Так бывает...

ГЛАВА 4

Тома смеялась:

— Вот, правильно мы малышей в пеленки заворачиваем, смотри, какой у нас собачий нянь, и деточки с рождения к нему привыкнут, он ещё и ездовой собакой будет!

А в душе она так печалилась, так переживала за Генку, и решила поговорить с ним по приезду — не вот, чтобы в лоб, но с намеками, авось дойдет до болвана...Но как говорится: "Блажен, кто верует..."

Генка решил не брать заслуженный отпуск — что ему дома делать, ехать куда-то тоже не хотелось, насмотрелся за время поездок красот необъятной Родины да и скуповат он стал на деньги, теперь-то они действительно потом и кровью доставались. Матери, правда, из поездок, когда получалось, привозил какие-то вещи, сейчас вот приглянулась ему шаль пуховая. Он поторговался и купил, хотя знал, что его Тамара Ивановна была тетка норовистая, платки никогда не признавала, все шапки-береты. Но пусть хоть закутается когда, мало ли, холодно будет.

Тома шали бурно обрадовалась к его немалому удивлению.

— Спасибо, сынок, уважил!

Пока Генка мылся-брился, Тома раздумывала, как бы с ним поговорить, но получилось, что он сам начал разговор, когда разморенный сидел на кухне после сытного обеда.

— Мать, а чего это теть Нюра сказала, что ты у... бывшей днюешь и ночуешь, детей каких-то нянчишь, ты и в няньки, это совсем не сходится?

Тома разозлилась:

— А ты бы вместо того, чтобы слушать сплетниц, глаза разул, Люда мне не чужая и...

— Не хочешь ли ты сказать, что надо бы нагулянных ею, двух... признать своими, как бы помириться... И жить семьей? Ещё скажи-детям отец нужен? Я что, совсем лох, одна мне мозги пудрила любовью неземной, а сама к армянам от меня сразу направлялась, вторая никак не могла, видите ли, забеременеть, а не успела разойтись — тут же пузо на нос полезло. Я после этих двух, — он просто выплюнул это слово, — 'задушевных', уже никому и ничему не верю. И не проводи свою хитрую политику, не собираюсь я с ней каких-либо дел иметь, родила — знала зачем. Вот пусть, как мать-одиночка и воспитывает безотцовщину, может, как подружка, ещё и во все тяжкие пойдет, я лучше на ком другом, хоть с тремя детьми женюсь! И никогда не говори больше про этих, мягко говоря, нагулянных!!

И запнулся, с удивлением глядя на свою боевую, не лезущую за словом в карман мамку, сейчас утирающую слезы.

— Ты чего?

— А ни... - ответила его мать, — ты сказал, я запомнила! Люда и её малыши мне не чужие, а ты как знаешь.

— Может, тогда и переселишься к ней совсем, ишь ты, родной сын хуже этой.

— Не смей её оскорблять, ты сам, скотина, загулял с этой, негде пробу ставить, и льешь грязь на невиновную, себя любимого оправдываешь? Что ж ты такой говнюк-то стал?

— А жизнь научила! — разъярился Генка.

— Ни хрена ничему она тебя не научила! Ладно, у тебя — своя жизнь, у меня своя, что тебе говорить, тебе не пятнадцать лет, меня не слышишь, ну и Бог с тобой! Болтайся вон, как дерьмо в проруби, авось какая подберет.

— Людочку твою бы кто подобрал, хотел бы я увидеть того дурака, что с двумя довесками её возьмет!

— Эх, дубина! Ладно, я буду варианты размена подыскивать, живи, как хочешь и как сможешь. Мы что-то с тобой как совсем чужие, хотя скажи мне кто полгода назад, что я своего единственного обожаемого сыночка болваном назову, не спустила бы! Ладно, сын, ругаться нет смысла. А размен и впрямь не помешает, чего уж глаза мозолить друг другу, да и ты мужик не старый, бабенки-то нужны. А я жуть как не люблю, когда чужие волосы в квартире попадаются.

