Тот, кто держит за руку

Глава 11.

Кухня в нашем доме оборудована по самым последним технологическим веяниям, поэтому стоит ли удивляться, что здесь есть даже такие ноу-хау, о которых я прежде и слыхом не слыхивал: например, маринатор — ага, уверен, не я один никогда не слышал о такой умной штуковине! — который помогает маме в два счета замариновать любой продукт или вот еще… пай-мэй-кер… выговорить все это иначе, как по слогам удастся не каждому парню, я в этом точно уверен. А уж мама вдоволь потешилась над моим невежеством, пока я битых пятнадцать минут прикидывал, как же все это можно использовать… И это лишь малая толика заумных прибамбасов, о которых я считаю тут нужным упомянуть.

Ну да ладно, оставим мой мужской «ограниченный» разум в покое и перейдем непосредственно к делам хозяйственным, то бишь нарезательно-приготовительным, за которыми нас в то утро и застала Вероника:

Чем это вы тут занимаетесь? — она заглядывает на кухню и заинтересованно распахивает глаза. — Строите правительственные заговоры?

Я стою у стола с огромным ножом в руках и лью горючие слезы, нарезая лук для будущей запеканки.

Ника, проходи! — радушно откликается моя мать, вытирая руки о фартук. — Мы тут нынче кухарим, как ты видишь…

Это мама кухарит, а я, как видишь, полон самого горького отчаяния! — шучу я, смаргивая слезы и целуя подругу в щеку.

Она все еще недоуменно смотрит на всю эту сцену, не зная толком, как на происходящее реагировать.

Ты готовишь? — шепчет Веронику мне на ухо. — Я тебя не узнаю. Что на тебя вдруг нашло?

Я и сам, если честно, себя не узнаю, думается мне в этот момент, и сама эта мысль приятна мне, и от осознания данного факта я смачно целую Веронику еще раз. Та даже краснеет толи от удовольствия, толи от близкого соседства с будущей свекровью, наблюдающей все эти нежности, не понятно.

Просто решил научиться что-нибудь готовить, — пожимаю плечами. — Присоединяйся! У меня есть для тебя острый нож и… — быстро осматриваюсь, — пара перцев, которые так и мечтают быть порезанными тобой…

Вероника осторожно принимает нож из моих рук, опасливо косясь на его остро отточенное лезвие.

Марк, — шепчет она снова, — не уверена, что знаю, как это делается…

Самое время научиться!

Говорю это серьезно, без какой-либо задней мысли, но лицо Вероники неожиданно расплывается в радостной, восторженной улыбке: есть ли лучшее время научиться готовить, думает, наверное, она, чем скорая свадьба… И она под чутким руководством моей матери принимается кромсать несчастный перец самым немыслимым образом; нам так весело всем вместе, что я ловлю себя на мысли о том, что впервые по-настоящему счастлив… впервые за долгое-долгое время. Кажется, в последний раз я так веселился в шестнадцать лет, когда родители повезли нас с Вероникой в парк развлечений в Гайзельвинде, и мы целый день носились от одного аттракциона к другому, истерически хохоча и почти пьянея от адреналина.

И почему я раньше не помогал матери на кухне? Она кажется такой довольной и расслабленной сейчас, какой, мне кажется, я давненько ее не видел… И вообще, хорошо-то как!

Вибрация телефона в кармане отвлекает меня от приятных мыслей, и я вижу, как на экране высвечивается имя Мелиссы.

Отвечу на звонок, извините, — кидаю я быстро и выхожу из кухни. — Мелисса, привет! Что-то случилось?

Да нет, все хорошо, — отзывается она своим обычным, слегка отрывистым голосом. — Я тебя не потревожила?

Нет, вовсе нет, — улыбаюсь я ей, словно она может видеть меня сейчас.. — Мама учила меня готовить курицу по-тоскански…

О, — тянет девочка в трубку. — Наверное, это очень вкусно…

Еще как, — хмыкаю я, — хочешь потом и тебя научу? Ёнасу точно понравится. Как он, кстати?

С ним все в порядке.

Так почему ты звонишь? — дружески поддеваю я девочку. — Уже успела соскучиться?

