Теперь ты моя

Порочный секрет Ксавьер

Три года назад…

Кто она такая?

Я прищуриваюсь, разглядывая зернистое черно-белое изображение на экране, в попытке получше рассмотреть молодую женщину на нем. Она хмурит брови, подходя к объекту моего наблюдения, Бенджамину Маккензи, и тычет его в грудь. Меня послали сюда следить за ним, но я не могу отвести от нее глаз.

– Ты не откажешься от этой возможности из-за меня. – Она еще раз тычет пальцем в грудь мужчине, возвышающемуся над ней. Потом девушка упирает руки в обтянутые джинсами бедра и сердито смотрит на него. Малышка с характером. – Эта стипендия слишком важна, чтобы вот так просто выбрасывать ее на помойку. Я серьезно.

Он обхватывает ладонью ее щеку.

– Я не знаю, что я буду делать, если с тобой что-нибудь случится, – шепчет он. – Ты для меня все, Лила.

У Бенджамина есть слабое место. Из-за этой девчонки его могут убить.

Если Обсидиановый Орден когда-нибудь узнает о ней…

Я выдыхаю, и звук растворяется в тишине пустой комнаты. Очень скоро эта часть его жизни, вместе с этой девчонкой, останется в прошлом, они будут забыты, как и заброшенный дом, в котором я нахожусь. Обшарпанная некогда белая краска отходит от стен, а оконные стекла покрыты трещинами, похожими на путину. Смертельная ловушка.

Я жил в такой всю свою жизнь, только моя была роскошной.

Девушка закатывает глаза, но выражение ее лица смягчается.

– Ничего со мной не случится. Ты же сам учил меня защищаться, помнишь?

Бенджамин качает головой.

– Этого недостаточно. Поехали со мной. Я найду способ…

– Для чего, Бен? Спрятать меня в комнате общежития на пару лет? Слушай, я понимаю, что ты хорошо разбираешься в компьютерах и все такое, но даже тебе это не по зубам. – Она замолкает, ее взгляд становится жестким и решительным. – Ты же знаешь, что я не могу оставить малышей.

Наблюдаемый объект застывает, напряжение в его мышцах видно даже через крошечный объектив камеры.

– Знаю, – шепчет он.

Она отстраняется от него, криво улыбаясь, и разглаживает свой выцветший голубой топ на бретельках.

– Если этот урод снизу попытается сделать что-то, я надеру ему зад. Конец истории.

Я окидываю взглядом ее фигуру. Миниатюрная, со слегка округленными бедрами, подтянутыми мышцами и едва ли выше пяти футов ростом. Если она представляет собой угрозу, то я на хрен Зубная Фея.

Бенджамин хватает ее за плечи и слегка встряхивает. Потрясение на ее лице быстро сменяется настороженностью, но это ничто по сравнению с отчаянием, исходящим от него.

– Слушай меня, – говорит он. – Фрэнк тупой, но он сильнее тебя.

Она вырывается из его хватки, и ее длинные волосы покачиваются за спиной.

– Тогда я буду быстрее.

– Проклятье, Далила!

Он кричит так громко, что, клянусь, я слышу его через всю улицу так же, как и через динамики ноутбука. Потом он бормочет что-то себе под нос, и я улавливаю, как он повторяет ее имя. Я хмурюсь и поджимаю губы.

Я надеюсь, это не ее настоящее имя. Иначе Бенджамину лучше в самом деле забыть о ней.

Он проводит рукой по своим волосам.

– Не будь такой наивной. Ты же знаешь, что Фрэнк сделает с тобой, как только я выйду за дверь завтра утром.

– Я не допущу этого. – Она раздувает ноздри от отвращения и прищуривается. Хотелось бы мне знать, какого цвета ее глаза. – Никто не сделает ничего плохого ни мне, ни девочкам.

– Ты не сможешь избегать его целых три года, – говорит Бенджамин. – Не глупи.

Ее нижняя губа трясется и привлекает мое внимание к ее сочному ротику. Она молода, но выглядит как взрослая женщина. Легко понять, почему она привлекает к себе внимание, хочет она того или нет.

– Не говори так со мной, – говорит Далила ровным тоном, несмотря на их жаркую перепалку. – Если Фрэнк дотронется до меня, Эмили или Сандры, я убью его.

Бенджамин складывает руки на груди.

– Это мне нужно было убить его. Тогда сейчас я бы не волновался за вас с девочками.

Лично я бы так и поступил, но меня к такому готовили. Ты скоро научишься, новобранец.

Далила вздыхает.

– Нет, Бен, это должна быть самозащита, иначе ты окажешься в тюрьме. И кто теперь ведет себя как дурак? – Она вздергивает подбородок. – Я больше не собираюсь с тобой спорить. Когда тебе надоест злиться на меня, приходи попрощаться.

Объект вздрагивает, когда она хлопает за собой дверью. Я усмехаюсь. Не знаю, кто эта девчонка, но она крепко держит Бенджамина за яйца.

Я переключаюсь на камеру, установленную в комнате Далилы. Там все так же, как у Бенджамина: кровать, тумбочка и очень небольшое количество личных вещей и украшений.

Если не считать ее украшением этой комнаты.

Я вырос среди денег и женщин, которые знали, как использовать их в своих интересах. Одежда, косметика и улучшения внешности. Если что-то можно купить, значит, это покупалось. Привлекательность Далилы не смутила меня.

