Так бывает...

ГЛАВА 2

Утром, едва она проснулась и было запечалилась, как пришел сосед. Ной очень внимательно вглядывался в лицо Люды и осторожно поинтересовался:

— Люда, ты как себя чувствуешь?

— На удивление неплохо, наверное то, что будет малыш перевесило... вчерашнее.

Сосед повеселел:

— Вот и замечательно, так, я приготовил хачапури — да, да, не удивляйся... Я искусный кулинар, меня учила моя бабушка Кетеван — эта чудо-женщина до сих пор не отходит от плиты, несмотря на свои девяносто с хвостиком. Она и двоюродная бабушка Нино — ходячие энциклопедии кулинарии. Когда была жива моя Этери, я с огромным удовольствием её баловал, сейчас только когда этот негодник-сынок навещает своего отца. Нет, нет, Георгий у меня золотой сынок, только вот редко видимся. Мальчик у меня подводник, я, конечно, волнуюсь за него, а он старается меня не расстраивать, вот и звонит редко. Но клятвенно обещал в этот раз в отпуск приехать на месяц. Мы с тобой как-то не говорили про жену и сына, я виноват — не привык свои проблемы выставлять напоказ...

— Я думала, что Вы совсем одинокий? — удивилась Люда. — Только вчера услышала про сына и то в разговоре, кого признает Рэй.

— Людочка, у меня агромная родня в Грузии, это мы с Этери всю сознательную жизнь прожили здесь, в России, она три года как ушла, а я сюда перебрался, в Грузии все про неё напоминает, шумные родственники постоянно выражают сочувствие, это как в ране ковыряться. Садись, кушай. Разговоров у нас будет много, я теперь от тебя ни на шаг в ожидании человечка. Когда ещё мой Гоги соберется жениться... удивляюсь, в его возрасте я был отцом десятилетнего пацана, он отговаривается, что даже русалки в море не встречаются. Так, какие у тебя планы на сегодня?

— Схожу, узнаю, какие документы надо на развод, и в гинекологию на учет встану, лет-то не двадцать, лучше пораньше.

— Умница, девочка, а я пройдусь по знакомым, насчет ремонта обмозгуем.

Сама себе удивляясь, Люда шустро собралась и полетела по делам. Поскольку детей в браке не было, развод должен быть быстрым — сказали ей в ЗАГСе, а в консультации случилась неожиданная встреча...

В регистратуре её направили к мужчине-гинекологу, Люда попыталась было попроситься к женщине, девушка в регистратуре удивленно уставилась на неё:

— Да Вы что, женщина, у нас к Роману Анатольевичу всякими правдами и неправдами рвутся на прием. Вам бы точно не попасть к нему, но именно он ведет женщин позднородящих, он же у нас если не Бог, то его заместитель, это же волшебник, идите, и не сомневайтесь, ещё мне спасибо скажете.

У кабинета сидели две женщины, негромко переговариваясь, Люда прислушалась — речь шла о докторе, одни сплошные восторги и благодарности...

— "Посмотрим, что за Старостин Р.А." — подумала Люда.

А в кабинете сидел и что-то писал крупный такой мужчина.

— Здравствуйте! — произнесла Люда.

Здравствуйте! — поднял голову от писанины врач. — Люда? Люда Стасова? Сколько лет, сколько зим?

В этом крупном мужчине Люда едва узнала того самого восьмиклассника, которого когда-то увела Светка.

— Рома? А я вот...

— Люда! Как я рад тебя видеть, это ж сколько мы не виделись, целую жизнь? Маша, эта та самая Люда, моя самая сильная симпатия в детстве, — он повернулся к миловидной медсестре, как оказалось, его жене.

— Поняла уже, здравствуйте. Я очень рада с Вами познакомиться!

— Ох, — растерялась Люда, — мне так неловко.

— Да брось ты, рассказывай, что привело тебя ко мне?

— Да вот — беременность.

— Так, — и Рома преобразился, вместо знакомого мужчины, сейчас перед ней сидел врач, подробно и дотошно выспросивший все нюансы. — Ну что, Людмила Павловна, прошу на кресло!

И видя, как смутилась Люда, кивнул жене:

— Маш...

— Да-да! Люда, Вы не волнуйтесь, — Маша ловко заболтала Люду, рассказывая, что у них уже трое деток: мальчишки десять и восемь и лапочка дочка, долгожданная и всеобщая любимица, три годика вот будет.

— Ну вот и все! — взяв анализ, сказал Рома, — по внешним данным, родим мы с тобой, Люда, нормально, не волнуйся. Значит, будешь наблюдаться у Старостиных, вот наши телефоны, по малейшему, я подчеркиваю — малейшему пустяку, звони — или я или Маша всегда ответим, ты у меня не первая из нашей школы. Почему-то все рвутся напомнить, что учились вместе, я их половину не помню, но поддакиваю, что помню. Ты все-таки побольше ешь сейчас, ребенок должен получать все необходимые вещества, и да- приходи к нам, будем рады, с детками познакомишься, пацаны из класса: Разумов Витька, Федька Ежов, Ольга Резникова — все будем рады тебя видеть.

