваются.

— Ну это на про меня. А девчонки пусть и вправду придут, может чего и подскажут, пока вон потолок смывают да обдирают обои.

Вчетвером все и наметили, Стасовы настояли на смене всей сантехники и плиты.

— Не надо, как говорила Раневская, красить фасад, когда канализация старая!

И через две недели квартиру было не узнать, перевезли Томины вещи, мебель, правда, девы Стасовы настояли не перевозить.

— Привезет тебе Генка каталог, выберешь по себе, нечего старье в дом тащить, вон, есть пока кровать и стол с табуреткой на кухне. А там прикупим все остальное.

— А куда же я остальное-то дену?

— Мам, Тома! — встпила в беседу Люда. — Вон в газету объявление дадим, что отдаем бесплатно, многодетные или малоимущие — тут же возьмут.

Так и получилось, Томину добротную мебель сразу же всю и забрали, с огромной благодарностью.

У Стасовых заканчивался отпуск... как неохота было им уезжать от своих сокровищ, которые с каждым днем становились все интереснее. Егорушка, едва услышав бабулино сюсюканье, дрыгал ручками и ножками в нетерпении, ожидая, когда бабуля возьмет его на руки. А малышка любила дедов — что Ноя, что Пашу — тоже радостно гукала и пищала, когда кто-то сразу не забирал её из кроватки.

Успели Стасовы поучаствовать в выборе мебели для Томиной квартиры, та охала и расстраивалась, что все скопленные деньги уйдут на неё — внукам ничего не останется, на что Стасовы не сговариваясь сказали:

— Внукам уже досталась твоя большая любовь, не переживай, год пройдет быстро, а там мы приедем, найдется внукам и на игрушки, и на одежки.

Павел, задумчиво поглядывая на сладко сопящих внуков, сказал:

— Дочь, а ведь я только сейчас понял, что внуки и деды — это что-то сверхестественное, не обижайся, они и впрямь дороже и желаннее детей!

— Пап, все дело в возрасте. Роди я в двадцать, я бы тоже не совсем так их воспринимала, а в тридцать три... более осознанно, и они намного дороже!

Ольга Резникова отчаялась — ну никак Ной не шел на сближение, да он общался с ней, вел себя безукоризненно, был внимателен, галантен... и только. А она уже дня не могла прожить без этого серьезного мужчины:

— Люд, я спать не могу, ну почему он такой каменный?

— Я думаю, дело в возрасте больше всего, тридцать лет разницы его останавливают.

— Ха, ну обычно у них седина в бороду — бес в ребро, семидесятилетние соплюшек заводят, а тут двадцать восемь лет, подумаешь? Люд, может, ты с ним поговоришь, а?

— Оль, этот мужчина сам принимает решения, он, конечно, меня выслушает, но...

— Ох, может, когда Георгий приедет, он решится?

Генка тщательно и нудно выбирал мебель мамке, сверх обещанного даже сумел прикупить симпатичный комодик, захотелось вот. Аккуратно закрепив всё, потихоньку двинулся в сторону дома. Проезжая небольшой городишко, резко притормозил — дорогу как-то отчаянно размахивая рукой, стоящему на остановке автобусу, решилась перебежать женщина с ребенком. Но водитель автобуса ждать не стал, а Генка, уже включив поворотник, увидел, что плечи женщины затряслись, и что-то так жалко стало их, Генка пригляделся. Женщина плакала, а ребенок варежкой утирал ей слезы.

— Дамочка, давай быстрее, подвезу, — приоткрыв окно шумнул Генка.

Женщина как-то неуверенно посмотрела на водителя большегрузной машины.

— Давай быстрее, время!

Ребенок ухватил мать за руку и потащил к машине.

— Садитесь!

— Ой, спасибо вам большое, мы на свой автобус опоздали, а следующий уже только утром, ночевать-то негде. Огромное вам спасибо! — женщина пригрелась, скинула капюшон куртки, и Генка про себя присвистнул:

— Какие волосы!

Скрученные в узел, они оттягивали своей тяжестью её голову, наверняка до попы...

— Далеко вам ехать?

— Да в соседний городок, если можно, я заплачу — Старые Богады, приезжали вот с дочкой на обследование.

Незаметно разговорились, женщина, Наиля, рассказала, какие у них здесь красивые места, как хорошо летом, единственное только — с работой сложно. Она пока работает на почте, но гарантии нет, сегодня работа есть, а завтра...

— А родители твои?

— Мать одна в деревне хозяйство тянет — поросенок, куры, овцы — тоже тяжело.

— А муж?

— А муж — объелся груш.

— Это как?

— Пока детей не было — был идеальный, а потом как подменили, ультиматум мне предъявил: или он, или ребенок!

— Ничего себе, почему же так не хотел ребенка?

— Ну, плачет маленький часто, спать будет мешать, много внимания ему уделять стану, его-любимого, обделять стану, ну вот так вышло... выбрала доченьку, Айшу. А муж исчез, я его не искала, смысл какой? Вот полгода назад прислал письмо, попросил, вернее в приказном порядке велел, чтобы дала ему развод, всякого понаписал... А я и не собиралась его как-то ни о чем-то просить, у меня вот — сокровище есть — доченька моя.

Доченька, пригревшись, убаюканная мерным ходом машины, давно уже уснула. Так и приехали в эти Богады, Наиля засуетилась, попыталась сунуть ему деньги... А у Генки что-то перемкнуло, захотелось ему в глазах этой глазастенькой татарочки выглядеть хорошим. — Спрячь ты свои деньги, вон дочке лучше что-то купи! Показывай лучше куда ехать, довезу до дому, чего ребенка будешь по морозу таскать!

— Ой, Геннадий, тебе же ещё так долго ехать.

— Да я до первого поста доеду и на боковую, дорога сложная, лучше с утра поеду.

Доехали до небольшого домика, расположенного на окраине городка, Генка порадовался, что не пришлось крутиться на большой машине по узеньким улочкам.

Вылез из кабины, осторожно принял у Наили девчушку, удивившись про себя, какая она легонькая — чисто перышко, донес до дверей домика, а Наиля как-то неуверенно сказала:

— Гена, ближайший пост далековато, оставайся у нас, а рано утром я тебя разбужу. Нет, не переживай, мне абсолютно ничего не надо, спать будешь в маленькой комнатке, я просто хочу добром на добро ответить, если бы не ты...

Генка поколебался, но выспаться в кровати хотелось больше, чем в кабине.

— Хорошо, согласен. — И быстренько выпив чаю, Генка отрубился.

Утром, ещё не рассвело, Наиля разбудила его, накормила и насовала с собой в дорогу бутербродов, положила большой кусок сала, предварительно пояснив:

— Мамкино, домашнее!

Генка же каким-то шестым чувством поняв, что она отдает последнее, втихаря сунул в карман висевшей в маленькой прихожке её куртки, деньги. И ехал Орехов, беспричинно улыбаясь, вспоминая эту татарочку и больше всего ему хотелось увидеть её распущенные волосы. Заинтриговала его эта Наиля, он твердо решил навестить её при случае. Малыши подрастали, дед с бабой часто звонили их интересовало все, что они и как, к Новому году Тасенька уже сидела — она так и шла граммов на пятьсот поменьше братика. Егорушка тоже не намного отставал от сестрички, ловко переворачивался, умудряясь на животе добираться до спинки кровати и, пыхтя, пытался вставать, все уже знали, если сынок громко ревет, опять попа перетянула, шлепнулся. Оба почему-то полюбили пальцы ноги в рот засовывать, у них вообще все получалось с повторением, что делал один, подхватывал другой.

Старостин, посмеиваясь, говорил Люде:

— Однояйцевые, они все такие, у них все на двоих.

Новый год решили встретить дома в узком, так сказать, кругу, что-то капризничал сынок, да и малы они ещё, куда-то с ними идти, а одна Люда категорически не хотела даже к своим, таким уже родным Старостиным. Тома было заикнулась, негоже молодой дома сидеть, но услышав категоричное — Нет! — настаивать не стала.

