Так бывает...

ГЛАВА 17

Малышня ждала Новый год и деда Мороза, выучили стишки, папа Юра купил забавные костюмы, Тасе — лисички, Егорке — львенка, решили показать их перед самым новым годом.

Ездили с дедом и папой выбирали елку, пыхтели над рисунками для мамы, папы, дедов, бабуль и Вани. Егорка, конечно же, нарисовал для Рэя — пусть это были каляки-маляки, но ведь от чистого сердца и с большим старанием. Карандаши только вот ломались часто, но деда Паша постоянно был поблизости и решал проблему. В садик, посоветовавшись, решили отдать попозже — очень уж не хотелось, чтобы дети болели, эти все эпидемии, гриппозная погода, пока есть, с кем им оставаться.

Бабули по очереди ходили с ними в детский познавательный центр, где они с удовольствием играли, узнавали что-то новое, а вечером показывали маме и папе. Особенно папе, тот с порога шумел:

— Где мои славные сыночек и дочка?

Детишки, хихикая, прятались, папа шел их искать, находил, конечно, с трудом, но радости было у всех троих. Затем после ужина начиналось:

— Папа, смотли! — или раскатистое сыновье: — Смотррри!

Папа нахваливал своих деток, шел с ними спать, маму они любили, но папа стал важнее.

— Люсенька, не ревнуй!! Просто мы с ними наскучались друг без друга, вот и восполняем недостаток — они отцовского внимания, я детского.

К новому году взялись откуда-то морозы, не то чтобы очень сильные, но решили не рисковать — беременным женщинам и маленьким деткам лучше побыть дома. Стасовы, Нижарадзе, Антоновы, конечно же, собрались у Павла и Марины, их всех встречали лисичка, львенок и Рэй. Как радовались детки своим нарядам! Рэй, шутя, ухватил зубами хвост с кисточкой у Егорки.

— Осторрозней, Ррей! Оторрвешь! — Мальчик все так же раскатисто произносил букву Р, ну, нравилось вот ребенку так.

— Кто же это у нас такой рыженький-хитренький? — интересовалась баба Тома.

— Лисичка-сестличка! — важно отвечала внучка.

Тридцать первого к вечеру сначала чуть-чуть с неба начал сыпаться снег.

— Снег начинается, значит, помягчеет, мороз спадет! — заметил дед Паша, и точно, после одиннадцати на улице была снежная круговерть. — Вот, утром Новый год начнется с расчистки!

Так вот и отмечали, в действительно узком семейном кругу, поздравляя всех по телефону. А к детям пришел Дед Мороз, как они прыгали и плясали вокруг него, прочитали стишки, спели все вместе "В лесу родилась елочка".

— Дед Мороз такой добрррый-добрррый, подарррки прринес, много!! — сказал Егорка всем.

Подарков было много, первому показали все игрушки и сладкие подарки, конечно же, Рэю.

Больше всех расстроился, что Новый год без своих отмечать, неполным составом — Ванька, ему не хватало шумной компании — привык, что у них всегда, как на базаре, весело и прикольно.

— Если снег перестанет и дорога будет нормальная, второго-третьего, точняк, приедем. Не, только с папкой, женщины дома останутся. Теть Люд, да и мне с тобой поговорить надо.

— Посекретничать, Вань?

— Ну, типа того!

Папа Юра, оба деда и Гоша, одев малышню, все-таки пошли после двенадцати на улицу ненадолго — салюты посмотреть, потом детки сразу же уснули, так и держа в руках подаренные дедом Морозом игрушки, которые папа осторожно вытащил и положил поблизости, чтобы, проснувшись, могли их взять.

Марина на кухне говорила Люде:

— Люд, а ты замечаешь, как наши детки Юру во всем стараются копировать? Особенно Егорка? Вот, что значит, мужское начало в мальчике, а Тасечка повторюшка, все за Егоркой повторяет. Надо вот так, нет в родне двойневых, а соберетесь с Юрой родить, и нук опять парочка будет?

— А мы только рады будем такому, — засмеялся легкий на помин зять, приобнимая свою Люсеньку. — Где два, там и четыре сгодятся!!

— Вы долго не тяните, пока мы в силе — поможем, да и ребятишки наши уже вполне самостоятельные.

— С таким-то нянькой — Рэем и не быть самостоятельными?

— Да уж, мы тут гуляли в детском городке, Тася полезла было к высокой горке, куда там — тут же за комбинезон ухватил и не пустил. Мамочки, там гуляющие, сильно удивлялись, что ребенок сразу же послушно повернул назад. Это мы знаем, что ребятишкам достаточно негромкого рыка. Посмотришь на иных деток, ох и избалованные, рыдают, на снегу валяются, а наш воспитатель никогда им такого не позволит. Вот, казалось бы, привыкла уже, что он так за ними приглядывает, но все равно в душе щемит, когда вижу, как они с Егоркой любят друг друга, что-то запредельное.

