Тот, кто держит за руку

Глава 9.

Из жилища Веберов я выскакиваю с одной-единственной мыслью: убраться из этого дома, из этой непривычной для меня среды обитания как можно быстрее и главное подальше. Но у провидения, похоже, другие планы на мой счет, поскольку сразу за поворотом я замечаю Мелиссу — она сидит на автобусной остановке и болтает в воздухе ногами. Неужели автобус еще не пришел?

Мелисса, — окликаю ее, останавливая автомобиль около остановки, — что ты здесь делаешь? Пропустила автобус?

Та виновато пожимает плечами, мол, да, так и есть.

Хочешь, подброшу тебя до школы?

Она отрицательно машет головой.

Нет, в школу я не поеду, — говорит она просто. — Хочу проведать маму в больнице… Хочешь со мной?

А как же школа?

Марк, — девочка раздраженно закатывает глаза, — июль на дворе, если ты не заметил, скоро летние каникулы, так что расслабься, ладно? К тому же там знают, что у меня мама в коме — закроют глаза на пару прогулов.

Несколько секунд смотрю на нее внимательным взглядом, не зная, на что же мне в конце концов решиться.

Садись, — кидаю я наконец, распахивая переднюю дверь своего Мерседеса. Та одаривает меня радостной улыбкой и стремительно плюхается на переднее сиденье.

Вао, классная тачка! — восхищенно ахает она, проводя рукой по кожаным сиденьям. — Я тоже скоро пойду учиться на права… и однажды куплю себе такую же.

Любишь машины?

Она утвердительно кивает.

Да, я знаю все про двигатель внутреннего сгорания вплоть до компрессионного кольца в поршне цилиндра!

Впечатляет, — искреннее отзываюсь я. — Я даже не знаю, где все это находится…

Зато ты знаешь, где что находится в нашем организме… это тоже впечатляет!

Я кидаю на нее удивленный взгляд.

Ого, ты сделала мне комплемент! — подтруниваю я над ней, и та заливается краской. Ничего себе, злобные фурии тоже умеют краснеть! Это открытие возвращает мне радостное расположение духа и мы по-дружески болтаем всю дорогу до больницы.

Когда мы поднимаемся на лифте в реанимационное отделение на втором этаже, Мелисса вдруг спрашивает:

Ты не знаешь, когда состоится следующий консилиум, о котором говорил доктор Хоффманн?

Боюсь, мне ничего об этом не известно.

Двери лифта расходятся, и девочка тихо говорит:

Вот бы сейчас войти в палату и увидеть маму улыбающейся…

Я не знаю, что обычно говорят в таких случаях и потому молча иду рядом, в тайне надеясь, что нам не придется встретиться с той же дежурной медсестрой, что была в прошлый раз. И на это раз удача на моей стороне…

Мы с Мелиссой и с сестрой Отт входим в палату и плотно прикрываем дверь, за которой все тот же электрокардиограф продолжает монотонно пикать.

С вашей мамой все в порядке, моя дорогая, — говорит сестра Отт, сверяясь с больничной картой. — У нее замечается небольшое нарушение дыхания, но в этом нет ничего пугающего, могу вас уверить…

Что показало КТ? — интересуюсь я, и сестра Отт недоуменно смотрит на меня.

Извините, — лепечет она все с тем же недоумением в голосе, — но об этом вам лучше поговорить с доктором Хоффманном.

Но какая степень комы присвоена пациентке, вы хотя бы можете нам сказать?

Я… э… я не могу распространяться на такие темы. Поговорите лучше с доктором Хоффманном! — и сестра Отт ретируется к дверям. — Я оставлю вас, извините.

Ты ее здорово перепугал, — поигрывает бровями Мелисса. — А что такое «степень комы»? Никогда о таком не слышала.

Обычно кома классифицируется по четырем различным степеням, в зависимости от ее тяжести…

Жуть какая, — произносит девочка, устремляя на мать долгий, печальный взгляд. — Она кажется такой умиротворенной, тебе так не кажется? — спрашивает она после недолгого молчания. — Словно ей хорошо там, где она сейчас находится… Хотела бы я знать, так ли это?

Мелисса прикасается к руке матери и тихонько ее поглаживает, словно жалея несчастного маленького зверька, забившегося от страха в самый темный угол. Возможно, кома — эта та же глубокая нора, в которой сознание больного прячется до поры до времени… если и вовсе сумеет из нее выбраться.

Я читала, что люди в коме иногда способны нас слышать, — снова говорит Мелисса. — Как ты думаешь, это правда?

Уверен, ей нравится звучание твоего голоса, — отвечаю я девочке. — Поговори с ней.

