Убежище в горах

Глава 12

Хаксли

«Не все люди хотят тебя заполучить, Хаксли. Некоторые просто хотят быть дружелюбными».

Я провел пальцем по улыбке Натаниэля, пока его слова снова и снова звучали у меня в голове. Его интонация всегда была такой теплой и располагающей. Он ни разу не повысил на меня голос и не сказал мне, что я не прав. Натаниэль понимал меня.

— Он совсем другой, но в то же время так напоминает мне тебя.

Бросив свой взгляд на кухонный стол, на котором стояла решетка с яйцами, я вспомнил теплую улыбку Аспена, когда он рассказывал мне о том, чем он занимается по жизни. Нетронутый мною суп был отставлен в сторону, и я осознал, сколько страха и недоверия я испытывал по отношению к его намерениям. Буханка домашнего хлеба, которую мы делили с ним на двоих, была наполовину съедена и оказалась свежей и безопасной, а не отравлена, как я предполагал ранее.

Затем мои глаза скользнули к стене, где я прижимал его своим телом и ощущал его тепло и запах, которые проникали в каждую клеточку, я вспомнил похоть, которая охватывала меня в тот момент. Вкус его губ, тепло его дыхания, ощущение его члена в моей руке.

Я снова всматривался в фотографию, на которой запечатлены мы с Натаниэлем в день нашего бракосочетания.

— Ты, должно быть, в бешенстве? — спросил я, осознавая, что это не так. Натаниэль не злился. Он всегда стремился к тому, чтобы понять меня. — Он, правда, просто хочет быть милым? Или он все же хочет добраться до меня?

Я не получил ответа, даже в отдаленных уголках моего сознания, где я еще общался с Натаниэлем. Убрав фотографию в ящик, я снова обдумывал текущий ход событий. Если Аспен действительно был тем, за кого он себя выдавал, то получается, что я снова могу расслабиться. Это означало, что пока еще никто не ищет меня, и угроза не такая уж неизбежная. По крайней мере, не сейчас.

«Биолог? Работает с медведями?»

Фотографии на его телефоне, казалось, подтверждают эту легенду. Не каждый осмелиться держать на руках усыпленного медведя. На фотографиях Аспен был похож на самого себя, с его улыбкой, голубыми глазами и светло-русыми волосами, растрепанными на ветру. Я представлял, как он пах костром в день, когда была сделана фотография, точно так же, как тогда, когда я прижимался носом к его виску.

Мне не хватало заверений Натаниэля, потому что сам я ужасно разбирался в людях. Независимо от того, в чем меня пытался убедить Аспен, я искренне старался поверить ему.

«Не все люди хотят заполучить тебя, Хаксли».

— Я понимаю, — произнес я, но эти слова были бессмысленны, потому что я не был уверен в этом.

***

Спустя три дня после неожиданного визита Аспена, я уже просто не находил себе места. Он больше не объявился, и мне было необходимо знать, где он и чем занят. Чем дольше я позволял своему сознанию бушевать, тем дальше от меня были заверения Натаниэля.

Мои ночи были переполнены смесью иллюзий и эротики. Прошло так много времени с тех времен, когда я ощущал на себе хотя бы легкое прикосновение мужчины, что я не мог не думать о том, что произошло между мной и Аспеном. За последние пять лет моей единственной компанией в этом плане была моя рука.

До тех пор, пока Аспен, с его восхитительным запахом и фантастическим взглядом голубых глаз, не забрел сюда через лес и не нарушил ход моей жизни.

С тех пор все перевернулось с ног на голову.

Было уже начало седьмого утра, когда я зашнуровывал ботинки после освежающего купания. Я умылся в ручье и дал себе установку пройти много километров до… хижины Аспена. Я сознательно не называл ее оперативной базой или штаб-квартирой для разработки коварных планов, это просто хижина.

Солнце вышло довольно рано и усиленно работало над тем, чтобы прогреть воздух до температуры середины лета, что заставило меня благодарить судьбу за то, что я живу в тени леса. Мои длинные волосы быстро высохли и завились после мытья гораздо сильнее, чем обычно. Я тут же пожалел о том, что не собрал их в хвост, потому что пот струился по моему лбу и вискам, и они неприятно прилипали к лицу.

На этот раз я не намеревался вести наблюдение, поэтому я сразу вышел к бревенчатой хижине Аспена, вместо того, чтобы прятаться.

Держась слегка на расстоянии, я двигался, стараясь оставаться незамеченным, так как не знал, будет ли его команда рядом и как они отнесутся к моему появлению. Пение ранних пташек и стрекотание цикад было единственным, что я слышал, пока не раздался металлический скрежет, который я не мог идентифицировать.