Маша вышла её проводить до выхода:

— Люда, отговорок не принимаем, ждем в субботу.

— Спасибо, Маша, я не ожидала, что так может быть.

Обрадованная этой встречей, Люда ещё встряхнулась, дома же, чувствуя тяжесть от того, что в её квартире свилось любовное гнездышко, переоделась в спортивные штаны и футболку и пошла убирать все в пакеты, выкидывая ненужное — приготавливая квартиру к ремонту.

Когда позвонил в дверь Ной, у Люды в комнатах уже почти все было собрано, осталось разобраться с мебелью. Ной одобрительно взглянул на неё:

— Ай, молодчина, не киснешь!

— Да, я встретила старого друга, они с женой такой позитив мне выдали, да и рыдай-не рыдай, пытаюсь переступить через эту... пакость! Сейчас столько забот враз навалилось, я вот уже все собрала.

— Завтра придет мастер, с ним все обсудим, мне его бригаду назвали как самую лучшую, делают качественно и без нареканий. — Ной старался из всех сил, не давая Люде хандрить, он понимая, что положительные эмоции очень нужны и Люде, и ребенку, весь вечер рассказывал про свою жизнь, про жену, про Африку, где работал десять лет, про проделки сына... Рэй привалился своим горячим боком к ней, Ной рассказывал, а Люда расслаблялась, стараясь гнать неприятные мысли и картины предательства. Вся неделя была суматошной — ходила по стройрынку выбирая обои, краски, всякие мелочи.

И пошла-таки к Старостиным по настойчивому совету Ноя, где была встречена громкими воплями и объятьями бывших одноклассников. Ну и что, из паралелльного, или на год старше, зато все такие знакомые. Дети Старостиных её очаровали, два серьезных мальчишки и маленькая баловница — папина копия. Люда волновалась только за одно: до конца года ещё две командировки, обе в Европу. Можно ли ей лететь? Роман, подумав, сказал:

— Пока срок небольшой, то можно, а после половины — ни-ни, и, по прилету — сразу ко мне на прием.

Ольга посмеялась:

— Люд, ты его ещё не знаешь, это же тиран, как он на меня орал, когда я неделю пропустила, страшно вспомнить!

— Как не орать, когда угроза была?

— Но, Люд, Рома, он правда кудесник, если бы не он, у меня бы сыночка не было, я, знаешь, как их с Машей люблю, они такие классные. Люд, ты не пропадай — мы частенько вот так набегаем к Старым, они уже привыкли, что нас зазывать не надо — сами припираемся.

Перед очередной командировкой Люда уведомила свое начальство, что она становится невыездной по причине беременности, начальство поохало, но твердо обещало, что поездка будет последняя.

Теперь, будучи опять в Германии, Люду интересовали магазины с детскими товарами, тем более, были рождественские скидки, она прикупила для своего малыша, деткам Старостиных, Ольгиному сыночку, взрослым по сувениру — командировка получилась хорошая. Перелет тоже не вызвал никаких проблем, а дома, в заново отремонтированной квартире, гуляло эхо. Ной с её согласия, распродал всю мебель, оставив только бабулины — начала века комод и стол со стульями.

Люда обошла всю квартиру, радуясь, что теперь ничто не напоминает о бывшем муже. Хорошо! Как раз пришло уведомление — развод должен быть через два дня.

А Ной радовался и удивлялся, какая сильная оказалась его соседушка-Людочка — не страдает, а наоброт, реально мыслит и не впадает в депрессию, он-то боялся, что придется с трудом вытаскивать из тоски и негатива, но, Слава Богу, так не случилось.

Орехову же было тошно... С вещами он пошел в материнскую квартиру, благо идти было недалеко. Двухэтажные, начала века дома, находились совсем в шаговой доступности. Он еле шел, зная, что его приход не останется незамеченным соседями, которые сто лет жили в этих домах и знали друг друга, как облупленных. Хорошо, что день стал совсем коротким, а то бы ушлые бабули встретили его на подходе к дому.

Повезло, никто не встретился, мать как всегда была в поездке. Как развалился СССР, его мать, Тамара Ивановна, ярая коммунистка, постоянно моталась по Подмосковью — у них были какие-то собрания, заседания, она постоянно была занята. Когда сын пытался говорить, что не пристало бы пенсионерке скакать по всем этим сборищам, тем более, коммунистов многие очень сильно не любили, маманя ответила:

— Вот родите мне внуков, буду сидеть с ними, а пока у меня времени свободного полно, почему не заняться тем, что хочется?