Тома и Ной что-то готовили, из квартиры Ноя плыли такие вкусные запахи, весь подъезд облизывался. — Люда, ты не добежишь до Центрального гастронома? Представляешь, у нас здесь сметаны нет и больше не подвезут, а мне на крем надо, я пока коржи выпеку, малыши спят, сбегаешь?

— Да!

В гастрономе её неожиданно заобнимал сто лет не виденный одноклассник — Вовка Волков.

— Люда, Люда Старостина, ты все такая же!! С наступающим! Как я рад тебя видеть!! Ща некогда, а после Нового года надо обязательно собраться всем нашим, пиши телефон и не вздумай пропасть! Найду и на руках притащу. Вон я какой могутный стал!! — Вовка похлопал себя по солидному животу.

— Вовка, ты же всегда был тощий? — изумлялась Люда. — Ага, тощий и голодный, хочешь сказать? Помню, помню твои бутерброды, вернее, твоей бабули, на полкласса хватало. Все, Люд, не прощаюсь, второго-третьего пьем, а четвертого жду звонка.

Улыбаясь, Люда пошла домой, а на центральной площади её опять остановили... мужчина и подросток. — Люда? С Новым годом!

— Слава? Здравствуй, и тебя, ой, вас с Новым годом! Я так понимаю, это Ванечка твой?

— Ванечка! — фыркнул худенький, высокенький, удивительно похожий на... Светку, мальчишка.

— Иван, я!

— Извини, я не хотела тебя обидеть.

— Да я и не обиделся. Просто вырос я уже из Ванечки, хотя бабуля вон тоже так зовет. А мне уже тринадцать, через два месяца.

— Можно тебя поцеловать-то, Иван? — заулыбалась Люда.

Он внимательно на неё посмотрел и кивнул:

— Только один раз!

— С Новым годом, пусть у тебя все будет хорошо!

Мальчишка разулыбался:

— И Вам тоже-счастья и здоровья!

Славка быстренько рассказал:

— Вот, приехали к однокашнику, сын давно хотел увидеть, где я учился, нас неожиданно аж восемь человек собралось, вот решили 'два в одном' — и встречу, и Новый год совместить.

— Дело хорошее, я тоже вот только что одноклашку встретила, впервые после десятого, тоже числа четвертого соберемся!

Сзади раздался мужской голос:

— Слав, познакомишь с девушкой?

За её спиной стоял темноволосый, серьезный мужчина.

— Люда, это Алексей, мой самый лучший друг и товарищ!

— Здравствуйте, очень приятно! — мужчина как-то напряженно вглядывался в её лицо, потом воскликнул:

— А я Вас такой вот и помню, нисколько не изменились!

— Но я, извините, не помню...

— Да-да, я издали Вами любовался. — Алексей, какой-то хмуроватый, серьезный мужчина, улыбнулся, и Люда удивленно заметила, как вмиг преобразился человек — очень красивая улыбка и теплый взгляд темных глаз сделали его очень даже симпатичным.

— Извините, тороплюсь, дома малыши вот-вот проснутся.

— Сколько же у тебя их? — поинтересовался Славка.

— Слава, сразу два, сын и дочка, вот полгодика было.

— Сильна, такая мелкая и двоих выносила!! Сможешь выбрать время, пообщаемся, в кафешке посидим, числа третьего??

— Обещать не буду, но постараюсь.

— Тетя Люда, приходите, пожалуйста, я Вас жду, — проговорил Иван.

Люда улыбнулась, опять чмокнула его в другую щеку и, пожелав всего доброго, побежала домой, а Леша очень долго и внимательно смотрел ей вслед.

— Что, зацепила? — негромко спросил Славка.

— Да она и тогда нравилась, только вот не срослось познакомиться, жаль!

Ной наготовил и накрыл поистине 'царский стол'.

— Но куда столько?? — ахнула Люда. — Это ж неделю надо есть, а то и десять дней!

— Не переживай, что-то мне подсказывает, будут у нас гости дорогие!

Так и вышло — около половины двенадцатого ввалились с шумом и смехом Старостины в полном составе и Ольга с сыном, пока обнимались-раздевались, время поджимало. Шустро расселись за стол и, успев выпить за уходящий, стали слушать речь президента, считать удары курантов и радостно кричать "Ура! С Новым годом!" Через часок пошли на центральную площадь, поплясали у елки, замучились ждать Старостина — Рому в городе очень хорошо знали и многие подходили поздравить и пожелать...

Расходились после трех, ребятишки устали, да и взрослые тоже притомились.

Люда мельком видела, как Ольга что-то настойчиво, яростно жестикулируя, говорила Ною, а тот — на удивление, улыбался так, как он улыбался редко — только своему Георгию, Люде и малышам.

— Вот и славно, может, у них все сложится ещё?

Дома ждал недовольный Рэй — его не взяли, непорядок!

Через несколько минут прозвонился Георгий.

— Дорогие мои, всех-всех поздравляю с Новым годом! Я вам уже отчаялся дозвониться! Людочка, где мой серьезный папка??

— Папка твой пошел проводить Ольгу.

— Сирёзно? — как-то совсем по-грузински удивился Георгий. — Хотелось бы, чтобы он был не один. Я вам желаю... - он цветисто и долго говорил пожелания. — Люда, я второго буду звонить, скажи этому ухажеру, чтобы был дома, есть новости, надо обсудить с ним. Я так по вам, по всем скучаю, как там маленькие?

Люда вкратце сказала про детишек, а он, прощаясь, сказал:

— Всех крепко целую, Люда, а ты Гошку не хочешь поцеловать?

— Гошка, я тебя тоже крепко целую! — засмеялась Люда.

— Смотри, приеду, реально воплотим!

Второго к вечеру позвонил Волков:

— Людок, четвертого в нашей школе в нашем классе к часу ждем тебя, без опоздания, отказ не принимается. Все, пока!

— Вовка, стой! — закричала Люда, — что брать-то с собой кроме денег??

— Чё? А, блин, — и ехиденько так, добавил, — ну если имеется элитная выпивка, типа виски, мартини или текилы — приноси.

— Хорошо!

Ну откуда Вовке знать, что Люда из каждой своей поездки привозила элитную выпивку, красиво упакованную, со всякими стаканами-рюмками? Они с Генариком не любители выпить, а сказать спасибо, отблагодарить кого, всегда пригодится... так вот и скопилось в баре все это добро. Стараниями Ноя ещё добавились несколько бутылок грузинского вина и, конечно же — домашняя чача.

Все перечисленное Вовкой у Люды имелось, она достала для классной небольшую настольную лампу, очень оригинально изукрашенную.

Ещё и Дериземля позвонил, напомнил, что ждут завтра Люду во 'Флагмане'.

Тома же откровенно порадовалась — сноха ожила, вон, как глаза заблестели, когда одноклассник Вовка позвонил. Школа была неподалеку — жили все в одном районе, и Тома многих ребят и девчонок знала не понаслышке.

— Сходи, обязательно, а мы вот супчику поедим и пюрешку, да, маленькие?

Маленькие были заняты — усиленно лезли своими пальчиками Рэю в пасть, в уши, в глаза — бедный пёс стоически выдерживал их тиранию.

Было уже такое — Люда ненадолго вышла на кухню, оставив их с Рэем, а когда пришла, замерла от увиденной картины, затем схватилась за фотоаппарат — посредине ковра лежал Рэй, обнимая их и как бы укрывая своими лапами, а привалившиеся к нему детки мирно спали.

В кафе Люду уже ждали Слава, Леша и Ванюшка. Люда отдала Ивану подарок, папе с другом досталась элитная упаковка с виски.

— А мы тебе тоже под елочку... - улыбнулся Слава, протянув ей пакет, — Иван старался.

— Вань, спасибо!

Посидели, пообщались, мужчины старательно ухаживали за Людой — рассказывали забавные истории из своей беззаботной юности, Люда тоже вспоминала забавные случаи из школьных и студенческих лет, было легко и душевно. Время пролетело незаметно, у Люды зазвонил телефон:

— Да? Да, уже иду! Извините, мне пора. Мои детки проснулись — маму требуют!