Генка помолчал:

— Пожалуй, ты права, жениться точно не буду, а гражданским, так сказать, браком, почему бы и нет, как говорится, два в одном: и дома порядок, и в постели не один.

Мать опять удивленно и долго смотрела на него.

— Ну что ты смотришь, не рассмотрела за тридцать шесть лет?

— Да, представь, не смогла — внешне вроде мой Генашка, а внутри монстр чужой. Да уж, поговорили, называется.

— Мать, я ведь все равно слушать тебя не буду!

— Где уж мне, одно скажу — ой, какую большую ошибку сделала Люда в свое время — посадила тебя на свою шею. Тебя, жеребца на двух работах надо было... Разожрался, обнаглел, шлюху в постель таскал...

— Хорош попрекать! Все уже давно прошло!

Люде, едва успевающей поесть между кормежками деток, было совсем не до Генки, она уже и забывать про него стала: ни обиды, ни ненависти не было в помине, он уже где-то там в тумане маячил. Сейчас есть две крошки, с каждым днем у них появлялось что-то новенькое-то улыбнулись, то сморщились забавно, начали вырисовываться, темнея, бровки.

Тома всхлипнув сказала:

— У сынка так же было, сначала белесый был, а потом к шести месяцам потемнел и брови с ресничками тоже, вот только это от него и есть в ребятишках. А так, Люд, сдается мне, чистый дед Павел оба будут.

Люда крутилась и совсем не замечала, что иногда забегающий Гия-Георгий как-то удивленно — внимательно смотрит на неё.

А Георгий восхищался этой маленькой, худенькой, но такой храброй женщиной, с достоинством несущей нелегкую ношу. Он в разговоре с отцом искренне ей восхитился, на что его мудрый папа сказал:

— "Есть женщины в русских селеньях..!" Мы, мужики, западаем на красивое, мишуру, так сказать, а такие вот Люды, они намного красивее тех, у кого ноги от ушей и все такое прочее, у этих женщин — душа красивая. Наша мама тоже никогда не была красавицей. Ты думаешь почему я с Мурманом, другом с пеленок, разругался, морду набил и до сих пор не мирюсь? Да потому, что он за моей спиной позволил себе высказаться плохо об Этери... нос у неё длинный, грудь не такая, вот я и вломил, что называется — моя женщина, я выбрал, нечего языком трепать! Его родители хотели в милицию заявление писать, а у Мурмана хватило совести признать, что виноват. Наша мама для меня была самая красивая и лучшая! А ты пока на мишуру реагируешь, да, вот с той девушкой внешне — вы бесподобная пара, а в быту..? Ходить всю жизнь неухоженным в рваных носках и есть одну яичницу?

— Ну про носки ты загнул, — улыбнулся Гия, — я сам себя сколько лет в порядке блюду?

— А как по-другому, наш син — должен быть мужчиной. Но вспомни, я тоже все умею, а когда приходил домой? Все приготовлено, дома тепло, уютно, любимая жена и син рядом — так славно, что никуда и ничего другого не хочется. Дома прежде всего должно быть тепло и уютно, тепло не от батарей, а от атмосферы. Наша мама такую атмосферу всегда умела создать, и я хотел бы, чтобы и тебя так же случилось, ты достоин большего, чем рваные носки и пыль клубками под кроватью!

Сын опять смеялся:

— Пап, я же не глупый мальчик с зашкаливающими гормонами, я, может, почему и не женился ещё — не попалась такая как наша мама, да и служба моя, сам знаешь, в море и русалки не встречаются.

— Я только одного хочу сейчас — дожить до своих внуков, Нижарадзе, хоть одного или одну успеть подержать, ты, сынок, поторопись, я же не вечный. Пока мы Рэем получили супер-приз, двух Людиных крошек. Ты посмотри, что этот предатель делает, я его со скандалом от них увожу. И это послушный, выученный пес?