Я приблизился и внимательно осмотрел веранду в задней части хижины, когда она больше не была скрыта за деревьями. Только тогда я заметил Аспена, который развалился в шезлонге с книгой на коленях. Он наливал что-то из термоса из нержавеющей стали в кружку, стоявшую на столе рядом с ним. Когда он закрывал термос, металлический скрежет вновь пронзил воздух.

Он был один, поэтому я бесшумно подошел к нему и остановился, когда был в трех метрах от веранды.

Он вскочил, резко захлопнув книгу, и удивленно уставился на меня. Затем он прижал руку к груди и рассмеялся. Смех с грохотом вырывался из него, и по моей влажной от пота коже пробежал холодок.

— Ты чертовски напугал меня. Доброе утро.

Он положил книгу на стол рядом с кружкой и снова присел.

— Я не хотел пугать тебя, — начал я, не придумав, что сказать, когда увижу его, — я… просто гулял.

Я не был уверен, что он поверил, когда на его лице появилась знакомая ухмылка.

— Хорошее утро для этого, — он взял свою кружку и подошел к перилам, облокотившись на них и вглядываясь в меня. — Если верить прогнозу погоды, то сегодня будет ужасная жара.

Я не был осведомлен об этом прогнозе. Еще до того, как я перебрался в свое скромное убежище в горах, Натаниэль настаивал на том, чтобы телевизор был настроен на канал с ситкомами. Он всегда давал понять то, что новости, криминальные хроники и драматические шоу являются тем, что ему не нравится. По этой же причине он просил не слушать радио, а ограничиваться МП3 и компакт-дисками, если мы заходим послушать музыку. Я разделял такую его позицию.

Аспен поднял свою кружку и кивнул, когда не дождался от меня никакого ответа.

— Хочешь кофе? Я могу принести еще одну кружку.

Прошло пять лет с тех пор, когда я его пил, поэтому мое слюноотделение заметно усилилось. Я бросил взгляд на термос, из которого он пил, и неуверенно согласно кивнул.

«Некоторые люди просто хотят быть дружелюбными».

Улыбка Аспена стала шире, он оттолкнулся от перил и схватил термос.

— Дай мне минутку.

Он исчез внутри хижины и вскоре вернулся со второй кружкой и походными ботинками. Затем спустился по лестнице и подошел ко мне.

— Я подумал, может быть, ты захочешь продолжить свою прогулку, а я присоединюсь к тебе. Ты же не против компании?

Я взял пустую кружку из его рук и подозрительно уставился на нее, удивляясь тому, что она пуста. Аспен покачал термосом и подмигнул.

— Просто не хочу, чтобы ты подозревал меня в чем-то, — он налил себе три четверти кружки и сделал большой глоток, протянув термос мне. — Все безопасно.

«Откуда он знает, о чем я думаю?»

— Было бы неплохо прогуляться.

Я плеснул себе в кружку достаточно кофе, чтобы он не расплескался, пока мы следуем через лес. Поскольку Аспену негде было нести термос, я закрепил его на петлю на своей сумке.

Мы двигались молча, звуки и запахи дикой природы буквально укачивали нас в своих умиротворяющих объятиях. Кофе был довольно крепким и ударил мне в кровь довольно быстро, поскольку кофеин давно не поступал в мой организм. Спустя несколько минут Аспен коснулся моей руки, чтобы привлечь мое внимание.

— Идем сюда.

Я без вопросов следовал за ним, пока мы не оказались на берегу небольшого водоема. Я знал о его существовании, но не бывал здесь последние годы. Он был гораздо дальше от дома, чем расстояние, на которое я отваживался выбираться, но этот оазис был пронизан спокойствием, которое я так часто искал, но редко находил. Сквозь деревья над головой просматривалось голубое небо, которое будто подражало цвету глаз Аспена.

Аспен подвел меня к зеленой лужайке, что было роскошью, которая редко встречалась под сенью деревьев и среди скалистых плит, где я скрывался, и предложил присесть. Я отцепил термос и протянул ему, позволяя наполнить наши кружки.

Крепкий кофе был настолько приятен мне, что я забыл о потребности в сливках и сахаре из своего прошлого и наслаждался каждым глотком.

— Ты из долины Крикстоун? — поинтересовался я, как только мы немного расслабились.

— Я родился и вырос там. Когда я решил поступить в университет Калгари, я пару лет жил в общежитии, но я не смог вынести ритма жизни в большом городе, поэтому принял решение ездить на учебу. Порой даже долина Крикстоун кажется мне слишком суетливой для моего сердца. Меня манят дикие места, понимаешь?

