Так бывает...

ГЛАВА 14

Лето было сухое, дожди куда-то запропастились, листья на деревьях начали желтеть и осыпаться уже в августе от недостатка влаги, а вторая половина выдалась совсем жаркой, ночи были попрохладнее, а днем солнце жарило как на юге.

Юра, ездивший со своим постоянным Артемом — совмещавшим в одном лице и секретаря, и водилу, и охранника, на совещание в Москву, конкретно устал, похоже, от жары все были вялыми, совещание как-то сильно подзатянулось, все устали.

Юра не мог дождаться, когда же вся эта тягомотина закончится.

— Скорее домой, забрать Люсеньку и уехать в домик на два дня выходных, и быть как на необитаемом острове — только вдвоем.

Поехали в объезд, намереваясь избежать всех этих пробок на выезде из Москвы.

Юра полуприкрыв глаза, полностью опустив стекло подставил лицо теплому ветру, к вечеру становилось немного прохладнее и легче дышалось, он с завистью посмотрел на небольшой водоем неподалеку от дороги, в котором купалось много народу, а на обочине стояли машины.

— Похоже, многие остановились окунуться! Может, и мы, Юрий Михалыч? — С завистью спросил Артем.

— Извини — нет, жена будет дергаться! — с гордостью и нежностью произнес Юра такое короткое, но такое объемное слово — жена.

Их шустро обогнал недавно стоящий у озерка, а теперь уж очень спешащий Опель.

Артем присвистнул:

— Во дебил, явно не знает местную трассу. Куда так летит, тут же повороты дурные?

Встречных пока не было, они ехали не спеша, зная, что вот за начинающейся посадкой будет дурацкий поворот, отличающийся повышенной опасностью, и едва повернув в него, Артем заматерился:

— Вот, б...ь, накаркал. Юрий Михалыч??

Юрка уже подобрался — впереди была авария, встречный впечатался в Опель, со стороны водителя.

— Артем, тормози, я беру огнетушитель, отъезжай подальше, звони 112 и бегом сюда, монтировку возьми, наверняка кабину заклинило.

Юрка шустро выскочил, схватил огнетушитель и побежал к машинам, едва мазнув взглядом по встречной понял, что там водиле уже ничем не поможешь, а в Опеле кто-то тяжело ворочался, и едва заметно поднимался дымок от покореженного двигателя.

Понимая, что счет идет на минуты, и может все взорваться к едреней фене, сорвал пломбу, оглянулся определяя, откуда ветер, направил раструб на двигатель и, торопясь, нажал на рычаг, порадовавшись, что купил именно углексилотный в свое время. Он старался, чтобы пена попала везде, не замечая, что руки от неё начало щипать.

С криком подбежал Артем, примерился, аккуратно всунул монтировку между дверцей и ручкой, поднатужился, вырвал замок с мясом, и отбросив монтировку, стал вытаскивать вяло шевелящегося мужика. Пена закончилась, Антонов отбросил пустой огнетушитель и ринулся помогать Артему, вытаскивать мужика, сидевшего на переднем месте пассажира. Еле вытащили, прямо с обрывками ремня, мужик был крупный такой.

— Килогрмм на сто точно! — отдуваясь, проговорил Артем. — Михалыч, там сзади девушка.

Девушка, худенькая такая, в одном купальнике, была без сознания, умудрились вытащить и её, а вот с водилой было плохо... весь бок с его стороны был просто смят как лист бумаги.

Упарившиеся, вымазанные Юра с Артемом никак не могли сообразить, как можно вытащить водилу, который был жив, но в таком жутком состоянии...

За поворотом завыла приближающаяся сирена, мужики выдохнули:

— Едут!

Первой показалась грузовая Газелька. Водила шустро проскочил вперед, и бегом подбежал к мужикам.

— Ребята, — присвистнул он, поглядев на водителя. — Тут точно вырезать придется мужика. Ох и попал бедолага!

Из-за поворота одна за другой выскочили "Скорая" и гайцы. И завертелось: медики, а подъехала ещё одна машина, шустро забрали двоих, вытащенных мужиками, Юра с Артемом рассказывали гайцу об увиденном, Юру как-то довольно бесцеремонно тронула за плечо женщина со 'Скорой'

— Молодой человек, давайте мы ваши руки обработаем.

— Зачем? — удивился он, а потом взглянул на свои руки — в горячке он и не понял, что пытаясь залить побыстрее этот дымок в двигателе, не заметил, как углекислота попала на руки, потом, вытаскивая пострадавших, он почувствовал какое-то жжение, но до того ли было? Сейчас же — пузыри ожогов, содранные и грязные, нестерпимо зажгло. Юра зашипел, когда ему начали обрабатывать руки.