Оба засмеялись, а Рэй, лежащий в углу, поднял голову.

— Мне кажется, пап, будь у него не лапы, а руки, он бы малышей с рук не спускал, наш пес — он самый лучший пес в мире.

Пес, слыша похвалу себе, только ушами дергал.

Ной, не признаваясь никому, даже самому себе, очень бы хотел, чтобы Георгий разглядел Люду, но его сын — взрослый биджо, в таком деле лезть никак нельзя, да и Людочка пока кроме своих малышей никого и ничего не видит. Надо время, как бы не хотелось Ною иного.

Генка опять уехал в поездку, и чем дальше он уезжал от дома, тем больше ворочалась в груди заноза — какой-то уж очень гадский разговор вышел с матерью, слово не воробей, точно. И на фига он согласился на размен? Одна надежда — дом старый, равноценного размера их трешки не получится, да и без мамки как-то не хотелось жить, а что до бывшей... Да на фига она ему с аж двумя, что он, себе достойную не найдет? — размышляя так, Генка упускал только одно — бывшая ни сном ни духом не помышляла о нем, а уж тем более о совместном проживании.

< У Рэя случилась обида — месячных детишек стали одевать в ползунки. И он никак не мог снять с них эти мокрые вещички, недоуменно ждал, когда же их завернут в привычные пеленки, порыкивал, а эти две... женщины никак не заворачивали маленьких. А его любимый Егорушка — вот кто бы сказал почему он уже выбрал любимчика? — никак не хотел быть в мокрых ползунках и обидчиво пищал. У собакина сердце разрывалось, он не мог помочь своему маленькому любимцу.

Но собакин не зря был умным, он приноровился аккуратно вытаскивать из стопки белья ползунки и, взяв их в зубы, шел или к Томе или к Люде, совал ползунки в руки, ясно намекая, что ребенку надо поменять их. Люда и Тома стали класть ползунки на отдельный стул, чтобы Рэй не лез к остальным детским вещичкам.

Ной и сам диву давался такому поведению Рэя. А уж когда малышню собирали на улицу и детки во всю силу легких возмущались... Рэй старался лизнуть пищащих деток, и они затихали, как бы понимая, что надо потерпеть чуть, и их оставят в покое. Если была необходимость зайти в магазин или аптеку во время гуляния — пес сидел у коляски, совсем никого не подпуская к детишкам, достаточно было показать клыки.

Так любопытная Нюрка Щукина, увидев, что Тома, гуляя с детками, зашла в аптеку, решила сунуть нос, посмотреть на детишек, пока Томки нет. Как она орала, когда казалось бы спокойно сидевший у коляски пес, молча ощерился и сделал шаг к ней...

Тома с Ноем начали ворчать на Люду.

. -Люда, ты совсем нигде не бываешь, сходите с Гией хоть в кино, на фильму. Или же вон к своим друзьям, ничего с детками не случится. Мы оба присмотрим за ними, а Рэй покачает, если запищат. Я тебе по секрету скажу, у сына скоро медкомиссия, он побаивается, что не пройдет её — в прошлый раз еле отбился, нашли какие-то шумы в сердце. Он считает что нет никаких шумов — эскулапы придумали все, но если так случится, то сказал, приедет сюда на гражданку, ко мне. А когда, если не сейчас заводить нужные знакомства и новых друзей? Возьми как бы шефство над ним, тем более, он уже немного знаком с твоими друзьями — в день выписки узнались. А тут как раз у Старостиных, у Романа день рождения подошел, пригласили на дачу, Люда поколебалась, как же с детьми-то ехать. На что Маша посмеялась:

— Люда, у меня опыт о-ё-ё какой, бери всех своих, и приезжайте — у нас ведь в Осинках дом, настоящий, рубленный, ему уже сто лет точно, это бабуля моя мне его отказала. У нас тут классно: речка и печка русская — мои детки больше всего это любят. Ребятня только на печке и спит, банька, сад небольшой, овощи, правда, не садим, только петрушку-кинзу, а вот ягоды — яблони, вишни — все есть. Сейчас как раз клубника поздняя, малинка, смородина, приезжайте, будем рады! У нас, сама знаешь, все просто, без всяких там изысков, но от души.

