Ведомство. Свежая кровь

Глава 4

Разбудил ее звонок в дверь и раздавшиеся вслед за ним громкие голоса в прихожей. «Приехали за ним…» — поняла Настя. Будить или нет?

Ребенок крепко спал, отвернувшись к стенке, и Настя решила, что раз сам не проснулся — может еще поспать. Она пробралась через коробки к двери и вышла в коридор.

В прихожей на вешалке красовался чей-то громадный полушубок, а сбоку пристроилось старенькое черное пальто с меховым воротником — даже издалека было видно, что мех потрачен молью, и отнюдь не слегка. Судя о всему, они принадлежали двоим спорившим о чем-то с Хватовым в кабинете.

— А я говорю, Иван Силантьевич, не виноваты мы, и корить нас не за что! — звучно окая, басил один.

— Точно-точно! Нам самим'т не доложили, чай, он внутре у них'т был! — вторил тенором второй.

Настя постояла несколько секунд в дверях кабинета, привыкая к свету. Кота-Ученого не было, зато спиной к окну, сложив руки на груди, стоял давешний молодой вампир. Еще двое постарше расхаживали вдоль шкафов и рассматривали корешки книг на полках. «Наверное, охрану сняли, вот они и пришли сюда…» — пронеслось в голове.

Тхор устало дремал в кресле, а посреди кабинета стояли Иван Силантьевич и два человека, которые будто пытались перерасти друг друга: один громадный, коренастый, рыжий с кудрявой бородой, другой — высокий жилистый брюнет с какими-то неотчетливо восточными чертами лица.

— Но ведь это ваша задача — пресекать бегство!

— Дак а мы знали, что он сбежал-то?!

— Э-э-э, нет! Наша'т, чай, задача — бегство туда пресекать, а оттуда — чай, мы не научены'т!

— О боги! Я умолкаю! С вами терпение надо иметь богатырское! — устало взмахнул руками видный политик-граалист, плюхнулся в кресло и отвернулся.

Оба приехавших пожали плечами и присели на край диванчика. Воцарилось молчание, и вдруг Настя заметила, что молодой вампир смотрит на нее и, кажется, опять улыбается. Щеки предательски вспыхнули, и она решила, что ее срочно ждет куча очень важных дел на кухне.

«Ну, Настя! Ну!..» — билась в голове мысль, но что именно «ну», она и сама не понимала.

На кухне обнаружился Кот-Ученый. Он дремал под ворчание закипающего чайника и подкинулся, когда она тронула его за ухо.

— Без фамильярностей, пожалуйста! — с достоинством произнес он. — Поможешь?

Настя увидела два подноса с печеньем, конфетами и гематогенками на столе и состроила недовольную мину:

— Я печеньки искала-искала, все тут у тебя перерыла…

— Ну дык! Значит, тогда еще не время было! — важно сообщил он, соскочил с кресла и принялся разливать чай. — Отнеси уж тогда один поднос, сейчас внеочередной совет будет!

— Какой совет?

— Военный, а ты что думала? — усмехнулся аналитик и, увидев Настино недовольное лицо, поменял тон: — Да не беспокойся. Узнаешь много нового и очень интересного, ручаюсь.

Настя только вздохнула и взяла поднос.

В кабинете обстановка не поменялась, над присутствующими висело напряженное молчание. Рыжий и брюнет, судя по нахмуренным лицам, репетировали про себя оправдательную речь. Кот-Ученый задней лапой подтянул журнальный столик на центр комнаты, ловко поставил свой поднос, взял Настин и водрузил туда же.

— Пристраиваемся, что уж… — пробормотал он. — Двигайте кресла и стулья поближе, сейчас я с кухни еще принесу.

Он умчался и вернулся еще со стульями.

Рыжий подсел первым, подвинув свободный стул от письменного стола, и вопросительно посмотрел на Настю.

— Он спит. Пожалуйста, давайте все потише уж как-нибудь. Не скандалить, — ответила она на незаданный вопрос.

— Ну что, начнем, — перекрыв стуки и скрипы пододвигаемых стульев и кресел, начал Иван Силантьевич. — И сразу — у нас есть проблема, а именно: непосвященный среди нас. Это она.

