Такие лжецы, как мы

После прихода Софи я заказываю еще один мартини и куриный салат. Каллум берет себе дюжину сырых устриц, террин из фуа-гра, стейк вагю весом в десять унций с соусом из черных трюфелей, картофельное пюре, лобстера и спаржу на пару, завернутую в бекон.

Не поднимая глаз от размера его заказа, Софи говорит: — Мне принести еще и бутылку Peter Michael, сэр?

— Да. 2012 года. Вместе с бокалом Sancerre к устрицам и Sauterne к фуа-гра. И большой бокал Pellegrino.

— Очень хорошо, сэр. Будет сделано.

В недоумении наблюдаю за ее уходом, гадая, сколько еще людей присоединится к нам за обедом. Судя по заказу, бригада строителей прибудет с минуты на минуту.

— Ты всегда ешь так, будто это твой последний ужин?

Каллум отвечает хриплым голосом: — У меня хороший аппетит, — а затем делает глоток виски. Его горящие темные глаза встречаются с моими через хрустальный ободок бокала.

Моя улыбка кроткая и нервная. Мне лучше заставить его говорить о чем-то другом, кроме его аппетита, иначе мое влагалище захватит контроль над остальными частями тела и устроит переворот. Я готова запрыгнуть на стол, схватить его за голову и впечататься промежностью в лицо бедняги.

— Ты выглядишь взволнованной, — замечает он, глядя на меня. — Все в порядке?

— Конечно! — говорю я. Потом смущенно кашляю и снижаю громкость. — Просто не каждый день миллиардер с расстройством пищевого поведения делает мне предложение руки и сердца. То есть, конечно, такое случалось и раньше, — мой смех звучит безумно, словно кто-то приставил пистолет к моей голове, — но только не на этой неделе. О, это напомнило мне.

— О?

— Ты не знаешь, замужем я уже или в отношениях.

— Разве? — Он усмехается и делает еще один глоток виски.

— Фу. Ты снова такой самодовольный. Как же это раздражает.

Когда Каллум поднимает брови и пристально смотрит на меня, я краснею.

— У меня есть склонность высказывать свои мысли вслух. Прости.

— Не стоит. Это освежает.

Я некоторое время изучаю выражение его лица.

— Когда люди целуют твою властную миллиардерскую задницу весь день напролет, становится скучно, да?

Каллум смеется.

Похоже, это неприятно удивило его, потому что он резко останавливается и с грохотом ставит виски на стол, а затем оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не слышал.

Его реакция заставляет меня улыбаться. По крайней мере, я не единственная, кто испытывает дискомфорт.

— Не волнуйся. Я никому не скажу, что ты проболтался. Это будет наш маленький секрет.

Он снова встречается с моими глазами. Его взгляд становится оценивающим.

— Ты умеешь хранить секреты?

— Нет. Это была просто фигура речи. Все мои друзья знают, что нельзя говорить мне ничего, что они хотят сохранить в тайне, потому что все остальные мои знакомые узнают об этом в течение двадцати четырех часов. А ты?

— Да. Очень хорошо.

Когда я молча смотрю на него, поджав губы, Каллум говорит: — Не думай об этом слишком много.

— Говорить женщине, что она не должна слишком много думать, так же опасно, как и говорить ей, что нужно успокоиться, когда она злится.

Слабая улыбка приподнимает уголки его губ.

— Я лишь имел в виду, что из-за бизнеса я должен уметь хранить секреты. Меня воспитали так, что я держу свои карты близко к груди. С тем положением, в котором находится моя семья, мы никогда не знаем, кому можно доверять. Поэтому мы никому не доверяем.

— Что, совсем никому?

— Никому за пределами семьи.

Я на мгновение задумываюсь.

— Похоже на жалкое существование.

— Это не так.

— Мне придется поверить тебе на слово. Полагаю, это означает, что мне придется научиться хранить секреты. В смысле, раз уж я собираюсь стать членом семьи и все такое. — Я смеюсь и проглатываю последний глоток мартини.

— Ты все еще не думаешь, что я говорю серьезно. Уверяю тебя, это так.

Мне хочется снова закатить глаза, но мужчина смотрит так напряженно, что я не могу этого сделать. Я решила, что он не убийца, но между убийцей и хорошим парнем есть много серых зон. Кроме того, любой, кто попросит незнакомку выйти за него замуж, как минимум немного не в себе.

В моей сумочке начинает звонить телефон. Когда я не обращаю на него внимания, Каллум говорит: — Я не против, если тебе нужно ответить.

— Я могу поговорить с ней позже.

Он выглядит заинтригованным.