— Да-да, мы понимаем, — засуетились мужики, — Люда мы тебя проводим, не возражай.

Идти было недалеко, минут десять, а у подъезда сидел в ожидании Рэй. Рыкнув, потянул Люду за штанину.

— Иду, Рэюшка, иду!

Иван, увидев собакина, замер, потом отмерев, восторженно спросил:

— Тетя Люда, а можно его погладить?

— Ну если разрешит... Рэй, разрешишь Ивану тебя погладить? — на полном серьезе спросила она собаку.

Рэй поглядел на неё, потом на ребенка, опять на неё, сделал пару шагов, уткнулся замершему ребенку в живот, шумно вздохнул — типа: "ну что с вами делать?" и подставил лобастую башку ему под руки.

— Можно, можно, Рэй тебя принял, — улыбнулась Люда.

Как-то благоговейно Ванюшка начал гладить собакина, сначала робко, а потом, когда пес подставил ему шею, он взвизгнул от восторга.

— Люда, я побуду здесь — иди, там Таисия Павловна революцию устаривает! — вышел из подъезда Ной. — Бегу, спасибо вам, ребята, Ванюшка! — Люда расцеловала ребенка в обе щеки и побежала домой.

А Ною ох как не понравился взгляд друга Дериземли, уж очень заинтересованный...

— Пап, — вечером сказал его серьезный сын Иван, — а вот как найдешь тетеньку, похожую на теть Люду, может тогда женишься?

— А надо?

— Да пока не знаю, а вот такую собаку точно надо — необходимо.

— Но с собакой надо и гулять, и заниматься — потянешь?

— С таким вот?? Пап, да это же не пес, а... а... друг, настоящий!! Пап, давай у дедушки Ноя попросим щенка от него, у меня в копилке вон сколько уже денег скопилось.

— Попросим, попросим! — потрепал вихры сына Славка, радуясь, что приехал с сыном сюда — у него столько приятных встреч, знакомств, положительных эмоций случилось. Ребенок аж светится, а здоровье сына у него было всегда на первом месте. Как-то так вышло, что болезнь ребенка, предательство матери резко повлияли на Дериземлю, он очень быстро из ловеласа и гулены стал серьезным и внимательным отцом.

А женщины? Были в его жизни женщины, но не было им веры, как-то не встретилась женщина, которая бы приняла их с Ванькой такими вот, какие они есть. И он опять пожалел, что вместо этой рыжей ш... не женился на её подружке. Сейчас же он явно видел, что Дьяконица сильно запал на неё, а кто он такой, чтобы мешать другу? Хотя, с Людиной стороны никакого интереса как бы и не было, да и не до мужиков ей пока — малышня все время забирает. Как бы то ни было, но если у Лешки и Люды получится, Славка был бы рад...

Четвертого, без пяти час, с большим пакетом в руках Люда вошла в свой родной когда-то класс. Там толпилось много народу.

— Привет, ребята!

— А-а-а, Людка, Стасова!! Людка! — завопил какой-то мужик и, перепрыгнув через парту, схватил её в объятья. — Людка, я так рад. Я ж тебя целую жизнь не видел! — Он тормошил её, целовал в щеку, а она все никак не могла его узнать.

— Но кто... ты?

— Во, даешь! Ты меня, меня? — он ткнул себя в грудь пальцем, — не узнала??

Люда вгляделась в него:

— Игор... Гарик? Это ты?

— Ну, а кто ещё?

Теперь уже Люда обнимала его:

— Гарька, Гарик! Корнеев, я просто в счастье!

Прозвенел звонок.

— Ша! Все по местам, — рыкнул Волков.

Люда села на свое место, а рядом примостился Гарик — её сосед по парте с пятого по десятый класс. Открылась дверь, и в класс вошла их классная — Нина Александровна, как и в те далекие годы с классным журналом в руках.

— Здравствуйте, дети, садитесь! — привычно произнесла она.

Все её собравшиеся ученики, негромко загудев... сели. — Так, тишина в классе! — строго сказала она. А её детки радостно засмеялись. — Начнем с переклички. Я называю фамилию, девичью, естественно, вы встаете, кратенько о себе... что считаете нужным сказать, итак: Алабушева Лена!

Ленка, ставшая дородной дамой, быстренько проговорила:

— Замужем, четверо детей, домохозяйка.

— Волков Вова!

Вовка еле вылез из-за парты — пузо мешало.

— Надо же, — приподняла знакомым жестом очки учительница, — Вова, спортом заниматься не пробовал?

— НинСанна, когда? Весь в трудах, аки пчелка, бабло зарабатываю.

— Живот пивной тоже от работы? — и не дожидаясь ответа Вовки, сказала: — Стасова?

— Я! — вскочила с места Люда.

— Вот, любуйся, как огромные бутерброды твоей бабушки повлияли на Волкова.

— НинСанна, но когда он эти бутеры уничтожал, не жуя, заглатывая, как удав, он же был дистрофиком! — засмеялась Люда.

— Вот, именно, неправильный обмен веществ у меня! — заржал Вовка.

— Волков! Я думала, ты за эти годы посерьезнее стал?

— Как я могу быть серьезным, когда вокруг все свои, так и тянет пошухарить!!

— Так, пойдем дальше... из двадцати одноклашек собрались двенадцать, классная вздохнула:

— Маловато будет! Хотела бы всех увидеть! Шихарев Саша где, кто из вас знает про него?

— А-а-а, НинСанна, я уж думал, Вы про своего любимчика забыли? — высунулся Вовка. — Этот мелкий, изящный,. аферюга... этим всегда пользовался, как же — самый маленький по росту...

В дверь постучали, затем в класс выдвинулась огромная корзина с цветами, её занес смутно узнаваемый, заметно вытянувшийся... Сашка Шихарев.

— Ой! — как девчонка воскликнула классная. — Ой, мальчики-девочки!

— Здрасьте, НинСанна, это вам! — Сашка поставил корзину возле доски и раскинув руки сказал: — Позвольте мне от имени и по поручению... обнять Вас и поцеловать тоже! Мы так рады видеть Вас в здравии!

Учительница прослезилась.

— Ну, десятый "Б", ну, уважили, впрочем, как и тогда... что-что, а внимание к нам, учителям, у вас всегда было. Что я хочу сказать, мальчики и девочки? Ваш класс, он у меня был первым, как у классного руководителя и, конечно, самым запоминающимся, я очень рада увидеть вас через семнадцать почти лет! Хочу сказать — внешне многие изменились... с трудом узнала Гарика Корнеева, Саша тоже вон какой орел стал... Вера Аникина, Витя Разумов, Люда Стасова — совсем не изменились, но внутренняя сущность ваша — все та же. Спасибо вам, что сумели собраться, я на "Встрече выпускников" всегда вас высматриваю, но бывает от силы два-три человека, а сейчас... две трети, очень рада и счастлива видеть вас! Вы для меня всё те же девочки и мальчики. Вот что я хотела вам сказать, а теперь я пройду по рядам и с каждым обнимусь!! Можно?

— А-а-а, даже нужно!

Наобнимавшись, тут же организовали стол, музыку не стали включать, всем хотелось поговорить, познакомиться со вторыми половинками одноклашек. Воспоминания, приколы, шутки, смех. Гарик подвел к Люде пухленькую женщину:

— Люд, моя Иришка, знакомьтесь.

— Люда, я про тебя столько слышала от него, он же постоянно говорил, Людка — то, сё. Я признаюсь, первое время даже ревновала.

— Меня? — изумилась Люда. — Да он же мне как младший брат был, пять лет списывал все, лодырь.

— Потом уже поняла, а ведь если бы не ты, он бы так и остался...

— Ну да, коровам хвосты крутить, — засмеялся Гарик. — Я, Люд, в армии женился, привез Иришку из Курганской области, в училище рванул, потянуло вот. Потом сто раз хотел бросить. А вспомню, как ты на меня всегда ругалась — тупой, блин и "из прынцыпу" упирался. Ща на хорошей должности, служим вот под Звенигородом — двое деток, все нормально. Я же тебя искал, звонил несколько раз по приезду, этот твой всегда отвечал, что ты в командировке, думал, врет. Два раза зашел днем, опять он — буркнул, что ты в Португалии. Честно, — он понизил голос, — рад, что ты этого теплого наладила.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Люда.

