Ведомство. Свежая кровь

Часть 2, глава 5

Ровно в девять утра Настя вышла на платформу Савёловского вокзала. Сообразить, в какой стороне остановится первый вагон, возле которого они договорились встретиться, труда не составляло, и она прошла до конца перрона, где ее подозрения блестяще подтвердились соответствующей табличкой.

Кота-Ученого видно еще не было.

Несмотря на сверхранний для Насти подъем, она чувствовала себя вполне выспавшейся. Правда, в расчете на длинное дневное путешествие ей пришлось плотно намазаться кремом от солнца, и, глядя на горизонт, где среди хмурых ноябрьских туч намечались голубые просветы, она порадовалась своей предусмотрительности.

Выспаться-то она действительно выспалась, чего не скажешь о сытости. По сути, проснулась вчера один раз, чтобы позвонить Коту-Ученому и договориться о встрече, да и перекусила немного, вот и все. Собиралась сегодня на голодный желудок, и лишь оказавшись на вокзале, заскочила за шаурмой и бутербродами, а также в аптечный киоск за гематогенками. Теперь пакет со всем этим добром восхитительно пах, и она мечтала оказаться, наконец, в электричке, чтобы развернуть его и позавтракать.

Подумав о еде, Настя вспомнила о талончике в банк крови на сегодня и невольно вздохнула: следующий будет только через неделю, и что-то подсказывало ей, что в Лукоморье ЕЭСОР еще не работает. Эта новинка и в Подмосковье только-только начала внедряться, что уж говорить о провинции… Да и вообще, это же Лукоморье!

Действительно… «Лукоморье… Лукоморье…» — несколько раз произнесла про себя Настя, будто пробуя слово на вкус. Нет, она, конечно, знала с детства, что оно существует, и туда даже можно попасть не только нежити и магам, но и обычным людям. Знала, что Кот-Ученый родился там, как и пара ее знакомых по работе на Blood-ТВ. Но все равно это место было для нее каким-то легендарным, существующим разве что в сказках и стихотворениях Пушкина, но никак не в реальности.

Она усмехнулась своим мыслям. Всего позавчера она не знала, что Китеж — не древняя легенда, а реальный город, да еще и со статусом ЗАТО, где куют щит Родины. А теперь сомневается в реальности существования Лукоморья! Интересный выверт психики…

— Девушка, не подскажете, отсюда электричка до Дубны? — вырвала ее из размышлений какая-то пожилая женщина.

Настя кивнула и вдруг увидела вдалеке за ее спиной Кота-Ученого. Тот шел по перрону, рассеянно оглядываясь в ее поисках. Она невольно улыбнулась, и ей пришлось напомнить себе, что она — единственная здесь, кто видит огромного, почти с нее, кота на задних лапах и в человеческой одежде, для обычных людей он под мороком — не примечательный ничем толстячок немного ниже среднего роста. Ну, разве что кто-то признает в нем известного политического аналитика…

Она решила покинуть свой пост у таблички «Остановка первого вагона» и пошла Коту-Ученому навстречу.

— О! — вместо приветствия заявил он, увидев ее, и воздел пухлый палец вверх.

— Ну ты и вырядился! Будто восходить на Эверест едем! — покачала головой Настя.

— Нам положено любить комфорт и тепло! — с достоинством заявил обозреватель.

«Не до такой же степени, чтобы вскипеть!» — подумала Настя, но ничего не сказала.

Красная парка Кота-Ученого с торчащим из нее толстенным воротником свитера и плохо сгибавшиеся при ходьбе простроченные штаны на толстой подкладке, по ее мнению, слишком привлекали внимание к их скромным персонам. Сама она, исходя из стоящей перед ними задачи, оделась скромно, в серый пуховичок, купленный бабушкой еще перед ее отъездом в Москву на работу и с тех пор почти не надеванный, и джинсы.

Впрочем, исходя из какой такой стоящей перед ними задачи? Она вдруг поняла, что не представляет себе, почему и зачем ввязалась в это приключение. Аналитик просто сказал, что поедет в Лукоморье, проверит, что там да как, предложил ей поехать вместе, а она согласилась.

— Слушай… — протянула она, пораженная своим открытием. — А что мы там делать-то будем?

Но Кот-Ученый отвернулся: электричка показалась в конце платформы. Он следил за тем, как она подъезжает, и Настя вдруг заметила, как забавно топорщатся его усы и развеваются пушистые бакенбарды от потока воздуха. А когда поезд затормозил, аналитик вжал голову в воротник свитера, прижал уши и даже ощерился.