Я рассеянно кивнул, наблюдая за тем, как ветер колышет гладь водоема.

— Люди не понимают меня, — я нахмурился и помотал головой. — Хотя нет, подожди, Натаниэль говорил, что это я не хочу понимать людей.

Мое заявление словно повисло в воздухе, и я почувствовал себя неуютно, вглядываясь в нахмуренное лицо Аспена. Это вызвало легкое напряжение в моих губах, вынуждая меня улыбнуться. Аспен был одной из тех открытых книг, которые легко читаются.

— Не волнуйся, — заверил я его, — Натаниэль не всегда был прав. Я прекрасно понимаю людей. Большинство просто ничего не понимает. Мне нравиться думать, что я более восприимчив ко всему, чем остальные. Меня не так легко обмануть.

— Ты очень смышленый парень.

Его комплимент снова заставил меня отвести взгляд на гладь воды. Я запустил пальцы в свои волосы и откинул их с лица, наблюдая за стрекозой, которая парила над кувшинкой в отдалении.

— Как долго вы были женаты?

— Почти семь лет.

Я не говорил о Натаниэле вслух с тех пор, как потерял его. То, что он еще жил в моем сознании, было моим единственным утешением. Я осознавал, что его больше нет, и долго страдал от этого в одиночестве. Иногда я желал, чтобы заботливые объятия моей матери помогли мне пройти через это.

Когда слова стали слетать с моих губ в присутствии Аспена, я не знал, почему и откуда они исходят, но я ощущал, что они должны быть сказаны.

— Мы выросли вместе. Я познакомился с ним в третьем классе, и мы быстро стали друзьями. Стали неразлучными. Дома меня никогда не ждало ничего хорошего, так что общение с Натаниэлем стало моей отдушиной. Мы начали встречаться еще в школе. Мы делали это тайно, потому что оба исследовали то, в чем не были уверены. Мы не спешили объявлять себя геями. После окончания школы это уже не имело значения. Однополые браки тогда еще не были законными, но Натаниэль всегда говорил, что как только это случится в Альберте, мы будем первыми в очереди.

— Это случилось в 2005?

— Да. Двадцатого июля. И двадцать девятого мы расписались.

Стрекоза улетела, как только толстая жаба заприметила ее на кувшинке. Она погрелась немного на солнце и с плеском скрылась под водой.

— Мне искренне жаль, что так произошло. Работа в суде присяжных дала мне больше понимания произошедшего, чем мне хотелось бы. Я даже не могу себе представить каково это. Поэтому, я просто рад, что виновного посадили.

Искренность, с которой он произнес эти слова, заставила меня задуматься о том, а имеет ли он хоть малейшее представление о том, как легко будет заинтересованным людям обжаловать приговор, когда они найдут меня и арестуют. Я знаю, что они послали кого-то искать меня. Я знаю, что они сообщили обо мне как о без вести пропавшем в СМИ. Я также уверен, что люди Деррика Россена работают над тем, чтобы выставить меня виноватым с первого дня. Как только они сумеют сфабриковать новые улики, они подадут апелляцию.

— Он был хорошим человеком, — пробормотал я, решив, что мне нужно лучше узнать Аспена, прежде чем указывать ему на ошибки в его размышлениях.

— Не сомневаюсь в этом.

Аспен предложил мне кофе в третий раз, но я отказался. Кофеина, который поступил в меня, было более чем достаточно, чтобы раскачать мои нервы. Он наполнил свою кружку и отставил термос в сторону, прежде чем вытянуть свои ноги. Они были длинными и стройными. Его коричневые шорты доходили почти до колен, а походные ботинки поднимались выше лодыжек. Я могу видеть его накаченные икры, испачканные колени и светлые волосы, которыми покрыты его ноги.

Прежде чем Аспен успел задать какие-то вопросы и перейти к тем темам, на которые я бы не хотел разговаривать, я перевел разговор в то русло, которое меня давно интересовало.

— Расскажи мне о походах.

— Походах? — Аспен склонил голову, и его улыбка была ослепительнее, чем солнце.

— Пожалуйста, — настоял я, изучая морщинки, которые появились на его лице от улыбки, — ты же сам утверждал, что любишь их.

— Хорошо, я не против рассказать. Я всю жизнь провел в походах. Мои родители не упускали возможности, чтобы отвести меня и моих сестер в наши местные парки в мои детские годы. Я развил свою любовь к природе и отдыху на свежем воздухе, что, вероятно, сказалось на моем выборе профессии. Будучи взрослым, я обожаю исследовать национальные парки и заповедники. Обожаю путешествовать на каноэ или уходить в походы на пару недель, как только выпадает такая возможность.