Люда озвучила приглашение всем своим, его дружно приняли. Георгий сел за руль, Ной рядом. А девушки, детки и Рэй уместились сзади.

В Осинках все уже жарилось и парилось, суетились, правда, только мужчины — женщины и дети были на речке. Ребятишки барахтались в воде, маленькая Аленка заливалась радостным смехом, плавая на кругу в лягушатнике, Маша и Ольга сидели на бережке, наблюдая за всеми.

— Люда, марш купаться, смотри, какая бледная, как в подвале загорала! — заворчал Рома, — не беспокойся, присмотрим за твоими малышами, вон бабули с удовольствием, так, мам? — шумнул он своей мамуле.

— Конечно, иди, Люда, немного хоть отдышись, мы с Тамарой приглядим.

Ной сразу же отстранил мужиков от шашлыков, кому как не восточному человеку их готовить.

Рэй пошел за Людой, с сильным плюхом шлепнулся в воду, плавал неподалеку от Люды, явно присматривая за ней, потом его оседлали дети Старостины. Он поплавал с каждым на спине, даже малышку покатал на себе в лягушатнике.

— Люд, на следующее лето твоих будет катать на себе нянь твой. Правда, мы все завидуем тебе, надо же такая огромная собака, а как хорошая нянька. — Маша вздохнула. — Наши ребятишки просят такого же пса. Но метраж наш, увы, не позволяет.

Георгий занялся приготовлением чахохбили, мужики вскоре глотали слюнки от ароматов.

Витя умудрился стащить у Ноя кусочек шашлыка, за что получил шлепок по спине:

— Ай, какой невоспитанный.

— Ной, он точно, упитанный, но невоспитанный! — засмеялся Роман.

— Вкууусно же, язык проглотишь! — нисколько не обижаясь, протянул Витька.

Георгий, приготовив чахохбили, и Витек с Федей рванули на речку. Люда уже выходила из воды, когда мимо неё вопя как пацаны-малолетки пронеслись мужики, долго плавали, ныряли, дурачились, к их возне присоединились Рэй, мальчишки Старостины и Ольгин Владик. А женщины поглядывали на разошедшихся мужиков, посмеиваясь.

На берег спустился Ной, тоже немного освежившись, поплавал, а выходя из воды, стал шуметь остальным чтобы закруглялись

— Шашлык надо кушать горячим!

И залюбовались девушки выходящими мужчинами, особенно Романом и Георгием, мужики смотрелись... ещё как: мощный, крупный русский богатырь — Роман, в котором, при всем при том, не было ни жиринки, и худощавый, жилистый Георгий.

— Какие мужики у нас тут водятся, — протянула Ольга, — Люд, куда ты смотришь, да твой бывший против этого подводника — сморчок, а уж папа его... это совсем редкий вид мужчин, вымирающий, я бы сказала! Таких мужиков надо в пещере прятать, чтобы никто не увидел!! — Что ты, Оль, — отводя глаза от Георгия, смутилась Люда, — кому я теперь нужна с двумя-то.

— Я тебя умоляю, не все же мужики болваны, а и пара из вас вышла бы замечательная. Судя по его отцу, Георгий тоже мужик умный и, что удивительно в нашем мире — галантный, внимательный. Пошли уже, вон твоя баб Тома машет рукой, наверное малышня проснулась.

А Георгий, мазнув взглядом по женщинам, как-то внезапно застыл, внимательно глядя на фигурку поднимающейся в небольшую горку Люды.