— Ух! Шайтан-машина! — выдохнул он, когда двери открылись. — Сколько лет в Москве, регулярно в отпуск на поездах езжу, а до сих пор никак не привыкну!

— Летайте самолетами Аэрофлота! — поняв, что независимый политобозреватель просто-напросто испугался, решила сострить Настя.

— Самолеты — еще более непостижимое зло! — убежденно сказал он и шагнул в тамбур. — Пошли.

В вагоне было очень тепло и стояли современные полумягкие кресла — по два с одной стороны и по три с другой. Настя удивленно завертелась, оглядываясь: в электричках она последний раз ездила в Белгородской области, где родилась, и выглядели они совсем по-другому.

— Прогресс! А ты чего хотела? Скоро и в Завихряйск какой-нибудь такие поедут. Если уже не ездят, — правильно понял причины ее растерянности Кот-Ученый. — Нам, кстати, еще и поесть-попить по пути предложат: экспресс же! Садись!

Он указал ей на место у окна, и она благодарно кивнула: путешествие обещало быть интересным.

Электричка тронулась.

— Ты извини, — пробормотала она, отстегнула со спинки переднего сиденья откидной столик и, водрузив на него пакет, принялась рыться в нем. — Я очень голодная.

— О, шаурма… — протянул Кот-Ученый и отвернулся, брезгливо дернув лапой. — Ешь, конечно, но я с твоего разрешения смотреть не буду.

Настя замерла, потом вдруг поняла и рассмеялась.

— Ты всерьез думаешь, что во времена, когда наши просторы рассекают вот такие электрички, шаурму по-прежнему готовят из кошатины?

Он вздохнул и помолчал.

— Нет, наверное… Но у меня стойкое предубеждение. Тем более, она привокзальная. И вообще, это кошмар моего детства: приехать в Москву учиться и быть съеденным в шаурмячечной на вокзале! — с пафосом закончил он.

— Когда ты был маленьким, шаурмой у нас еще не торговали! — заспорила она.

— Ну, в пирожковой! Какая разница? — отбрил Кот-Ученый.

Настя почувствовала себя немного пристыженной, хотя понимала, что проблема ей навязана.

— Ну извини… Если хочешь, выброшу ее. Тут еще бутерброды есть… — Она попыталась снова зарыться в пакет, но аналитик остановил ее:

— Да ладно, ешь уже. Я как-нибудь сам справлюсь со своими детскими страхами. Ты, по-моему, о чем-то спросить хотела?

— Ага, — кивнула она. — Что мы там делать-то должны, в Лукоморье? В смысле, за чем таким едем? Как это все… связано?

Она неопределенно покрутила в воздухе рукой, пытаясь найти слова, чтобы описать то, что произошло с ними в последние два дня, но Кот-Ученый понял и так.

— М-н-да… Ты, видимо, не понимаешь еще масштабов происходящего. Помнишь, на Съезде я рассказывал тебе о пределе Блэккастла: на Западе очень скоро случится так, что либо вампиры, либо человечество?.. Заметь — пропаганда в Цитадели давно работала над этой проблемой. Все эти «Сумерки» и так далее, великая любовь между вампиром и человеком…

Настя снова рассмеялась — с риском поперхнуться.

— О боги, ты бы знал, как у нас на селе девчонки балдели от этих книг и фильмов! Не представляешь! Зачитывали до дыр и смотрели по сто раз! Не только, конечно, про вампиров, я имею в виду все это фэнтези — «Выйти замуж за эльфа, демона, вампира, дракона — нужное подчеркнуть»! Феерический бред!

— Насть, мне кажется, причины твоего смеха — не те, что ты думаешь… — вкрадчиво проговорил обозреватель. — Не в гламурности персонажей вовсе. Просто внутри ты понимаешь, что, если бы твои подружки действительно знали, что ты вампир, их реакция была бы совсем иной, чем на эти слащавые книжки и фильмы. Совсем-совсем иной, даже в наше время, когда вот такие электрички бороздят наши просторы.