Гена поставил чемодан в свою комнату, закинул вещи в стиралку, сел на табуретку в кухне и глубоко задумался...

Сказать, что у них с Людой была крышесносная любовь... нет, все было спокойно-стабильно, он лет с четырнадцати твердо знал, что они с Людой Стасовой пара, обязательно поженятся и будут жить долго и счастливо. Так и получилось, его резкая, хулиганистая, местами нетепимая мать, к Люде относилась ровно, меж ними не возникало каких-либо конфликтов и разногласий.

— Генка, тебе девка по лотерее досталась, такие сейчас редкость, не упусти! — частенько говорила она сыну.

— Куда она от меня денется? — отмахивался сынок.

— Ой, смотри, Людка твоя будет многим мужикам нравиться, это с первого взгляда она проигрывает этой вертихвостке Светке, а умные мужики разглядят и такую не упустют.

Гена искренне верил, что они с Людой идеальная пара, так и было — они даже ни разу не поругались с битьем посуды или хлопаньем дверьми.

— Томка, Генке твоему девка редкая досталась, не то что моя Ирка. — Откровенно завидовала ей соседка, Катерина, которая со своей снохой ругалась постоянно.

— Молчи, молчи, тьфу-тьфу, — плевалась Томка.

Вот так стабильно-спокойно, с уважением друг к другу и жили Гена с Людой. А потом все рухнуло- как ком с горы покатился и вот, докатился... фиг знает, куда. Как и когда все случилось, и главное — зачем? Гена не мог дать внятного ответа, ведь он долгие годы не мог терпеть 'подружку' эту, всегда ворчал и старался отвадить жену от неё.

Последние три года омрачало их жизнь только одно — никак не получалось родить ребенка. Гена начал частенько ворчать, Люда же отмалчивалась, переживая про себя, она по приезду из командировок частенько стала ходить в церковь, Гена не препятствовал, но не сильно и верил, что у них когда-то будет малыш.

И вот это-то и послужило началом охлаждения их отношений, да и Гена не был сторонникам чего-то новомодного в постели, все было обыденно-привычно. Люда уматывалась в поездках, а он, последние полтора года 'ищущий нормальную работу', сидел дома, следил за порядком, играл с соседями в домино, много гулял, жил неплохо, ну, не как сыр в масле, но неплохо. Денег, что переводила на карточку жена, хватало с лихвой.

Он даже умудрился кой чего скопить, на черный день, как говорится — свято веря, что этот день ему не грозит... А он вот — раз и пришел. И что теперь делать?

Светка беременная, ребенок, он, вроде бы, и нужен, но Светка — это не его верная и надежная и, что немаловажно, на хорошей высокооплачиваемой работе, жена... Гена курил сигарету за сигаретой и не представлял, что делать...

Светка... она и привлекла его только новизной в сексе, с ней он узнал и перепробовал много чего такого, о чем Люде бы даже и не заикнулся, его как опоили, он никак не мог насытиться этой женщиной, как оказалось — до времени.

А началось все до смешного банально: Светка приперлась незваной к ним, его спокойная жена быстро накрыла на стол, посидели, выпили понемногу, включили музыку, начали танцевать, потом Люда понесла использованные тарелки на кухню, Светка потащила Генку танцевать медленный танец. И пока Люда мыла посуду, она откровенно прижималась к подвыпившему Генке, и под конец залезла к нему в ширинку, наглаживая самое сокровенное. Гена поплыл... и у него перемкнуло... Он бы прямо здесь, в комнате разложил её, но вернулась жена... Светка, в моменты, когда Люда не видела, облизывала губы и эротично изгибалась, распаляя Генку ещё больше.

Дня два после этого он колебался, виновато поглядывая на жену, а его наивная женушка даже и не подозревала ни о чем... Через три дня она уехала в очередную командировку, ещё через день Светка заявилась к Ореховым, и Генка не устоял. Да и как устоишь, если со Светкой он мог сделать в реальности, то что видел только в фильмах, и чего он никогда бы не предложил жене. Светкка стала для него наркотиком — он еле выдерживал, когда приезжала жена. Его душа рвалась к такой сладкой девочке-Светке. И ему стало казаться с незаметной подачи любовницы, что он только потому со Светкой, что она ему родит ребенка, а эта жена... - бесплодная курица. Как-то подзабылось ему, что курица его содержит, он живет за её счет. Одно было не очень хорошо, прописан был у матери, в старом доме, как-то не заморачивались они с Людой, чтобы его прописать в её сталинке.

Когда были на Канарах, на него нахлынуло чувство вины — Люда, такая счастливая, они шикарно отдыхают, вокруг такая красота, экзотика. И его со страшной силой потянуло к жене, как-то отошла дикая зависисмость от Светки, от её развратного тела. И Гена старался быть внимательным и нежным, дав себе слово, что по приезду порвет с любовницей.