— Я вот думаю, — задумчиво сказала Люда, — он тогда, в первые недели их жизни, посчитал его, маленького, пищащего, за беспомощного щенка. Так вот и опекает своего любимца, Тасю, конечно, тоже любит, но Егорку — насообицу. А сыночек, если своего Ррея не обнимет, настроения нет совсем.

Марина подтвердила:

— Да, вот ушел собакин с Ноем на полдня, Егора как подменили, куксился, играть не хотел, все в окно глядел. А уж пришел Ррей — все, ребенок заскакал, засмеялся, наобнимавшись.

— Я уже сколько видео снял с их обнимашками, — заулыбался Юра, — смешно так — Егорка изо всех силенок сжимает его, а собакин мученически терпит, надоест ему, лижет сыночка, а тот заливается.

— Хорошо, ездить на нем перестали, тяжеловаты они для него уже, но засыпать на нем — это у нас не отнять.

Утром, как и ожидалось — мужики пошли расчищать занесенный двор, ближе к вечеру только начали приходить гости — Волковы, Старостины, Шихарь с детьми, заскочила Ольга ненадолго, тоже пошептала Люде, что собралась рожать — её Павел просто замучил просьбой о ребенке.

— Замечательно, Оль, год у нас урожайный на деток будет: Дериземли, Гошка, ты — нашего полку прибывает. Жаль и убыло на одну самую лучшую классную, но жизнь, она гладкой не бывает! — взгрустнула Люда, но разве дадут грустить, когда полный дом народу?

Второго приехали Слава с Ванькой.

— Вань, ты вот один, а заменяешь всю компанию по шуму и гаму, — поворчал довольный дед Ной — Ванька задарил ему трубку с табаком "Золотое руно"

— Какой любил ваш знаменитый грузин, Джугашвили, — блеснул ребенок-жеребенок эрудицией.

— Горжусь, внук, что ты у нас эрудированный.

Ванька выпятил грудь:

— Ну, а то! Теть Люд, пойдем, пошепчемся?

На улице он огорошил Люду, она-то думала, что речь пойдет о какой-то понравившейся девочке, ан нет.

— Теть Люд, я вот надумал, ты скажи, это правильно или как??

— Что, Вань?

— Да, понимаешь, бабуля моя — она втихаря все равно рыдает, я вот так на минуточку представил, как это папке без меня... брр.

— Нечего такое представлять, Вань, дурью не мучайся!!

— Да не, я не поэтому. Кароч, теть Люд, я вот хочу с папкой завтра съездить, ну, где памятники делают, заказать этой... - он поморщился. — Ну я для баб Пани, чтобы она так сильно не рыдала — сердце-то больное, а мне без неё никак, я же привык — она всегда рядом.

— Ванька, Ванька. Золотой ты наш человечек! — Люда притянула его к себе, расцеловала в щеки. — Ванька, я тебя обожаю, ты мне, малышне, всем нам — просто необходим!

Ванька не был бы Ванькой — отстранился, выпятил грудь:

— Во я какой — эксклюзив, точно!

— Вань, а как у нас с девочками дела обстоят?? — хитренько прищурилась Люда.

— И ты туда же? — вздохнул Ванька. — Да честно, не знаю, вон, в бассейне одна понравилась, клёвая такая, меня даже один раз перегнала, телефонами вот обменялись, посмотрю, если замутю, замучу чего, ты, теть Люд, первая узнаешь, пока присматриваюсь. Я же не Славка Дериземля, которого в пятнадцать лет полотенцем лупили за гульбу. — Сдал он папку.

— Да, твой Славка, когда в училище учился, ох и ловелас был...

— Бабник, ты хотела сказать? Значит, я правильно его подруг не принимал, мам Любу вот ждал. Знаешь, теть Люд, она такая смешная, говорит, никак не воспринимает меня сыном. Братиком, вон, как Родьку — да. А так, говорит — ты слишком взрослый для сыночка. А мне чё, самое главное, она нас с папкой любит, и с бабулей вон нормально живут, а мелкая родится — совсем здорово будет. Знаешь, я думаю, даже наоборот хорошо, что девчонка будет, вон как ваша хитрулька. Папке точно девочку надо, я его люблю, но я же не буду обниматься теперь с ним, а малява — как раз для него самое оно.

— Дядь Юр, не сверкай глазами, ничё с твоей теть Людой не случится!