— Наивная ты наша, почему, думаешь, про Раевскую никто и не вспоминает? А не хрен гадить там, где живешь. Мы ей даже звонить не стали, на фиг нам такое счастье? Ты теперь, подруга, фига пропадешь, мы с женой в наглую будем навязываться.

— Даже и не думаю, рада до невозможности!!

— Вовка, возьми! — она протянула Волкову пакет с выпивкой, а сама пошла к классной — отдать сувенирчик.

— Ни фига себе, Стасова! — присвистнул Вовка. — Я же шутя сказал.

— Вов, это я из командировок привозила. Стояло вот невостребованным до поры.

— О, Мартини, обожаю! — закричала Светка Рыжова. — Людик, ты умница.

А ещё все запали на супер вкусные огурчики-помидорчики Ленки Алабушевой, рецепт просили и девчонки, и мальчишки.

Подтянулись ребята из параллельного, опять были вопли, обнимашки, пришла проверить как себя ведут выпускники директриса, ей тоже вручили шикарный букет, усадили за импровизированный стол.

Гуляли до вечера, если жены и мужья одноклашек поначалу как-то скованно вели себя, потом все перемешалось... расходились неохотно. Договорились встречаться, по возможности, ежегодно. У всех горели глаза, радовались, как маленькие дети, получившие долгожданный подарок от деда Мороза.

Дома Люда в лицах рассказывала и показывала их встречу в школе, не замечая, как радостно переглядываются Тома и Ной, оба были рады, что оживает их серьезная девочка.

— А у нас новшество — Рэя кормить стали! — сказала Тома.

— Это как?

— Егорушка печенье в кулачке держал, так и полз, шлепая одной ладошкой до собакина, подлез, раскрыл кулачок у морды пса, тот прикинулся, что не понял — я вообще удивляться не перестаю на него — малыш, не долго думая, скривился, вроде плакать собрался... Одни, слушай, хитрецы у нас. Рэй тут же высунул язык, слизнул все измусоленное печенье и начал вылизывать ладошку. Как заливался смехом ребенок, надо было видеть. Тут же подползла Тасенька, и опять Рэй лизал ладошку уже ей. Потом по очереди обоим, заливались — восторгу было, затем собакину надоело, он стал тихонько лапой их заваливать, барахтались долго. Начнут ходить... мне его даже жалко, вон встретила на прогулке Марину Петикову. Говорит, их кокер-спаниель, бедняга, не успевает прятаться от внука, тот его замучил. Наш Рэй, наоборот, сам к ним подлазит, да и малышня без него скучает.

Помыли деток — после них в ванной было сыро — детки радостно шлепали по воде и смеялись, когда получалось обрызгать себя и маму посильнее. Дед Ной принимал завернутых в полотенце внуков и относил баб Томе — одеваться. Потом мама кормила их, и они засыпали, а взрослые шли на кухню вести разговоры за чаем.

Тома побежала к себе:

— Надо цветы полить, счетчик посмотреть, с утра коммуналку оплатить сбегаю и приду.

Ной и Люда, как всегда подсунув ступни под горячий бок Рэя, неспешно разговаривали.

— Люда, син звонил, у него двойственная такая новость: прошел медкомиссию ежегодную, и как он выразился — списали на берег, категорически запретили выход в море. Шумы в сердце опять подтвердились.

— И что теперь, он что, болеет? — всполошилась Люда.

— Пока нет, но находиться под водой не разрешат окончательно. У него два варианта, то ли оставаться служить на берегу, в штабе, либо по весне дембельнуться, выйти на пенсию, заслуженную. У них там, сама понимаешь, подводники рано могут уйти, у него уже семь лет сверх нормы имеется. Если уволится, приедет ко мне, естественно работу уже подыскиваем в Москве, там и пожить есть где, но он категорически не хочет там обосновываться насовсем — не любит большие и шумные города. Я, конечно, волнуюсь за его здоровье. Он меня уверяет, что ничего страшного, но в обязательном порядке заставлю и здесь пройти обследование, он мне ещё никого не родил. Фамилии продолжатель должен быть непременно.

И как-то невпопад спросил:

— Люда? А тебе Алексей очень понравился??

— Какой Алексей? — не поняла Люда.

— Ну этот, который вчера тебя провожал.

— Кто меня провожал? Я из школы с ребятами своими шла. — опять не врубилась Люда.

А Ной повеселел:

— Ну, днем, тебя Дериземля с другом провожали.

— А-а-а, Леша? Нормальный мужчина, с юмором, такой же как и Слава.

И до неё дошло:

— Дядя Ной, ты что ли мне мужа подыскивать взялся?

— Мало ли, я подумал, ты у нас девочка хорошая...

— Даже мысли не возникало, какой замуж с моим-то большим семейством? Да и, если когда такое случится, а я твердо уверена, что такого не будет... Но допустим — так как за Генку — нет! Там симпатия была, может, влюбленность, детская, а сейчас? Сейчас первое — это мои дети, вряд ли есть желающий двух чужих воспитывать... Вот за Рэя, будь он мужчиной, я бы бегом побежала!

Рэй шумно вздохнул. Люда засмеялась:

— Он тоже об этом жалеет.

У Ноя отлегло от сердца... ну не хотел он Люду отдавать этому, неведомо откуда взявшемуся Алексею, была у него тайная надежда, что присмотрятся-потянутся его Гия и Люда друг к другу, тогда внуков Нижарадзе станет сразу двое, а там, глядишь, ещё родят.

Он прекрасно понимал Ольгу, видел, что она будет хорошей женой. Но... разница в возрасте, да ещё и нежелание менять привычный образ жизни — все устаканено, как говорят молодые, страшно было что-то менять, да и кто даст гарантию, что Ольгина симпатия через пару месяцев не пройдет, и не сбежит она от старого закостенелого грузина назад?

Все это он озвучил Люде, на её лукавый вопрос:

— А сам-то он не собирается круто поменять жизнь в ближайшее время?

— Знаешь, Люда, у меня есть старый знакомый в Питере, Рагулин. Мужик жесткий, хваткий — в девяностые резко пошел в гору, потом резко все потерял, поднимался с самых низов по-новой. Опять твердо встал на ноги — бизнесмен хороший. Битый жизнью не раз, а вот не утерпел... Большие возможности, они ой какой соблазн, семья была неплохая — два сына выросли, отучились, работу достойную с помощью папы заимели. А вот с женой что-то пошло не так... Деньги ли большие повлияли, амбиции ли, я им не судья. Только вот пошли оба по молодым, жена мальчиков-мажоров менять стала, Олег по девочкам. В пятьдесят пять семнадцатилетнюю подружку себе завел. Мы с Этери не вмешивались, только посоветовали мозги включить. Он все посмеивался, что мы — ретрограды закостенелые, ничего не понимающие, замшелые, старые. Потом у меня Этери начала болеть... ушла... - не до него стало. Хотя до этого как-то разговаривали долго, сказал, что не хотел привязываться к ней, а вот прилепился. Она в восемнадцать лет постоянно говорит, что хочет ребенка, а он боится — отвлекает её шопингом и кабаками. Я, помнится, сказал ему, что взрослое у неё, прости пожалуйста, только переднее место между ног. Он меня послал.

— Так вот, через лет шесть-восемь объявился, он постарше меня на четыре года, значит, ему шестьдесят шесть-семь теперь. Жил с этой девицей, с сыновьями разругался, квартиру огромную ей приобрел, баловал как мог, ребенка, девочку, все-таки родила она, а его инсульт свалил в одночасье... и всё. Даже в больницу не приходила, отговариваясь, что ребенок все время отнимает. Старая же жена не бросила, ухаживала за ним. Реабилитация была долгая, но мужик, как я уже сказал — жесткий, упертый. Все получилось, стал ходить, речь восстановилась, но возможностей заработать много денег не стало, девице тридцать вроде, в открытую сказала, что от него пользы ни материальной нет, ни в постели, да и надоело старика ублажать. Привезла ему дочку и свалила. Тепрь вот живут со старой женой, ребенка воспитывают. Позванивает иногда, боится, что не доживет до дочкиных хотя бы четырнадцати, здоровья-то совсем нет. К чему это все я? Да вот опасаюсь, как бы не нравились мы друг другу, но тридцать лет — это не десять, пятнадцать. Оля достойная женщина. Может, ещё появится её настоящий принц?

