Убежище в горах

Глава 24

Хаксли

— Присядь, Хаксли.

Я задержался в дверях в кабинет Билла, сжимая зубы, заканчивая вытирать руки о тряпку.

— У меня много дел. Что бы ни сказал тот парень, это чушь. Такой звук и был, когда он пригнал машину. Я разберусь с ним в следующий раз.

— Не разберёшься. Сядь, — когда я прошёл дальше, Билл кивнул мне за спину. — И дверь закрой.

Я закрыл железную дверь до щелчка и пошёл вперёд, усаживая свой зад на железный стул перед его столом.

— Хаксли, я хочу, чтобы ты меня послушал, — я сжал зубы, чтобы сдержать комментарии, в то время как он продолжал. — Ты мне нравишься. Всегда нравился. Ты способный работник и не валяешь дурака. Но этот постоянный огонь под твоей задницей начинает надоедать. Я устал от этого, другие люди устали, и клиенты жалуются.

— Кто жалуется?

Билл поднял палец, чтобы остановить мой взрыв.

— Я терпеливый и понимающий человек. Я долгое время дружу с твоей матерью, поэтому допускал всё это так долго, но… — он сделал длинный вдох, после чего откинулся назад и сплёл пальцы у себя на груди. — Раньше с тобой было немного легче работать. Я знаю, что за последние пять лет у тебя много чего произошло. Не думаю, что ты уже полностью готов быть здесь.

— Что?

Его рука взлетела, снова затыкая меня, так что я сжал губы и фыркнул. Какого чёрта?

Он постучал пальцем по своему виску, и я подготовился к следующему комментарию, зная, что слетит с его губ.

— Здесь слишком шумно, — он переместил палец и постучал себе по губам, — а это никогда не останавливается. Пока ты не сможешь снова найти какой-то баланс — а я знаю, что сможешь, я это видел — думаю, тебе нужно оставаться дома.

«Читай между строк; тебе нужен мозгоправ».

Что ж, к чёрту это и к чёрту его. Почему все хотели навредить мне? Сначала Аспен, затем Билл. Мне не нужен был доктор. Со мной всё было в порядке.

Мгновение я просто смотрел на Билла, пока он ждал ответа. Внутри меня шипела злость, и я бросил грязную тряпку ему на стол и оттолкнулся от стула с достаточной силой, чтобы он чуть ли не перевернулся.

У меня не было слов для ответа, поэтому я вылетел из его кабинета, схватил своё пальто с крючка на стене и ушёл.

Ноябрь наступил и прошёл. Прошло больше месяца с тех пор, как Аспен высказал мне в лицо то же обвинение — только и близко не так тактично, как Билл. По крайней мере, Билл не назвал меня сумасшедшим, глядя мне прямо в глаза.

Решив отказаться от автобуса, я достал из кармана пальто свою вязаную шапку и натянул на голову, после чего направился домой. Снег ещё не выпал, но температура была морозной. Живя в хижине, я каждый день надевал под одежду термобельё. Работая в отапливаемом здании, было сложнее должным образом адаптироваться к холоду. Без дополнительных слоёв одежды, моё тело было в замешательстве.

Я вообще не должен был возвращаться домой. Это не принесло ничего хорошего. В лучшие дни напряжение городской жизни действовало мне на нервы, работать казалось практически невозможным, люди меня злили, и хуже всего, я потерял Аспена.

Он был причиной, по которой я совершил прыжок. Было невозможно игнорировать тягу, которую я испытывал к нему. В августе я понял, что не могу отпустить его домой и больше никогда его не видеть. Но много ли получилось от этого хорошего? В хижине он вёл себя разумно. Казалось, он понимал меня лучше. Окружённый спешкой городской жизни, он изменился.

Я зашёл за угол на улицу своей матери и пошёл к её дому ближе к концу дороги. Без стабильной работы я буду обречён вечно жить под её крышей. Почему раньше всё казалось легче? Дело было в Натаниэле? Работать было проще. Находиться рядом с людьми было проще. Всё было проще. Я не понимал.

Я зашёл через заднюю дверь и напугал свою мать, которая готовила тосты и кофе. Она была в своём розовом халате и тапочках, с таким видом, будто только встала с кровати. Затем я понял, что время едва перескочило за девять утра. Меня уволили раньше, чем я отработал хотя был половину дня.

— Ты дома, — её брови нахмурились в замешательстве. — Всё в порядке?

Я покачал головой и бросил взгляд на кофейник.

— Нет.

— Выпьешь со мной чашку?

Я задумался, зная, что это приведёт к вопросам, на которые я вряд ли захочу отвечать. Неохотно, но под давлением поражения, я опустился на место за столом и кивнул.

Она закончила намазывать свой тост арахисовым маслом и налила две чашки кофе. Усевшись, она посмотрела на меня, слизывая с пальца остатки арахисового масла.

