Аспен
Я бросил очередное полено в костёр и подвинулся, чтобы лучше закрепить трос тента, под которым прятался от ветра. Я на несколько минут снял с себя куртку, чтобы дать высохнуть несчастному поту, собравшемуся под майкой. Я пробыл на природе всё утро, пробираясь по тропинкам и изводя себя.
В одних чёрных лыжных штанах и тёплом вязаном свитере, я грелся у костра. Если вскоре не высохну, придётся переодеться. Самым важным правилом при походе зимой было оставаться тёплым и сухим. Пот быстро вызовет переохлаждение, если я не буду осторожен.
Я подвинул свой складной стул ближе к огню и поправил шапку так, чтобы она полностью закрывала уши. Как только угли разгорятся, я приготовлю ужин, а дожидаясь этого, достал книгу, чтобы почитать. В какой-то момент лета я потерял книгу, которую читал в коттедже, так что начал новую. Перед элитными книгами всё равно всегда вылезали учебники с исследованиями, но я был намерен за следующие несколько недель прочесть то, что будет только для меня.
Снова отложив свою диссертацию, я задумался, действительно ли хочу и дальше продолжать развиваться в этом направлении. Объявления о работе на севере были совершенно разные; колледжи искали профессоров для обучения курсам базовой полевой биологии. Я был более чем квалифицирован, и всё же намеревался дойти до конца и получить докторскую степень. Зачем? Я не был уверен, что помню или что меня это и дальше волнует.
Я потерялся в книге, но меня отвлёк хруст гравия вдали. Парк был открыт весь год, но не считая ещё одного туриста в другом районе, я был один. Лесники редко выходили на патрулирование, но я задумался, их ли слышу.
Это был звук машины, проезжающей по покрытым снегом гравийным дорогам, которые петляли через парк, но они были достаточно далеко, и я опустил голову к книге, игнорируя звук.
Когда звук настойчиво продолжился и стал громче, я прищурился, глядя через деревья туда, где проходила основная дорога. Серая машина двигалась медленно и свернула по петле туда, где был разбит мой лагерь. Это был не патруль, так что я выругался себе под нос из-за перспективы, что другие туристы решили вмешаться в мою личную зону, когда дальше были сотни других пустых мест.
Машина обогнула дальний край петли и остановилась на обочине тропы, перед моим лагерем. Я встал, щурясь и пытаясь разглядеть что-нибудь через тонированные окна. Когда дверь наконец открылась, я не был готов увидеть того, кто вышел из салона.
У меня слегка отвисла челюсть, когда Хаксли захлопнул дверь и осмотрел лес вокруг нас. Когда его тёмный взгляд нашёл моё лицо, он улыбнулся — что без долгих побуждений я видел редко. Как только улыбка прокралась на его лицо и добавила блеска глазам, мою кожу начало покалывать.
— И это ты называешь отдыхать «дикарём»? — он указал большим пальцем через плечо на главную дорогу. — Я видел по пути уборную, с водопроводом, унитазами и душем. И ты называешь себя полевым биологом.
Сколько бы злости я ни испытывал к мужчине перед собой, сколько бы боли он ни причинил, я рассмеялся.
— Ну, мы не можем все быть такими, как ты. Город отсюда далеко, здесь роскошные условия, но свою задачу парк выполняет.
Радость исчезла с его лица, и появилась серьёзность. Он опустил взгляд на землю и что-то пнул.
— И что это за задача?
— Окружающий мир иногда движется слишком быстро для меня. Когда мне нужно замедлиться и подумать, я приезжаю сюда.
Он оторвал внимание от земли и на минуту закусил уголок губ, прежде чем заговорить.
— Можно я ненадолго вторгнусь в твоё пространство? Я надеялся, что мы сможем поговорить.
Логика говорила мне, что это плохая идея, потому что Хаксли умел меня затягивать, но я кивнул и жестом пригласил его присоединиться ко мне у костра.
Он открыл заднюю дверь машины и достал куртку, шапку и перчатки. Он оделся, а затем подошёл и вытащил полено из моей кучи дров, чтобы сесть.
— Ты купил машину?
— Нет, взял на прокат. Сходил и обновил свои права, когда узнал, что ты сбежал в дикие места.
Нас обоих накрыла тишина, и я смотрел на пламя, не уверенный в целях Хаксли, но думая, что стоит подождать и посмотреть, что будет. Он приехал по какой-то причине. Какой бы ни была эта причина, казалось, он разбирался с ней, теряясь в мелькающих угольках.
— Ты не спросишь, почему я здесь? — произнёс он в конце концов, поднимая взгляд.