— Надо же, двоих родила, а как статуэточка — ладненькая такая вся. Дурак у неё муж, как можно такую упустить?

— Гия, — шумнул Ной, замечающий все и вся, — пошли.

— А? Да-да, ух как замечательно я себя после купания чувствую!

И был чудный день: ели шашлыки, пили домашнее грузинское вино, много смеялись, Люда с изумлением поняла, что вот такого отдыха ей как раз и не хватало, и подняв стакан с соком попросила слова:

— Дорогие мои, — она обвела внимательным взглядом всех, — я не умею так красиво и цветисто произносить тосты, как Ной, но хочу немного от души сказать... Вы почти все появились в тот момент, когда у меня были... скажем, трудные времена. Если бы не вы, я не знаю как сумела справиться и, на самом деле, выстоять. Ваша помощь и поддержка — это дорогого стоит, перефразируя песню Кикабидзе кратко — "Мои друзья-моё богатство". Я очень дорожу вами!

— Люда, дай я тебя расцелую, — закричал Витя, — по-братски, но от души, мы тебя тоже обожаем!

Спящие в коляске неподалеку, малыши завозились, баба Тома засмеялась:

— Смотрите, что сейчас будет!

Рэй мгновенно оказался возле них, взял в пасть ручку коляски и начал их покачивать. Все притихли, писк продолжался, Рэй засунул свою морду к малышам, втянул шумно воздух и повернулся к Люде, недовольно тявкнув, типа:

"Чего сидишь, дети проснулись!"

Тома шустро смоталась в дом взяла из сумки ползунки и положила их на стул, Люда нагнулась к малышам, а Рэй потрусил за ползунками.

— Вот это да! — восхитился Роман, — Это я понимаю, пес! Ной Нодарович, если будешь когда его с подругами сводить, одного щенка, мальчика, мы сразу же забиваем, нам такой сторож-нянька необходим просто!

— Да, от такого мужика — щенки будут необыкновенные, — поддержал Федор, — это же супер-пес!

Супер пес, не обращая внимания на похвалы, пошел за Людой в дом, присмотреть за порядком, и гавкнул уже на Тому.

Та развела руками:

— Вот так и живем, под неусыпным присмотром, а если чуть замешкаешься — тут же за халат или штанину цепляет и тащит к малышам.

Вечером слушали грузинские песни в исполнении отца и сына Нижарадзе, они пели на два голоса, и над притихшей рекой их голоса звучали завораживающе. А 'Сулико' пели все, затем уже пели всякие, и каждому на душу на самом деле сходила благодать.

— Действительно, красивые песни в окружении друзей — это великолепно! — подвел итог Ной.

А танцевали до полночи — и прыгали, и медленные танцы, было действительно чудесно. Люда совсем не сидела, она действительно получила огромный заряд позитива. Последний танец получился с Георгием, Люда поймала себя на мысли, что в его руках ощущаешь себя полностью защищенной, кажется, от всех невзгод.

— Дурочка, переутомилась, от такого приятного отдыха, от природы, от позитива — вот и кажется.

— Люда, или я ошибаюсь, или моего серьезного папу атакует ваша Ольга?

Ольга весь вечер не спускала глаз с Ноя. Уж очень ей понравился этот обычно немногословный, сейчас такой обаятельный, юморной и как бы скинувший десяток лет, мужчина. Она каким-то сто шестым чувством поняла, что такие, как Ной — редкость, и так ей захотелось, чтобы он был рядом.

— Не знаю, Георгий, но похоже, ты прав, да и как можно остаться равнодушным к обаянию твоего отца? Он такой, не знаю, как поточнее выразиться, для меня как близкий родственник, ближе к отцу. Редкий такой тип мужчины — не учит, не воспитывает, тактично так подскажет — если что, всегда поможет, я... когда все это случилось... - ну ситуация с мужем — думала, не переживу, а дядя Ной и Рэюшка... они, они меня вытянули из депрессии — вернее, из начинающейся, просто не давали времени скулить и себя жалеть.