Я наблюдаю за ней несколько минут лишь потому, что она так важна для моего объекта. Она подходит к кровати и опускается на матрас, покрытый изношенным покрывалом. Потом она берет снежный шар с замком внутри и проводит пальцами по стеклу.

Она хмурит брови, глядя на него, и поджимает губы. Я наблюдаю за ее лицом, удивляясь тому, какое оно выразительное. Она не пытается скрыть эмоции. Какой недостаток.

Я кликаю, чтобы переключиться обратно на Бенджамина. На экране появляется пустая комната, и я тут же просматриваю другие камеры, чтобы найти его. Объекта нет ни в коридоре, ни на лестничной клетке, ни в гостиной.

Я поджимаю губы из-за его внезапного исчезновения, но как только на экране ноутбука появляется вид с камеры на кухне, мой пульс учащается. Бенджамин, сжав руки в кулаки, стоит в дверном проеме. А Фрэнк Голдштайн, его отчим, тянется в холодильник за пивом, выпрямляется, откручивая крышку бутылки, и делает длинный глоток.

– Какого хрена тебе надо? – спрашивает он заплетающимся языком.

Бенджамин проходит дальше на кухню, переступая через мусор, разбросанный по обшарпанному линолеуму. Столешницы завалены пустыми банками из-под пива, смятыми пакетами из-под чипсов, а настенные шкафчики висят под таким углом, будто вот-вот свалятся на пол. Я на мгновение испытываю отвращение, но тут же слышу голос моего объекта. В нем звучат решительные нотки, от которых у меня в кровь выбрасывается адреналин.

– Ты знаешь, что мне надо, – говорит он.

Фрэнк машет рукой.

– Это из-за твоей маленькой подружки? – Бенджамин кивает, и мужчина постарше расплывается в улыбке. – А что с ней?

– Держись подальше от нее и остальных.

Фрэнк фыркает.

– Иначе что?

Бенджамин делает угрожающий шаг вперед, и я вскакиваю на ноги. Хоть мне и приказано лишь наблюдать за внебрачным сыном покойного Гарольда Маккензи, я чертовски уверен, что семьи-основатели не хотят его смерти.

И он не умрет, пока я присматриваю за ним.

Иначе я сам себе подпишу смертный приговор.

Я натягиваю капюшон, чтобы скрыть лицо, сбегаю вниз по шаткой лестнице, бросаюсь через улицу к дому, за которым наблюдал последние несколько дней. Подошвы моей обуви ударяются о тротуар, пока я не забегаю на поросший травой задний двор. В голове проносятся мысли о всевозможных исходах этого противостояния и ни один из них не идеален.

Пистолет у меня за поясом успокаивает мой бешено колотящийся пульс. Но все же в этой ситуации стоит действовать скрытно. Хотя выстрел в этой паршивой части города не будет чем-то необычным.

Я тянусь к ножу в моем ботинке, мои пальцы привычным движением обхватывают рукоятку – все благодаря кошмарам, которые все еще преследуют меня.

Сегодня я сам стану чьим-то кошмаром.

Раздается рев, а за ним слышится грохот, и я бросаюсь к задней двери, ведущей на кухню. Через окно я слежу за низкопробным шоу, из-за которого у меня могут быть проблемы с Орденом, а самое главное, с моим отцом.

Фрэнк прижал Бенджамина к холодильнику. С каждым ударом бутылки внутри него позвякивают. Мой объект получает серьезный удар, но это не конец. Если я не вмешаюсь, он за считаные минуты станет трупом.

Я хватаюсь за дверную ручку, и как раз в этот момент мое внимание привлекает прядь светлых волос. Далила врывается в комнату, ее волосы развеваются, а нефритовые глаза полыхают яростью.

Одним быстрым движением она хватает разделочный нож со столешницы и вонзает его в спину Фрэнку. Тот запрокидывает голову назад и рычит, как раненый медведь. Девушка, кряхтя, вытаскивает нож, и снова наносит удар.

Ее дикая красота завораживает меня.

Я приоткрываю рот, чтобы втянуть воздух, не обращая внимания на крики боли Фрэнка и предостережения Бенджамина, которые он произносит задыхающимся голосом. Далила встает перед моим объектом и занимает оборонительную позицию лицом к своему отчиму. Крошечные алые капли падают на пол, и струйка крови стекает по ее поднятой руке, окрашивая кожу в красный цвет.

Она чертовски великолепна.

– Если ты дотронешься до него, я убью тебя, – говорит она. Ее голос звучит так тихо, что я едва различаю слова, но ее ярость испепеляет все вокруг. – Я не шучу, Фрэнк.

Далила – женщина из Библии, предавшая мужчину, которого, как считалось, она любила. Эта девушка, как и все другие женщины в моей жизни, должна была соответствовать своей библейской тезке. Но она не такая.

Я ошибался. Она и впрямь несет угрозу. И не только Бенджамину.

Если из-за этого мой объект попал в ловушку, как животное, обреченное на погибель, то я его полностью понимаю. И завидую ему. Чертовски сильно.

Меня окатывает волной желания. Она такая неожиданная и сильная, что я отшатываюсь назад и ослабляю хватку на ноже. Далила – аномалия, тот тип женщин, о существовании которого я не знал. Она готова рисковать собой ради кого-то, даже если это приведет к ее смерти. Глубокая непоколебимая преданность…

Я хочу это.

Мне это нужно.

Мне нужна она.

Мне плевать на то, что символизирует имя этой девушки. Далила моя.