Антонов захохотал:

— Ванька, ты чудо!

— Ага, скажи ещё — заморское!

— Идите в дом, заговорщики. У Люды нос покраснел уже, да и тебе простывать ни к чему.

Незаметно промчались праздники, просвистел короткий февраль, за ним — восьмой март, и готовились Дериземли встречать дочку-сестричку — Машеньку.

Ванька наконец-то определился с именем сестрички, уж больно ему понравилось сочетание: Иван да Марья.

Видя, что папка сильно волнуется — держал при нем лицо. А когда никого не было, пытал бабулю:

— Точно все нормально будет? Не получится, как я?

— Вань, откуда? У тебя по нашей линии передалось. У Любы-то все нормально!

— Родит, думаешь?

— Вань, ты как старая бабка!

— Будешь с вами бабкой — папка волнуется, мам Люба дергается...

— Вань, меня вон мамка дома одна родила без врачей — как видишь, до семидесяти доживаю.

— Ты, баб, не сравнивай, ща экология какая?

И случилось так, что мам Люба родила на три дня раньше срока. Папка был на работе, Ванька в школе. Когда посредине урока у него завибрировал телефон, и он увидел, что звонит бабуля, даже струхнул — мало ли чего. Попросился выйти, в коридоре тут же набрал номер.

— Баб, чё?

— Ванечка, Ванечка, с сестричкой тебя, мальчик.

— Как с сестричкой? Чё, уже родили?

— Да! Я только тебя проводила, как схватки начались, до роддома успели доехать, и через полчаса у нас Машенька родилась, три двести, пятьдесят сантиметров.

— Ууу, чё такая мелкая? Баб, а папка?

— Папка твой уже круги нарезает здесь.

— А вы у роддома?? Меня дождитесь, я быстро.

Заскочил в класс, негромко пояснил учительнице, что и как, та улыбнулась и кивнула, разрешая. Ванька в минуту собрался и усвистел.

У роддома счастливый папка разговаривал по телефону с мам Любой.

— Чё там? — спросил Ванька.

— Любушка, сынок прискакал! — папка отдал телефон сыну.

— Мам Люб, чё такую мелкую родила. Я думал, килограмм пять родится? Я? Конечно рад! Шучу я так, ты как? Честно, не врешь? На кого похожа? Не поняла ещё? А-а-а, не разглядела? Темненькая? Значит, на папку! Ладно, мы тебя, то есть вас — ждем домой, целуем!

— Папка, с дочкой тебя! — Сынок облапил своего любимого папку, а папка, смеясь во все горло, сказал:

— А тебя с сестричкой!

— Баб, иди в нашу кучку, — позвал её эксклюзивный внук.

Так и стояли втроем обнявшись, радостные папка, сын и бабуля. Никто и не вспоминал, что бабуля только наполовину родная. Славке она давно стала нужной и родной Сергеевной, а про Ваньку и говорить нечего.

На выписке Ванька подрастерялся, когда папка дал ему на минуточку подержать маленький сверток.

— Это чё? Она же совсем ничего не весит, Рэйка во сколько раз её тяжелее? Как её такую в руки-то брать?

Папка осторожно отогнул уголок какого-то белого кусочка материи, прикрывающего личико сестрички, и Ванька совсем растерялся:

— Какая маленькая, личико-то пол моего кулака? Папка, я прямо боюсь!

— Баб, на, подержи, мне чё-то совсем не в жилу, я опасаюсь — у меня руки-то больше, чем она вся. Ух ты, ну и кроха — Машулька-крохотулька.

Крохотулька пищала, все суетились вокруг, а Ванька ждал, когда она хоть чуть подрастет, брал её на руки только упакованную.

— Папка, как тебе не страшно её брать-то, я панически боюсь, чё-нить ей не так сделать!

Папка только пожимал плечами, говоря:

— Ты тоже не Ильей Муромцем родился, на пятьсот граммов всего больше и был!

Внук бабуле на кухне говорил:

— Баб, ты глянь, как Слава наш маляву обожает!

— Ревнуешь, Ванечка?

— Ты чё? Наоборот — радуюсь!! Он такой мягкий стал!

— Все шепчетесь? — зашел мягкий папка с Машулькой на руках.

— Да вот говорю баб Пане, что давно тебя надо было оженить и родить маляву.

Папка ухмыльнулся:

— Сам же долго выбирал мне жену-то!

А ничё путнего не попадалось!

— Вань, мать звонила, сказала...

Ванька его перебил, говоря с интонациями баб Гали...

— Приехать никак — весна началась, надо все посадить и так далее...