— Откуда ты знаешь, кто это?

— У нас экстрасенсорная связь.

Каллум смотрит на меня, сузив глаза.

— Шучу.

Нет, но я не хочу показаться сумасшедшей. Этого и так хватает.

— Это моя подруга Даниэла. Когда я отправила ей фотографии твоих водительских прав и прочего, я также попросила ее позвонить мне ровно через тридцать минут, чтобы убедиться, что я не умерла.

— У тебя слишком богатое воображение.

Это заставляет меня улыбаться.

— Виновата. Это происходит от того, что я читаю слишком много книг.

Он усмехается.

— Значит, если ты не ответишь на звонок, она подумает, что я сделал с тобой что-то ужасное, и позвонит 9-1-1?

— Кажется, тебя не очень беспокоит эта идея.

Он небрежно поднимает плечо.

— Я знаю начальника полиции.

— Ты хочешь сказать, что ему было бы все равно, если бы ты меня убил? Это немного оскорбительно.

— Я говорю, что он знает, что я не стал бы никого убивать. Он бы решил, что это розыгрыш.

— Погоди, это что-то непонятное. То, что ты богат, не означает, что ты никого не убьешь.

— Это значит, что мне не придется делать это самому.

Не могу сказать, была ли это шутка или нет, но я подумаю об этом позже.

— А что, если ты сорвешься?

Не отводя взгляда, он говорит: — Я не из тех, кто срывается.

Я так и знала. Каллум просто помешан на контроле.

Чтобы доказать это, он говорит: — Давай. Ответьте на звонок. У тебя есть мое разрешение.

— Твое разрешение, — повторяю я, мой тон сух. — Какое облегчение.

Не разрывая зрительного контакта, он протягивает руку и касается вилки, лежащей рядом с его тарелкой, медленно проводит кончиком пальца по ручке. Затем, поскольку явно хочет, чтобы я упала в обморок, он снова увлажняет губы.

Телефон перестает звонить. Мы с Каллумом смотрим друг на друга. Телефон снова начинает звонить.

— Ответь, — мягко приказывает он. Затем проводит пальцем по рукоятке вилки, лаская ее, как кожу любовницы.

Никогда в жизни я не ревновала к столовому прибору. Что, черт возьми, он со мной делает?

Нащупываю свою сумочку, висящую на спинке стула. Затем копаюсь в ней, глядя куда угодно, только не на раскаленного мачо, сидящего напротив меня.

С телефоном в руке я начинаю подниматься, бормоча: — Я только выйду на улицу.

— Сядь, — приказывает он, его голос низкий и мрачный.

Опускаюсь обратно в кресло так быстро, что голова идет кругом. Потом сижу и ошеломлено наблюдаю за тем, как улыбка Каллума становится все шире.

Наверное, это из-за мартини. У меня помутилось в голове. Другого разумного объяснения, почему я так бездумно подчиняюсь ему, нет.

Подношу телефон к уху и что-то говорю. Почти уверена, что это приветствие, но не могу поклясться.

— Каллум МакКорд? — кричит Дани по телефону. — Каллум, мать его, МакКорд? Ты что, издеваешься?

— Да, я все еще жива, большое спасибо, что спросила.

Пропустив это мимо ушей, она переходит к серии вопросов, задаваемых на скорую руку.

— Как ты с ним познакомилась? Он такой же сексуальный вживую, как на фотографиях? Пахнет ли он так же хорошо, как выглядит? Держу пари, он пахнет, как гребаный магазин сладостей. Где ты сейчас? Что именно ты делаешь? А что насчет BDE¹? Готова поспорить, у него большая энергия большого члена, я права? Господи, Эмери, почему ты ничего не говоришь?

Она кричит так громко, что, наверное, половина ресторана слышит. Каллум точно слышит, потому что краем глаза вижу, как он ухмыляется.

— Приятно знать, что ты так заботишься о моем благополучии, Дани. Напомни мне написать кому-нибудь, кому не все равно, в следующий раз, когда мне покажется, что меня собираются похитить.

Она насмехается.

— Да ладно. Ни один похититель не смог бы выдержать, если бы ты постоянно твердила о Джейми Фрейзере из «Outlander». Он вернул бы тебя через пять минут.

Я говорю: — Ты слишком добра. Я позвоню тебе позже.

— Хорошо, но ты хоть знаешь, кто такой Каллум МакКорд? Это очень важно, Эм. По-настоящему важно. Он сейчас самый привлекательный холостяк в мире!

Я смотрю на Каллума. Он подмигивает.

— Мне пора. Спасибо, что проверила, не убили ли меня.