Светка, как догадалась и преподнесла ему сюрприз, ошарашив про беременность.

Гена почему-то совсем не обрадовался такой вести, как-то резко перехотелось ему уходить от такой уютной жизни, он тянул сколько мог, надеясь, что Светка разозлится и отстанет от него, и сбегает на аборт.

Кто же знал, что жена вернется, как в том анекдоте — раньше из командировки? А он, дурак, не удержится, разложит Светку на столе... Генка злился... на себя, на жену — она виновата, что ему захотелось улетного секса, который она не приветствовала, позабыв, что сам не проявлял никакой инициативы, а его стеснительная жена тем более.

Вот и сидел, не зажигая света, курил и думал, думал и вдруг похолодел, вспомнив последние слова жены о больном ребенке...

— Ёёёё, а вдруг урод родится, что с ним делать тогда??? Как его, мужа-то звали, какая-то смешная фамилия, что-то с землей связано? Как бы узнать-то?

Люда пошла к Старостину на прием, он тщательно осмотрел её, сказал, что анализы все хорошие, попросил подождать его — он, кроме приема в женской консультации, работал в роддоме.

— Провожу и попутно поговорим немного!

День выдался шикарный — небольшой морозец, яркое солнце, такой радостно-бодрящий, поднимающий настроение, Люда зажмурилась, подставляя лицо солнышку. Вышел Роман. Пошли неспешно, переговариваясь.

— Люда, ты меня прости, я как бы не в свое дело лезу. Но мы с Манечкой решили, что этот разговор тебе не помешает.

— О чем, Ром?

— Видишь ли, я за десять лет работы много чего видел-перевидел: и идиоток, мамаш отказников, и горькие глаза женщин, у которых никак не получается выносить ребенка... Я так понял, вы сГенашкой разошлись, да? Люда, не обижайся, меня абсолютно с другой стороны это интересует. У меня в этом году была пациентка, тоже как и жена — Маша. Я немного расскажу, послушай.

История оказалась чем-то схожей с Людиной:

— Муж в открытую загулял, там оказалась девица типа Светки, в семье ребенок, Вася, двенадцать лет, муж стал жить с той, а Маша почему-то уверилась, что вот роди она второго — и он вернется. Забеременела, когда он уже жил с той, другой. Скандалы, истерики, слезы... свекровь там с восьмидесяти килограммов на пятьдесят съехала, переживая за них. Муж не вернулся, кого удержали детьми? А ребенок... вот тут-то и беда — беременность случилась тяжелая, она не вылезала из больницы, стало ясно, что до девяти месяцев не доходит... Сделали кесарево, около семи месяцев когда было. Люда, там сплошные болячки и слезы, сейчас крошке три месяца, а у него две операции за плечами, две грыжи — паховая и пупочная, и три килограмма веса, с глазками прблема, вот я и завел речь. Людочка, свет клином не сошелся на твоем тепленьком Генашке, ну, был и был — идиотом меньше возле тебя, а дитенок не должен мучиться, вот как этот маленький Дениска, он уже в животе матери начал страдать. И мы с Машей тебя очень просим — не переживай, отпусти эту ситуацию, значит, так нужно, Богу виднее, что и как. Пониаю, предательство, оно ранит и помнится всю жизнь, но сейчас тебе от этого мудака надо полностью абстрагироваться — у нас задача — родить здорового малыша. Ты — девочка умная, сильная, ребенок желанный, так что прошу тебя, не печалься.

— Знаешь, Ром а ведь, как ни смешно, я эти почти три недели про него совсем мало вспоминала, ремонт, командировка. Сейчас вот обстановку надо подобрать, я тут задумалась: а любовь ли у нас была с ним или так, привычка.

— Не знаю, Люд, я всегда по молодости удивлялся, что ты в нем нашла? Он же какой-то теплый, ни рыба, ни мясо, а уж в свете того, что здоровый мужик сидел дома, а жена его содержала это... Я почему тебе рассказал... чтобы ты там, при разводе не дергалась, это переживаемо, обидно, неприятно, а вот малыша на муки родить... Мы с Машей и ребята всегда рады тебе, приходи почаще, притаскивай этого своего соседа-грузина, у нас дочке через три дня три годика. Приходите, обязательно. А если его собакин моих ребятишек примет... это же непередаваемое счастье случится.

Люда, услышав про такую беду маленького Дениски, твердо и однозначно пообещала себе — сделать все, чтобы дочка или сынок родились здоровенькими.

Она ещё не сообщила родителям о переменах в её жизни, решив сказать после развода, что и как. Родители так и жили в Корее, им там нравилось, они постоянно предлагали Люде переехать к ним, но дочка как-то не горела желанием.