— Хочешь поговорить?

— Я изменился? Я не такой, как когда уехал?

Она моргнула и задумалась, кусая тост. Дожевав, она ответила.

— В каком смысле?

— Билл меня уволил. Говорит, я не такой уравновешенный, как раньше, и он не может меня держать, потому что я злю людей.

— Хмм, — она съела ещё и изучала меня взглядом так, как делала всю мою жизнь. — И что ты думаешь?

— Как всегда, люди не понимают. Люди считают, что я тупой и не вижу, как они строят козни и говорят за моей спиной. Они считают, что это дерьмо сойдёт им с рук, и я не замечу.

— Это часто происходит?

— Повсюду, где я бываю. Со всеми. Они будто знают, что я вернулся, и думают, раз меня не было, я ничего не осознаю.

— Но ты осознаёшь больше, чем когда-либо?

— Ты единственный человек, который когда-либо понимал меня, мама.

Она положила тост и стряхнула крошки с пальцев, после чего отпила кофе.

— Я не единственная, мальчик мой.

Я опустил взгляд, понимая, о чём она.

— Он мёртв.

Она обвила мою руку своей и сжала.

— Мёртв. Скажи мне кое-что, милый. Где сейчас Аспен? Я давно его не видела.

— Он такой, как и все остальные. Он не понимает.

— Ясно. Натаниэль всегда понимал?

Я хохотнул от этого наблюдения.

— Нет. Он говорил, что моя голова работает быстрее, чем он успевает угнаться. Он говорил, что я всегда оставляю его в пыли. Иногда он дразнил меня и говорил позволить ему выиграть, для разнообразия, и позволить ему первым найти ответы, — воспоминание причинило мне боль, и я сделал глоток кофе, чтобы скрыть эмоции, которые могли выскользнуть наружу.

— Я помню. И что происходило в те дни, когда он слишком уставал гнаться за тобой? Потому что, знаешь, не у всех такой выносливый разум, как у тебя.

— Мы ругались, — я покачал головой, видя, к чему она клонит. — Но это было иначе, мама.

— Конечно же. Натаниэль тебя понимал, но даже он иногда выдыхался.

Что и привело меня на первую встречу с доктором Кольером; Натаниэль признался, что не успевает гнаться за мной. Не было никаких средств заставить его разум работать на том же уровне, что и мой, но он попросил меня найти способ замедлить мой, чтобы мы не разошлись так далеко. Мы вместе встретились с доктором, обсудили сложности Натаниэля и попробовали несколько методов, которые вроде бы сработали. Только когда предложили лекарства, я полностью отказался от этой идеи.

Натаниэль доверял доктору Кольеру. Он был другом семьи Натаниэля. Когда я, наконец, согласился на это и принял таблетки, мне не понравились вызванные ими ощущения. Я потерял ту бдительность, которая была всегда, и мне было тяжело сосредоточиться на важных мелочах. Но со временем они стали меньше меня беспокоить, и мне не потребовалось принимать их долгое время.

— Аспен хочет, чтобы я сходил к доктору. Билл считает, что я неуравновешенный. Что ты думаешь?

— Я думаю, — она подвинула свою чашку и заглянула в её глубину, задумавшись. — Я думаю, людям проблематично общаться с тобой, потому что твой разум работает в другом темпе. Это пугает. Тебя, но и их тоже. Помнишь, как доктор Кольер сказал тебе, что все люди разные, и иногда, когда они слишком разные, вписаться в общество тяжело?

Я не ответил.

— Он помог тебе найти способ лучше вписываться, Хаксли. Не только в общество людей, которые окружают тебя в повседневной жизни, но и с Натаниэлем тоже. Последние несколько лет, которые вы жили вместе, были лучшими годами для вас обоих. Ты помнишь?

Я мысленно вернулся назад и понял, что это правда. Хоть я всё ещё боролся с тем, чтобы заставить людей меня понимать, действия доктора Кольера помогли нам с Натаниэлем начать стабилизировать моё внимание.

Я едва прикоснулся к своему кофе и отодвинул чашку.

— Мне нужно подумать. Спасибо, мама.

Когда я пошёл к дальней лестнице, чтобы вернуться в свой лофт, она сказала мне вслед:

— Не думай слишком усердно, милый.

Мне нужен был воздух. Добавив слой термобелья под одежду, я укутался и пошёл на прогулку. Морозный воздух охлаждал моё лицо, и волосы раздувало ветром. Я закрыл глаза от шума проезжающих мимо машин и гудения вдали, желая дойти до тропинок парка Лионель, найти спокойствие и тишину.