— Терпи, молодой человек! До свадьбы, как говорится, заживет!

— Сколько будет заживать?

— Недели две точно, а то и три, если не будете пренебрегать перевязками! — фельдшер, держа папку на колене, быстро писала в листочке, какая была оказана помощь.

— Выходит, я тоже пострадавший? И свадьба у меня как раз через две недели будет! — усмехнулся Юра, глядя на свои забинтованные руки. — Вот ведь, ни обнять, ни на руки не взять жену, засада!

— Ничего, жена такого героя ещё крепче любить станет!

— Артем, неси телефон, надо Люсю предупредить, нам ещё показания давать! — поморщился Антонов.

— Люсенька, родная моя, — едва удерживая телефон забинтованными руками, начал Юрка.

— Юра? Что-то случилось? — тут же встревожилась Люда, и как назло завыла "Скорая", увозившая пострадавших.

— Юра, Юрочка, что???

— Нет, нет, родная моя, это не я, мы просто оказались первыми, кто эту аварию увидел, ну и задерживаемся из-за этого. Да, жив-здоров я, просто нам ещё показания гибддешникам давать, задерживаемся. Не волнуйся, мы, правда, в порядке, только вымазались малость, а так все хорошо. Как освободимся, я тебя наберу. Не волнуйся.

Люда обессиленно опустилась на стул:

— Как вот тут не волноваться, когда он как-то не так говорил с ней, как-то уж очень преувеличенно бодренько.

Она не могла ничем заняться, встревоженно выходила на улицу, прислушивалась к звукам каждой проезжающей машины. Наконец-то подъехали, она бегом рванулась к калитке и, запнувшись, с ужасом увидела его забинтованные руки.

— Ну что ты, Люсенька. Все хорошо, только вот руки малость обжег пеной из огнетушителя. А так, все остальное, — он хитро взглянул на неё, — работает.

— Ох! — она прижалась к нему. — Юрка, я чего только не передумала за это время!!

И балдел Антонов весь вечер, его кормили с ложечки, помогали переодеваться, бережно и осторожно, замотав руки в целофан, намывали.

— Я себя Егоркой ощущаю! — лыбился он. — Одно плохо, обнимать тебя пока сложно!

— Сама обниму! — буркнула Люда, потом вздохнула. — Как же это страшно, один миг — вся жизнь кувырком!

— Все хорошо, милая, руки подживут, и я тебе это докажу! — он осторожно поцеловал её. — Пойдем спать? А раз уж я как сынок, сказку расскажешь?

— Какую? Для малышей или для постарше?

— Любую, солнышко, а я буду слушать и засыпать под твой голос, сегодня, прости, не в том состоянии, а мне обязательно надо, чтобы ты во мне не разочаровалась.

— Глупенький! — нежно провела рукой по колючей щеке Люда. — Не разочаруюсь, уж точно, не дождешься!

— Казку хотю! — с интонацией сына произнес папа.

— Ну слушай: в некотором царстве, в некотором государстве жили были...

— Принц и принцесса? — споросил Юра.

— Не перебивай, а то не буду.

— Все, молчу. — Юрка поцеловал свою Люсеньку, положил голову ей на грудь и притих, зажмурившись. Люда, потихоньку поглаживая ежик коротких волос, продолжила:

— Жили две кузины — сестрички, назови их как-нибудь сам, я что-то не могу придумать, кроме первая и вторая.

— Нет, пусть будут Аль и Эль, а красивый принц будет?

— Два будут! — Тогда Тарик и Марик... Слушаю?

— У Эль пропали родители, как — не знаю, не об этом речь, а родители Аль взяли девочку жить к себе, кроме всего прочего Эль была наследницей приличного состояния, но об этом в силу возраста не знала. Да и потом, когда много чего из её наследства было подрастрачено, её тоже не ставили в известность, что она богата, всем было проще безнаказанно пользоваться добротой и доходами, которые почему-то родители Аль считали уже своими.

Девочки росли вместе, если Аль с детства была красавицей, кукольная такая внешность, темноволосая, с огромными голубыми глазами — сразу привлекала к себе внимание, и чем она привыкла пользоваться в своих интересах, разумеется, то Эль на её фоне просто терялась. Но было у неё то, чего не было у Аль и чему она постоянно огорчалась — волосы, прекрасные, густые, цвета лунного серебра, ну вот как лунная дорожка на море. Если Эль их распускала, то все находящиеся в доме слуги восторженно замирали, а Аль злилась, и жутко завидуя, постоянно кричала и топала ногами от злости.

Эль, подрастая, стала туго заплетать их в обычную косу и прятать под легким шарфиком. У Аль волосы были неплохие, но куда ей до лунных — сестричкиных.