Вот теперь Настя поперхнулась по-настоящему: «Это он в точку! Никто бы и не поверил, что из нашей семьи только бабуля действительно высушила нескольких… Да и то во время Великой Отечественной, и только фашистов. Но это все по ее словам, ага…»

— Помнишь, я толковал тебе позавчера про общинность и крестьянский «мир»? В деревнях по-прежнему живут люди простые, и живут на земле, — продолжил Кот-Ученый. — Для них вампир — и сейчас чудовище, страшный упырь, а кладбище — вот оно, всего-то за околицу пройти…

— Но мы — просто другой вид, а не умертвия! — заспорила Настя. — Мы не ночуем в гробах и тем более в могилах! Нормальные вампиры, по крайней мере. А жажда крови — всего лишь жизненная необходимость. У нас метаболизм другой, что-то там с гемоглобином, забыла…

— Да, но твои подруги-то этого не знают! — мурлыкнул Кот-Ученый. — Кстати, заметь, как элегантно в Средние века твои сородичи направили людей по ложному следу! Все эти великолепные суеверия — что вампиры боятся чеснока, не переносят серебро, не отражаются в зеркале… Думаю, ты согласишься со мной, что для того времени это было прекрасно разыгранное специальное информационно-психологическое мероприятие по дезинформации и демотивированию вероятного противника!

Подумав с минуту, Настя согласно кивнула, а аналитик продолжил:

— Так вот, мечты твоих девчонок о галантном вампире или там демоне — не более, чем подростковые грезы о красивой любви, которой от прыщавых деревенских кавалеров не дождешься. Но внутри-то они еще помнят ужас, пусть даже изначально он был воображаемым! А вот в городах все иначе. Тебя ведь еще никто из однокурсников не раскрыл? Ну так готовься. Вызовешь море интереса, смешанного с восхищением. Многие мальчики внезапно захотят быть твоими навсегда!

Аналитик захихикал, Настю передернуло.

— И своими гематогенками ты никого не убедишь! Я слышал о паре таких случаев. Будут слоняться за тобой тенью, и сами предлагать попробовать их. Во многом благодаря всем этим книжкам и фильмам. Ах, ах, позволь мне быть твоим первым! — аналитик кокетливо закатил глаза и прижал лапу к груди.

— Перестань, пожалуйста! — попыталась одернуть его Настя. — А то я действительно буду говорить, что мы с тобой любовники… Всем растрезвоню! И даже что это у нас с тобой навсегда, большая и вечная!

— А потом! Потом придут какие-нибудь долбанутые сектанты, которым до зарезу нужен вампир, — безжалостно продолжил независимый обозреватель. — Может, чтобы вместе весело справлять какой-нибудь бал у сатаны, а может… Может, и наоборот, действительно «до зарезу» — чтобы уничтожить нечисть, в смысле!

— Ну хватит! — взмолилась Настя. — Не нравятся мне такие перспективы, и разговоры об этом тоже! Вот прямо весь аппетит потеряла, — пожаловалась она, глядя на недоеденную шаурму на пластиковой тарелке, и принялась заворачивать ее обратно в пакет.

— Дело не в разговорах, а в шаурме! — с мстительными нотками в голосе прошипел Кот-Ученый. — Привокзальная же…

Настя тихонько выругалась и отвернулась к окну. Там маячил силуэт Останкинской телебашни — они только выезжали из Москвы. «Долго еще ехать… — подумала она. — Чувствую, нелегко будет…»

— Ладно, извини, не буду больше, — пробормотал аналитик. — Давай к теме вернемся. Тебе в целом полезно будет, как студентке.

Продолжение позавчерашнего внеочередного факультатива Настя решила послушать молча.

— Те, кто придумали воздействовать на сознание людей через «Сумерки», четко представляли себе целевую аудиторию. Это в первую очередь городские подростки и молодежь. Догадываешься почему?

Настя вздохнула — план не удался, у такого учителя не помолчишь.

— Потому что сейчас большинство вампиров мигрировало в города. В них удобнее и проще, чем в деревне. Самое крупное сообщество нежити в мегаполисах — именно мы, — ответила она.

Кот-Ученый кивнул:

— Верно. А еще дело в том, что ореол исключительности, который создали вокруг себя западные вампиры, очень привлекателен именно для горожан. В деревне любой страны мира слишком выделяющийся из толпы служит предметом насмешек, а в городе — это шанс!

Настя хотела было поспорить — ведь в деревне выделиться проще, но вспомнила, как относились односельчане к ее увлечению журналистикой, и прикусила язык.

— Ты же помнишь коучей из Цитадели на Съезде? Те, кто стоит за ними, полагали, что почва здесь подготовлена в достаточной мере и можно начать мягкий захват. Эти инструктора обработают и подчинят себе наших кровососов, а пропаганда гламурных книжек и фильмов сделает, если уже не сделала, все остальное — человеческое население обязательно подпадет под ваше природное обаяние. Причем заметь: в России имеется огромная диспропорция между населением городов и сельской местности. У нас, можно сказать, все решают именно горожане!

— Послушаешь тебя — так всюду теория заговора мерещится! — не выдержала Настя.