— Люда, пожалуйста, не зови меня так официально, можешь, как отец и грузинская родня — Гия, или же, как меня зовут только друзья на службе — Гоша.

Люда подумала:

— Гоша мне ближе, спасибо за доверие.

Женщины пошли укладывать спать своих деток, а мужчины долго сидели у небольшого костерочка, неспешно разговаривая о том, о сем, было хорошо и уютно.

Засыпающую Люду негромко позвала Ольга:

— Люд, на минуточку! Люд, — зашептала она ей, — я оглушительно, с треском влюбилась в твоего Ноя. Это же мечта любой женщины! Люд, я теперь часто буду к тебе забегать, можно? Где же ещё его можно увидеть??

— Можно, — зевая, ответила Люда, — он действительно очень хороший, разница в возрасте не пугает?

— Абсолютно, ладно, ты уже засыпаешь! — чмокнула её в щеку Ольга. — Иди спи, когда ещё высыпаться доведется, ой, не скоро!

Все хорошее быстро заканчивается, вот и Георгию надо было уезжать, он поймал себя на мысли, что, пожалуй, впервые он не рвется на свой привычный север. Друзей-товарищей увидеть — да, а вот опять в многомесячный поход...

— Стареем, Гошка, стареем, не зря отец постоянно говорит, что семью надо заводить, пока то да се, сороковник стукнет, а у тебя, брат, никого — ни жены, ни детей, подружки только, и то ненадолго. Ладно, доживем до медкомиссии, а там и будем танцевать, что называется, от печки! — сам себе говорил Георгий.

Людины малыши стали совсем хорошенькими, Егорушка так и шел побольше весом, такой щекастенький, крепенький мужичок стал. А девчушка, любимица деда Ноя, такая миниатюрная, крохотуля, умиляла всех.

Баба Тома истово обожала обоих, с Генкой больше не ругалась, так, сохраняли нейтралитет, не цепляя друг друга, и ладно.

— Мам, ты это... может, ну его, размен-то? — как бы извиняясь, спросил сынок.

— Надолго у нас с тобой вот такое спокойствие? До первой твоей женщины? Ты же прекрасно знаешь — два медведя в одной берлоге сроду не уживутся. А я тем более, с моим ли характером? Нет уж, подвернется вариант, и тебя и меня устраивающий, разъедемся — без тебя ничего предпринимать не стану!

— Насколько я понял, ты от этой... не вылазишь, с чего бы у тебя к чужой бабе и её... - он проглотил мерзкое слово, увидев бешеные глаза матери, — такая любовь возникла??

— Она мне сноха, пакостей не делала, это ты отличился. Почему бы не помочь, когда у меня время свободное, я тебе уже про это сказала.

— Ну да, ну да... сдается мне, ты все не успокоишься — хочешь нас свести? Я тебе уже сказал — не будет этого, никогда.

Мать горько усмехнулась:

— С чего ты так уверен, что Люда только о тебе и думает?

— Да нет, не только, но что-то тот, кто заделал ей сразу двух, не спешит детей признавать.

— А шибанутый он на всю голову, ему, дебилу, невдомек, а кому такой тормоз нужен? — выдала мамка.

Генка попыхтел, но что можно сказать — Стасова сама выбрала того производителя.

Одно только и радовало — не навязывалась, вообще не давала о себе знать, видел он как-то возле парка ёе с коляской и этим псом, так она наоборот, резво свернула в сторону. А Генка тоже и не собирался к ней подходить, нужна она ему... Он как-то подзабыл все хорошее, почему-то уверившись — вот не заявись она тогда из командировки раньше — все бы было нормально, отмотался бы от этой рыжей шлюхи, и жили бы себе спокойненько, а сейчас вот ни у неё мужа не предвидится, и он мотается по далям и весям.