Девочки подросли, Аль стала первой писаной красавицей в городке, от женихов не было отбоя, слава о её красе достигла столицы и решил, нет не принц, а сын, ну скажем граф — Тарик, поехать посмотреть на чудо-чудное, тем более, что пришла пора ему жениться. Поехал в тот город — надо сказать, он тоже был красивый, ну вот как, к примеру, фотомодель, на которую многие дамы облизываются — есть такой красавчик — Дэвид Ганди.

— Ты тоже? — Тут же встрепенулся Юра.

— Что, тоже?

— Облизываешься?

— Я? Облизываюсь, а, на конкретного, полулежащего на мне, раненого товарища — мне больше нравятся такие!!

— Ааа, тогда ладно! — успокоенно пробормотал Юрка, устраиваясь поудобнее.

— Так вот, понравились Аль и Тарик друг другу сразу, но избалованная Аль решила немного покочевряжиться — мало ли, может, и сам принц, прознав про несравненную красу, приедет к ней с предложением. Но поскольку умела хитрить, решила и сейчас так сделать — намеками добилась того, что Тарик возжелал поехать далеко в горы и ради любимой совершить подвиг — проникнуть в пещеру дракона и принести для любимой необыкновенной красоты диадему, какой нет даже у королевы их царства — государства. Чтобы Аль была ослепительной невестой, и конечно, же к диадеме несколько — сколько сможет унести Тарик — украшений, подчеркивающих её красоту.

Эль же увидев красавца Тарика, тоже впечатлилась — но, понимая, что у неё совсем нет шанса ему понравиться, подолгу сидела в укромном уголке невысокой башни, с печалью глядя на прогуливающихся по саду, флиртующих Аль и Тарика.

Так и услышала приказ завуалированный под просьбу, потом призадумалась... долго думала, прикидывала и решилась-таки пойти вместе с Тариком на поиски сокровищ, нет, она не надеялась, что Тарик в конце-концов полюбит её, но мало ли, на трудном пути появится возможность помочь, быть рядом с ним-это тоже здорово. Вот женится Тарик на Аль, увезет её в столицу, и никогда больше не увидит Эль так понравившегося ей Тарика.

Переодеться слугой — запросто, только вот как быть с волосами — такую массу не спрячешь никак. Пошла посоветоваться к старой знахарке, которая с раннего детства готовила для травяной настой подходящий именно для её лунных волос. И как не злилась и не топала ногами Аль, никакие настои не помогали так расти и густеть её волосам.

Знахарка печально улыбнулась:

— Как часто мы не видим за блеском истинную красоту. Ты, конечно, можешь обрезать свои волосы, но они так и останутся короткими, расти перестанут совсем.

— И ничего не поможет?

— Ничего, только истинная любовь того, кто будет любить тебя всем сердцем!

Теперь уже Эль печально вздохнула:

— Никто меня всем сердцем не полюбит, некрасивая я, да и дядюшка с тетушкой много раз уже повторяли, что такая невзрачная бесприданница как я — никому не нужна, кроме противного бакалейщика. Так что пойду я под видом слуги туда, в горы, сколько смогу, буду рядом с Тариком, а потом останусь у дракона служкой. Слышала я — он старенький уже, много веков живет, вот и буду ему в помощь. Не хочу я за старого бакалейщика замуж выходить, уж очень он мерзкий, да и пять жен что были до меня, как-то быстро умирали. — Эль передернуло от отвращения — старый, жирный, с противным взглядом, этот бакалейщик вызывал у неё мурашки, и хотелось пойти вымыться.

— Люсенька, где ты такую сказку прочитала?

— Не поверишь, сочинаю вот прямо сейчас, для тебя.

— Серьезно? — Юрка приподнялся на локтях. — Для меня? Это же один из самых дорогих подарков, такого ни у кого из моих друзей-знакомых нет и не будет! Спасибо, родная моя!

— Слушай дальше, а то начнешь целоваться, и я все забуду.

— Хорошо-то как, — зажмурился Антонов, — сказку для меня... от моих целувок забывают все — ай да Юрка!! Молчу, молчу!

— И решилась Эль:

— Отрезай мне волосы, пусть никто меня не полюбит, но не хочу я тут оставаться!!

— А если этот женишок передумает?

— Все равно пойду к дракону одна, сокровища мне его не нужны, а служанкой, надеюсь, возьмет. Отрезали красивые волосы, знахарка бережно собрала их, спрятала в укромном месте, сходила, купила недорогую одежду для мальчика, и отправилась Эль наниматься к Тарику слугою. Тот поначалу не хотел брать мелкого, худого мальчишку, но бывший при нем слугою много лет, здоровый малый, попросил взять.

