Убежище в горах

Глава 9

Аспен

— Я поеду с тобой.

Сборы Тигра у входной двери внезапно прекратились, и он перекинул свою сумку через плечо, уставившись на меня.

— Что? Ты серьезно, приятель? Поездка займет около девяти часов. Зачем тебе это? Я даже не в курсе, как долго пробуду там. А что если меня все-таки зачислят в число присяжных? Тогда я и вовсе не вернусь. А ты нужен ребятам здесь.

— У меня есть дела в Крикстуоне, которые мне необходимо уладить. И ты тоже нужен нам здесь, так что ты обязан вернуться. Иначе, действительно, нет смысла ехать вдвоем.

— Вы покидаете нас, командир? — поинтересовался Зейн с кухни.

— Ты бы еще добавил навсегда, — драматизируя, промолвил Крис.

Проигнорировав очередной выпад Криса, я махнул рукой в сторону Зейна.

— Я уезжаю всего на пару дней. Вы, как мне кажется, уже неплохо освоились. Ты остаешься за главного, потому что знаешь, что нужно делать. Если возникнут трудности, звони мне.

— Давай, нам пора, — кивнул я сторону Тигра, который все еще обдумывал неожиданно поменявшиеся обстоятельства.

Долгая дорога в Крикстоун оказалась еще более тяжелой, чем я ожидал. Тигр был болтливым и в обычные дни, но оказавшись запертым в машине на девять часов, он стал и вовсе невыносим. Это было почти настолько же некомфортно, как общение с Крисом, только без флирта. К тому времени, как мы подъехали к дому его семьи, я уже горел желанием распрощаться с ним на время. Он был отличным парнем, но столько долгое пребывание рядом напомнило, что мне уже не двадцать. Я с ужасом осознал, что через полгода мне стукнет тридцать. Очевидно, поэтому я уже не мог болтать без умолку.

Было уже больше девяти вечера, когда я ввалился к себе домой и включил свет. Меня не было дома чуть больше месяца, но воздух в помещении уже стал тяжелым и затхлым. За окном уже было лето. В квартире было душно, и я бы мог включить кондиционер, но я предпочел открыть все форточки, чтобы позволить вечернему бризу освежить воздух.

Кондиционирование воздуха никогда не привлекало меня, и если бы кондиционер не был тут установлен до покупки мной этого жилища, то я бы мог запросто обойтись без него. К тому же, я слишком много времени проводил на природе, поэтому мне по душе был свежий воздух, дарованный матушкой-природой.

На следующий день мне предстояла встреча с Аннет Демпси, матерью Хаксли. Когда Джефф позвонил мне, то он сообщил, что именно она настояла на том, чтобы дело о пропаже ее сына оставалось открытым. Ее мужа не стало еще тогда, когда Хаксли был подростком. Аннет была единственной, кто выражал свое недовольство, когда дело об исчезновении ее сына было омрачено судебным разбирательством по поводу убийства Натаниэля.

Она согласилась встретиться со мной, думая, что я собираю информацию о параноидальных расстройствах. Я выдумал легенду, что меня привлекла история ее сына во время работы над моей диссертацией. Если все будет идти ровно, то я планировал все же сообщить ей, что мне известно о местонахождении ее сына. Я знал, что убедить Хаксли вернутся домой почти невозможно, но также я не был уверен в том, что стоит привлекать к этому полицию. Поэтому я осмеливался предполагать, что миссис Дэмпси одобрит такое мое решение.

Численность населения Крикстоуна составляла шестьдесят пять тысяч человек. Хотя по сравнению с крупными города, типа Калагари и Эдмонтона, он был малюсеньким, для такого человека, как я, который привык проводить время в компании диких животных, он был довольно приличных масштабов.

Аннет Демпси жила на другом конце городка, в сельской местности, где дома располагались вдали от дороги и отличались большими придворовыми территориями. Она жила на тупиковой улице в конце ряда. Длинная подъездная дорога завершалась гаражом на два автомобиля. Здание из красного кирпича было двухэтажным с большими окнами и садом, который был полон цветущих растений.

Я прибыл на место довольно рано. На часах было без десяти минут десять, когда я заглушил свой автомобиль и вышел из него. Я провел бессонную ночь, обдумывая вопросы, которые хотел бы задать, но волнение все равно переполняло меня. Ряд моих встреч с Хаксли все равно не объясняло то, почему я так хочу узнать о нем больше и помочь ему. Я сам не до конца разобрался в причинах моего столько бурного рвения.