Слышу, как она презрительно фыркает в ответ, но трубку не кладет…

В чем дело? — начинаю волноваться я. — Какие-то проблемы? Что-то с мамой?

Нет, — тянет девочка нерешительно. — С ней все в порядке… то есть все также, — поправляется она быстро. — Просто… ты не мог бы заехать сегодня?

Заинтригованный, я какое-то время просто молчу… Потом наконец отвечаю:

Да, конечно. Но ты не хочешь сразу сказать мне, в чем дело…

Давай не по телефону, о'кей? — кидает Мелисса стремительно и кладет трубку.

О'кей, — отвечаю я своему телефону и засовываю его в карман. Что бы все это могло значить?

Кто это был? — интересуется Вероника, неожиданно оказавшаяся рядом со мной. При этом она запускает свои руки мне под футболку и нежно проводит пальцами по моему животу.

Друг, — отвечаю ей в губы, удивляясь тому, как эта ложь легко срывается с моего языка. — Карстен…

Карстен? — удивляется Вероника. — И чего же он хотел, это наш друг Карстен? Я думала, вы с ним больше не видитесь…

Наверное, он решил помириться, — опять же вру я. — Зовет посидеть сегодня в пиццерии «У Антонио»…

Ясно. И ты пойдешь?

Если ты меня отпустишь… — игриво поигрываю бровями, и от собственной лжи у меня даже скулы сводит. Зачем я ей лгу? Знаю, насколько это отвратительно, но все равно бесстыдно отдаюсь приятным ощущениям от пальцев Вероники, продолжающей рисовать узоры на моей коже. Только теперь она еще и целует меня… Я целую ее в ответ, а сам только и думаю о том, что если расскажу ей о Мелиссе — придется рассказать и обо всем остальном, а как сделать это, если ты и сам толком не знаешь, что это ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ вообще означает?

Конечно, иди, — выдыхает она мне в самые губы, — мальчикам тоже нужно общаться тет-а-тет. Я понимаю!

Потом мы долго и упоительно целуемся, и аппетитные ароматы с кухни завиваются вокруг нас причудливыми узорами из розмарина и шафрана, укутывая нас в восхитительный кокон кулинарного чуда..

Боже, — облегченно выдыхает Мелисса, когда я появляюсь на пороге их дома, — я думала, ты уже не появишься!

В чем дело? — осведомляюсь я обеспокоенно и тут же замечаю на Мелиссе едва прикрывающий пупок серебристый топ на тонких бретельках и черные джинсы в обтяжку, которые, как говорится, не оставляют никакого шанса воображению. Ее черные волосы забраны в высокий хвост, а голубые глаза подведены еще более черной подводкой, чем обычно. Для четырнадцатилетней девчонки выглядит она сногсшибательно!

Она замечает этот мой оценивающий взгляд, и складывает руки на груди, готовясь обороняться. К моей чести будет сказано, никаких пошлых мыслей на мой счет у нее не возникает…

Меня пригласили на вечеринку, — берет она быка за рога. — Не мог бы ты посидеть с Ёнасом сегодня? Пожалуйста, — и заметив, должно быть, мгновенное изменение моего настроения, взмаливается: — Это очень важно для меня. Не будь полным придурком… Соглашайся.

Так ты ради этого меня позвала? — наконец говорю я. — На вечеринку собралась?

Это звучит как укор, и девочка вскидывается, словно норовистая лошадь, и ее пушистый хвостик скачет из стороны в сторону в такт каждому слову, когда она гневно выпаливает:

Да, собралась и, да, пойду, даже если ты не согласишься посидеть с братом… Думаешь, если моя мама в коме, так мне теперь тоже надо лечь и умереть, так что ли?

К ее чести, она тут же понимает, что говорит неправильные вещи и сникает:

Я бы не пошла… но у меня свидание, понимаешь? Я так долго этого ждала. Мама бы сейчас порадовалась за меня…

Я не твоя мама…

А то я не заметила! — огрызается девочка. — Ты как чертов надсмотрщик… Ничего не понимаешь.

Так мне уйти? Может, найдешь кого-нибудь более понимающего…

Мелисса недовольно стонет и закатывает глаза, пытаясь сдержать свой норовистый нрав.