Сашку Шихарева выловила Светка Раевская, стояла ждала его у офиса.

— Привет, Саш!

— Здорово!

— Вы почему такие сволочи оказались? Почему я узнала, о вашем сборище от посторонних людей? — начала наезжать Светка.

— Слышь, подруга, тебе чего хочется?

Она опешила — Шихарев в школе был тихий, скромный мальчик, она и пришла-то к нему, надеясь душу отвести, наговорить гадостей.

— Я тебе не Стасова, добрая душа. Не позвали — значит, никто из нас не захотел подлую твою рожу видеть, и нечего на наши 'сборища' свою рожу засовывать, без тебя замечательно! Устраивает тебя такой ответ? Там ещё Гарик порывался с тобой разборки устроить, да Волк сказал "с дерьмом связываться"... Кароче так, по-хорошему: мы тебя не знаем — ты нас! Тронешь кого из наших — вони будет на весь город, хочешь, чтобы на тебя пальцем показывали — завтра же и получишь. Я с тобой первый и последний раз разговариваю, отвали по-хорошему.

— Да кто ты такой, указывать мне? Есть-то... - её понесло.

Сашка повернулся, и пошел, а она все орала вслед ему.

Через две недели ей пришла повестка в суд. Удивленная Раевская пошла узнать, может, ошиблись. А там оказалось заявление Шихарева А.А. о нанесении ему оскорблений гражданкой Раевской С.И. и прилагаемой к заявлению записи её криков и обзываний.

— И что мне грозит? — поинтересовалась она у секретаря.

— Статья 150 ГК — 'Оскорбление должностного лица', кроме штрафа, в иске требование компенсации за моральный ущерб. Господин Шихарев весьма уважаемый предприниматель в городе, и боюсь, Вам придется не сладко, кроме того, город наш небольшой, почти все друг друга знают, естественно, пойдут разговоры, и скорее всего — Вам станет очень сложно работать, не любят, знаете ли, таких склочных людей в коллективе...

Светка плюхнулась на стул — ноги не держали.

— И что мне можно сделать в этой ситуации?

— Если только договориться с истцом по-хорошему. Как вылавливала она Шихарева — он был неуловим, Светка полетела к Волкову домой, молясь про себя, чтобы тот оказался дома.

Вовка вышел на площадку:

—Что, теперь меня прибежала обзывать? У меня, сама знаешь — не заржавеет, я не Шихарь, по судам таскать не буду, а вот ходить тебе и оглядываться — точно придется, меня хрен разжалобишь, тем более я не Людок, прощать не умею.

— Вов, Вов, помоги с Шихаревым встретиться. Я... извинюсь...

— Да на хрена ему твои извинения? Им цена-то даже не копейка, а то мы тебя не знаем... Тут же ведь в спину плюнешь.

— Вовка, я выплачу компенсацию, пусть только суда не будет, прошу тебя!!

— Скажу, — почесал пузо Вовка, — не знаю как он отреагирует, мужик принципиальный.

Еще через неделю позвонила секретарь Шихарева, передала его ответ: двадцать пять тысяч, и господин Шихарев отзовет свой иск. Светка рыдала, злилась, только будучи одна дома, но деньги отдала, 'непосильным трудом заработанные' — пришлось внеочередные свидания устраивать.

А к Люде заявились Волков, Сашка Шихарев и Наташка Луговая, принесли малышам подарок — летний двойной велосипед, много игрушек. Красивый такой велосипед — впереди медвежонок панда держит в лапах корзинку для всяких салфеток — бутылочек, сиденья расположены друг за другом и сзади ручка для мамы, ярко-красный — он сразу привлек внимание деток. Конечно же, они тут же подползли к таком яркому, большому предмету, надо же было потрогать.

— Ребята, да вы что?

— Люд, это заслуженная тобой, мизерная, правда, но компенсация.

Шихарев, папа двух деток, мгновенно подлез к малышам, Вовка же сказал, что побаивается — малы ещё, вот будет года по два — тогда да, дядь Вова с ними пообщается.

— Люд, с утра не жрамши, чем-нить покормишь?

Как ржали все:

— Вовка, ты и толстый — голодный?

— Люд, у меня на тебя жевательный рефлекс с первого класса. Чё тебе, жалко? Эх, бабули твоей нету, я, может, всю жизнь её бутерброды буду вспоминать, какая колбаска всегда была... ууу, докторская, любительская... Ща такой днем с огнем не отыщешь.

— Иди уже, проглотина, борщ будешь?

— Людок, я все буду, ты это, на стол мечи, все что есть в печи.

Детки, наигравшись, уснули, а ребята ещё посидели, попили чайку.

Сашка и Наташка поржали над Волковым:

— Люд, не привечай сильно-то, а то на довольствие точно встанет, он у нас теперь разведенный, незарегистрирррованный, могёт.

— Не слухай их, Люд, это Луговая трындит, ей лень меня такого аппетитного кормить, вопит кажин день- диета, диета...

— Так вы что, вместе теперь? — удивилась Люда.

— Представь, я эту орясину столько лет ждала, он видите ли не усёк, в свое время. Женился вот, развелся, теперь явился:

— Нат, дурак был, теперь понял, что ты — это ты.

— Луговая, блин, договоришься, Заставлю красивую фамиль на Волкову поменять, как и у дочки.

— Ну вас. — Махнула рукой Люда, — вы опять, как в школе, цепляете друг друга не из-за чего.

— Нет Люд, — посерьезнел Вовка, — я по молодости дурака свалял, думал, лучше Луговой кто имеется. Ни фига, да и развелись по обоюдному согласию, уже три года как, деток не нажили, вот с Наткой к лету родим. Думаешь, чего я твоих не стал брать на руки, вон как Сашка? Да боюсь я... Вишь, какой огромный, ухвачу как-то не так, ну на фиг. Стасова, крестной будешь вон с Сашкой.

Или как Вас там-Александр Анатольевич?

— Отвали! — буркнул Шихарь. — Родите, позовете — будем, да Люд?

— Конечно! Ребята, я хотела бы извиниться...

— За что, Люд? — вылупил глаза Вовка.

— За свою тупость, за невнимательность — ведь как школу закончила, никого из вас и не видела толком. Ещё когда в медучилище училась, иногда встречала кого-то, но все на бегу. А потом институт, работа, мне так стыдно.

— Люд, не драконь себя, все нормально. Нас, знаешь, как порадовало, что ты точно такая же и осталась. Мы, я вернее, думал, придешь и начнешь хвастать, где ты была, за границей... типа а вот я, а вот вы.

И замолк, увидев удивленные глаза Люды:

— Дурак ты, Вовка, и не лечишься!

А он захохотал:

— Во, а я что говорил? Стасова и обзывалки — так и не умеет их говорить, это ж с первого класса идет, про дурака-то. Люд! — он чмокнул её щеку. — Да я тебя на понт брал, Шихарь вон думал, что ты по-другому, по-взрослому меня облаешь.

— Шихарь, гони коньяк!! Люд, он "Метаксу" мне проспорил!!

— Детский сад! — покачала она головой.

— Людок, у нас только игрушки стали побольше, а так мы все такие же обалдуи, что внутри заложено, то и есть. Сама понимаешь, были машинки — стали машины, были куклы стали... ай. Чего дерёссья, Луговая? Я тебя люблю, вон при свидетелях говорю. Люд, ты Старостину скажи, возьмет он нас? Мы к нему хотим ходить наблюдаться?

— Конечно, он наших всех себе берет.

— Натулик, мы с Сашкой чуть курнем, а ты минут на пять задержись, дым тебе вреден.