В последний раз, когда я общался с ним, охваченным приступом паники и прижатым к дереву, меня одолевало желание просто обнять его. Его страх и убежденность в том, что я желаю навредить ему, были слишком очевидными. Он действительно верил в это. Это заставило меня в срочном порядке предпринимать попытки доказать ему, что он может довериться мне.

Я постучал в дверь дома и стал ждать. Утреннее солнце светило невероятно ярко, и я щурил глаза, рассматривая красоты сада.

Спустя минуту я услышал щелчок замка, и в дверях возникла пожилая женщина. На вскидку, я мог предположить, что ее возраст в промежутке от шестидесяти до семидесяти лет. Ее морщинистое лицо украшали невероятно ясные глаза. Ее серебристо-каштановые волосы были собраны в пучок, и несмотря на свои довольно скромные размеры, она была очень похожа на своего сына. Не было никаких сомнений, что ее гены преобладали в генофонде Хаксли.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся я, — меня зовут Аспен Тейлор. Мы с вами общались по телефону.

Она внимательно осмотрела меня и приветливо кивнула.

— Доброе утро. Проходите. Могу я предложить вам чай или кофе?

— Кофе был бы очень кстати, благодарю.

Я проследовал за ней в просторную парадную с винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. Показав мне, где я могу снять обувь, она провела меня по коридору на довольно современную кухню.

Когда Аннет поставила кофейник на огонь, я уселся за большой дубовый стол, за которым без труда разместилось бы человек шесть. Если задуматься, то весь дом был построен для проживания в нем большой семьи, поэтому я задавался вопросом, почему Аннет продолжает жить в нем одна.

— Сливки и сахар?

— Только сливки, спасибо.

Как только кофе был разлит по чашкам, Аннет не стала ходить вокруг да около. Скептическое отношение ко мне было заметно на ее лице, как только я появился на пороге.

— Вы знаете, где находится мой сын, мистер Тейлор?

Я посмотрел на свою кружку с кофе и открыл рот, чтобы что-то ответить, но не находил слов. Для меня стало полной неожиданностью, что общение начнется именно с этого.

— Все в порядке, мистер Тейлор?

Встретившись с ней взглядом, я заставил себя дружелюбно улыбнуться.

— Пожалуйста, зовите меня просто Аспен. Да, я знаю, где сейчас ваш сын. Простите меня, что я скрывал это и не обратился в полицию, просто я не был уверен, как это отразится на нем.

На ее глазах выступили слезы, нижняя губа задрожала, и мое сердце облилось кровью от этого.

— Этого и не стоило делать. Мой сын был бы в ужасе от этого. Пожалуйста, мистер Тейлор, скажите мне, где он? Где мой маленький мальчик?

— Он на севере отсюда в маленьком городке Литтл Дир. Я биолог и руководитель проекта по исследованию популяции медведей-гризли в тех местах уже несколько лет. Ваш сын живет у подножья гор.

Пока я говорил, она закрыла рукой свой рот. Слезы не текли по ее щекам, но ее глаза уже были полны ими. Она с нетерпением ждала, когда я продолжу свой рассказ, поэтому я поведал ей все в деталях. Я рассказал ей о своем участие в деле об убийстве, о том, как я обнаружил Хаксли и долгое время не мог понять, кто он такой, и о том, каким образом я, в конце концов, во всем разобрался.

— Я, правда, не знал, какие шаги мне предпринимать. Мы говорили с ним несколько раз, но каждый раз... Я даже не знаю, как вам описать это...

— Общение было напряженным? Ты чувствовал, что он подозревает тебя в чем-то, чего ты даже не можешь понять? — она сделала глоток кофе и, не подняв глаз на меня, смотрела на поверхность стола. — У Хаксли есть диагноз, который выражается в излишней бдительности, недоверчивости и мании преследования. До определенного момента болезнь протекала спокойно...

Я понял, что она имеет в виду убийство, но почему-то не хочет об этом говорить.

— Эти события, безусловно, снова усугубили его состояние. Я даже не представляю, как он чувствует себя без постоянной терапии, — продолжила Аннет.

— Я пришел к вам за советом, миссис Демпси. Я боюсь, что мое внезапное появление вызвало у него обострение расстройства или...

— Это не твоя вина, дорогой. Это в нем мог вызвать любой. Хаксли может узреть подвох даже в самых благих намерениях. Но и он не виноват в этом. Он не признает в себе параноика, скорее он считает себя сверхвпечатлительным.

Я все это видел и слышал. И сейчас возвращаясь в памяти к тем моментам, я воспринимаю все это совсем иначе.

— Я не знал, стоит ли мне сообщать об этом властям.