Ну почему ты не можешь быть проще? — вопиет она риторически. Потом подходит и заглядывает мне прямо в глаза: — Слушай, посиди с братом, я быстро вернусь, обещаю. Это ведь Юлиан… я сто лет по нему сохну, а тут он обратил на меня внимание… Мама говорила, что однажды так и случится, но я не верила… Ну не могу я упустить такой шанс! — потом всплескивает руками: — Может же и в моей жизни быть хоть что-то хорошее… Пожалуйста.

Контраст между этими умоляющими глазами и самой боевой раскраской Мелиссы так силен, что я невольно улыбаюсь.

Не уверен, что тебе уже можно посещать вечеринки, — говорю я своей просительнице. — Твоя мама была бы против.

Моя мама порадовалась бы за меня…

… и не позволила бы идти в таком виде! — добавляю я нравоучительно.

Мелисса почти рычит, когда ее злющие глаза просверливают во мне две огромнейшие дыры, а губы произносят:

Так ты посидишь с Ёнасом или… вали отсюда нахрен!

Парни не любят грубиянок, — спокойно заявляю я. — Подумай об этом.

О, непременно так и сделаю! Завтра… или, может… никогда, умник ты хренов.

Качаю головой, как бы констатируя тот факт, что некоторых только могила исправит, а потом спрашиваю:

Где твой отец?

На работе.

Уже? Он знает, куда ты собралась?

Стала бы я говорить ему об этом, — ерничает девчонка. — Велика честь.

Слушай, может лучше останешься дома, — делаю последнюю попытку — чувствую себя обязанным позаботиться об этой мятежной душе, позаботиться ради нее самой и ради ее матери, которая сама сейчас не может этого сделать. — Я закажу пиццу и мы что-нибудь посмотрим…

Она бросает на меня да-ты-совсем-ничего-не-понимаешь-взгляд и припечатывает:

У меня на сегодня уже назначено свидание и при этом явно не с тобой.

Ты меня прямо в самое сердце ранила! — усмехаюсь я, прижимая руку к груди. — Ладно, иди, — добавляю я быстро. — Когда планируешь вернуться?

Юлиан привезет меня около двенадцати.

И без глупостей?

О чем ты? — тянет она обиженно. — Я же не идиотка какая-нибудь. У нас первое свидание, не парься…

Смотрю как Мелисса натягивает обувь и кидает в рюкзак упаковку салфеток и расческу, а потом говорю:

Ты не против, если мы с Ёнасом немного прогуляемся? Дашь ключ от дома?

Мелисса смотрит на меня прищурившись, а потом расплывается в довольной улыбке:

— Если только обещаешь не делать глупостей, — поминает она мои собственные слова и протягивает ключ от входной двери. — Ёнас, — зовет она брата — тот смотрит мультфильмы по телевизору. — Дядя Марк присмотрит за тобой сегодня, хорошо? Ты ведь не против провести с ним время… Будет весело. — Она подмигивает мне, как бы вовлекая в некий общий для нас троих заговор.

Жду тебя не позже полуночи, — предупреждаю я ее.

А если я буду не одна? — подзадоривает меня Мелисса.

Тогда об этом узнает твой отец!

Мелисса презрительно хмыкает и награждает меня презрительным взглядом.

Только не уходите слишком далеко…

А ты дай мне адрес вечеринки… на всякий случай.

Да, мамочка! — насмешничает Мелисса и пишет мне адрес на клочке старого конверта. Потом чмокает брата в щеку и уже на пороге быстро произносит:

Спасибо, Марк, — и добавляет насмешливо, чтобы не показаться слишком мягкотелой: — Ты такой душка! — Посылает мне воздушный поцелуй и исчезает за дверью.

Еще какое-то время стою молча, обдумывая сложившуюся ситуацию, а потом замечаю Ёнаса, который сидит на диване и смотрит на меня немного смущенными, потерянными глазами.

Ну что, дружок, — говорю ему тоже немного смешавшись, — собирайся, хочу тебя кое с кем познакомить… А еще мы можем поесть мороженое, к примеру… Ну или… я не знаю, что ты там еще любишь… Можешь выбирать все, что угодно!

Я люблю мороженое, — произносит тот робко. — Мама всегда покупала мне ванильное с шоколадной стружкой!