— Нет. Думаю, когда ты будешь готов, ты мне расскажешь.
Он кивнул, но вернулся к напряжённому изучению огня. Когда заговорил снова, в его голосе слышалась нерешительность, неуверенность, которую я слышал редко.
— Меня уволили с работы. Через пару недель после того, как я последний раз тебя видел. Билл сказал, что я неуравновешенный и не готов возвращаться на работу. Я доставлял сложности и злил много людей, — Хаксли переплёл свои пальцы и нахмурился. — Он сказал, что с тех пор, как я вернулся, я сам не свой. Я много думал, вспоминая, как всё было до произошедшей ситуации, и через что мы с Натаниэлем прошли.
Он поднял взгляд, и беспокойство и скорбь на его лице будто резанули меня ножом.
— Мой разум меня опережает, и я реагирую. Иногда реагирую без учёта фактов. Доктор Кольер разрабатывал упражнения, чтобы помочь мне обдумывать всё, что постоянно приходит мне в голову.
Подождите. Доктор Кольер? Он ходил к доктору?
— Ты… ходил на приём?
— На несколько. Поначалу шло не очень хорошо. Приходилось напоминать себе, почему я вообще туда пошёл.
Он выдохнул, потянулся в свой карман и что-то достал. Что бы это ни было, он крутил предмет в руке около минуты, а затем бросил мне.
Я рефлекторно поймал. Это была баночка прописанных таблеток. Диазепам. Если память меня не подводила, это лекарство часто прописывали от тревожности.
— Я ещё не начал их принимать. Ярко помню, что когда он давал мне лекарства в прошлый раз, мне не понравились ощущения. Мозг будто поплыл, и мне трудно было думать глубже, как я могу сейчас. Тогда он выписал мне два препарата. Второй был нейролептиком. Он сказал, что в этот раз хочет попробовать одно лекарство, и это только временно, не навсегда. Может на год, а затем он снова снимет меня с них. Полагаю, идея заключается в том, чтобы помочь моей голове успокоиться и вернуть мозг к медленному темпу мыслей.
Я не был уверен, что сказать. Он был так резко настроен на то, что ему не нужен доктор, что смена траектории меня ошеломила. Я был доволен, но ошеломлён. Без сомнений, Хаксли нуждался в помощи, но я не думал, что он когда-нибудь будет её искать.
— Почему ты ещё не начал их принимать?
Он сжал губы и нахмурился, глядя на мелькающий огонь.
— Потому что… это меня пугает, и я не хотел начинать закидывать в своё тело эту дрянь, если… — он продолжал суетиться и в конце концов встретился со мной взглядом. — Я тебе доверяю, Аспен. Когда много лет назад Натаниэль сказал мне, что это правильно, я знал, что он не собьёт меня с пути. Я хочу стать для тебя лучше. Я не хочу сводить тебя с ума своей реакцией на переполняющие меня мысли. Если ты думаешь, что мне это нужно, я тебе поверю и приму их.
В тёмных глазах Хаксли отразилась уязвимость. При всём, что между нами было, он приехал искать меня и упал к моим ногам. Даже когда он не мог видеть внутри себя то, что видели другие, он делал шаги, чтобы стать лучше.
Я поднялся с места и опустился перед ним на колени. Устроившись между его колен, я взял его руку и вложил в его ладонь таблетки, зажимая его пальцами. Затем я заглянул глубоко в его глаза и сказал ему жестокую правду.
— Принимай их, они тебе нужны.
— И? — единственное слово было пронизано надеждой, и от напряжения на его лице у меня тянуло сердце.
— И мы будем двигаться вперёд маленькими шажками, и посмотрим, к чему придём.
Он закрыл глаза и прижался своим лбом к моему. От его тела исходила лёгкая дрожь, и я поднял руки к его лицу и притянул его для нежного поцелуя. Он прижимался ко мне нерешительно, практически так, будто боялся, что это не по-настоящему.
Прохладный декабрьский воздух согрелся, пока мы делили томный поцелуй. Не было спешки и прогресса к чему-то большему, чем блаженное воссоединение. Когда я отстранился, он посмотрел мне в глаза.
— Я не думал, что когда-нибудь снова это почувствую. Когда я был сам по себе, вдали от мира, я скорбел, терпел боль и двигался вперёд, потому что знал, что должен. Но я также принял то, что буду один. Ты всё изменил.
Я часто задумывался, удалось ли ему справиться со смертью мужа. Так много раз его скорбь поднималась на поверхность, и я знал, что травма, через которую он прошёл, всё ещё задевает его до глубины души. Он открыто говорил о Натаниэле, и всё же были времена, когда он закрывался и не показывал свою боль. От меня не укрылось это препятствие на нашем пути, но по его честной оценке я понял, что он готов двигаться дальше. Может, готов попрощаться.