Она нахмурилась, услышав эти слова.

— Огромное спасибо, что сначала вы пришли ко мне. Так как дело о его исчезновении еще не закрыто, то рано или поздно мы будем вынуждены сообщить об этом. Но я думаю, что сначала мы можем попытаться вернуть его домой.

Я был слегка ошарашен тем, что она использовала местоимение «мы». Исходя из того, как Хаксли реагировал на любое мое появление, вряд ли я могу вот так запросто привести его к матери.

— Миссис Демпси, при всем моем уважении к вам, я должен констатировать тот факт, что для вашего сына — я враг.

— На данный момент Хаксли думает, что весь мир враждебно настроен против него. Прежде чем бедный Натаниэль погиб, состояние моего сына было более стабильным. Конечно, были определенные проблемы, но он жил гораздо более нормальной жизнью, чем прогнозировал его врач. И все потому, что у него была надежная поддержка в лице Натаниэля и его психотерапевта, доктора Коллиера. Диагноз был поставлен, когда ему только исполнилось двадцать лет, и я виню себя в этом. У нас с его отцом были просто ужасные отношения. Уолтер был жестоким, требовательным и агрессивным. Хаксли был свидетелем всех наших ссор и сам ощущал его гнев на себе. Это все отражалось на его психике и делало его неуверенным в себе, что в дальнейшем привело к возникновению параноидальных расстройств.

Я сделал еще один глоток кофе и устроился на стуле поудобнее. Это было немного странно, что я получаю столько информации из чужих уст о человеке, который сам даже не желал делиться ей со мною. Мы с Хаксли были практически незнакомы друг с другом. Количество сведений, обнародованных Аннет, ставило меня в неловкое положение, потому что я не мог ей ничего ответить.

Она, кажется, абсолютно не обращала на это внимания, поэтому продолжала свой рассказ.

— Заставить его обратиться к психотерапевту было крайне нелегко. У него и Натаниэля только зарождались отношения в то время, но так как они были знакомы с начальной школы, то тому удалось достучаться до моего сына, как никому другому. Он практически за руку привел Хаксли в кабинет доктора Коллиера, и именно он убедил моего мальчика, что ему необходима поддерживающая терапия. Боюсь, что в кругу знакомых Хаксли практически нет людей, которым он доверяет. А с уходом Натаниэля, возможно их совсем не осталось.

Я поставил свою чашку на стол, обхватив ее керамическую поверхность руками.

— Миссис Демпси, я правда пока не знаю, чем могу вам помочь, но честно говоря, когда я встретил вашего сына, то... я хотел бы, что бы вы...

Я замолчал, поджав губы, не зная, как объяснить Аннет, что я чувствовал, когда был рядом с ее сыном. При виде Хаксли я трепетал от желания, меня тянуло к нему, словно магнитом, я всеми силами хотел доказать ему, что я не враг ему. Но я прекрасно понимал, что сейчас говорить об этом было бы неуместно.

— Пожалуйста, подскажите, что мне делать дальше, — добавил я.

Удивление промелькнуло в ее лице, и она неуверенно повела плечами.

— Я буду с тобой предельно честна, Аспен. Хаксли пять лет живет во власти собственного разума. Как бы я не хотела верить в то, что ты сможешь вернуть его домой и убедить продолжить лечение, в котором он отчаянно нуждается, реальность говорит об обратном, и я сомневаюсь, что тебе это удастся. А я не могу путешествовать на дальние расстояния, так как перенесла операцию на тазобедренном суставе несколько лет назад, и теперь поездка на машине больше двадцати минут доставляет мне адские боли. Я осознаю, что это будет травматично для моего сына, но, наверное, обращение к властям — это единственно правильное решение.

— Нет, — произнес я настолько твердым тоном, что сам напрягся от этого, — не нужно на него так давить. Позвольте мне попробовать. Я навещал его несколько раз. Мы общались с ним. Может, мне все же удастся завоевать его доверие, доказав, что я не представляю для него угрозы. Если я сообщу ему, что вы ждете его дома, возможно, это повлияет на него, не так ли?

Она улыбнулась, но ее глаза оставались печальными.

— Ты славный парень, Аспен.

— Я просто хочу помочь вам.

И я правда собирался сделать это. Только сейчас, сидя за столом с Аннет, я осознал, насколько это важно для меня.

— Пожалуйста, посоветуйте мне что-нибудь. Обещаю, что я сделаю все, что в моих силах, и буду всегда держать вас в курсе событий.