Развод получился быстрый и, можно сказать, безболезненный. Люда подошла за три минуты до начала заседания. Ной сказал, что нечего приходить раньше, видеть бывшего и получать негатив... Гена же пришел на полчаса раньше, надеясь поговорить с женой, почему-то ему казалось, она поймет... не может его мягкая, нескандальная Люда не понять.

А она пришла минута в минуту... Когда спросили его о причине развода, он мялся, мямлил, просил дать время на примирение сторон, хотя бы месяц...

Люда же четко сказала:

— Какое может быть примирение, когда я застала их на кухне, совокупляющимся на обеденном столе?

Естественно, судья-женщина, встала на сторону его жены, и вышел оттуда Орехов совершенно свободным. Хотел было подойти к Люде, но услышал грозный рык — откуда-то появился этот лохматый зверюга, а неподалеку торчал этот противный грузин...

— Люда, скажи, пожалуйста, фамилию мужа Раевской, — крикнул он издали.

— Дериземля! — ответила она и радостно стала наглаживать этого огромного пса.

Гена выматерился и пошел не солоно хлебавши. А дома предстоял неприятный разговор с 'любовью всей жизни', как в порыве страсти называл он Светку, порыв же что-то стал сходить на нет.

Во-первых, его начала подбешивать её бесцеремонность. Приперлась на следующий день к нему, начала поговаривать про дележ сталинки, а когда он сказал, что прописан вот здесь — долго орала и называла лохом. Осталась у него, ходила в неглиже, швыряла свои шмотки где попало, абсолютно не заморачивалсь готовкой и другими хозяйственными делами. Генке, привыкшему к строгому порядку — у него даже кухонные тряпочки лежали переглаженные в одной стопке, а кастрюли стояли строго по ранжиру, это было очень неприятно. Вот когда вспомнилось крылатое выражение: "Любовная лодка разбилась о быт". Надеялся он, ох, как надеялся разжалобить свою жену, покаяться, даже встать на колени... Не вышло.

И он с ужасом представлял появление матери, точно зная, что будет огромный скандал, но Светка была беременная...

Не заходя домой, пошел к стародавнему приятелю — Рожкову, который когда-то учился в училище, примерно в те же годы, что и Светкин муж, наверняка, хоть что-то знает об этом Дериземле. И Рожков точно знал — сказал, что Дериземля живет и работает в Москве, что у него сын чем-то с рождения сильно болел, сейчас вроде там все нормально, но Дериземле сильно досталось.

— Мать ребенка бросила еще где-то в год, а Славка вот жилы рвал, но ребенка вытянули с его матерью. Ребенку уже где-то десять-одинадцать, ниче пацан, только худой, весь прозрачный, а так умненький, в компах рубит. Славка-то? Да, нормальный мужик, спрошу. Если даст добро, скину его телефон.

И состоялся у Гены разговор через день с Дериземлей. Тот сначала ничего не хотел говорить, но когда Генка сказал, что Светка беременна, Дериземля кратко сообщил про врожденную эпилепсию, про припадки, про то, что мамашка совсем не озадачивалась здоровьем ребенка.

— Смотри сам, пройдите обследование, мы лечились ещё при советской власти, очень дорогое лечение, сейчас в нашем теперешнем капитализме-анархизме, ещё сложнее вытянуть такого ребенка. Дериземля ничего не спрашивал ни о Светке, ни о том, почему Генка не с Людой, просто попрощался и положил трубку. А Генка долго размышлял и думал, по всему выходило — у него нарисовались оччень большие и неприятные проблемы. Вот когда ему конкретно поплохело, а впереди вместо цветочков начинались ягодки. Пришедшую вечером Светку ждал очень долгий и неприятный разговор с Генашкой. Вместо привычных поцелуев и немедленного секса-Гена обожал сразу с порога торопливо раздевать, тащить на диван, насытиться ею, а потом уже пойдет все остальное. А тут...хмурый, весь какой-то взвинченный Генка.

— Что, милый, эта стервоза тебе много плохого наговорила?? Сейчас я тебя утешу, — промурлыкала Светка, снимая дубленку и протягивая руки к нему.

— Свет, пойдем поговорим.

А как же секс, а потом кекс? — не очень врубилась Светка.

— Сегодня пока и не секса, и не кекса-надо поговорить.

Ох какой неприятный выдался вечер для обоих — Светка юлила, пыталась недоговаривать, а Генашка с упертостью повторял одно и то же:

— Почему она не сказала, что ребенок её и первого мужа больной, почему она его оставила, где гарантия, что родив его ребенка, она точно так же оставит его?

Светка пустила слезу, обвиняя во всем Дериземлю, клятвенно заверяла, что любит его, что тогда была молодая-глупая, что всегда его желала, а он же не замечал её любви, надо же было выбрать в жены чуть ли не уродину тупую.