Все уставились на Настю, она, в свою очередь, на Кота-Ученого: зачем звал, раз так?! Потом махнула рукой и собралась уйти на кухню, но аналитик положил ей лапу на плечо:

— Сиди. Настя — моя сестра, мы с ней побратались. На Съезде еще.

— Маловато будет… — проворчал рыжий.

— Друг пушистый, давай уж посерьезнее, — укоризненно пробормотал Хватов. — Девушка вмешана в ситуацию по полной программе, а просто так такие вещи не происходят. Она же по твоей специальности учится, так что посвящай ее в ученицы, и дело с концом. Только давай по упрощенке, без этих ваших страшных испытаний и ночных бдений: времени нет.

Кот-Ученый недовольно огляделся вокруг и вдруг схватил с подноса гематогенку и сунул ее Насте.

— Держи. Сейчас повторишь за мной: я, Анастасия… Как там тебя по батюшке?

Ну вот! Началось… Настя готова была провалиться сквозь землю.

— У меня нет папы… Ну, не знаю я его. Так, командировочный какой-то… в райцентр приезжал, — прошептала она, уставившись в пол. — Мамы тоже… Без вести пропала, мне три года было. На заработки поехала, и… Меня бабушка…

— Бедная девочка, — с настоящим сочувствием в голосе произнес рыжий, протянул веснушчатую лапищу и погладил ее по голове. — Ну… Ничего, ничего…

— Я чай, в паспорте'т у тебя записано что-то? Отчество'т? — участливо склонившись к ней, подсказал худой брюнет. — Этого достаточно, чай, будет'т…

— Ромуальдовна… Бабушка так… Сказала, что красиво… и записали… — Настя по-прежнему не смела поднять взгляд.

Ей казалось, что молодой вампир сейчас думает о ней и ее родителях очень плохо.

— Ну и все! — преувеличенно бодро откликнулся аналитик. — Давай повторяй, и дело с концом: я, Анастасия Ромуальдовна Горлинка, становясь ученицей Кота-Ученого, торжественно клянусь, что буду его слушаться и выполнять все его задания, если это не нанесет ущерба мне, ему или кому-либо другому…

— …кому-либо другому… — старательно повторила Настя.

— Клянусь, что в случае, если разглашу секреты моего учителя Кота-Ученого, секреты его родственников, близких и друзей, я съем… э-э-э… сто… нет, двести… — Аналитик задумался и, казалось, подсчитывал что-то. — Нет, давай для верности — тысячу таких гематогенок!

— Ты что, я же умру! У меня отравление будет! — возмутилась Настя.

— На это все и рассчитано! — подсказал Иван Силантьевич.

— Ладно. Клянусь, что в случае… — забормотала вслед за обозревателем Настя, — …тысячу таких гематогенок и умру!

Она обвела взглядом «аудиторию». Все зааплодировали.

— Теперь твоя очередь, пушистый, — напомнил граалист.

— Я, Федор Богданович Кот-Ученый из рода котов-ученых, беру в ученицы Анастасию Ромуальдовну Горлинку и торжественно клянусь учить ее, защищать ее и заботиться о ней. Клянусь, что в случае, если я действием или бездействием нанесу ей, ее родственникам, близким и друзьям ущерб, я… хм… навсегда буду лишен всех моих коробочек, прошлых, настоящих и будущих! Вот!

— Заверяем!!! — рявкнули все единогласно.

Что-то бухнуло, свет мигнул, стол осыпали искры. Настя взвизгнула от испуга, но собравшиеся, широко улыбаясь, зааплодировали еще громче, потом по кругу поздравили новоиспеченных учителя и ученицу. Когда молодой вампир пожал ей руку, она осмелилась посмотреть ему в глаза — тот улыбнулся в ответ. Настя порывисто вздохнула и смутилась от этого вздоха.

— Ну, закончили — теперь представлю всех, — махнул наконец рукой Иван Силантьевич. — С тобой, Настя, познакомились уже таким образом, ты, друг пушистый, и без того всем известен. Вот Тхор, Павел Сергеевич, — с него все для нас началось. Ну и наши гости… Хранители града Китеж — Виряс Алтышевич[1] Кисмерешкин и Элешкé Сантáрович[2] Иванов.

Рыжий степенно поклонился, а брюнет прижал руку к сердцу:

— Польщен'т как, чай!