— Будет для мелких поручений бегать, несолидно мне с записочками носиться, да и на такого пацана меньше внимания всегда обращают.

Так и поехали, ехали неспеша, и чем дальше отдалялись от прекрасной Аль, тем меньше Тарик вспоминал про неё. Он на каждом постоялом дворе очаровывал своей красотой какую-нибудь служанку, и всю ночь слушала Эль стоны и охи из соседних комнат — слуга тоже не отставал от хозяина. И уже на втором постоялом дворе все восхищение Тариком у неё пропало. Когда же добрались до подножия гор, Тарик ухмыльнувшись, сказал:

— Что-то совсем не тянет меня подвиг совершать для прекрасной Аль, пусть кто другой лезет дракону в пасть, а я здесь пока побуду. Потом вернусь весь измученный, но не победивший дракона.

Эль, собрав свой нехитрый скарб в мешочек, положила несколько кусочков мяса, две ковриги хлеба, баклажку с водой и ранним утром, едва рассвело, отправилась в горы к дракону. Понимая, что назад дороги нет, она упорно шла вперед, через три дня кончилось мясо, заканчивался хлеб, которым она заедала попадавшиеся ей на небольших полянках ягоды, а сегодня вот неожиданно повезло — на краю глубокого оврага росла корявая яблонька, вся усыпанная краснобокими мелкими яблочками.

Эль обрадовалась, что у неё будет еда на ближайшие дни, а там, может, она все-таки дойдет до дедушки — дракона, что-то подсказывало ей, что вот там, в густом тумане, что густой завесой, как плотная штора, клубился впереди — находится пещера дракона. Радостная от того, что может побольше набрать яблочек, она потянулась к ветке с самыми красивыми яблочками, нависающей над оврагом, и хрустнула под её небольшим весом, казавшаяся надежной ветка, и поняла Эль, что вот сейчас она сорвется вниз и разобьется. В страхе зажмурила глаза, уцепившись за тонкую ветку, мысленно попрощалась с жизнью. Сжавшись в комочек, опять услышала треск и полетела вниз, где-то внизу у самого дна её ухватили чьи-то лапы, и громкий голос прогрохотал:

— Дурной мальчишка, зачем полез на мою яблоньку?? И все — от страха её сознание отключилось, и не видела она, как мощный, золотисто-красный дракон, аккуратно держа её в когтистых лапах, принес в пещеру, там уже на руках держал её совсем не старый дедушка, а такой суровый на вид, с двумя глубокими шрамами на обеих щеках, мощный в плечах и узкий в бедрах, мужчина с необычными золотистыми волосами, с как бы пробегающими в них красными отблесками.

— И что мне с тобой делать, мальчишка? — задумчиво пробормотал мужчина, рассматривая бледное личико. — Да и слабенький ты какой-то, даже дохленький.

Берет, туго натянутый на голову пацана, явно мешал, и мужчина стал снимать его, а когда из под берета показалась короткая, цвета серебряной луны, прядка — он замер.

— Не может быть! — освободил полностью волосы и стал осторожно перебирать коротенькие прядки волос, которые как живые ластились к его шершавым ладоням.

— Так вот ты какая, суженая моя?

Очень осторожно он положил её на постель из шкур каких-то животных, прикрыл одеялом из мягкого меха горного барса, вышел из пещеры, сел и задумался. Вспомнил он дословные слова старого своего деда:

— Марик, с твоей безалаберностью и любовью к женскому полу, ох, накажут тебя Боги, и вижу я, что не скоро суждено тебе встретить свою суженую.

— Да ладно, дед, — посмеялся тогда Марик, — вот кину клич, и будет возле меня стоять шеренга из самых красивых особей женского пола, только выбирай!

Дед же как-то странно замолчал, словно вслушиваясь в себя. Потом каким-то чужим, явно не своим голосом, добавил:

— И будет твоя суженая хрупкая и маленькая, и будешь ты носить её на руках и в лапах до скончания твоей жизни, а чтобы не ошибся ты — знай, узнаешь её по необычному цвету волос. И будет цвет тот — лунным, вот как лунная дорожка на воде в ясную ночь.

Несколько веков прошло с тех пор, много чего случилось в жизни Марика — были и битвы, тяжелые раны, козни врагов, предательство друзей и женщин, но никак не получалось у повзрослевшего и много повидавшего Марика встретиь ту свою суженую. Да и цвет волос такой — лунный, ну не было в их мире этого цвета.

А вот сейчас, когда он увидел как какой-то пацан рвет его любимые яблоки, потом камушком падает вниз, сначала он разозлился, затем, спохватившись, что пацан разобьется об острые камни, успел схватить его в у самого дна. Оказалось же, что маленькая, бледненькая, худенькая девчушка и есть его суженая.