— Маленькими шажками, — я снова завладел его губами и поцеловал его крепче, со всеми чувствами, которые я пытался в себе погасить. Я скучал по его губам, по его грубым рукам, которые притягивали меня к его телу, и по чувству наполненности, которое он дарил, когда мы вместе сплетались в жарких агониях страсти.
— Насколько мы одни? — спросил он, отрываясь от моих губ и осматривая окружающие деревья.
— Я ещё не видел смотрителя парка, а нахожусь здесь неделю.
Он вернул свой разгорячённый взгляд обратно ко мне и издал горловой рык.
— Ты мне нужен. Прошло слишком много времени. Пожалуйста.
Несмелая мольба подействовала прямо на мой член, и моё тело отказывалось озвучивать возражения. Мой разум отчасти переживал, что мы всё ещё стоим на тонком льду, но я не мог отрицать растущее во мне желание.
Я позволил ему поднять меня на ноги, пока он оглядывал маленький лагерь, где я обустроился. У меня была маленькая двухместная палатка и несколько навесов, но на этом размах моего лагеря заканчивался. Столик для пикника был завален оборудованием, а всё остальное оставалось в джипе, чтобы не возникло проблем с животными.
Его взгляд остановился на джипе, и он потянул меня за руку в ту сторону. Я ударился спиной о передний бампер, и наши губы столкнулись раньше, чем я успел спросить о его намерениях. Он соблазнял меня, и я давил в ответ, изголодавшись по тому, что он давал мне, но ища большего. Это было грубо и требовательно, как и всегда, и моё тело нагревалось и горело, желая большего.
Отстранившись, он рывком развернул меня и нагнул моё тело над капотом джипа, сверху прижимая меня своим весом. Он приблизил губы к моему уху и прохрипел:
— Лучше держись, потому что я буду трахать тебя так, что ты никогда не забудешь этот поход.
Я закрыл глаза и вздрогнул от картины, которую он нарисовал. Каждый раз, когда Хаксли брал на себя контроль и ставил меня на колени, пока я кричал от удовольствия, был незабываемым.
Однако, в этот момент что-то было по-другому, и на поверхность вылезло внезапное желание проверить, на каком этапе наши отношения на самом деле. До сих пор я позволял грубо с собой обращаться, потому что это разжигало внутри трепет, который я не мог отрицать. Мне нравилось, когда Хаксли командовал. Но мне нужно было что-то другое.
Удивляя его, я оттолкнулся назад и сбросил с себя его вес, развернулся и перевернул его, прижимая его самого лицом к джипу. Он дёрнулся, но я сжал его запястья и опустил ниже, прижимаясь своей напряжённой эрекцией к его заднице и наклоняясь, чтобы проговорить ему на ухо.
— Планы меняются. Не пойми меня неправильно, мне нравится, когда ты меня трахаешь, но мне кое-что от тебя нужно, Хаксли.
Он повернул голову на бок, и я прикусил его губу, вызывая на его лице улыбку.
— И что это?
— Мне нужно знать, что ты действительно мне доверяешь. Мне нужно знать, что это работает взаимно.
— Я тебе доверяю.
— Тогда докажи это.
— Как?
Я глубоко поцеловал его и взял в кулак его волосы, которые свисали из-под шапки. Оттянув его голову назад, в такой же грубой манере, которую он часто проявлял со мной, я заглянул в его дразнящие глаза.
— Позволь мне трахнуть тебя. Даже если только один этот раз. Дай мне это.
На его лице промелькнула доля неуверенности, но она сменилась улыбкой, которую я начинал обожать.
— Хорошо. Ради тебя что угодно. Но ты должен знать, что я делал это только один раз, так что будь со мной помягче.
Он напрягся под моей хваткой и снова соединил наши губы. Это было горячо и страстно. Я перенёс руку на его штаны спереди и гладил его член через ткань, с каждым движением вытягивая из его горла приятные звуки.
Я оторвался от его губ и поднял с него своё тело.
— Презервативы. Джип. Подожди секунду.
Когда я вернулся, он оперся спиной на капот джипа и расстегнул свои штаны. Осмотрел меня сверху донизу, наклоняя голову на бок.
— Одежда, — он кивнул на моё тело. — Иди сюда.
Он подцепил пальцами мои лыжные штаны и стянул их вниз, а затем расстегнул пуговицу на брюках, запуская руку внутрь. Его пальцы холодили мою разгорячённую плоть. Я закрыл глаза и застонал, когда он высвободил мой член и начал двигать рукой.