— Иди уже! Люд, он не такой придурок, как кажется, просто в себя никак не придет, он же не знал, что моя дочка — от него. Учился в Москве, в гости наезжал, у меня любовь — у него гормоны... А я его без памяти всегда любила, все тянула про беременность сказать, а он взял и женился, там типа беременная девушка оказалась. Ну вот так и вышло, я уехала к бабуле, там родила. Там и жили все эти годы, домой приезжала, с ним совсем не виделись, ни разу. А сейчас, к школе приехали с дочкой сюда — мамка стала сильно болеть. В школу ведь в другую специально пошли, да вот его теть Таня её случайно увидела, поспрошала аккуратно, чья и откуда, и заявилась ко мне... Я отпиралась до последнего, а она свою фотку, лет десять ей там — под нос сует:

— Ты кому лапшу вешаешь, если так не разглядишь, на очки мои!

А они, Люд, с Полинкой, и правда, одно лицо. Ох и рыдала она потом, до сих пор на меня косится, что внучку скрывала. А у этого бугая детей так и не получилось, темная там история, я не спрашиваю. Он в Москве так и жил, беспрютным, — по его выражению — пивко сосал и бутеры ел. Вот и будем ходить пузатыми вместе. Прилетел по первому мамкиному звонку... опять были вопли... Как я могла? Могла вот. Потом признался, все эти годы жалел, что не со мной. Сразу же и забеременела опять, как в тот раз, нос задирает ходит "Во я какой!"

— А дочка как восприняла его?

— Дочка моя — чистый предатель, с первого дня не отходит от него "Папочка! Папочка!", а этот позволяет ей все, типа компенсирует украденные мной годы.

— Натусик! — засунул голову в кухню Волков. — Мы идем или как?

— Идем, Люд, жду звонка. А лучше приходи со своим малышами к нам — мамка и Полинка обрадуются.

— Вот ведь, судьба как вывернула! — заметила Тома, когда Люда ей рассказала про них. — Только мой-то дубина, слепой на оба глаза... Люд, не серчай, я знаю, что у вас так не будет, но ведь болит за него, дурака, сердце-то.

— Понимаю, сын всегда будет сыном.

— А внуки — внуками, и их жальчее во сто крат! — дополнила Тома.

Генка вот уже второй месяц мотался из Москвы в Питер и назад, выезжая в ночь, чтобы рано утром попасть в морской порт. Там приходил груз из Норвегии — свежевыловленная красная рыба. Её шустро перегружали в большегрузные машины (динозавры — как восхищенно говорил его соседский пацан) — и везли на Мосвку. Рыбу такую Генка сроду и не видел, поначалу впал в ступор — в ящик входило три уже выпотрошенных рыбины, килограммов по пять-шесть.

— Ни фига себе, это ж прям, чудо-юдо, рыба-кит! — восхитился он. — Это семга? — Да нет, — откликнулся мужик, оформляющий накладные, — это горбуша.

— Но она же сухая? — вспомнил Генка мать, она всегда сокрушалась, что рыба не очень сочная.

— Эта норвежская — вещь, её стейки жарить можно без всего, бросил на сковородку, и она сама жир даст.

— Надо же, не знал, да и таких громадных не видел ни разу. Первые разы Генка честно привозил и сдавал грамм в грамм, потом мужики, ездившие на Питер постоянно кой чего подсказали, и Генка, не зарываясь, рыбины две всегда имел, так сказать, навар. Вот и в этот раз — одну продал, а вторую привез домой.

В новой квартире был образцовый порядок, только вот было как-то нежило — не хватало какого-то уюта, что ли.

— Может, вазу прикупить какую? Не хватает женской руки, наверное? — И вспомнил вдруг ту татарочку. — Ну выпадет рейс в те края — заеду, мало ли, может, что и срастется, если с мужем не сошлась. А так, женщина красивая, чистюля, ребенок уже имеется — пленок не будет, да и по мужикам вряд ли побежит, не зная здесь никого. — А потом подумал: — А если, как говорится... в тихом омуте? — И засмеялся: — Во накрутил, один раз и видел, а напридумывал... как пойдет.

Позвонил матери, в трубке слышались детские возгласы и какое-то бормотание.

— Мам, я тут тебе рыбки привез, когда дома будешь-то?

— Я тебе позвоню, сейчас мы кушаем, попозже! — и мамка отключилась.

Генка обозлился:

— Кушают они, идиотка старая! Может, её чем опоила бывшая, вон как сюсюкает с этими... С родным бы сыном так, а то дебил, дубина, болван. Поругаться с ней что ли?

Но потом отбросил эту идею — зная свою резкую мамку, он мог нарваться мало того, что на скандал, так она могла и послать конкретно, и забыть про него точно. А без мамки, да не имея под боком женщины... было тошновато.

— Светку позови!! — ехидно хихикнуло где-то внутри.

Генка поморщился, нет он не заморачивался, были у него разовые встречи, иногда, когда припирало и 'плечевых' подсаживал, прежде, правда, наведя у бывалых водил справки. Расспрашивал, кто и какая, чтобы не влететь на подставу, были случаи и нередко, когда подсадив, казалось бы, одинокую девушку, мужики попадали в большие неприятности, хорошо, если живы оставались... Сейчас, правда, на дорогах стало поспокойнее, да и мало кто рисковал особенно в ночь, ехать по одному — за компанию, как говорится, и мужик повесился. Генка был аккуратист, и женщин выбирал таких же. Иногда в придорожных кафешках попадались неплохие клиентки, нет такого улетного секса, как с рыжей сучкой, не случалось, да и там старались обычно девахи, он только расслаблялся, нормально. Но вот прожив десять лет с бывшей, хотелось какого-то более теплого уюта в квартире, как они его умеют создавать, интересно?

— Замутить чего-то с бывшей? Да на фига ему аж двое чужих, совсем маленьких? Нет уж, он лучше присмотрится, если случится так, к той татарочке.

Мамка прозвонилась часа через четыре, когда он только что проснулся.

— Что за рыба? Треска?

— Сама ты треска, давай я к тебе подъеду, хоть гляну, как ты устроилась??

— Хорошо, я буду дома. — Поговорив с сыночком, Тома стала собираться домой. — Люда, я побегу до квартиры, там сынок рыбу какую-то свежую привез, ребятишкам супчика сварим.

— Мам Тома, ты с ним не ругайся, ладно?

— Да не буду, я уже смирилась с тем, что у него, дебила, мозгов нету. Да и вот сейчас постоянно будучи возле вас, я, честно, удивляюсь, как ты с ним столько лет жила? Вы же совсем не подходите друг другу?

— Не знаю, может, в силу привычки? — задумчиво сказала Люда. — Все как-то некогда было остановиться... училась, потом работы навалилось, дома-то бывала урывками, вот и не случалось ссор-раздоров, может, даже и подруга эта доброе дело сделала, подлезая под него? Я уже себе давно говорю — значит, так надо было.

— Не поспоришь, я не предсказатель ни разу, но, скорее всего, ты бы опять моталась по командировкам, а он дома сидел. Сейчас вон постоянно в дороге, малость клюнул его петух в мягкое место, да недостаточно.

Генка появился минут через пятнадцать.

— Привет, мам! — клюнул её в щеку. — Ну-ка осмотрюсь у тебя.

Походил, проверил все и сделал вывод:

— Здорово, не ожидал, что ты такое красивое... гнездышко обустроишь! — Да вот, кредит взяла! — ну не будет же Тома говорить, что сваты-Стасовы помогли. — Выплачиваю с пенсии потихоньку.

— Кредит — это хреново, но квартирка и впрямь — блеск.

Тома ждала, что сынок поинтересуется, сколько ей выплачивать, и, может быть, предложит хоть немного помочь — она бы, конечно, отказалась, но...

А Генка задумчиво протянул:

— Я вот коплю на машину, хочу хоть недорогую купить, непривычно на автобусе-то, привык уже за рулем!

— Ну да, ну да, — усмехнулась Тома, — оно так.

— Мам, смотри, вот рыба какая.