— Да он же её на одной ладони удержит??

Девчушка что-то забормотала, он неслышно подошел к ней, вслушался:

— Дедушка, дедушка-дракон, не прогоняй меня!! Я буду хорошей слугой тебе, мне некуда идти, не выгоняй меня, дедушка, я не хочу быть женой мерзкого старика... - она металась по подушке.

Марик, отжав мокрую тряпицу, положил ей на лоб, едва касаясь, погладил щеку и негромко сказал:

— Спи, маленькая, дедушка-дракон тебя никому не отдаст!

Девчушка прижалась щекой к его шершавой ладони и засопела...

Люда с нежностью смотрела на своего огнедышащего дракона, уснувшего под её импровизацию, и боялась пошевелиться. А Юрка, совсем как девочка из её сказки — прижался щекой к её ладошке, сонно пробормотав:

— Сказка хорошая!! Завтра дослушаю. Усыпила ты меня. Люблю тебя — сильно!

Утро для него началось весьма приятно — с вкусных запахов и осознания чего-то радостного, он потянулся, ладони прострелило болью, поморщился — забыл про руки, а они напомнили о себе, а потом радостно засиял — для него лично Люсенька придумала сказку!! Он, правда, позорно вырубился, но ладони на самом деле жгло и дергало.

Кончиками пальцев взял штаны, потихоньку натянул их и пошел к самой лучшей из женщин — вспомнил, как поет Наджиев такую песню: "Самая лучшая женщина!"

— Женщина самая лучшая, что же со мною ты сделала — грустная и несмелая — счастье мое долгожданное — женщина лучшая самая!!

Так напевая, обнял Люсеньку, она прижалась к его груди и тут же спросила:

— Юра, руки как?

— Да полегче, спал на удивление спокойно.

— Сейчас покормлю тебя и поедем на перевязку.

— Милая, я, конечно, без ума от твоей заботы, но позволь — я потихоньку сам ложкой поработаю, не пристало мужику быть маленьким ребенком.

Он неспеша цеплял омлет, нахваливая, а Люда, подперев рукой щеку, любовалась своим Антоновым.

— Что, Люсенька??

— Да вот, иной раз проснусь и не верю, что ты — рядом.

— Поверь, родная — я всегда буду рядом, даже если выгонять надумаешь, но думаю, детки заступятся за папку своего.

Поехали на перевязку, там Люда дотошно и тщательно выспрашивала дежурного врача, что и как лучше делать, он посоветовал новейшее лекарство — аэрозоль для скорейшего заживления ожогов.

— Но не знаю, сможете ли найти его?

Люда улыбнулась:

— Найдем!

В понедельник к вечеру аэрозоль нашли в Швейцарии, а в среду Люда осторожно распыляла на его немного поджившие ладони новейшее средство.

Сказку Люда досказала, а Юрка записал на телефон.

— Для себя и для потомков, вот поеду, допустим, в командировку, хоть на день, а ты — рядом, и сказка моя — тоже.

Как хвастался Антонов Лебедям таким необычным и дорогим подарком, обычно ехидный Лёнька, оставаясь серьезным, выдал:

— Вот теперь мы с Танюхой за тебя стопроцентно спокойны, тебе, обормоту, фантастически повезло.

— Согласен, Лёнь, нереально даже, что мне и так свезло!!

Сказку ребята-Лебедята слушали частенько, по вечерам, уж очень она им понравилась, да и теплело на душе от осознания, что их резкий, жесткий, нахлебавшийся в жизни по самую макушку — Юрка, так сильно любим. Он стал мягче, внимательнее, более открытым, таким они его помнили в далеком детстве.

А сказка? Люда ещё два вечера досказывала её счастливому Юрке, сама себе удивляясь — ну не было у неё раньше такого умения, на что Юра кратко заметил:

— Любовь, настоящая, она окрыляет.

Приваливался к спинке дивана, обнимал свою Люсеньку, утыкался ей в макушку и слушал, буквально замерев.

"Так вот — Эль проснулась от того, что ей стало нестерпимо жарко. Повозившись, выбралась из под мехового одеяла, и удивленно огляделась — она находилась в небольшой уютной комнатке, где было совсем мало мебели — кровать, столик и пара табуретов из корней дерева. Правда, кровать впечатляла размерами, она была без всяких финтифлюшек, но размеры её поражали: в длину на ней могли спокойно уместиться две такие Эли.

В небольшое оконце лился дневной свет, по мягким шкурам было очень приятно идти босыми ногами, а выглянув в окно, явно вырубленное в приличной толщине камня или скалы, увидела перед собой высоченные пики вершин, покрытые снегом, про который она только знала, что где-то есть такое белое холодное что-то — снег.