Упоминание Ханны Вебер как будто бы отрезвляет меня… вот я стою на ее кухне и собирается вести на прогулку ее ребенка. Зачем? Этот вопрос всю неделю крутится у меня в голове, подобно хомячку в колесе, и я жажду найти на него ответ во что бы то ни стало. Во что бы то ни вылилось…

Значит купим тебе два ванильных мороженых с двойной порцией шоколадной стружки! Согласен?

Я никогда не имел ничего общего с детьми: у меня не было ни младших брата с сестрой, ни родственников с младенцами, ни даже друзей, успевших уже обзавестись хныкающими чадами с беззубыми улыбками… Я смутно представляю, что из себя представляет пятилетний ребенок: маленький инопланетянин с планеты «Полная неизвестность», и с этим «инопланетянином» мне предстоит провести несколько часов.

Я тебя сейчас познакомлю со своей бабушкой, — говорю я мальчику, стуча в дверь бабушкиной квартирки. — Думаю, она тебе понравится, Ёнас.

Кого нелегкая принесла? — слышится за дверью голос старушки, и мы оба неловко переступаем порог ее комнаты. Ребенок жмется к моим ногам, и я бочком, неловко, почти по-крабьи приближаюсь к своей ба за приветственным поцелуем.

Ее сухие, бесцветные губы царапают щеку, словно наждачкой, а потом я в нервозным нетерпении произношу:

Ба, хочу тебя кое с кем познакомить, — подталкиваю вперед оробевшего мальчика, — это Ёнас, большой любитель мороженого и ретро-автомобилей! Правильно я говорю?

Тот еле заметно кивает, и старушка протягивает ему руку для приветствия.

Здравствуй, мой дорогой, — улыбается она ребенку. — Вижу мы с тобой подружимся, ведь я тоже большая сладкоежка, а мороженое — мое любимое лакомство… Хочешь конфетку?

Она протягивает Ёнасу пакетик с карамельными конфетами, и пока тот увлеченно выискивает самую на его взгляд вкусную, говорит мне:

Итак, ты мне все сам расскажешь или мне клещами из тебя тянуть? — она кивает головой в сторону ребенка.

Это сын Ханны…

Ханны… той самой Ханны? — уточняет старушку, окидывая меня заинтересованным взглядом.

Той самой, ба, — ёжусь под ее проницательным взглядом. — Мелисса попросила меня присмотреть за ним…

Мелисса? — глаза бабушки слегка приподнимаются над оправой ее черных очков.

Мелисса Вебер, дочь Ханны, — послушно поясняю я ей.

И эта Мелисса попросила ТЕБЯ присмотреть за ее братом?

От многозначительности бабушкиного тона меня даже пробирает морозом по коже. Секунду смотрю в сторону, не решаясь взглянуть ей в глаза, а потом ударяю себя рукой по лбу и неожиданно довольным голосом восклицаю:

Я так и знал… так и знал, что Мелисса мне кого-то напоминает… И теперь я знаю, кого! Тебя, ба. Да вы же с ней одного поля ягоды…

Это был комплимент или оскорбление? — улыбается мне фрау Ридель. — Я что-то не совсем поняла.

Качаю головой из стороны в сторону, словно отгоняя внезапно нахлынувшее наваждение.

Ба, ты самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю, — говорю ей при этом. — Как ты считаешь, со мной все в порядке или у меня крыша поехала? Я всю эту неделю живу, словно в тумане, и что самое странное — мне это нравится, — смотрю во всепонимающие глаза своей бабушки и добавляю: — Я даже помогал сегодня маме с готовкой… и это было весело. Мне никогда прежде и в голову не приходило заинтересоваться чем-то подобным. Сам не знаю, что со мной… Морок какой-то.

Может расскажешь мне все поподробнее, — просит бабушка, похлопывая меня по беспокойной руке.

Расскажу, — отвечаю с энтузиазмом. — Только я обещал Ёнасу мороженое, а у вас в кафетерии, боюсь, выбор не велик…

Старушка тут же подхватывается со своего кресла и бодрым голосом неутомимого генерала произносит:

Так что же мы тогда здесь сидим? Скорее же едем искать лучшее мороженое в городе. Ёнас, давай руку! — И наше пестрое трио незамедлительно направляется на поиски молочного лакомства.