Со времён своего возвращения, я не пытался восстановить свои просроченные водительские права. У матери не было машины, а я берёг оставшиеся деньги на случай, если понадобится неожиданно уехать. Тревога из-за того, что меня схватит Россен, прошла, но я не мог избавиться от неё полностью.

Я свернул в переулок, в надежде найти парк или что-нибудь, где я смогу подумать, где ничего не будет давить на мои ощущения. Действительно ли всё было проще после того, как мы с Натаниэлем сходили к доктору Кольеру? Я ненавидел те лекарства. Разговоры не всегда были плохи, но неспособность оставаться на шаг впереди раздражала.

…пока это не прошло, и я перестал это замечать.

«Не может у всех быть такой же разум, как у тебя, малыш. Ты должен помочь мне угнаться. Я ненавижу, когда мы ругаемся».

Я тоже ненавидел это, как и ненавидел то, что едва ли мог сделать первые шаги в новых отношениях с Аспеном, потому что мы будто только и делали, что ругались. Хотя все могло быть совсем другим. Я чувствовал это, когда мир исчезал, и оставались только мы. Наша связь была крепкой. Я вспомнил последний раз, когда мы были вместе, и что он мне сказал.

Может, он тоже не успевал. Напряжение в груди кричало, чтобы я что-нибудь сделал, но то, чего все от меня хотели, казалось мне неправильным.

«Они с моим отцом дружат долгое время. Я ему доверяю. Давай просто сходим поговорить с ним и посмотрим, что он думает. Малыш, ты оставляешь меня в пыли. Если ты не замедлишься, мы окажемся так далеко друг от друга, что ничего не получится».

— Чёрт возьми, — я сменил направление, так и не найдя парк или где можно было бы присесть, и пошёл по своим шагам обратно к дому.

***

Как мобильные телефоны могли так радикально измениться за пять лет? Я смотрел на экран новейшего гаджета, который купил, и нажал несколько кнопок, пытаясь вспомнить очень краткое обучение, которое провёл со мной парень в магазине. Я попросил ему дать мне самое простое. Ничего в гаджете в моих руках не было простым.

Успешно отыскав раздел с контактами, я обнаружил единственное имя, которое мужчина помог мне добавить. Аспен. Пять лет назад мне меньше нравилось писать и больше брать чёртову трубку и звонить человеку, с которым нужно было поговорить. Натаниэль всегда шутил, что мне нужно идти в ногу со временем.

Нахмурив лоб, я нашёл кнопку для сообщений и напечатал короткий текст.

«Привет, это Хаксли. Можешь говорить?»

Я мгновение смотрел на сообщения и, наконец, отправил его. Проблема переписок состояла в том, что я понятия не имел, когда и было ли вообще прочитано моё сообщение, так что не знал наверняка, игнорируют ли меня. Я несколько минут смотрел на девайс, а затем отложил его в сторону, на прикроватный столик. Улёгшись на постельное бельё, я смотрел в окно на крупные снежинки, летящие по воздуху.

Это была середина декабря. Последние несколько недель напоминали ад.

После спонтанного решения попытаться всё наладить, я записался на приём к доктору Кольеру. Затем не пошёл к нему. Второй приём закончился пылким срывом, и я обвинил мужчину в том, что он пудрит мне мозги. Третий приём, после того как я остыл достаточно, чтобы попробовать снова, был не более чем молчаливым противостоянием, пока он ждал, что я заговорю с ним.

Каждый раз, когда возвращался, я пытался напомнить себе о мнении Натаниэля и убедить себя, что он всегда доверял доктору Кольеру. Это было не так просто, когда его не было рядом со мной.

В конце концов, я раскрылся. Мы поговорили о смерти Натаниэля, о моём побеге в горы, о моём возвращении к цивилизации и обо всех моих сложностях, включая Аспена.

— Тебе нравится этот мужчина, — заявил он.

Нравился больше, чем я осознавал. Больше, чем я когда-либо признаюсь.

— Да. Но мы много ругаемся.

Доктор Кольер был пожилым мужчиной, лысеющим и в круглых очках. Его стол был завален стопками бумаг, грязными чашками от кофе и пустыми контейнерами для еды, которые следовало выбросить много лет назад, потому что они сами превращались в живых существ. Он не был чистюлей.

Он откинулся на спинку своего кожаного кресла и сцепил руки под подбородком. Затем он пошёл по той тропе, о приближении которой я знал. В такие моменты выписывались рецепты и давались указания. Всё это время я напоминал себе, что делал такое раньше и смогу сделать снова. Натаниэль говорил, что я стал лучше, так что, если я смогу это вернуть, может, Билл даст мне шанс, но важнее всего, может, Аспен примет меня обратно в свою жизнь.

Телефон молчал, пока снег продолжал падать. Сугробы не росли, но зима только начиналась. До Рождества оставалось две недели, и как только оно пройдёт, Мать Природа станет безжалостной.