Гена резко обозлился:

— Положим, уродина тупая, целый год вкладывала деньги в нас с тобой — мы сладко ели и хорошо трахались за её счет.

— Если бы ты не был лохом, то сейчас бы ещё и полквартиры отсудили, сталинки — они всегда в цене.

— Как же ты столько лет считалась её подругой? — искренне изумился Генка

— Какая подруга?? Я её всегда использовала, она же 'добрая душа' на полном серьёзе верила, что я так плохо и бедно живу, с её же тряпками, на её же фоне я всегда смотрелась королевой! — цинично выдала Светка.

Гена очень внимательно и долго вглядывался в её лицо, а Светка, нисколько не смущаясь, потянулась к нему:

— Солнышко, я соскучилась... пойдем, продолжим наши разговоры... в постельке. — Я пока не хочу! — отрубил Генка.

— Надо же, ну тогда я пошла мыться! Пупсик, ты вкусненького приготовь!

— Нет у нас вкусненького, деньги, они имеют свойство, заканчиваться! — пробурчал Генка.

— Не ты ли говорил, что втихую копил на черный день?

— А он и наступил, завтра-послезавтра пойдем в консультацию, надо пройти обследование, если ребенок имеет что-то, отклонения какие-то, пойдешь на аборт! — припечатал её податливый как воск до сегодняшнего дня Генарик.

— Ген, ты что мне не веришь?

— Нет, пускать, извини, урода на свет, и остаться с ним на руках — нет уж, лучше я совсем без детей буду жить!

Хмыкнув, Светка ушла мыться, лихорадочно соображая, как бы выкрутиться и не идти на обследование. За этот год она привыкла к основательности и хозяйственности Генки, да, в постели он не профи, но, казалось, искренне полюбил её, да и больше всего грело Светку, что эта Стасова получила сполна, пусть вот так и живет-одинокой и бездетной, кому она такая нужна??

А Генка с удивлением осознал, что у него впервые совсем ничего не шевельнулось при виде Светки, а после разговора, в душе появилась такая муть, захотелось пойти в баню, и долго-долго отмываться. И четко так пришло понимание, что он действительно лох и дебил-променял свою такую жену, на вот это... Появилась у него как-то враз подленькая мыслишка, что вряд ли все это время он был у Светки один-единственный. Если она о подруге с двадцатипятилетним стажем такое вываливает, то таких Ген, у неё может быть...да и не любовь ею двигала, а зависть и желание ударить побольнее его Люду.

Грязно выматерившись, оделся и пошел на улицу, брел, не зная куда, ходил-ходил, пока не продрог, и с удивлением осознал, что вот уже минут пятнадцать-двадцать стоит под окнами теперь уже не своей квартиры. Поднял глаза... в квартире свет горел только на кухне, приглушенный такой. Он знал эту милую привычку жены — сидеть при свете небольшого торшера, в уголке кухонного дивана, потягивать ароматный чай и и негромко разговаривать с ним... обо всем. На душе стало ещё пакостнее, постояв, нехотя пошел к дому, думая о том, что сидит его Люда одна-одинешенька и, скорее всего, рыдает от горя.

А Люда действительно сидела на диванчике, к ногам привалилась теплая грелка-Рэй, наслаждалась свежезаваренным чаем и беседой с Ноем. Ной откровенно радовался, что его милая девочка-соседка не ноет и встретила эти удары судьбы достойно.

— Люда, когда ты родителей обрадуешь известием о внуке?

— Попозже, когда буду точно знать пол ребенка, да и сейчас, если скажу маме об этом, она начнет названивать Орехову, пытаться склеить семью, как же ребенок будет расти без отца... А зачем мне лишние проблемы, я не нужна ему — ребенок тем более. Этот человек для меня перестал существовать, я ему ничего не желаю, он выбрал свой вариант, я — свой, как говорил Витька Трухин в школе: "Ботинки жмут, и нам не по пути!" Дядя Ной, нам послезавтра к Старостиным идти, давай лучше подумаем, что можно подарить, для деток я купила, у меня есть подарочная упаковка 'Виски'- это для Ромы. А вот Маше что-то надо придумать.

— Не переживай, найдем!

Генарик все-таки, можно сказать — силком, потащил Светку сначала в консультацию, а потом в платный центр, где сделали все необходимые анализы. Результат должен быть через десять дней, и Генка ждал, ох как ждал результата. Он надеялся, что ребенок нормальный, без всяких патологий... Он-то здоров, мало ли, может, действительно, в болезни того первого ребенка виноват Дериземля? В этом его усиленно убеждала Светка. Она твердо верила, что все у неё нормально, понимая, что кроме Генашика все её ухажеры как-то не рвались жениться на ней, а Генка — он домашний, вот родит она, и никуда он денется, будет как миленький заниматься с ним, хотел ребенка — вот и нянчись. Тамара Ивановна задерживалась еще на пару недель у подруги в Москве, и сынок облегченно вздохнул, он что-то сильно стал бояться, что впереди ему предстоит очень нелегкий разговор ещё и с матерью. Когда пришедших за результатами анализов Гену и Светку пригласили к завцентром 'Здоровая жизнь', стало понятно, что дело неладно. Так и оказалось, хорошо известный в городе гинеколог почти с сорокалетней практикой, сочувственно глядя на них сказала, что у плода выявлена тяжелая патология, и при такой патологии рекомендуется пререывание беременности. — Что у ребенка? Может, можно его будет вылечить? — вскинулся Гена.