Даже не знаю, что и сказать, — хмыкает она безрадостно. — Может ты сначала попробуешь?

Я? — удивленно смотрю на Мелиссу, которая уступает мне место рядом с матерью. — И что я, по-твоему, должен ей сказать?

Не знаю, ты старше, придумай что-нибудь.

Отлично! — я на секунду задумываюсь, а потом неуверенно произношу: — Здравствуйте, Ханна. Мы тут с вашей дочерью решили вас навестить…

Мелисса молча показывает мне большой палец, мол, ты отлично справляешься, продолжай.

… и врачи говорят, что у вас все в полном порядке, — это звучит абсолютно глупо и неправдоподобно — разве может быть все в полном порядке у человека в коме, — а доктор Хоффманн обещает в скором времени провести еще один медицинский консилиум в вашу честь…

Ма, они хотят убить твоего малыша, но я им это не позволю. Клянусь! — встревает в мой монолог с ее матерью Мелисса. Похоже, она действительно верит, что мать может ее слышать… — Можешь продолжать, — снова кивает она мне.

Я прочищает горло: не потому что оно у меня вдруг запершило или еще что подобное, просто вся эта ситуация могла бы показаться комической, не будь она такой гнетуще печальной.

Так вот, доктор Хоффманн, — начинаю было я, но вдруг останавливаюсь, — впрочем, — продолжаю я снова, — вы его не знаете и вам, наверное, не интересно слушать про старого ворчливого мужчину в белом халате, от которого сейчас зависит ваша дальнейшая судьба… Давайте я расскажу вам про…

Только не про болезнь Ёнаса, — шепчет поспешно Мелисса. — Не хочу ее расстраивать еще больше!

Я покорно киваю.

…Я расскажу вам про… погоду на улице.

Мелисса закатывает глаза и недовольно качает своей черноволосой головой.

Если ты можешь лучше, то, пожалуйста, сделай это, — развожу я руками. — В противном случае я продолжу наш разговор о погоде, — твердо заявляю я. — Так вот, погода у нас… летняя. Умеренно жаркая. К вечеру обещают небольшой дождик…

Ты прямо как прогноз погоды читаешь! — снова ворчит Мелисса. — Дай мне попробовать. И я без споров уступаю ей место.

Мам, ты не волнуйся, — говорит девочка скороговоркой, — с нами все хорошо. Я вожу Ёнаса в садик и мы постоянно говорим о тебе. Думаю, мне надо будет привезти его к тебе… Он очень скучает. Постоянно спрашивает, куда ты уехала… а я не решаюсь ему признаться, что ты попала в аварию, — она ненадолго замолкает и смотрит матери в лицо, словно подкарауливая внезапное движение ее век, а потом снова продолжает: — Сегодня папа дал мне денег и я пойду за продуктами… обычно этим всегда ты занималась, а теперь вот, видно, мне самой придется об этом заботиться. Это так странно! — в ее голосе слышны близкие слезы. — Возвращайся к нам скорее… не потому что я не хочу ходить в магазин, — улыбается она грустной улыбкой, — а потому что ты очень нужна нам. Мы все тебя очень любим, знай это!

Я смущенно отвожу глаза в сторону, чтобы не смущать Мелиссу, и та, быстро смахнув непрошеные слезы, выходит из палаты.

Я сейчас… Подожди, ладно! — кидает она на ходу, и я снова остаюсья с Ханной Вебер один на один.

Я тоже пристально вглядываюсь в ее лицо, похожее на восковую маску и тихонько произношу:

Ханна, не волнуйтесь за нее: Мелисса сильная девочка, она справится… Но ей вас не хватает. Мне кажется… — я замолкаю, не решаясь озвучить свою мысль, — мне кажется, что у них с отцом не все гладко… Не знаю, всегда ли было так или это следствие вашей аварии, только они не очень дружны… — Тут я сам смущенно посмеиваюсь: — Ага, сказал тот, кто и сам-то со своим отцом не может найти общего языка. Извините, несу какую-то чушь… Нервы пошаливают в последнее время!

Потом осторожно касаюсь ее руки и совсем тихо добавляю:

Я присмотрю за вашими детьми, обещаю.

В этот момент Мелисса возвращается в палату, и даже ее черная подводка выглядит по-прежнему идеально-устрашающей. Она подходит к матери и заговорщически склоняется к ее уху, спрятанному под бинтами:

Представляешь, — шепчет она еле слышно (но я все равно различаю каждое слово), — Юлиан пригласил меня на вечеринку в эту пятницу…

Потом она разгибается, снова смотрит на женщину долгим, пристальным взглядом, а после говорит ей «до встречи, потом я расскажу тебе, как все прошло», и мы с ней выходим из палаты.