Отчаянно стараясь убедить ее, я совсем не задумывался о том, насколько растерянным я сейчас выгляжу, и что она услышит между строк в моих уговорах. Выражение ее лица изменилась, и она пристально смотрела на меня. Я знал этот взгляд, так смотрела моя мама на парней, которых я представлял ей. Она смотрела на меня с надеждой, что я именно тот, кто сможет защитить ее сына. Я не хотел открыто говорить ей о своих чувствах, но мысль о том, что она готова довериться мне больше, чем полиции, придавала мне уверенности. Если бы она обратилась к властям, то Хаксли сразу бы обвинил в этом меня, а я не мог этого допустить ни в коем случае.

Аннет глубоко вздохнула и протянула свою руку через стол в мою сторону, чтобы дотронутся до моей руки.

— Я действительно не уверена, что ты осознаешь, на что именно ты подписываешься. Дружить с Хаксли — это равносильно тому, что ты сидишь на пороховой бочке. Он способен перевернуть любые твои слова и действия с ног на голову, чтобы убедить себя, что единственная твоя цель — причинить ему боль. Он будет кидать в твою сторону обвинения, подозревать тебя во всем на свете, спорить с тобой по любому поводу, не доверять тебе, и, возможно, он даже причинит тебе боль, если рассмотрит в твоих действиях слишком сильную угрозу. Хаксли не умеет радоваться жизни, как другие люди. Его разуму необходимо наличие врагов и угроз, поэтому он сам их себе выдумывает. Все его подозрения, подобны небольшим пророчествам, которые он сам себе сулит. Самое ужасное, что мой сын не может контролировать это, потому что он не осознает, что с ним что-то не так.

В воздухе повисла затяжная пауза, пока я укладывал в голове все то, с чем я столкнулся.

— Вы говорите так, будто с этим невозможно бороться. Как же Натаниэлю удалось преодолеть эти преграды и стать для Хаксли партнером?

— Натаниэль был исключительным случаем. Они росли бок о бок, и он всегда поддерживал Хаксли, какие бы трудности у него не возникали. Между ними был очень высокий уровень доверия еще до того, как мой сын начал страдать параноидальными расстройствами. Но, несмотря на это, Натаниэлю все равно приходилось очень нелегко. Не нужно обманывать себя. Он взвалил на свои плечи почти непосильную ношу. Но ему удалось уговорить Хаксли прибегнуть к терапии, и это помогло моему сыну жить более-менее нормальной жизнью. Безумно сложно завоевать доверие человека, который страдает от такого рода психических расстройств. Если ты убедишь Хаксли вернуться к лечению, то тогда возможно у тебя получится.

Я прекрасно осознавал, что говорить об этом гораздо легче, чем провернуть в реальности.

— Он доверял своему психотерапевту? — поинтересовался я.

Она поджала губы и задумалась.

— Если только отчасти, и то только потому, что ему доверял Натаниэль.

— Миссис Демпси, ваш сын убежден в том, что я появился в тех краях, чтобы арестовать его или что-то в этом роде. Вчера, по дороге в наш город, меня осенило воспоминание о том, как судебный медэксперт говорил о том, что есть вероятность, что Хаксли сбежал, потому что убедил себя, что виновным в убийстве считают его. Как думаете, есть смысл в этих словах?

— Безусловно, есть. На самом деле, я практически уверена, что он скрывается именно по этой причине. Если он что-то вбил себе в голову, то долгое время не разубедится в своей правоте. Во время терапии доктор Коллиер постоянно напоминал ему о том, что необходимо придерживаться реальных фактов, а не своих предположений. Но я подозреваю, что он забыл о большинстве установок, что давал ему психотерапевт.

Я выпрямился на стуле, пытаясь сообразить, как именно я бы смог использовать эту информацию.

— А что если я покажу вашему сыну, чем закончилось судебное разбирательство, и что виновник уже давно сидит в тюрьме? Ведь если он узнает, что дело уже закрыто, а он вне всяких подозрений, то ему будет проще довериться мне и прислушаться к моим советам.

— О, милый, — ее сочувственная улыбка вновь появилась на ее лице, и она похлопала меня по плечу, — если бы все было так просто. Понимаешь, если пытаться опровергнуть убеждение Хаксли, то он попросту совсем потеряет к тебе доверие. Ты никогда не должен оспаривать то, что для него истина. Если ты совершишь такую ошибку, то навсегда оттолкнешь его от себя. Я не прошу тебя во всем потакать ему, но он нуждается в сопереживании, а не в опровержении. Видишь ли, Хаксли комфортнее чувствует себя с теми, кто не осуждает его. Я имею в виду, что ты не должен еще больше подпитывать его заблуждения, но ты должен чутко наблюдать, как правда, которую ты пытаешься до него донести, действует на него. Ему не нужно сочувствие, ему необходимо понимание. Ты понимаешь, о чем я?