Он осушил свою кружку и поставил ее рядом с термосом, прежде чем откинуться назад, оперевшись на руки. Его футболка оливкового цвета облегала его торс, и я на мгновение выпал из реальности, когда скользил по нему глазами, спускаясь к области шорт и вспоминая то утро.

— Иногда, когда у меня нет возможности отлучиться на пару недель, я просто беру свое снаряжение и отправляюсь в местный парк, как в детстве с родителями. Я захватываю с собой базу данных и провожу время загородом, иногда выезжая на работу. Я работаю более плодотворно в окружении деревьев и животных. В городе слишком суетно.

— Удушливо, — добавляю я, отвлекая его от размышлений о большом городе, откуда он сбежал.

— Да, точно подмечено. Город душит, — он рассмеялся и улегся на землю, скрестив руки за головой и вглядываясь в небо. — А что насчет тебя? Ты часто бывал на лоне природы до того, как перебрался сюда?

— Ни разу.

Он дернулся и ткнул меня в бок, засмеявшись.

— Прекрати! Ты мистер Дикарь. И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты новичок в этом?

Я лег рядом с ним и сосредоточился на стае птиц, которая пересекала небо. Взгляд Аспена на мне обжигал меня больше, чем палящее солнце. Неожиданная ухмылка нарисовалась у меня на губах, я получал удовольствие от его внимания.

Я повернул голову в его сторону и встретился с ним взглядом.

— Первый год был очень тяжелым. Мне нужно было многому научиться, и я не раз чуть не погибал из-за своей глупости и наивности.

— Глупость, подобная тому, как пойти рыбачить, еле стоя на ногах от пневмонии, и порезать себе руку, залив все вокруг кровью, в краю полном медведей? Такая глупость?

Моя ухмылка моментально превратилась в широкую улыбку, которую я тут же попытался скрыть. Когда я отвернулся, Аспен приподнялся на локте и взял меня за подбородок.

— Надо же... оказывается, ты иногда улыбаешься.

Мгновение спустя он убрал свою руку, и я не мог решить для себя, хотел ли я избежать его прикосновения или, напротив, жаждал этого. Аспен снова лег, и мы вместе уставились в небо.

Тишину нарушил вопрос Аспена.

— У тебя есть семья?

«Есть ли у меня семья?»

Я перемотал в голове свою жизнь до того, как я уехал сюда, ту, которую я прожил до рокового свидания, которое унесло жизнь Натаниэля. Я работал механиком в местном автосервисе. Это удовлетворяло мои потребности, так как большую часть времени я работал в одиночестве, оставляя общение с клиентами владельцу.

У меня был Натаниэль. Моя мать. И Бизус, пятнадцатилетняя персидская кошка. В то утро, когда я решил сбежать, я оставил Бизус в ее переноске на пороге дома моей матери, зная наверняка, что она позаботиться о моей пожилой подруге-кошке. Она должно быть уже присоединилась к Натаниэлю в загробном мире за мое пятилетнее отсутствие.

Итак, Натаниэль покинул этот мир, Бизус тоже, и моя мама стала единственным оплотом силы в моем сознании. Ей потребовалось целых девятнадцать лет, чтобы освободиться от жестокого обращения моего отца, но она справилась. Если мне суждено увидеть ее когда-нибудь снова, то я уверен, что за эти пять лет она стала еще сильнее и энергичнее, чем когда-либо.

— У меня только мама, — прошептал я, — потому что я единственный ребенок в семье.

— Она живет в Крикстоуне?

— Да, если ничего не изменилось.

— Ты скучаешь по ней?

Я нахмурился, все еще глядя в голубое небо. «Почему он задает столько вопросов?»

— Можешь не отвечать, — добавил он, видя, что я не тороплюсь с ответом, — это твое личное.

Снова воцарилась тишина.

Солнце было совсем высоко, и лежать дальше становилось невозможным. Оно расположилось в самом центре голубого неба, и его яркие лучи слепили нас обоих. Мы встали, пытаясь найти хоть немного тени под косматыми ветвями сосны.

— Разве ты не должен работать сегодня вместе со своей командой, занимаясь всякими медвежьими штучками?

Он усмехнулся, и его обветренное лицо расплылось в обворожительной улыбке. Я не мог отвести от него взгляда.

— Мы стараемся иногда позволить себе отдохнуть. Последние два дня были очень загруженными. Мы создали кучу новых баз, и теперь нам требуется время, чтобы вернуться к ним. Поэтому сегодня я дал всем выходной.