— Грубые инвалидирующие аномалии конечностей — ножки, одним словом, их фактически нет!

Гена впал в ступор — его ребенок и такая жуть...

— Решать вам, вы родители, но это, как вы сами понимаете, неизлечимо.

Едва, пришибленные таким диагнозом, они вышли из центра, как Светка сорвалась... как она вопила и рыдала, обвиняя во всем Генку, немногочисленные прохожие удивленно смотрели на выясняющую отношения пару. Гена попытался успокоить Светку, она же заводилась ещё больше, и глядя в это, искаженное ненавистью теперь уже конкретно к нему, лицо, он отчетливо понял, что разрушил все, что можно, сам, своими руками, а возврата нет. Нет его спокойной, славной жены, нет уютной квартирки, нет ни-че-го-шень-ки! А эта истерящая и рыдающая женщина ему очень даже неприятна. Махнув рукой, пошел домой, там налил себе 'губастый' стакан водки и выпил, не закусывая, с удивлением замечая, что водка его совсем даже и не взяла, хотя в другой ситуации, он был бы уже пьяным.

— Нервы, Генашка, нервы.

Стукнула дверь, появилась зареванная Светка.

— Будешь? — он указал на стоящую на столе водку.

— Да.

Долго сидели, мало разговаривая и заливая горе. Понятно, что рожать такого ребенка на муку — нельзя, однозначно — прерывание беременности. Гена, прикинув свои оставшиеся деньги, совсем приуныл — явно же, Светка вытащит их все, вон уже озвучила, что деньги будут нужны на восстановление здоровья после аборта. Они как бы помирились под водочку, уснули вместе, но первый раз без секса. А утром... было продолжение 'спектакля'.

Тамару возле дома остановила ранняя пташка, всезнающая соседка — Нюрка Щукина.

— Ой, Тома, что-то тебя так давно не видно было, где ты пропадаешь-то? А дома-то у тебя, ой какие перемены! — она настроилась было рассказать про них, но резкая Тома не стала выспрашивать — раз перемены, сама и увидит.

В прихожке стояли обувки, женские и мужские, висела чья-то дубленка, валялась сумка, обувки явно не снохи, у той ножка была как у Золушки, а тут чуть ли не Генкин размер сапожка. На кухне стояла немытая посуда, на полу какие-то пакеты...

— Так! — закипая, подумала Тома, — явно что-то случилось. Заглянув в комнату сына, увидела его спящего с какой-то рыжей девахой.

— Тааак, ещё лучше, пойду-ка я до снохи сбегаю.

Тома шустро рванула к Люде, боясь только одного — что она в командировке. Люда, на счастье, была дома. Немного заспанная, она с удивлением спросила:

— Что-то случилось, Тамара Ивановна?

— Вот я и пришла узнать, что, пустишь?

— Да, конечно, проходите. Кофе будете?

— Не откажусь.

Люда сварила ещё кофе, поставила перед свекровью тарелку с горячими бутербродами и поинтересовалась:

— Что Вас интересует?

— Всё!

— Но разве Ваш сын Вам не сказал?

— Мой сын почему-то у меня в квартире спит с какой-то рыжей, а ты здесь, что произошло?? — Все банально и пошло, как в том анекдоте — приехать из командировки немного раньше и увидеть занятную картину.

— Кто она? — вызверилась Тома.

— Опять все банально — подруга моя, Светка. Они уже больше года как любят друг друга.

— А ты что?

— Я? Ничего, развелись мы. Ой, изви...

Люда сорвалась и полетела в туалет, её периодически рвало, особенно, когда она сильно волновалась.

Тамара Ивановна, будучи теткой ушлой, мгновенно сложила два и два.

— Таак, ещё интереснее!!

Люда вышла бледненькая:

— Что-то съела несвежее, извините.

— Ну да, ну да! — согласилась свекровь, — продукты сейчас непонятно из чего делают, вон в Москве у знакомых... - она рассказала Люде какую-то историю про отравление и вдруг выстрелила вопросом:

— И когда тебе рожать?

Люда, занятая нарезанием сыра, машинально ответила,

— В двадцатых числах июня...Что?