Я утвердительно кивнул, чувствуя, как груз ответственности и тяжесть полученной информации обрушились на мои плечи. Я не хотел отступать и говорить ей, что лучше передать решение этой проблемы властям, но я уже не был уверен, что в состоянии справиться с этим самостоятельно.

— Натаниэль всегда повторял Хаксли слова о том, что не все хотят его заполучить. Чудесным образом они помогали моему сыну. Они заставляли его задуматься о многом. Ему нужна постоянная терапия. Если ты хочешь ему помочь, то попробуй убедить его вернуться к лечению.

Я закончил пить свой кофе и кивнул вместо ответа, стараясь понять, зачем и почему я во все это ввязываюсь. Я думал о том, стоит ли мне еще кому-то сообщать о Хаксли, живущем в хижине, которая даже не принадлежит ему. Аннет вырвала меня из круговорота моих мыслей.

— Он хороший парень, Аспен. Он может совладать с реальностью и жить нормальной жизнью большую часть времени. Сейчас разум моего сына пошатнулся и, возможно, гораздо сильнее, чем раньше, но поверь, в нем есть и чувственная сторона. Натаниэль рассмотрел в нем и всячески лелеял. У них был очень крепкий брак, несмотря на болезнь моего сына. Натаниэль выдерживал все выпады Хаксли, практически не придавая им внимания. Просто ужасно, что его больше нет.

После слов о покойном супруге Хаксли и их крепкой семье, во мне пробудились странные чувства. Аннет настолько восторженно и ярко описывала покойного и его отношение к ее сыну, что я начал сомневаться, в состоянии ли я, довольно невзрачный и поверхностный, сравниться с ним. Честно говоря, я вообще не понимал, почему мое сознание проводит какие-то параллели между мной и бывшим любовником Хаксли. Мое подсознание говорило о том, что я бы хотел заменить для Хаксли Натаниэля. И это было похоже на ревность.

Я раз за разом обмозговывал тот факт, что я сорвался в Крикстоун, чтобы пообщаться с его матерью, но настойчиво не готов сдавать его властям. Исходя из рассказов Аннет и из того, что за наши немногочисленные встречи с Хаксли я так и не нашел с ним общего языка, все что я напридумывал себе в голове казалось мне все менее осуществимым.

У меня еще была возможность отступить от задуманного, но меня не отпускало желание ще раз увидеться с Хаксли. Я должен был попытаться.

— Я буду держать вас в курсе, миссис Демпси.

Она дотронулась до моей руки и улыбнулась.

— Если ты решишь, что это слишком тяжело для тебя или то, что твой план не сработает, как ты планируешь, пожалуйста, не стесняйся сказать мне об этом. Конечно, я бы хотела, чтобы все было, как можно менее болезненно для моего мальчика, но если суждено будет подключить к этому полицию, значит, так и должно было быть.

— Хорошо, миссис Демпси... Как вы считаете, он должен знать о том, что я общался с вами?

Она задумчиво отпила из своей чашки и аккуратно вытерла губы салфеткой.

— Пожалуй, я позволю решать это тебе.

Когда наш разговор был окончен, я помог Аннет убрать кофейные чашки в раковину. Когда мы вернулись в коридор, я не мог не обратить внимания на картины в рамах, украшающие стены. Большинство из них были написаны акварелью в жанре натюрмортов и пейзажей. В двух последних рамках, ближе к выходу, красовались фотографии. На обоих снимках были Натаниэль и Хаксли в день свадьбы.

Улыбающееся лицо Хаксли говорило о нем, как о нормальном и счастливом парне, а не о том человеке, с которым мне пришлось столкнуться. Сам не зная почему, я остановился у этих фотографий, пристально вглядываясь в них. Рука Аннет, коснувшаяся меня, вернула меня в реальность.

— Мой мальчик — не монстр.

Я оторвал свой взгляд от счастливой пары и посмотрел на миссис Демпси

— Я знаю это и очень надеюсь, что смогу ему помочь.

Прошло еще пару дней, прежде чем Тигра освободили от исполнения обязанностей в суде присяжных, и мы могли вернуться к работе. Мы провели еще один мучительно долгий день в пути, болтая обо всем, что интересовало Тигра. Я всячески пытался обходить его вопросы, которые касались моего опыта участия в судебном процессе.