— Что такое база для сбора ДНК?

Глаза Аспена загорелись огнем, когда он начал свои объяснения. Удовольствие, которое он получал от своей работы, было неоспоримым.

— В общем-то, все довольно банально. Мы делаем кучу связок из хвороста, которые покрываем рыбьими головами и кишками, а затем погружаем в коровью кровь. Затем мы сооружаем территорию вокруг участка заграждением из колючей проволоки, высотой где-то на уровне колен. Запахи привлекают медведей. Они заползают под проволоку в надежде исследовать то, что они считают добычей, в процессе клочки их меха остаются на колючках. Мы собираем эти образцы, потому что они часто содержат на себе фрагменты кожи, и мы имеем возможность выделить из них ДНК.

— Судя по рассказам, довольно тошнотворная работа.

Мой комментарий заставил его улыбнуться еще шире.

— Ты думаешь, что это отвратительно, а я даже еще не рассказывал тебе о таскании мешков. Это не очень лицеприятно, но мне нравится моя работа.

— Таскание мешков? — спросил я, хотя не был уверен в том, что хочу знать ответ.

— Это когда те же вещи, что мы развешиваем по базам, раскладываются в мешки. Мы таскаем их по всему лесу, недалеко от месторасположения баз, чтобы распространить запах и привлечь медведей.

— Да уж.

Утро подходило к концу, и вскоре солнце начало свое снижение. У нас закончились темы для разговора, поэтому остаток встречи прошел в молчании. Это было не так неудобно, как я ожидал. Аспен источал спокойствие, которое просачивалось и проникало в меня.

Не говоря ни слова, мы оба поднялись со своих мест и потянулись. Я откинул свою челку и позволил ветру обдувать мою влажную от пота кожу. Аспен бродил по каменистому склону, а затем наклонился, чтобы рассмотреть крошечные цветы, которые росли между камнями. Он сорвал один из них и решил вручить его мне, протягивая руку.

Я вскинул бровь, не понимая, как относиться к происходящему. Глаза Аспена блестели, и крошечные морщинки не исчезали в уголках его губ и глаз, когда он продолжал улыбаться.

— Альпийская незабудка, — промолвил он, — в память о Натаниэле.

Мое тело напряглось и челюсти сжались, когда я старался откинуть в сторону эмоции, которые пробуждались во мне. Я взял единственный ярко-синий цветок и благодарно кивнул.

— Спасибо, — прошептал я.

Мы решили пойти через лес, когда возвращались к хижине Аспена. Мне предстоял долгий путь домой, и я понимал, что должен идти. Я не ел с самого рассвета, и мои силы были на исходе.

Я остановил Аспена, прежде чем мы ушли слишком далеко. Солнце, проглядывающее сквозь кроны деревьев, рисовало геометрические фигуры на его одежде и мерцало в его волосах. Я знал, что хочу сказать, но не сумел этого сформулировать. Мы сегодня ни разу не заикнулись о том, что произошло между нами в моей хижине. Аспен был в хорошем расположении духа и не подавал никаких признаков обиды или сожаления.

— Спасибо за приятную компанию, — я передал ему пустую кружку, из которой пил кофе.

Когда он потянулся за ней, наши пальцы соприкоснулись, а выражение его лица стало мягче.

— Сегодня было приятно сбежать от детей. Я хотел сказать, что они конечно уже не дети, но точно еще недостаточно взрослые.

Он снова усмехнулся, и я понял, что его смех мне очень нравится.

Я кивнул на дорогу позади меня.

— Мне пора идти.

Его взгляд скользнул туда, куда я указывал, и довольное выражение улетучилось с его лица.

— Если хочешь, то я могу подвезти тебя. Мы возьмем квадроцикл. Твой дом довольно далеко отсюда.

— Я справлюсь.

Мы немного помолчали, прежде чем Аспен решился на то, чтобы разрядить напряжение, возникшее между нами. Он потряс двумя кружками, которые держал в руке. Его улыбка уже не была такой искренней и открытой, как там, у воды.

— Мы должны повторить это как-нибудь.

— Да.

— Хорошо.

Не зная, что еще сказать, я развернулся и последовал по направлению к дороге, которая, как я знал, вела прямиком к моему дому, расположенному на предгорье.

— Эй, Хаксли!

Я обернулся на его зов, в ожидании того, что он хочет сказать.

— Приходи к нашему костру завтра.

Внутри меня пробежала волна желания сделать это, и я согласно кивнул, прежде чем осознать, на что я подписался.