А рыжая, будь она неладна, как говорится, 'вспомни дерьмо-вот и оно', прямо-таки наскочила на него у входа в магазин. Генка мысленно заматерился.

— Ой, Генуська, привет, как поживаешь?

— Как и жил! — буркнул он.

— По мне не соскучился, а то я всегда тебе рада.

— Да как-то нет!

— Все мечтаешь опять своей Людочке на шею сесть? Не до тебя ей, два спиногрыза, да ещё эти грузины — папа и сын — её пользуют, где уж тебе...

А Генка внезапно разозлился:

—Тебе что, завидно, не тебя трахают, а её?

И по вспыхнувшим злостью глазам понял, что попал в десятку.

— Ну как я сразу не просек? Ведь где ты и где она, ты же королева. А она так... лохушка. Лохушка вон и детей, и мужиков постоянных имеет, а тебя все разовые, ты и детей-то кроме уродов родить не способна. — Генка завелся, ему во чтобы-то ни стало нужно было осадить её, хотелось взять эту рыжую и повозить мордой по самой грязной луже.

— Я не виновата, что ты урода сделал!

— Ой ли, я ли сделал? Ты же сразу от меня бежала к горячим кавказским мужикам, добирать? Скажи спасибо, что я отвалил кучу денег на анализы, а то родила бы 'от большой любви' неведому зверушку. Ты что думаешь, я бы ДНК не сделал? И с тобой жить... ха, да это себя не уважать. Давай уже не замечать друг друга при встрече, ни я тебе, ни ты мне — не нужны. А что до бывшей, мне до лампочки, с кем она и как, так что не тужься — меня этим не прошибешь!!

Плюнув ей под ноги, Генка пошел в другую сторону. И не выдержал, рассказал в рейсе напарнику про всю эту муть.

— Ген, — осторожно спросил его Сергей, — а ты не допускаешь мысли, что это твои дети?

— Ты чё, Серег, с дуба рухнул? Мы десять лет прожили, ни хрена не получалось, а тут вдруг — ни с чего — два? Не, ни хрена, если у матери перемкнуло, и она оттуда не вылазит, то я здесь не при чем. Все бы так, чужих за своих признавали.

— Ну если ты так уверен, оно конечно... Самое главное, как я понял — бывшая совсем не собирается тебе какие-то претензии предъявлять.

— Не! — Генка аж перекрестился, — Боже спаси!!

— Ну тогда и нечего огород городить, на рыжую наплюй, а у бывшей и у тебя совсем дороги разошлись. Сколько ей, тридцатник есть?

— Тридцать три было. — Ну, в этом возрасте уже голова на плечах имеется, она, ты говоришь, очень ребенка хотела?

— Ну да!

— Вот у неё и получилось, а раз к тебе не лезет, не пытается что-то доказать — значит, и впрямь, не твои, ну и выбрось все из головы. Баб вокруг полно, найдешь ещё по себе.

Люда кормила Егора, когда в дверь позвонили, и баба Тома с Тасенькой на руках пошла открывать. Послышались восклицания, смех, но Люда не встала — Егорушка совсем не терпел, если во время кормления его отрывали от груди, ребенок тогда долго горько плакал. И мама уже и не пыталась его хоть на минуточку оторвать.

В дверь просунулась папкина голова.

— Доченька, — почему-то шепотом сказал Павел, — доченька, мы прилетели.

— Папка, папка, как я рада!! Мы не спим, говори нормально.

— Я зайду?

Люда кивнула, Павел подошел к ней и с волнением уставился на чмокающего внука.

— Маленький мой! Люд, какие они славные оба.

Маленький, услышав незнакомый голос повернул голову и уставился на деда его же глазами.

— Внучек, солнышко, маленький, — запел дед.

А Люда изумилась — её неласковый, немного замкнутый папка и так разговаривает?

Маленький вдруг улыбнулся и выпустил грудь.

— Все, дед, бери его, он наелся, знакомьтесь.