Взглянув вниз, испуганно замерла, вспомнила, как падала куда-то в темноту... но здесь наоборот было много света, а потом припомнился грубый громкий голос, который ругался на неё.

— Дракон? Дедушка дракон меня спас, похоже?

Она провела рукой по голове — берета не было, сначала огорчилась, а потом, подумав, что дракон — существо наполовину волшебное, решила сразу же рассказать ему всю правду. Причесала непривычно короткие волосы нашедшимся деревянным гребешком, лежащим на столике, и, выдохнув, пошла на улицу.

А на улице было хорошо: огромное небо с небольшими клочками облаков, теплый ветерок, сразу ставший играть с её волосами, какой-то необычный воздух просто пился, как ключевая вода, веселая зеленая полянка с разноцветными мелкими цветочками, и в дальнем краю полянки... мужчина...

Со спины он никак не выглядел немощным стариком, скорее всего, крепким, сильным мужчиной средних лет, который явно дружил и с физическим трудом, и воинскими умениями.

Откуда это смогла понять Эль? Да бегая по всяким тетушкиным поручениям, постоянно видела, как в местной казарме занимались служивые. Ими командовал известный в городишке командир, мастер борьбы, всегда выходивший победителем на всех состязаниях. Все женщины и девушки поголовно засматривались на его крепкую, мускулистую фигуру, но сейчас, глядя на спокойно рубящего какое-то дерево, этого мощного мужчину, она поняла, что мастер проигрывает ему по всем статьям.

Огромные широкие плечи, мощные мускулистые руки, крепкая спина... Эль залюбовалась красивой фигурой. Дракон подрубив дерево, уперся руками в него, и огромная ель все быстрее начала падать в нужную сторону.

Дракон полуобернулся, увидел девушку, просиял и шустро накинул на себя широкую рубаху.

— Проснулась, находка? — Голос его даже сейчас был каким-то гулким. — Как тебя зовут, девочка?

— Я-Эль, а Вы?

— А я — Марий.

— Извините, а Вы, правда, дракон? — пробормотала Эль, во все глаза уставившись на его лицо в шрамах и такие необычные волосы — по золотым волосам пробегали красные блики.

— А что, не похож?

— Да, я, — запнувшись, смутилась Эль, — я никогда не видела драконов, даже на картинках — думала, что Вы только в сказках... и ещё, — она совсем запунцовела, — я, я была уверена, что Вы дедушка.

— Ага, старенький такой, дряхленький? — усмехнулся дракон, то есть Марий.

— Пойдем, немного перекусим, а потом и поговорим.

У дракона не было разносолов — запеченое мясо на костре, много зелени — дикий чеснок, лук, какие-то ещё травки, которые он поглощал с огромным аппетитом.

— Не понравятся мои травки — не ешь!

Эль смущалась и едва сумела съесть небольшой кусочек мяса.

Марий опечалился:

— Вот видишь, какой я плохой хозяин, даже угостить тебя нечем — привык питаться кое как.

— Вы не переживайте! Если меня оставите у себя служанкой, я буду вам готовить все, что умею. А умею я много, постоянно пря... - она запнулась, -...находилась на кухне.

— Пойдем, на воздухе поговорим! — Марий, конечно же, понял, что его суженая пряталась на кухне от кого-то. Будучи умудренным жизнью, он не торопился узнавать, от кого, зная, что со временем будет знать о своей крошечной суженой всё и даже больше.

Эль его удивила — не пыталась кокетничать, строить глазки, выспросить невзначай про богатства, о которых ходили легенды в мире людей. Она наоборот, боязливо поглядывая на вполне симпатичного мужчину, вот только шрамы её напрягали — нет, ей было не противно, а наоборот — хотелось погладить и разгладить эти так уродующие дракона рубцы, торопливо перечисляла, что она умеет делать, чтобы он оставил её у себя служанкой, идти ей было абсолютно некуда.

— Почему некуда? — пророкотал какими-то ставшим враз громким голосом Марий.

— А? — вздрогнув, очнулась Эль.

Дракон понизил голос:

— Извини, я так давно не общался с людьми, не привык приглушать голос. Ты сказала — тебе идти некуда, почему?

— А Вы не будете гневаться?

— Зачем?

Он осторожно взял её крошечную ладошку в свою огромную руку и удивленно произнес:

— Какая у тебя ручка крохотная, не бойся, маленькая, я никогда тебя не обижу.

Эль хотела выдернуть свою руку из его большой, как лопата, ладони, но он очень осторожно и бережно прихватил её двумя пальцами.

— Маленькая, я немного владею магией, понятно, что тебе неприятно рассказывать о плохом, вот и пусть твоя лапка побудет у меня — я тебе помогу справиться с волнением и неприятными воспоминаниями, приглушу их.