Она хмыкает и говорит: — Во всяком случае, пока нет. Если тебе повезет, этот жеребец убьет тебя своим огромным, пульсирующим...

Я вешаю трубку, прежде чем она успевает закончить, и кладу телефон обратно в сумочку.

— Какая у тебя интересная подруга, — говорит Каллум, его мягкий тон подчёркивает веселье.

— Да. Интересно, сможет ли твой приятель, начальник полиции, отмазать меня от обвинения в тяжком преступлении?

— Почему?

— Потому что потом я ее убью.

Появляется официант с подносом еды. За ним следует Софи с двумя бокалами, наполненными золотистой жидкостью.

— Добрый день, сэр, — говорит Каллуму официант, ставя блюдо на середину стола. — Устрицы Кумамото на льду и фуа-гра из долины Гудзона с компотом из инжира.

Официант не смотрит в мою сторону и никак не признает меня. Чувствуется, что он целенаправлен, но, возможно, это лишь мое воображение. Затем он отдает Каллуму легкий поклон и удаляется, не сказав больше ни слова.

Софи ставит оба бокала с вином на стол справа от Каллума. Он передает ей свой бокал с виски и говорит: — Pellegrino?

Она выглядит потрясенной.

— О, Боже мой. Мне так жаль, сэр! Я сейчас вернусь.

Озадаченная, я смотрю, как она убегает, словно за ней гонятся волки.

— Почему эта бедная девушка так боится тебя? Неужели она думает, что ты побьешь ее, если она испортит твой заказ?

Вижу, что этот вопрос кажется ему очень забавным, но он не позволяет себе показать это, кроме лёгкой улыбки.

— О, нет, — говорю я, нахмурив брови. — Только не говори мне, что ты один из тех парней.

— Каких парней?

— Один из тех богатых придурков, которые любят кричать на людей, потому что так они чувствуют себя важными.

Каллум берет один из бокалов с вином, делает глоток, а затем смотрит на меня в молчаливом раздумье.

— Почему ты ничего не говоришь?

— Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз кто-то называл меня придурком в лицо.

— И?

— Этого никогда не было.

— Наверное, потому что все тебя боятся... потому что ты придурок.

Когда он лишь изучает меня без комментариев, я посылаю ему победную улыбку.

— Уже жалеешь, что попросил меня выйти за тебя замуж, да? Я могла бы сказать тебе, что могу быть занозой в заднице еще в магазине, но наблюдать за тем, как ты разбираешься во всем сам, было гораздо интереснее. Ты не против, если я попробую глоток? Софи забыла мой мартини, и, поскольку она сейчас, вероятно, рыдает в твое картофельное пюре, я сомневаюсь, что увижу его в ближайшее время.

Не дожидаясь его ответа, я беру со стола второй бокал с вином и подношу его к губам. Затем проглатываю полный рот чего-то настолько богатого, вкусного и декадентского, что мои глаза расширяются.

— Святое дерьмо, — вздыхаю я пораженно. — Что это?

— Chateau d'Yquem, — раздается веселый ответ. — Это французское белое. Тебе нравится?

Я смеюсь.

— Нравится? Я хочу родить от него детей! Это невероятная штука! — Чтобы убедиться, я пью еще, а потом киваю. — Да, это лучшее, что я когда-либо брала в рот.

Когда понимаю, как это прозвучало, к моим щекам приливает жар.

Потом становится еще жарче, когда Каллум бормочет: —Уверен, мы сможем найти для тебя что-нибудь получше, чтобы положить в рот, Эмери.

Мне приходится упираться обеими ногами в пол, чтобы сохранять вертикальное положение в кресле.

— Ладно, вам придётся умерить свой пыл, мистер МакКорд, потому что я эмоционально не готова ко всему этому, даже не попробовав свой куриный салат.

Подняв брови, он невинно спрашивает: — Всему этому?

Я вздыхаю.

— Ну вот, опять ты охотишься за похвалой. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Все это. — Я машу рукой в его сторону, указывая на его лицо, тело и общую горячность.

— Ты пытаешься сделать мне комплимент? Потому что если так, то у тебя ничего не получается.

— Еще раз так ухмыльнешься, и я дам тебе по голени.

Тихонько смеясь, Каллум поворачивается и отпивает из бокала. Я с беспомощным восхищением наблюдаю, как его адамово яблоко подрагивает, когда он глотает.

Как такая простая вещь может быть такой разрушительной? Если бы у меня была хоть капля внешности этого человека, я бы никогда не отходила от зеркала.

Я допиваю остатки восхитительного вина несколькими большими глотками, а затем с шумом ставлю бокал обратно на стол. Наступает приятное возбуждение, которое должно помочь мне сориентироваться в дальнейшей беседе.