На улице Мелисса сразу же достает сигарету и прикуривает ее…

Что, — недовольно реагирует она на мой многозначительно-предупреждающий взгляд, — ты ведь не думал, что я вот так сразу возьму и брошу смолить, да? Дай мне время, о'кей? — она делает три быстрых затяжки, а потом раздавливает сигарету носком своей черной баретки. — Вот видишь, — комментирует она свое действие, — я уже потихоньку бросаю… Блин, сигарету жалко. Знаешь, какие они дорогие, мистер умник!

А, по-моему, экономнее будет совсем бросить курить… Так что переставай ерепениться, хорошо? Ты мне обещала.

Я обещала подумать, — ехидно парирует она и молча топает в сторону автобусной остановки.

Эй, послушай, куда ты собралась? — окликаю ее я — эта ее упрямая самобытность неизменно веселит меня. Наверное, если бы у меня была сестра, то я хотел бы видеть ее именно такой… Нет, не той, что курит и подводит глаза до жуткого черного безобразия, но той, что умеет за себя постоять и ничего не боится. Такой, каким и я сам хотел бы отчасти стать…

Иду на автобус, разве не видишь? — она делает взмах рукой, словно освобождает меня от некой повинности, связанной с ее сопровождением. — Спасибо, что подвез и все такое, но мне пора прикупить продуктов, а потом ехать домой… Вдруг отец снова умотает куда со своими… друзьями, — добавляет она презрительно и снова шарит рукой в карманчике рюкзака с сигаретами, должно быть, это рефлекторное действие в момент стресса. Но она во время одергивает себя, незаметно искоса взглянув на меня, не заметил ли я этого… Успеваю отвести глаза в сторону, и девочка перекидывает рюкзак за спину с видимым облегчением.

Разве он не станет отсыпаться после ночной смены? — решаюсь уточнить я.

О, это как повезет, — хмыкает Мелисса, не останавливаясь, — он, знаешь ли, очень любит своих… друзей!

За всеми этими злобными выпадами против отца определенно что-то стоит, и я с любопытством кошки решаю снова поинтересоваться:

Что все это в конце концов значит? «Друзья» — это такой эвфемизм для чего-то другого, я правильно понимаю?

Девочка так резко останавливается, так что я едва не налетаю на нее.

Ты сам-то хоть всегда понимаешь, что говоришь? — окидывает она парня насмешливым взглядом. — Я и слов-то таких мудреных не знаю… Но в целом друзья — это просто друзья и ничего больше. Вот так.

Она разворачивается, чтобы уйти, но я успеваю перехватить ее руку.

Постой! Куда ты так торопишься?

На автобус, болван, — кидает она разгневанно, и я явно не тому виной. — Из-за тебя я его снова упущу…

Этот несправедливый намек на ее утреннее опоздание, к которому я, как известно, не имел никакого отношения, почти обижает меня, и девочка с неожиданной чуткостью прочитывает это по моему лицу.

Ну хорошо, утром ты не был виноват, знаю. Прости. Но теперь-то я точно опоздала на автобус! — и она машет рукой в сторону мелькающего вдали городского транспорта. — И это точно из-за тебя.

Мелисса, что у вас с отцом? — не поддаюсь я на ее провокацию. — В прошлый раз в больнице ты сказала, что у тебя есть рычаги давления на него… Что это значит?

Ушки на макушке, да, мистер умник!? — девочка решительно вырывает руку из моей хватки. — Ничего это не значит, вот и все. И вообще отстань уже. Ты мне надоел…

Понимаю, что сейчас мне ничего из нее не вытянуть и покорно вздыхаю.

Хорошо, успокойся, маленькая фурия! — говорю я ей. — Пойдем, я отвезу тебя в супермаркет… ты ведь из-за меня пропустила свой автобус, так?

Она смотрит на меня немного более миролюбиво и вдруг признается:

Вообще-то он шел в другую сторону, но за предложение спасибо… Мой сейчас подойдет.

Не глупи, я тебя подвезу.

И тут Мелисса театрально вскидывает руки к лицу и сценическим полушепотом говорит:

Я поняла, — хитрый прищур карих глаз, — у тебя задание на лето — совершить как можно больше добрых дел! Я права, Санта?

Я терпеливо сношу ее ужимки, покачивая головой.

Только ты как-то временем года ошибся!

Перестань паясничать, тебе это не идет, — наконец утихомириваю я Мелиссу и указываю в сторону парковки. — Пошли. Ты же не хочешь испортить мой список добрых дел… — И к моему собственному удивлению, девочка направляется за мной следом.