— Люда, ты меня за дурочку принимаешь? Кому как не мне знать, что ты от моего болвана никогда и никуда на сторону не глядела. Он знает?

— Нет! И, Тамара Ивановна, не надо ему об этом знать, у них со Светкой будет ребенок, пусть живут.

— А ты?

— А я? — Люда помолчала. — Я... не смогу никогда с ним жить, каким надо быть лицемером: ругаться на меня, за то, что я с ней общаюсь, а едва я за порог, тащить её в нашу постель... простите, но я брезгливая. Зачем мне подбирать после кого-то.

Её деловая свекровь все понимала с полуслова.

— Я так понимаю, если я скажу ему про ребенка, внука ты мне никогда не доверишь?

— Да, если ему скажете — я уеду к родителям в Корею. Я не знаю, как бы я пережила это предательство, если бы не беременность, ведь они оба били по-больному, обзывая бесплодной. Вернее, Светка орала, а он молчал, явно соглашаясь с ней.

— Ясно. Ох, сынок, откуда что и взялось, значит, сладкую женщину захотелось... замечательно. Я вечерком к тебе забегу, можно? Сейчас я малость разберусь.

Дома, заспанный сынок торопливо мыл посуду.

— Ну, что, сыночек, как ты себя чувствуешь?

— Здравствуй мам! — пряча глаза ответил сын.

— На каком основании ты притаскиваешь в мою квартиру проституток? — маманя и не думала приглушать свой зычный голос. — Кто тебе разрешил? У меня что, бордель здесь?

— Мам, я тоже здесь прописан.

— Вот это-то и плохо, а то бы летел сейчас вместе со своей шлюхой, не оглядываясь. Это что такое, почему везде бардак? — маманя разошлась не на шутку, она выкинула из ванной все чужие вещи, какие-то полотенца, халаты, шапочки, засохшие тюбики из под краски, потом вещи с захламленной вешалки в прихожке.

— Чего лежишь, вставай и брысь отсюда домой, ещё раз появишься — спущу с лестницы!

Светка, никогда не теряющаяся и умеющая отвечать, тут молчала — кого-кого, а Тамару Ивановну она боялась с детства.

— Профурсетка, любовь у тебя к этому идиоту, вот и люби его, безработного, с голой жопой!

Тамару Ивановну, когда она во гневе, остановить было очень сложно, и Гена потащил Светкино барахло к ней домой.

Когда пришел, мать мгновенно поставила ультиматум:

— Немедленно находишь работу, сюда ни одну шлюху, я подчеркиваю, ни одну, не приводить! Что-то тебе говорить не хочу — там уже ничего не исправить, одно точно знаю — подлюга ты, первостатейная! За подлость Господь обязательно накажет! Никогда не могла представить, что вместо сына — подлый монстр вырос!

Вечером же, у Люды, её несгибаемая и резкая свекровь расплакалась:

— Люда, я так виновата, я только сейчас поняла, что сыночка своего сама же и испортила. Задавила своей вот такой агрессией, он же никогда слова против меня не говорил, с тобой вот славно вышло, ты девочка мягкая, он как бы главным в семье, мужиком стал... А тут опять такая же стервоза типа меня, эта рыжая шлюха. Ну Генка под каблук попал, жалко мне его с одной стороны, а с другой... ну мужиком же надо быть, им, козлам, всегда чего-то не хватает с их кобелиной натурой, но чтобы так, от хорошей жены и в дерьмо залезть? Я — тетка вредная, вряд ли когда приму его жену или сожительницу у себя, это однозначно. Люда, я больше всего на свете сейчас боюсь, что ты и меня от внука отшибешь, я теперь тебе как бы чужая тетка. Люда, ведь моя кровиночка родится, я как узнала — в себя от радости не могу прийти, не нужна мне теперь и эта коммунистическая деятельность, это ж я вместо того, чтобы с Нюркой кости всем не мыть, сидя на лавочке, подалась в активисты. Там, надо сказать, весело, всякие поездки, диспуты... драка вон в Пушкине была, нас молодые стаскивали с помоста, а мы в драку полезли... Но, если ты мне доверишь маленького, хоть в коляске покатать... я же десять лет этого ждала. Генка, он свою судьбу выбрал, а я никогда от своей кровиночки не откажусь. Я ж и вязать умею, всякие костюмчики-пинеточки-шапочки, Люда, прошу тебя!

Плачущая навзрыд Тамара Ивановна — это было из разряда невероятного...

— Тамара Ивановна, у меня только одно условие: никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить вашему сыну о ребенке, родила я и родила, от кого — какое ему дело? Бабушка у ребенка должна быть, я не против.

— Спасибо, девочка! Они долго говорили о малыше, бабуля истово верила, что будет девочка. Люда же согласна была на любого, лишь бы все хорошо сложилось — доходить, родить здорового, а кто — без разницы.