Люда запахнула халат, а дед бережно принял внука. И опять заворковал с ним. В комнату вошли обе бабули, Тасюня была на руках у мамы:

— Доченька, девочка моя, здравствуй!

Мать, не отдавая внучку Томе, расцеловала Люду.

— Какие они славные. Дед, дай внука подержать! — поменялись детками, оба не могли наглядеться на малышей. Опять начались нежные восхищенные приговаривания, Тома улыбалась:

— Да, вот такие мы уже большие, через две недели — три месяца.

— Дед, а ведь малыши вылитый ты, смотри-ка, доченька. — Мамуля вытащила черно-белую фотографию маленького Павла.

— Да! — подтвердила, вздохнув, Тома. — От Генки только брови и достались детям, вон как по линейке нарисованные.

Люду попросту отстранили от детей — дед, и, особенно, Марина — старалась на каждый писк к ним бежать.

— Мам, там же Рэй, он лучше детей угадывает, что и как, проснулись или ещё доспят чуток, и реагирует мгновенно.

Папка просто завис, когда увидел собакина, покачивающего мордой кроватку.

— Ничего себе, вот это да!

Рэй сразу же принял деда, а вот на бабулю два дня поглядывал настороженно, пока Тома не пояснила:

— Люд, мы с Мариной два дня разговоры вели... она напирала на то, что отец... - а какой он на хрен отец? — должен знать о детях. Ну а я подробно ей передала наши с сыном разговоры, а собакин видно как-то учуял это. Нет, я не говорила Генке, что дети его. Он сам вывалил, типа, нечего мне чужих... идиота кусок.

— Мам, — выбрав момент, когда никого не было дома — Ной и Павел гуляли с детьми, Тома поехала смотреть два варианта обмена, — сказала Люда. — Мам, я хочу сказать тебе — не надо лезть мне под кожу. Муж бывший, он абсолютно чужой человек, я просто не хочу о нем слышать, если бы я надеялась и хотела быть с ним, то дети отнюдь не были Павловичи — Геннадьевичи, точно. Мы с ним — чужие люди, и не начинай песню про дети — без отца. У меня нет к нему абсолютно ничего, выгорело все. И безумно рада, что внешне они на него не похожи. Никогда, даже если буду нищей, ничего у него не попрошу!

— Дочь, — растерянно сказала мамуля, — я не настаиваю. Я же не знала, что он был у тебя на содержании, не работал и все такое... А про нищету — не смей так говорить... мы с отцом для чего? Я же когда узнала про деток, у меня крылья за спиной появились, о чем ты говоришь? Папкин контракт через год заканчивается, и мы, конечно же, будем рядом, не серчай на свою дурную мать, я все по-старинке мыслю, как раньше: если есть дети — то и муж должен быть. Мы с Павлом очень благодарны Томе и Ною. Папка вон Ноя сватом зовет!

Павел и Ной сразу же прониклись симпатией друг к другу, у них нашлось много общего, и сидели иной раз деды, держа на руках по ребенку, и негромко разговаривали с ними. Павел, что называется, расплывался лужицей от обеих, Ной же все равно как-то больше обожал девочку.

— Люда, не сердись, я обожаю обоих, не случилось у нас с Этери дочку родить, а сейчас вот кроху держу, это такая радость.

Зато Рэй умильно смотрел и вилял хвостом возле Егорки, тот цепко ухватывал ручонкой шерсть 'няньки' и долго не отпускал, а собакин млел.

Томе понравился вариант обмена, две однушки в разных концах города, одна совсем новая, на другом конце города — и вторичка, в десяти минутах ходьбы от Люды. Тома ждала Генку — если ему понравится в новостройке, то она тут же начнет размен. А то, что ремонт в квартире делать, она не заморачивалась.

— Побелю, покрашу, обои поменяю, и к весне внуки ползать-ходить начнут, будет, куда к бабке прийти безо всяких чужих...