— Ну, примерно так! — подтвердил папка. Ванька безнадежно махнул рукой:

— Пока наша Марья замуж не соберется, так и будет со своим хозяйством, да кумовьями!!

— Вань, подержи пять минут! — папка осторожно положил спящую дочку ему на руки, и сидел какой-то растерянный Ванька, и так трогательно смотрел на спящую крошку, что у Прасковьи внутри все замерло от умиления.

— Баб, она такая смешная. Я тут ножку её померил, пол пальца моего.

— Когда ж ты подрастешь-то чуть-чуть хоть, и буду я тебя на шею сажать, и станешь ты на всех смотреть свысока??

К лету появились покупатели на бабулину квартиру, папка ездили с Ванькой показать, поговорить, то-сё — женщины оставались дома, и в июне состоялась продажа.

А сын предложил идею.

— Переехать сюда и купить большую пятикомнатную квартиру, или вон домик, как у Стасовых, чтобы всем было места много, да и воздух здесь чище, чем в Москве, баб, скажи?

— Но как же, ведь у тебя школа, у Славы работа?

— А чё школа — здесь их нет что ли? Работа — вон, дядь Юра поможет. Вы прикиньте там все — я думаю, и Машульке здесь, и Рэйке лучше будет.

Родители долго думали, прикидывали, советовались с дядь Юрой и дедами Пашей и Ноем, и решились-таки на поиски подходящего жилья здесь, в городе, тем более Антонов сразу же сказал, что с работой у Славы проблем не будет.

Дед Ной ждал внука, Константина, к августу — уже точно решили так назвать.

Стасовы-Антоновы хулиганили, подросший Арсюшка Волков от них не отставал.

Только дергалась и переживала Тома — очень уж сложная получилась беременность у Наили — токсикоз, угроза выкидыша. Айшу на все лето отвезли к бабуле в Татарию — Наиля не вылезала из больницы.

Генка сходил с ума от тревоги и переживаний за жену и дочку — уже знали, что будет девочка, чуть не влетел в большую аварию, мамка орала на него полчаса, обзывая, как всегда, дубиной и болваном.

А Генка, похудевший, с запавшими глазами, поднял на неё тоскливый взгляд.

— Это мне такое наказание за все происшедшее тогда, я точно знаю. Жалко только, что не я конкретно страдаю, а мои самые дорогие.

— А вот и понимай теперь, как это больно бывает! — припечатала Тома. — Когда твой близкий страдает, а ты мало чем можешь помочь, оно всегда больнее и сложнее.

И Генка решился... поговорить с Людой, купил розы, пошел к ней офис, подождал, пока она освободится, и попросил уделить ему немного времени. Пошли в парк, Генка внимательно вгляделся в бывшую.

— Какая ты стала! Я рад за тебя... понимаешь, Люд, я-дурак... знаю, что надо было сразу, а вот дошло только недавно.

— Ген, тебе он нужен, этот разговор? У меня к тебе ни злости, ни обиды, ничего нет, я наоборот, рада, что все так случилось, как говорится, "что Бог не делает — все к лучшему". У тебя славная жена, у меня — самый лучший муж. Что ты решил ворошить старое??

— Грызет оно меня, Люд, очень, и чем дальше, тем больше. До меня поздно дошло, какой сволочью я был. Ты, если сможешь, прости меня, болвана, как мать говорит. Я знаю, предательство — оно так и останется им, но, может, станет чуть легче мне самому? От осознания и, как говорится — 'повинную голову меч не сечет'.

Люда смотрела на него внимательно-внимательно, вид у Генки был какой-то больной-измученный.

— Ген, а ты не болеешь? Что-то видок у тебя..?

— Да нет, за Наилю весь испереживался — доходит ли, такая тяжелая беременность из-за меня, с первой дочкой совсем не мучилась. А сейчас...

Люде так понравилось, что он назвал Айшу дочкой.

— Ладно, я ещё раз повторю — не держу зла, что случилось, то случилось, у нас нормальные семьи, наверное, такому суждено было случиться! Все, Ген, я пошла. У меня времени совсем нет, вот увидишь, родит твоя Наиля вашу дочку, и все будет нормально! И... спасибо, что сказал все это, тебе самому будет легче. Пока!

Она пошла в офис, Генка порадовался, что они теперь не враги, хотя, если честно, он больше искал негатив в поведении Стасовой, она-то поумнее, просто выкинула его из своей жизни, а он, дебил, но стало легче у него на душе. Да и Наиля оказалась дома — выписали на пару недель, а получилось-притихла их вторая девочка, как-то легче стало Наиле, и Генка точно уверился, что ему-идиоту, давно надо было поговорить с Людой.