Закрыв глаза, я вспоминал зимы, которые провёл в хижине. Поначалу было тяжело. Нужна была практика, чтобы научиться питаться травами, когда река замёрзла, и дичь пропала. Но я выжил. С каждым сезоном я учился большему, и каждый год становился легче.

Когда прошло два часа, а я так ничего и не услышал, я решил действовать. Если он не хотел отвечать на моё сообщение, я попробую встретиться лицом к лицу. Аспен пробуждал что-то внутри меня, и я отказывался это отпускать.

Я проехал на автобусе через город и пешком прошёл последний квартал до его дома. Он стоял в тихом конце маленькой тупиковой улицы, спиной к густым деревьям, которые придавали мне чувство уединения, по которому я скучал. Это напоминало маленький оазис последи хаотичного города. На подъездной дорожке стояла машина, но не джип. Машина была знакомой, и я вспомнил, когда последний раз был здесь, понимая, что автомобиль принадлежит его другу Джеффу. Мужчине, которого я, возможно поспешно, обвинил в слишком близкой дружбе с Аспеном.

Я мгновение стоял на дорожке, наблюдая за падающим снегом, собирающимся в сугроб на газоне. В окнах было темно, и на вид не было никаких признаков жизни внутри. Прежде чем я успел подойти к двери и постучать, вышел мужчина и воспользовался ключом, чтобы запереть за собой дверь. Только развернувшись, он замер и уставился на меня.

— Аспен здесь?

Мужчина на мгновение сжал губы и засунул руки в карманы, вместе с ключами.

— Нет. Он уехал. Что ты хотел?

— Когда он вернётся?

Мужчина не отводил от меня взгляда, спускаясь по ступенькам с крыльца и проходя по двору.

— А что?

— Мне нужно с ним поговорить. Ты знаешь, где он?

— Он уехал в поход на несколько недель. Он вымотался, и ему нужно было развеяться.

Я поморщился.

— Но сейчас зима, — моё внимание вернулось к тяжёлым снежинкам, кружащимся вокруг.

Джефф хохотнул.

— Тогда ты не очень хорошо знаешь Аспена. Этот парень разобьёт лагерь в любую погоду. Особенно, если его мыслям нужен перерыв.

Я повернулся обратно к Джеффу, обеспокоенный.

— Почему он так напряжён?

Я не получил мгновенного ответа, вместо этого став объектом изучения Джеффа, будто оказался под микроскопом.

— Кому-то удалось пробраться в его жизнь, всполошить всё внутри него, а затем заморочить ему голову.

Отчётливая отсылка заставила меня выпрямиться. Виноват был я.

— Знаешь, — продолжал Джефф. — Я дружу с Аспеном много лет. Он держится на расстоянии от большинства людей, редко с кем-то встречается и намного более счастлив в одиночестве. Я всегда думал, откроется ли он, в конце концов, кому-нибудь, и надеялся, что когда это произойдёт, этот человек увидит, насколько является особенным.

Я сглотнул большой комок и посмотрел мимо Джеффа на деревья, которые возвышались за домом Аспена.

— Где он разбил лагерь?

— Зачем мне тебе это говорить?

— Потому что я хочу всё исправить. Я знаю, чего он хочет, и изо всех сил старался это осуществить. Мне нужно его увидеть.

Джефф задумался, втягивая голову в плечи от холода.

— Озеро Сапфир, но если я узнаю, что ты поехал туда и развёл ещё больше дерьма, ты будешь иметь дело со мной. А я и вполовину не такой милый, как Аспен.

Я сжал зубы и выдержал его взгляд, не оценив то, на что он намекал. Всеми силами я пытался вспомнить напоминание доктора Кольера сдерживать желание действовать импульсивно. «Оценивай ситуации как можно объективнее. Не спеши, не вглядевшись в факты». У Джеффа были все причины расстраиваться. Первый и единственный раз, когда мы встречались, я сорвался на него и обвинил Аспена в измене.

Факт был в том, что Джефф знал меня только как того стихийного человека.

— Спасибо, — я развернулся, чтобы уйти, но навязчивая, раздражающая мысль продолжала действовать мне на мозг, и я не мог засунуть её туда, где ей было место. Не сделав и трёх шагов, я развернулся обратно, пока Джефф шёл к своей машине. — Почему ты здесь?

Он остановился, не открыв дверь до конца, и поднял подбородок, будто бросая мне вызов.

— Чтобы полить его растения.

Мы смотрели друг на друга несколько мгновений. Джефф казался готовым к спору, и мне пришлось подавить ещё больше стихийных мыслей, которые выскочили в голове. Я мог с этим справиться.

Я кивнул и пошёл дальше по улице, оставляя его смотреть мне вслед, пока не скрылся из вида за углом.