— Ну, и наши оперативные сотрудники… гм… наши — в смысле, ЧОПа «Захват» при Обществе досточтимого Грааля вампирского, — пояснил Хватов. — Михаил Герардович Ионеску, Василий Николаевич Кровкин и Влади́слав Сигизмундович Точицкий.

Иван Силантьевич обвел глазами присутствующих и уточнил с серьезной миной:

— В официальных структурах последний более известен как Владислáв Сигизмундович, так что смотрите не перепутайте! — Он удостоверился, что все поняли шутку, и продолжил: — В дальнейшем при проведении операций будем опираться в первую очередь на эту троицу.

«Вла-а-ад… Ну, Настя!.. Ну!» — пронеслось в голове. Что именно должно быть «Ну!», по-прежнему не думалось. Настя снова порывисто вздохнула, уставившись на блюдо с печеньем. На лице блуждала улыбка, которую любой посторонний наблюдатель счел бы счастливой. Но ей самой улыбка казалось глупой, впрочем, унять ее она не могла.

— Настя, ты слушаешь? — ткнул ее в бок Кот-Ученый. — Вопросов нет?

— А… Есть. — С трудом взяв себя в руки и попытавшись вспомнить, о чем только что шла речь, она посмотрела на эксперта. — А где этот… град Китеж? И чем там занимаются?

— Китеж — муниципальное образование, имеющее статус ЗАТО, расположен в Воскресенском районе Нижегородской области, — совершенно будничным тоном, словно это само собой разумелось, поведал Михаил Герардович. — Население — семнадцать тысяч по данным последней переписи, динамика положительная. А чем занимаются? Щит Родины куют, как во всех ЗАТО.

— Магический щит, — уточнил Кисмерешкин.

— А-а-а… Ясно. — Насте было ясно, что ничего не ясно, но она решила пока отделаться этой нейтральной фразой.

— Не ясно, — не дал ей этой возможности Кот-Ученый. — ЗАТО — закрытое административно-территориальное образование. Закрытый город, понимаешь? Секретный. Такие обычно на оборонку работают. Или на науку, которая оборонку двигает.

Теперь ей действительно стало яснее. Настя кивнула.

— Ну вот, вижу, даже взгляд просветлел. Давай дальше, Иван Силантьевич, — скомандовал обозреватель.

— Собственно, наша БД… база данных, Змей Горыныч, в смысле, живет в Китеже, — продолжил граалист. — Раньше ходил где хотел, по всей земле русской, туда удалялся только на профилактику. Но плотность населения растет, так что уже два века, как он принял решение жить там более-менее постоянно. Тем более, информационные потоки и раньше туда доходили, а теперь уж…

— Ну а мы'т — Хранители, чай! — перебил его Элешке Сантарович. — По специальности — хранители путей и границ, а по занятиям… Наше дело — к Китежу'т соглядатаев и лазутчиков не пущать. Тайну хранить'т, чай!

— Ну да… Раз в Китеже магический щит Родины куют, то охраняют его и маги тоже, а не только Росгвардия и погранцы! — пояснил Кот-Ученый.

Маги?! Настя оглянулась на Кисмерешкина и Иванова. Человеческих магов она…

— Представляла по-другому, да? — расхохотался басом Виряс Алтышевич. — А мы не простые колдуны, а автономные! Национальные! Чем гордимся!

— Нас и учили'т, чай, специально, и состязание мы прошли! Из сотни'т, чай, выбрали нас, не меньше! — поддакнул Иванов.

— Эй, Лёха, не заливай! Из пяти десятков — да, а сотни прен-тен-ден-тов, — старательно выговорил Виряс трудное слово, — там и не было!

— Вот странный ты человек'т, Виряс! — закипятился Элешке. — Мордвин'т, одно слово! Поспорить тебе всегда'т надо, чай!

— Я — эрьзянин! А ты, чуваш — земля квадратная, голь перекатная, чувашскую книгу еще при императорах корова языком слизнула… — начал было Кисмерешкин, но Иван Силантьевич внушительно стукнул кулаком по столу:

— Ти-хо! А ну тихо, вы! Ссориться будете — подам прошение в Конгресс магов! Снимут!

На пресс-конференциях и разного рода политических акциях Настя не раз видела, какое волшебное действие производит на публику «Ти-хо!» Ивана Силантьевича. Подействовало оно и на магов: оба затихли, резко вздыхая и сжимая кулаки, вертя шеями — видимо, проговаривали про себя ругательства.