Он притянул мою руку к переду своих брюк, и я повторил его действия, поглаживая его член с тем же мучительным темпом, в то время как его губы снова нашли мои. Он не спешил, вытягивая на поверхность моё удовольствие, исследуя мой рот. Приманив меня ближе, он обхватил оба наших члена и усилил ощущения в несколько раз, когда мы начали тереться друг о друга.
Я начинал задаваться вопросом, почему предложил трахнуть его. Мой зад болел от желания почувствовать наполненность и быть оттраханным. Когда Хаксли оторвался от моих губ, я собирался было передумать, но его пронзительный взгляд лишил меня дара речи.
— У меня были фантазии о том, как ты меня трахаешь, и ты должен знать, что раньше это никогда не попадало в мой список желаний.
По моему телу прошла дрожь, и я сжал в руке его яйца, из-за чего его веки затрепетали.
— Разворачивайся.
Он подчинился, спуская штаны ниже и наклоняясь над джипом. Он положил руки на капот и бросил взгляд через плечо.
— Сделай так, чтобы я помнил это и завтра.
Я наклонился над ним и поцеловал его в шею, смазывая два пальца и раскрывая его. Поначалу он напрягся от вторжения, но расслабился и вскоре начал толкаться мне навстречу. Когда больше не смог этого выносить, он взялся за свой член и начал себе дрочить.
— Лучше сделай это, чёрт возьми, иначе я кончу тебе на пальцы.
Ни за что.
Я разорвал упаковку презерватива и щедро смазал себя лубрикантом. Движения Хаксли на его члене замедлились, когда я надавил на его отверстие. Когда я проник в него, он резко вдохнул сквозь зубы. Застыв, я ждал подсказки, что могу продолжить.
Он прислонился лбом к джипу и кивнул. Я двигался медленно, погружаясь дюйм за дюймом в его жар, и стонал от окружающей меня тесноты. Несмотря на то, что до Хаксли я обычно был сверху, прошло много времени, и ощущения переполняли меня. Войдя полностью, я взял минуту передышки, позволяя нам обоим привыкнуть.
Когда начал двигаться, я потерял все чувства времени и пространства. Я был сосредоточен только на невероятном ощущении Хаксли и делимой нами связи. Поначалу я не спешил и фокусировался на том, чтобы всё прочувствовать, пока входил и выходил из его тела, касался его кожи и чувствовал, как он вибрирует подо мной от удовольствия.
Я навис над его телом и вошёл как можно глубже, целуя его шею и прижимаясь к его губам, когда они начали искать мои. Каждое движение усиливало нарастающую во мне нужду, пока я не стал толкаться в него с большей силой. Он оторвался от моих губ и уронил голову на капот джипа, задыхаясь и жмурясь.
— Чёрт. Сильнее.
Я поднялся с его спины и крепко взялся за его бёдра, врезаясь в него и пытаясь дать то, о чём он просил. Он выгнул спину и сжал руки в кулаки.
— Сильнее, чёрт возьми, — выдавил он. — Аспен… Я не сломаюсь. Сделай это.
Все мысли о нежной любви покинули меня, и я двигал бёдрами вперёд снова и снова, с каждым толчком притягивая его к себе, входя в него, пока он не начал издавать бессвязные звуки. Он встречал каждый мой резкий удар, пока я не начал настолько гудеть от переполняющего желания кончить, что не мог думать.
— Я так чертовски близко, — предупредил его я.
Он взялся за свой член и начал двигать рукой так быстро, что движения совпадали с каждым толчком моих бёдер. Через мгновение он зарычал и выгнул спину, его задница сжала мой член от его оргазма. Я накрыл его тело своим и продолжил двигаться, используя его до конца, пока моё собственное удовольствие только продолжало расти.
Я прижался лбом к его лопаткам, кончая спустя минуту. Находясь так глубоко, как мог, я вцепился в Хаксли пальцами и кричал, пульсируя и изливаясь в презерватив непрекращающимися волнами.
Всё моё тело дрожало от отголосков, и в ушах звенело от этой мощи. Я не мог двигаться; едва ли мог дышать. Хаксли протянул руку и притянул меня ближе, не позволяя нам оторваться друг от друга.
Когда мы отдышались, он повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Его щёки раскраснелись под бородой, и я улыбнулся. Он выглядел как выжатый лимон.
— Это не на один раз, — сообщил он мне. — Это повторится снова.
Я хохотнул и прильнул, чтобы поцеловать его.
— Я запомню.