— Ох ты, это ж почище сома будет, помнишь, может, мы с отцом тогда еле вытащили, кило четыре в нем было.

— Помню, я его ещё сильно боялся, — улыбнулся Генка. — Короче, я её напополам разрубил, и половину тебе на куски порезал, хребет-то не хилый, и вот голову на суп, любишь ведь.

— Спасибо, сынок, ты это, по возможности, рыбу-то привози. Я ведь её, сам знаешь, всегда любила, особенно ледяную. Стоила-то шестьдесят девять копеек, а сейчас и не укупишь. Деньги-то тебе за рыбу отдавать?

— Сдурела?

— Ну кто тебя знает, ты ж, вон, скуповатый какой стал. — Мать, не умничай, давай уже ругаться не будем. Я знаю, сынок из меня не очень, но я тебя люблю, как умею.

— Вот то-то и оно, как умеешь, недодала я тебе умения любить кого-то больше себя.

— Разве так бывает? — удивился Генка.

— Бывает, сынок, ещё как бывает... не всем правда это дано... Чай будешь?

— Буду, а ты чего-нибудь??

— Вон сырников твоих любимых приготовила, целую гору.

Не скажешь же, делала сырники на всех, а Люда, быстро смекнув, что дитятку надо угостить мамкиной едой, тут же завернула их все в фольгу, чтобы не остыли.

Тома достала любимое Генкино крыжовниковое варенье, заварила чай и, подперев лицо рукой, смотрела на него. А Генка наслаждался любимой едой.

— Мам, женюсь, точно... вот из-за варенья и сырников домашних только и женюсь.

— Прям сегодня? — нисколько не удивилась Тома.

— Не, в перспективе, как подвернется подходящая женщина.

— Дай-то Бог, чтоб подвернулась! Может, и родишь кого?

— Не, я так маракую — женщину с небольшим три-пять лет ребенком, ну их, младенцев... Пищат, спать мешают, всякие памперсы, пеленки, а тут уже большенький, разумный ребенок...

Мамка как-то враз запечалилась, а Генка, сам себе удивляясь, ляпнул:

— Ну как там бывшая поживает?

— Да нормально, детки растут, вот по восемь месяцев сравнялось.

. -А что, папашка, так и не объявился? — гадко усмехнулся Генка.

Мамка, странно взглянув на него, вздохнула:

— А зачем он нужен, ещё один захребетник? Лишние трусы и носки стирать?

— А как же она жить-то собирается с двумя, пока в декрете, а деньги-то откуда, подала бы на алименты, все помощь.

— Да ты забыл, что у неё родители имеются? Помогают, ежемесячно присылают внукам.

— Неплохо устроилась!

— Дуррак ты, Генка!

— Какого выродили, такой и есть.

— А ты свою рыжую что ж, забыл так быстро? — отбила подачу мамка. — Там ведь красота... - выплюнула она матерное слово, — ты, говорят, обмирал, по сладкой такой??

— Мать, — Генку аж передернуло всего, — не напоминай про эту шалаву!!

— Так и ты не смей Люду грязью поливать!

— Все, все мать, ничья! Давай больше этой темы не будем касаться.

— Не я начала... - пробурчала мамка.

— Понял, извини.

Ещё посидели, мамка завернула оставшиеся сырники, принесла ещё три литровых банки разного варенья, сунула в сумку большую банку огурцов.

— Мне тяжело, а ты дотащишь, вон какой здоровый.

— Мам, может тебе ключи от моей квартиры дать?

— Зачем? Приеду вот так в неурочное время, а ты, может, с кем в кровати, нет уж!! А ты забегай, проведать-то, мало ли, заболею или ещё чего??

У Генки вертелся на языке ответ:

— Людочке своей про это скажи! — но промолчал.

— Ладно.

— Спасибо за рыбу!

Генка давно ушел, а Тома все сидела пригорюнившись... Потом встряхнулась, внуки же ждут, забрала рыбу и пошла к Люде, а там встретили две пары карих глазок и радостные возгласы: — Бабабаба! И растаяла баушкина печаль.

— Ах вы хулиганы, опять собаку мучаете?

Рэй приладился загораживать пути следования деток, туда, куда им сильно хотелось, в ванную например, или подползти к дверце стола на кухне, где можно было что-то вытащить.

Он просто ложился перед ними, загораживая интересное место, Тая пищала, требуя пропустить, но пес и ухом не вел, детки тогда вплотную занимались псом. Егорушка как-то умудрился залезть на него, да так и уснул, мелкая сестричка уже привычно угомонилась на лапах

Рэй боялся пошевелиться, понимая, что невыспавшиеся дети будут капризничать.

— Ной, как нам с ним повезло всем, это же необыкновенный пес! — не уставала восхищаться Тамара.

— Да, надумал я его к даме сводить, столько желающих щенков от него заиметь. Ходил в клуб собаководов, дали три адреса самок, договорились с хозяевами, схожу посмотрю.

— А если не одна нашему мальчику не понравится? — удивилась Люда.

— Люда, а если наш мальчик им не понравится? — улыбнулся Ной.

— Такого быть не может — наш собакин, он такой один, и не понравится кому-то... нет, такое нереально!!

В конце февраля случилась у Люды встреча, неожиданная...

Дни стояли солнечные, с небольшим морозцем, и гуляли с малышами подолгу, нагуливая аппетит. Тома просто выгнала Люду:

— Иди, иди, воздухом сама подыши, я все сделаю!

Ной уехал в пенсионный, вот и гуляли Стасовы с Рэем, проехались до парка, потом заглянули в сквер, где всегда гуляло много мамочек с детишками, пообщались, поделились новостями кто из детишек чего научился делать или говорить. В народе уже давно называли это место — "Детский сквер", а молодые мамочки посмеивались — "клуб у нас тут".

Малыши уснули, Люда с нежностью поглядывая на своих розовощеких деточек, не спеша повернула в сторону дома.

— Люда, здравствуй! — возле нее прямо как из под земли появился Алексей, друг Славы Дериземли.

— Здравствуйте, Алексей!

Тот поморщился:

— Вроде мы уже на 'ты' перешли?

— Хорошо, а где Дериземля... Дериземли — не знаю как правильно произносится во множественном числе их фамилия.

— Я один приехал, Люда, нам надо поговорить.

— Слушаю тебя?

Леша порасспрашивал как детки, пытался идти рядом с Людой то с одной, то с другой стороны, но собакин каким-то образом перемещался и постоянно оказывался между ними. Люда не обращала внимания, а Дьяконица закипал. Попросил подождать, заскочил в цветочный киоск, принес Люде красивые розы.

— Спасибо, Леша, какие красивые! — подняла на него сияющие глаза Люда.

И Лешу под этим благодарным взглядом понесло:

— Люда, я... я предлагаю тебе, как говорится, руку и сердце. Я... ты мне в душу запала ещё с тех пор, когда мы в училище учились, я буду хорошим отцом твоим деткам. Где мои два, там и твои два, какое мне дело, кто у них отец.

Это как-то нехорошо прозвучало, или Люде показалось. Она, малость ошалевшая от такого неожиданного разговора, немного насторожилась.

— Я знаю, не так надо делать предложение, но я как тебя увижу, мне хочется схватить тебя и спрятать от всего мира! Люда, у меня под Одессой родители живут, огромный большой дом, разделенный на две половины. Будешь жить как королева, на руках носить стану.

— Но, Леша, — попыталась остановить его Люда.

— Нет, ты не думай чего, с женой мы уже три года как вместе не живем, разведусь быстро, — продолжал говорить вдохновленный её молчанием Дьяконица, обещая много чего, наконец он остановился и спросил:

— Ну как, ты согласна?

— Леша, но ведь я тебя третий раз только и вижу? И я как-то не собираюсь никуда уезжать, у меня тут всё и все. Ты меня извини, но я не готова даже к отношениям, не то что к переезду.

— Даже так? — как-то криво усмехнулся Леша. — Это значит, что тот старикашка грузин тебя больше устраивает, он что содержит тебя?