Откуда Эль было знать, что Марий сильно лукавил — он был сильнейшим магом среди всех драконов, потому как с возрастом магическая сила только прибывала, но не хотел пугать девочку. Да и понял, что его суженой надо выплеснуть всю горечь, что накопилась в её душе, он ясно видел, что горечь почти заполнила светлую душеньку его девочки.

Вот и хитрил дракон, приучая малышку к своему голосу и рукам — он понимал, что нельзя торопиться. А дракон внутри, сначала нахально требовавший присвоить эту девчушку себе, теперь как-то размяк, он наслаждался нежной лапкой этой их девочки, которую они уже и не надеялись встретить, и шла от дракона сейчас оглушающая волна нежности, и чем больше рассказывала девчушка, тем больше нежности появлялось к ней у жестокого дракона, который с большим неуважением относился к разным людишкам, встречавшимся на их пути — больше всего алчным.

Марий слушал, незаметно любуясь такой милой крохой — поймал себя на мысли, что он уже по-всякому называет эту маленькую его и только его, девочку. А когда они с драконом услышали про бакалейщика... Марий едва сдержался. Он незаметно и ловко выпытал у Эль всё, даже про родителей, что она про них помнила.

— Вот, Вы теперь все знаете, Вы меня не прогоните?

Эль подняла на Мария свои печальные глаза необычного цвета, какой иногда бывает у моря весной, нежно-бирюзовые.

. Марий загляделся и совсем утонул в них.

— Как море! — пробормотал он вслух.

— Что, как море?

— Глаза у тебя, девочка, как море.

— Какое оно, море?

— Увидишь, немного обживешься у меня, и слетаем мы к морю.

Ну не будет же Марий пугать ребенка тем, что пока он не раздаст долги всем, кто обижал его малышку — не успокоится. Потом, когда все получат, что заслужили, можно и на море.

Эль быстро освоилась у Мария, она старалась изо всех сил как можно быстрее стать нужной, домик преобразился и внутри, и снаружи, Эль отмыла окна, двери, столы, табуреты, пол, побелила его снаружи, рассадила всякие цветочки вокруг — все сверкало!

Марий ругался на неё, чтобы она притушила свое рвение и не падала по вечерам замертво на кровать, засыпая сразу же. И не догадывалась Эль, что сидел он возле неё подолгу и любовался своей девочкой. Марий во всем помогал ей, не позволял поднимать тяжести, если она начинала спорить, просто поднимал её на руки и подолгу гулял так, вынуждая её держаться за могучую шею. Эль так быстро привыкла к такому способу передвижения, она больше не боялась ничего с таким защитником и расцветала от его внимания и любования.

В один из дней он исчез до поздней ночи, ничего не сказав, Эль испугалась до заикания, что с ним что-то случилось. Она металась по домику, потом вышла на улицу, присела на его любимое место и незаметно задремала. И не слышала, как над поляной кружился золотистый дракон с красными бликами. Тяжело опустившийся дракон устало выдохнул, потом увидел скрючившуюся на камне фигурку, мгновенно пошел рябью и через минуту встревоженный Марий, одетый только в тонкие подштанники, в несколько шагов оказался возле Эль. Присмотревшись, понял, что девочка пригрелась на его любимом камне и усталая уснула.

Как бережно взял он её на руки, у него у самого замирало сердце, а когда сонная суженая, на мгновение открыв глаза, увидела его и, облегченно вздохнув, пробормотала:

— Марик, ты вернулся!! — у дракона задрожали руки, он донес её на кровать и осторожно поцеловал её:

— Спи, девочка моя!

Утром Эль изумлялась — Марий приволок множество продуктов.

— Но как ты, ой, то есть, Вы, их донесли да ещё в горы?

— Девочка моя, я очень рад, что ты меня стала звать на 'ты', так и продолжай, а донести? Милая, я же дракон-драконище!

Как старалась Эль постоянно приготовить для Марика что-то вкусное, и все у нее получалось. А изумленный Марий только счастливо вздыхал и объедался.

Через пару дней он, предупредив Эль, чтобы не переживала, рано утром ушел-улетел на пять дней по важным делам. Её веселили зайчики, пели птички, через день прибилась и стала почти ручной изумрудная ящерка, а Эль скучала и тосковала без своего такого, как оказалось, нужного дракона.

Как она ждала его... и дождалась — вечером четвертого дня в небе появилась какая-то большая птица, Эль загляделась на неё, а птица, становясь все больше, вдруг стала золотистой, с красными бликами..

— Марий? Марий! — Эль в восторге прижала руки к груди.