Учитывая, что мой мозг давно отключился, я должна на что-то полагаться.

Софи приходит с большой стеклянной бутылкой воды по завышенной цене. Дрожащими руками откручивает крышку. Она наливает сначала Каллуму, потом мне, ее взгляд опущен, а лицо покраснело.

Я мягко говорю: — Спасибо, Софи.

Она вздрагивает, смотрит на меня расширенными глазами, потом сглатывает.

— О. Не за что. — Затем поворачивается к Каллуму. — Я... я могу еще что-нибудь принести для вас, сэр?

— Только вино к основному блюду.

— Да. Конечно. Я не забуду.

Она поворачивается, чтобы уйти, но оборачивается, когда я произношу ее имя.

— Да?

Моя улыбка искренняя.

— Я просто хотела сказать, что вы отлично справляетесь со своей работой.

Если бы я ударила ее прямо по лицу, Софи бы выглядела не более шокированной.

Она неуверенно говорит: — Правда?

— Да. Я знаю, что ресторанный бизнес — дело непростое, когда приходится иметь дело с таким количеством придурков. — Я чувствую, как Каллум хмурится, не глядя на него, но игнорирую это. — Мне тоже приходится иметь дело с публикой по работе, так что я все понимаю. Но помни, что ты здесь главная, а не они.

Софи бросает взгляд на Каллума, бледнеет при виде его выражения лица, а затем снова смотрит на меня. Похоже, ей потребовалось все ее мужество, чтобы спросить: — Почему именно я главная?

— Потому что все эти богачи умерли бы с голоду, если бы им не приносили еду такие люди, как ты, — я жестом указываю на Каллума. — Думаешь, этот парень знает, как сварить яйцо? Нет. Он даже не водит собственную машину. Так что не стоит себя недооценивать. И не позволяй никому помыкать тобой. При этой экономике ты можешь найти работу где угодно. Все владельцы бизнеса, которых я знаю, нуждаются в хороших сотрудниках. На самом деле, тебе стоит попросить о повышении зарплаты. Ты ее заслужила.

Софи смотрит на меня с приоткрытыми губами, моргая, как во сне. Затем она бормочет: — Спасибо, — и отходит от стола.

Я смотрю на ее удаляющуюся фигуру, довольная тем, что сделала свое доброе дело на сегодня.

— Браво. Какая вдохновляющая речь.

Одобрительные слова Каллума противоположны его сухому тону.

— Это действительно было так, не так ли? — Мне нравится его неодобрение. Не знаю почему, но меня заряжает мысль о том, что я, возможно, единственный человек в его вселенной, который осмелился сделать что-то настолько революционное, чтобы вызвать его раздражение.

— Может быть, в следующий раз тебе стоит пойти на кухню и возглавить профсоюз?

— Я бы с радостью, но у меня низкий уровень сахара в крови. Где этот салат?

— Похоже, ты больше рада своему салату, чем моему предложению.

— Да. На самом деле, это напоминает мне о том, что ты должен знать, если я собираюсь стать твоей женой. Каждый вечер садиться за нормальный ужин — это не обсуждается. Желательно в формальной одежде. Уверена, у тебя есть смокинг, верно? Я надену все свои бриллианты.

Его уверенный взгляд становится тлеющим.

— Вижу, ты все еще не воспринимаешь меня всерьез.

Подкрепив уверенность алкоголем, я смеюсь над ним.

— Да ладно! Все это так нелепо, что ты не можешь рассчитывать на то, что я буду воспринимать тебя всерьез. Если бы тебе действительно нужна была жена, я уверена, что в мире нашлось бы миллион девушек, более подходящих, чем я.

Раскаленный взгляд Каллума горит все сильнее и сильнее. Он лезет в пиджак. Из внутреннего кармана достает маленькую черную бархатную коробочку, ставит ее на стол, подвигает ко мне через белую льняную скатерть, а затем, не говоря ни слова, садится обратно в кресло.

Сердце бешено колотится, когда я смотрю на коробку.

— Пожалуйста, скажи, что это не то, о чем я думаю.

— Открой и узнаешь.

Я слышу ухмылку в его тоне, но не могу оторвать взгляд от маленькой черной коробочки. Это может быть и бомба, насколько опасной она кажется.

Каллум мягко приказывает: — Открой.

Моя рука повинуется ему раньше, чем я успеваю принять решение не делать этого. Я поднимаю коробку, открываю крышку и задыхаюсь.

Внутри лежит огромное обручальное кольцо с бриллиантом, сверкающее холодным огнем.