Люда, в эту минуту любовавшаяся цветами, не поняла:

— О чем ты?

А Дяьконица четко и ясно повторил:

— Так и будешь на содержании у старика? Или грузины горячее в постели?

И поперхнулся, увидев, как исчезает из её глаз радостное выражение. Она как-то рвано вздохнула, горько улыбнулась, взяла эти розы, сунула их ему в руки и молча пошла вперед.

— Люда, Людочка... Прости меня, я что-то не то... меня перемкнуло, я просто приревновал тебя! — рванулся за ней Алексей, но вынужден был остановиться — Рэй загораживал дорогу, не давая ему идти за ней.

— Люда!! Люда, я не то сказал, я без тебя жить не могу! — заорал он ей вслед, понимая, что всё... Поникшая, худенькая фигурка уходила...

Люда все убыстряла шаг, а этот мерзкий пес как бы поставил точку — задрал ногу и недвусмысленно пустил струйку, Дьяконица едва успел отскочить.

Растерянно постоял, увидел в руке ненужный теперь букет, размахнулся выбросить его... посмотрел, мимо шла пожилая женщина с авоськой, сунул ей в руки.

— Возьмите!

— Чевой-то, милок, пригодятся небось, помиришься с женой-то, дело такое — милые бранятся...

— Теперь уже ничего не вернешь! — махнул рукой Дьяконица.

Бабулька ещё что-то говорила утешающее, он развернулся, прикурил и, жадно затягиваясь, побрел на станцию, так и приехал к Славке, весь перевернутый.

— Лех, ты чего так поздно? А... что, Лех?

— Мудак я, Славка!! Все испортил! — Какой-то посеревший, постаревший Дьяконица устало махнул рукой. — Доставай водку!!

Славка достал початую бутылку водки, немудрящий закусь, поставил рюмки.

— Не, мне давай стакан.

— Всё так плохо? — Хуже не бывает, я идиот... — Дьяконица рассказал все, не приукрашивая.

— Да-а-а-а, хреново, теперь, похоже, и нам с Ванькой не светит увидеться с ними, мы ж про щенка должны были договариваться. Как теперь Ваньке объяснять??

— А нечего, я уже все понял, — раздался Ванькин голос, — ты, дядьЛеш, вот этот, самый настоящий!! — Ванька показал рога указательными пальцами у головы.

— Вань! — остановил его отец, — ты подслушивал?

— Вы так орали, что не услышать было нельзя! Ты сам велишь говорить правду, я и сказал!! — расстроенный сынок убежал в свою комнату.

— Слав, — поднял какие-то неживые глаза Леха, — не ругай его, он прав. Ты это... если вдруг когда увидишь её, скажи, что я прошу прощения, я, я... ну, сам знаешь!

И долго сидели два друга, молча пили водку, да и что можно было сказать?

Люда торопливо шла домой, сдерживаясь из последних сил, чтобы не зареветь от обиды, не видела как догнал Рэй, и только упершись коляской во что-то мягкое, подняла глаза, Рэй загородил дорогу.

— Рэй, ты чего??

Пес повернул голову в сторону одиноко стоящей лавочки, потом на Люду, опять на лавочку.

— Ты хочешь, чтобы я пошла туда?

Пес негромко рыкнул. Люда села на лавочку, а Рэй, положив башку ей на колени, как-то разумно-печально смотрел на неё. Люда машинально запустила руки в его шерсть, пес-хитрюга тут же начал подставлять ей уши, — любил, когда его чесали за ушами, приподняв морду, подставлял шею, потом привстав, лизнул её в щёку.

— Рэй, ты говоришь, не стоит это наших слез?

Пес тявкнул, как бы соглашаясь, опять подставил башку, а потом поставив уши торчком, прислушался...в коляске завозилась Тасенька. Рэй потянул Люду за рукав:

— Поняла, поняла, идем домой!

Люда поцеловала пса в морду:

— Рэй, собакин славный мой, я тебя безумно люблю, ни один мужик с тобой не сравнится, разве только Егорушка.

Рэй опять гавкнул и уже настойчивее потащил Люду за рукав:

— Думаешь, плакать будут, пошли-пошли.

Детки проснулись возле дома, Люда шустро завезла их в подъезд, а в квартире начались привычные хлопоты — раздеть, поменять памперсы-ползунки, накормить, поиграть с ними, дела — они всегда есть.

Егорка умудрился утащить крышку от кастрюли и с огромным удовольствием лупил ею об пол, задорно смеясь. Рэй пытался у него её отобрать, подлезла дочка, было шумно и весело, как всегда. И уже не так жгла Люду обида, на этого, в сущности, малознакомого мужика.

Вечером заскочили Волковы-Луговые, как отрекомендовался Вовка.

— Людик, у тебя чёй-то экзотическое выпить есть?

— Причина? — строго спросила Люда. — Причина, Людок, самая что ни на есть великолепная, самая наиважнецкая... - он сделал паузу и торжественно объявил. — Твой Рома сказал, что у меня вот тут, — он аккуратно положил ладонь на небольшой животик Наташки, — сын растет! А? Каков я? Жалко, девки, вы со мной выпить не можете, пойду Ною похвалюсь!

Пока они с Ноем торжественно пили за сына Волкова, Люда вкратце рассказала Наташке о 'признании в любви'.

— Люд, наплюй! Я за двенадцать лет чего только не слышала, как говорится: "Каждый судит в меру своей испорченности!" Пусть ему будет хорошо. Он тебе что, сильно в душу запал?

— Да я его и видела два... нет, три раза.

— Ой, и нашла о чем переживать? Ты за себя знаешь, вон теть Тома, уж она-то тетка — гроза, мы её все побаивались в детстве, она за тебя горло кому хошь перегрызет, а тут... какой-то залетный... Люд, любил бы, по-другому говорил, даже без ухаживаний. А это так, собственнический инстинкт. Мало что ли таких, типа — "я на тебя внимание обратил, а ты будь счастлива и бегом ко мне!" Это не наш герой, не нашего романа. Вон, мой, ведь вижу, что хочется спросить, как я столько лет жила — ну, были ли у меня мужики и проч. А молчит, только и сказал: — "Фига с два куда отпущу!" Я виду не подаю, а ведь как воск плавлюсь... да толстый стал, горластый, а дома-то, не поверишь, ноги в ладонях согревает, нас с Полинкой на руках таскает. Вот вывод сделала — стоило его, обалдуя столько времени ждать! Звали замуж, не без этого, но вот не случилось такого, чтобы кто-то Полинку враз принял, а на фига мне такие?

— Натусик! — негромко сказал пришедший Вовка. — Натусик, знаешь, я о чем договорился с Ноем?

— И о чем же?

— Следующий раз, как будет случка у Рэя, нам щенка железно отдадут!! Во, представь, будет наш мужик с рождения с охраной! Люд, я даже не могу выразить свой восторг как следует!! Эта коза меня лишила детства дочкиного, а ща я сам, представь... САМ! — его из роддома понесу!! Мы с мамкой ждем-не дождемся его. Мамка, правда, опять сегодня рыдала. От радости, у неё теперь стимул появился — внуки, а то все я да я... надоел ей уже со своими закидонами, а что делать, такой вот уродился? Ладно, сегодня пожрать просить не стану, чё уж тебя объедать? Луговая вон голубцов навертела, в кои веки.

— Люд, ты его слушай больше, он сам неплохо готовит, только не признается.

— Не, ну жена беременная, надо баловать, а там и дочка-невеста! Вот разбавим бабье царство сыночком... - он аж зажмурился. — Девки, я вас обожаю, особенно Луговую!! Пошли домой, красоточка моя! Люд, до сих пор не верю, что Натусик рядом и моя!! Девки, скоро Восьмой март, разорюсь ведь на цветах, блин!! — и загоготал, довольный.

Ушли Волковы-Луговые, спали, мирно посапывая, детки, а Люда с удивлением поняла, что уже и не так обидно от тех жалящих слов. Зачем оправдываться, тем более, перед действительно малознакомым человеком? Пусть это греет его душу, а Люде не надо думать, как повежливее и тактичнее ответить отказом.