Танец тьмы. Хроники чародейки

Глава 18, в которой Тия хочет поцелуя

— Тебя кто-то обидел? — пробасил Брут, гладя её по голове.

Он вошёл в спальню Тии без стука. Она так и не вернула себе облик тётушки Пу, а лежала в любимых чёрных шароварах и под стать ей широкой смоляной майке. Мысли были безрадостными — она некрасивая, некрасивая, не могла перестать думать Тия, и не нравится этому козлу такой, как есть. Её тёмные волосы спутались, а глаза покраснели.

Брут стоял на коленях рядом с кроватью и гундел:

— Что с тобой? Что случилось? Ты только скажи, кто тебя обидел, и я его порву!

Он говорил много хороших слов, а потом взял руку Тии и, набрав полные лёгкие воздуха, выпалил:

— Я полюбил тебя, красавица. Выходи за меня замуж. Уедем в деревню, я тебе построю большой дом, буду защищать тебя и вытирать слёзы. Давай уедем отсюда, прошу тебя. Тебе здесь плохо — ты плачешь.

Тия смотрела в зелёные глаза Брута и понимала, что он прав. Зря она всё это затеяла. Не всегда нужно знать правду. Не всегда любопытство доводит до добра. Не всегда следует докапываться до сути. За могучей и надёжной спиной Брута хотелось укрыться от всех напастей, от мучивших её чувств. С ним надёжно. Он и через сто лет будет смотреть на неё такими же любящими глазами преданного пса, а уж долгую жизнь она ему обеспечит. Она оглянуться не успеет, как десять лет пройдут… в простых людских радостях. Она даже может перестать колдовать. Зачем? Если она самая сильная ведьма империи и самая несчастливая женщина. Обрежет все былые нити, и её никто не найдёт. Глаза Брута затягивали, как омуты, и она потянулась к ним, ища поддержки и защиты. Он даст ей это.

Руки молодого мужчины гладили её щёку. Да, они были огрубевшими от работы и царапали кожу, но в каждом движении была нежность, такая глубокая, что слёзы лились вновь. Брут утирал Тие слезинке и бормотал глупые слова влюблённого идиота, а она расслаблено лежала головой на его руках с прикрытыми веками. Вдруг она открыла глаза:

— Поцелуй меня! — требовательно попросила чародейка.

Брут отпрянул:

— Не могу. Это только продажные женщины целуются до свадьбы, а ты у меня святая! — он в восхищении закусил губу. — Когда поженимся, я тебя буду целовать, не переставая!

Тия надулась и замолкла, вновь прикрыв веки. Брут не уходил. Тогда она попросила:

— Ляг рядом и обними меня крепко-крепко.

Эту просьбу Брут моментально исполнил. И Тия заснула, успокоенная его объятиями.

Проснулась она от храпа Брута. Тот гудел, как рой пчёл. «Если поженимся, то будем спать в разных комнатах», — Тия прищурилась, изучая жениха.

Неее, он ей не нравился. Совершенно не её типаж. Мужлан мужланом. «Зато надёжный», — оборвала себя Тия. Тем более хотелось спрятаться и забыть Пьера, как страшный сон. Можно стереть все воспоминания о нём. От этой мысли Тия вздрогнула. Почему-то не хотелось забывать. Чародейка вновь пристально вгляделась в Брута. «Буду я так трепетать от его губ? Как я могу это узнать после свадьбы? Вдруг мне не понравится с ним целоваться?» Тия решительно привстала и впилась губами в губы Брута, потому что она ещё вспомнила о тётушкином заклинании. И что она станет делать с мужем после свадьбы, с которым нельзя целоваться?

Брут заворочался, просыпаясь. Его глаза расширились от ужаса. Он хотел вскочить, но не смог — всё тело пронзила дрожь, а потом его затрясло. Тия уже давно отпрянула, вскочила с кровати и, сложив руки на груди, пристально смотрела на Брута. Того крючило и выворачивало. Тия не испугалась, и ей его не было жаль. Она будто протрезвела от желания укрыться за чьей-либо спиной. Она самая мощная и могучая чародейка, зачем прятаться?! Жизнь даётся не для того, чтобы скрывать свою истинную сущность, а для того, чтобы насладиться ею сполна. И она ведьма! Та, которая может справиться сама! Та, которая любит одиночество. Та, которая защищена тётушкиной магией.

— Ты? — удивлённо вскинула бровиТия.

— Я, — побледнел изменившийся до неузнаваемости Брут, только телосложение было похожим. Чародейка подняла руки в предупреждающем жесте. Злот, а это был именно он, развёл руками, показывая, что ничего делать плохого ей не собирается. По крайней мере, руками, зато он затесал языком, и Тия с каждым его новым словом чувствовала, как внутри поднимается волна ярости.

— Смотри, прогонишь меня, сюда тут же все ищейки короля сбегутся, — уведомил Злот.

— А если убью? — прищурилась Тия.

— Ещё хуже — тут же сюда перенесутся мои дружки с подробными инструкциями, что делать. А они тебе не серенады петь будут. За твою голову объявлена баснословная награда.

Тия замешкалась. И вместо действий спросила:

— Где Брут? — она волновалась за парня. — С ним всё в порядке?

Злот отмахнулся:

— Сидит себе в карцере и бед не знает: крыша над головой есть, каша в миске тоже. Что ещё надо?

— Свободу, — отрезала Тия.

Злот фыркнул:

— Свобода — очень эфемерна. Точнее это выдумки, чтобы отвлечь нас от правды.

— Какой?

— Мы все связаны по рукам и ногам — своими обязательствами, условиями, в которых родились, количеством дохода, местом, в котором живём, властями. Даже собой и своими желаниями. Свободой тут, детка, даже не пахнет.

Тия приказала ему заткнуться и отвечать:

— Как ты провернул эту замену? Что за заклинание? Ты носил его образ, как я тёти Пу?

Злот уселся на кровать:

— Хорошо, я расскажу. Только наколдуй чего-нибудь поесть и пообещай мне жизнь в добром здравии. Пообещай, что заклятия не будешь применять ко мне, и я тебе поведаю всё.

Тия подумала, что просто договориться, оказывается, быстрее и кивнула, но сформулировав обещание чуть по-другому:

— Здравию твоей жизни мешать не буду, но организовывать тоже. Сам этим займёшься. Заклятия к тебе применять буду только для защиты, если ты первым начнёшь против меня действовать. Слово ведьмы.

Злот склонил голову в знак согласия.