Дракон неспешно снизился и приземлился. Эль, не сдержав восторженных криков, подбежала к нему и начала целовать огромную морду, она гладила его шрамы, смеялась и целовала нос, и как-то не заметила, что целует уже не шершавую морду, а лицо Мария. Она смутилась, дернулась было убежать..

— Ну уж нет, девочка моя, суженая. Я тебя пять столетий искал, не отпущу!

— Как меня искал, почему?

— А было мне сказано, что суженая моя будет с волосами цвета серебристых лунных бликов на воде, но не было в нашем мире никого с такими волосами, отчаялся я было, а тут мальчишка, падающий в глубокий овраг... Эль, девочка моя маленькая, скажи, что я тебе не противен?

Эль спрятала личико на широкой мощной груди и, уткнувшись в неё, тихонько сказала:

— Очень даже... не противен!

Рев счастливого дракона слышали все горы окрест!

А через день Эль, сидящая на своем необыкновенно красивом драконе, увидела море с высоты. Огромная масса воды, сливающаяся где-то далеко-далеко с небом, цветом, и правда, напоминающая её глаза, ветер, пахнущий чем-то незнакомым, и приближающийся берег с белым песочком. Как полюбила Эль бродить или бегать по шелковому песку босиком, она убегала от своего дракона, радостно смеясь, а Марий делал вид, что никак не может догнать её.

А по вечерам, когда всходила луна, они долго любовались на лунную дорожку в море, Эль действительно убедилась, что и дорожка, и её волосы одинакового цвета. На дорожку она любовалась, уже привычно сидя на руках, вернее на одной руке своего 'старенького дедушки', и не было счастливее их во всем свете.

А Аль вышла замуж за старого бакалейщика, когда родители внезапно оказались нищими. Спустя месяц после исчезновения Эль, наведался к ним незнакомый, мощный, огромный мужик... о чем они говорили — осталось тайной, только на утро пронеслась весть по городишку, что родители Аль очень непорядочно поступали с сироткой Эль, и муж её, оказавшийся самым настоящим драконом, стребовал с них все причитающееся его жене. Не нужно было Марию это приданое жены, но справедливости ради и были наказаны родители Аль.

У той резко пропали все женихи, она с полгода фыркала и отвергала этого мерзкого старикашку, но голод — не тетка. И частенько стали слышать соседи бакалейщика скандалы в их семействе.

Марий после моря привел свою малышку в пещеру с сокровищами и сказал одно только слово:

— Выбирай!

Выбрать было из чего, все сверкало и переливалось, Эль зажмурилась, потом, что-то решив, спросила:

— А кольца у тебя тут есть?

— И кольца, и серьги, и бусы, и ожерелья, и короны даже, три штуки где-то пылятся.

— Ох, — вздохнула Эль, — тут же сортировки-уборки на пару лет. Что ж ты так неаккуратно с сокровищами?

— Я? Неаккуратно? — возмутился Марик, привычно держа свою малышку на руках. — Да я только что и делаю — ношу свое самое главное сокровище на руках!!

— Кольца где? — вздохнула Эль.

Марий, перешагивая через сундуки, бочки и ящики, принес её в дальний угол, где на камушке стоял средних размеров сундучок.

— Вот здесь.

Его маленькая женушка чуть ли не по пояс зарылась в него, бормоча:

— Не то, не то... фу, как можно такой булыжник на пальце носить? — потом радостно вскрикнула. — Нашла!!

— Что, маленькая?

Она раскрыла замурзанную ладошку.

— Фу, сколько у тебя здесь пыли!! — на ладошке лежали два одинаковых простеньких колечка, одно маленькое, другое большое.

Эль, привстав на цыпочки, потянулась к нему, не достав до губ, клюнула его в подбородок и аккуратно стала надевать ему на палец большое колечко.

— Нарекаю тебя, Марий — дракон огнедышащий, свои мужем!! — И погладила нагнувшегося дракона по его рубцам.

Он в точности повторил её слова и, надев ей на пальчик колечко, большими шагами пошел на выход. Немного приостановился:

— Так ничего больше и не возьмешь?

— Ты же сам сказал, что я самое главное сокровище?

На входе их на мгновение ослепил яркий свет, брызнувший им в глаза. Оба зажмурились, а когда проморгались — изумленно уставились друг на друга, и синхронно воскликнули:

— Невероятно!

У Мария не осталось и намека на жуткие шрамы.

А у Эль... её необыкновенные волосы спускались до самых пяток. И не было у Мария с тех пор приятнее занятия как причесывать, заплетать и расплетать лунные волосы своей суженой. И рождались у них детки с маминым цветом волос и золотистой с красными бликами окраской чешуи.

— Но это уже другая история! — Люда повернула к Юре свое лицо.

А он точно так же, как Марий, сказал:

— Сокровище ты мое!