— Короче, — удостоверившись, что возражений пока не будет, продолжил видный политик. — По достижении БД годовалого возраста его начинают выпускать в мир — с воспитателями или с Хранителями. До пяти лет — прогулки только неподалеку. И вот он каким-то образом умудрился сбежать! В два года! И очутился в Москве! При этом мы знаем, что незадолго до того Нижегородскую область посещали два иностранных гражданина…

— Да не были они у нас, Иван Силантьевич! — со всей искренностью прижал руки к сердцу Виряс Алтышевич. — Не доехали!

— Если бы доехали, чай, мы бы знали'т! — с той же убежденностью произнес Элешке Сантарович.

— Павел Сергеич, к тебе вопрос… — повернулся к оставшемуся в кресле у окна рептилоиду Хватов.

— А? — открыл глаза тот. — Ах да. Да нет, вроде. Из того, что мне Майкл и Боб рассказывали, выходит, они действительно только по эту сторону Волги были. Есть же версия, что Китеж на этом берегу, где-то ближе к Костроме… Туда и ездили, по их рассказам получается.

— Не версия, а деза. Сознательно запущенная и поддерживаемая, — веско произнес один из оперативников, представительный и серьезный, Настя не запомнила его фамилию, Кровкин, кажется. — Ну что же, будем надеяться. Но как Змей исчез?

Колдуны переглянулись и одновременно пожали плечами.

— Ездили мы с ним в Воскресенск на ярмарку праздничную. Ну, на День народного единства, — основательно начал Виряс, звучно окая. — Вечером в город его отвели…

— В Китеж сам, чай, — уточнил Элешке. — С подарками'т. Передали воспитательнице'т, истину говорю'т, чай!

— Истину! — подтвердил Кисмерешкин. — А через день, утром, оттуда гонец прибежал — исчез!

— Как есть исчез'т! — сокрушенно покачал головой Иванов. — Мы по району'т, по лесам всем искали — чай, видел кто? Нет! Ну кто же знать'т мог, что он в Москву подался?!

Хватов глянул на Ионеску, седоватого, с хищным лицом — Настя уже поняла, что он главный в оперативной группе, поскольку держался как-то по-особому, — тот повел плечом:

— Не представляю, как он в Москве оказался. Двухлетний ребенок!

— Возьмешь на себя? — коротко спросил граалист.

— Без вопросов. Должны следы остаться.

— А ты, Василь Николаич, в Китеж поедешь. Все там высмотришь и разузнаешь — в какую щелку проскользнул! Понял? Ты, Павел Сергеич, вижу, что устал, но не обессудь — с ним. Можно сказать, ты в силу родства, пусть и дальнего, — законный представитель и имеешь право разузнать, как за ребенком не доглядели! Будешь будто органы опеки. Отпуск в твоем архитектурном бюро организуем!

Тхор, похоже, вовсе не был рад неожиданной поездке, но устало кивнул, промолчав.

— Влади́слав Сигизмундыч, пока здесь останешься. Нужен мне будешь, и не только чтобы остальных ребят из безопасности пинать…

— Я в Лукоморье! — заторопился Кот-Ученый, похоже, опасаясь, что Хватов найдет занятие и ему — и плевать, что он независимый политический обозреватель и аналитик. — Настя, поедешь со мной? Это недолго, если что, справка будет в учебную часть. Должен же я что-то сделать родственнице по блату!

Он захихикал над собственной шуткой, но Хватов кивнул:

— Верное решение! Надо тебе Лукоморье проверить, а то, вижу, расслабились на местах!

Настя вздохнула. Что скрывать — она понадеялась поначалу, что ей найдется какое-то занятие в Москве, благодаря чему она сможет познакомиться с молодым оперативником поближе, но… Ехать — значит ехать.

— Ладно, Анастасия, дево, буди младенца Змея, и мы поедем, — хлопнул себя по коленям Кисмерешкин. — Спасибо, хозяин, за хлеб-соль!

Он допил остывший чай одним глотком, крякнул и широко утерся рукой, и Настя вдруг поняла, кого изображал Змей, когда пил воду.

Кот-Ученый учтиво поклонился колдуну в ответ, и только тут Настя заметила, что за окном уже занялся серый ноябрьский рассвет.

Пока она пробиралась через коробки, Змей хныкал на руках, не желая просыпаться, но в коридоре сразу потянул ручки к одевавшимся колдунам:

— Деда Виряй! Деда Лёха!

Те сразу подхватили его на руки и принялись целовать-обнимать:

— Ну куда же ты пропал, маленький? Мы же тебя, чай, обыскались'т! — раздавались возгласы басом и тенором.

— Слушай, а почему никто не подумал, что они врут? — высказала Настя на ухо Коту-Ученому беспокоившую ее мысль. — Ну, хотя бы — что недоглядели…

— Они национальные, слышала? — прошептал в ответ обозреватель. — Землей своей клялись.

Звучало непонятно, но как-то очень успокаивающе.

— Пойдем проводим их, кое-что прикольное увидишь, — подмигнул новоиспеченный учитель.

Настя, кивнув, накинула плащ и оглянулась: в кабинете Хватов и безопасники, наклонившись над столом друг к другу, что-то сосредоточенно обсуждали. Тхор прислушивался к разговору со своего кресла у батареи. Она шагнула за порог, и Кот-Ученый прикрыл дверь.

Внизу их действительно ждало чудо.

«О боги, они еще существуют!» — пронеслась мысль, и Кисмерешкин засмеялся:

— Не только существуют, но и ездят! Еще как ездят! Наш, собственный!

— Ой-ой-ой, мордвин'т хвалится! — комично развел руками Иванов. — Чай, если бы я мотор'т от «Ламборгини» не раздобыл, да не уговорил'т китежских уменьшить его магически да на «Запорожец» поставить — и сюда бы, и обратно до самой сторожки'т пешком бы сейчас шел! И нечего на меня'т ругаться, чай — «земля квадратная, голь перекатная», — передразнил он. — Мы — потомки гуннов! Рождены для скорости!

— Да ну тебя, — беззлобно отмахнулся Виряс. — Анастасия, дево, подержи мальца чуток, я тут упакуюсь. Потом его возьму.

Настя подхватила Змея, а Кисмерешкин распахнул заднюю дверь ярко-зеленого «Запорожца» и принялся, пыхтя, «упаковываться» в него. При его объемах задача и впрямь была непростой.

— Каков, а? — восхитился Кот-Ученый, обходя машинку.

— Хорош, чай, да? Только штрафов за превышение'т много приходит, — покачал головой Иванов. — Мотор'т… требует!

Змей обнял Настю за шею и шепнул:

— Не пелезивай. Ты дяде тозе нлависся.

Настя закашлялась и чуть не поскользнулась одновременно.

— Ну, давай! — протянул руки из машины Кисмерешкин, и она передала ему Змея. — Скажи тете Насте «до свиданья»!

— Поехали мы, чай! — Иванов, сложившись пополам, втиснулся на переднее сиденье и захлопнул дверь.

Все трое пассажиров замахали руками, и невозможный гибрид «Запорожца» и «Ламборгини» ринулся с места в карьер, как говорится.

— Разгон — сто метров в секунду за секунду! — прокомментировал Кот-Ученый и повернулся к Насте. — Ты сегодня отсыпайся, а вечером позвони: завтра поедем. С вещами рассчитывай на небольшой минус, но я уточню… потом. Пока тоже в коробочку… Нам вообще-то спать двадцать часов в сутки положено!

Он, обнажив белые клыки, зевнул так, что Настя восхитилась.

— Ты еще здесь? — окликнули сзади, и Настя увидела Тхора. — Ох, хорошо! Я извиниться хотел, что втравил тебя в это дело. Просто понимаешь, я думал: суну графин на пару минут прохожему, отвлеку их — ну, Майкла с Бобом — и вернусь. А это вы были… А теперь все говорят, просто так такое не случается… Извини, правда… Я не хотел…

— Ничего, — отмахнулась Настя. — Я даже рада.

Жизнь обещала быть гораздо интереснее, чем она ожидала.

[1] Виряс, Алтыш — традиционные мордовские имена. Виряс переводится как «лес», Алтыш — «долгожданный».

[2] Элешке (Элешкке), Сантар — традиционные чувашские имена. Настоящее значение утеряно, возможно, Сантар означало «солнце» или «солнечный». При христианизации стали ассоциироваться с именами Алексей и Александр.