Аналитик развел лапами:

— А заговор и впрямь существует. Точнее, заговоры. Много заговоров одновременно. Только не в том виде, в котором его ожидает увидеть обыватель. Ты же сама спрашивала у Тхора про мировое правительство. Его-то как раз не существует ни в каком виде — ни рептилоидного, ни какого бы то ни было еще. Но существует борьба многих разных заговоров между собой. Постоянно. Цель… Ну, наверное, у кого-то — стать таким мировым правительством. У нас — просто остаться самими собой и жить так, как хотим мы сами. В этом Хватов оказался гениален…

— Погоди. Ты начал про мягкий захват…

За окном проплывали скучные подмосковные пейзажи поздней осени, иногда мелькали какие-то станции, на которых экспресс не останавливался, и пакгаузы вдоль железной дороги. Настя поняла, что по-настоящему увлеклась темой внеочередного факультатива, который ей устроил Кот-Ученый.

— Ну да, это все взаимосвязано. Смотри, они просчитались, сами же допустили ошибку — прислали коучей, ориентированных на девяностые. Тьфу, ты же еще не родилась тогда…

— Я понимаю, о чем ты. Бабушка рассказывала — даже к нам в райцентр приезжало человеческое чудо наподобие этой, как ее… — Она пощелкала пальцами, напрочь забыв имя колоритной афроамериканки, клявшейся с трибуны Съезда во внезапно вспыхнувшей подлинной любви к России. — Ну, ты понял, про кого я… Так вот, бабуля говорила, на стадион полрайона тогда, кажется, впихнулось! Речь шла о том, вроде, как бизнес свой основать, а по сути — несите ваши денежки мне.

— Вот! — воздел в небо пальчик с когтем аналитик. — Сейчас можно над этим смеяться, но свое дело те коучи в девяностые сделали. Несмотря на интерес поначалу, вызвали стойкое недоверие у большинства. В этом и крылся просчет вампиров из Цитадели — первый, но не главный. В те времена они как раз и не пытались Россией заинтересоваться, слишком далеко кризис Блэккастла был. А теперь их гордыня и погубила. Не учли опыт своих же людей из Цитадели — «мы же априори лучше, мудрее и даже красивее»! Ну и в целом они почему-то посчитали, что их пропаганда уже сработала, и им предстоит иметь дело с неким более-менее единым конгломератом городских вампиров и преданного им населения. И вот в этом — их просчет номер два, главный. Говорю же, Хватов — гений!

Настя вздохнула. Факультатив явно затягивался. Не стесняясь больше, она снова потянулась к пакету и достала бутерброд — шаурма действительно больше не прельщала ее.

— Он частично уговорил, частично нагнал посулами и даже угрозами на Съезд вампиров из регионов — наших родных посконных упырей, которые до сих пор в косоворотках ходят и ни о каких «Сумерках» слыхом не слыхали! — продолжал Кот-Ученый. — Наш вампир, как известно, трудолюбив и незлобив… Цитата, если что. Как думаешь, почему трудолюбив и незлобив, Насть?

— Потому что боится общины и крестьянского «мира»! — решила пошутить она, повторив позавчерашние слова аналитика. — А для этой самой общины вампир — по-прежнему страшный упырь! И кладбище близко… Вообще, конечно, грустная картинка получается — все друг друга боятся.

Но Кот-Ученый ответил серьезно:

— Не совсем так, Настя. Помнят былой страх — и с той, и с другой стороны — это да. Но вампиров всегда было несравнимо меньше, чем людей, они изначально находились в заведомо проигрышном положении. Как результат — на Западе они сделали ставку на исключительность и власть, а у нас приняли условия, что могут выжить, лишь соблюдая правила общежития. По умолчанию заключили со своей стороны некий общественный договор. Скажи, тебе разве плохо жилось там, в деревне? У тебя было несчастливое детство?

Настя задумалась, потом пожала плечами:

— Да нет, все как у всех. Я имею в виду человеческих подружек. Лес, речка, игры, шашлыки… А гематоген и крем от загара они принимали за бабушкины чудачества. С учетом того, что я росла без родителей, ее беспокойство за меня считали вполне объяснимым. Да, в общем, и от коллег на ТВ не слышала ничего прямо такого… О дискриминации, например… Настоящей дискриминации, я имею в виду: все-таки многие проблемы на нашем канале просто высасывались из пальца. Или придумывались, исходя из того же представления о вампирской исключительности.

— Вот! — Аналитик снова поднял острый коготь. — В основе любого удачного общественного договора, что бы там ни трепали философы, лежит вовсе не добрая воля, а пережитый когда-то страх. Страх чего — не принципиально, может быть, лишения благ, может, и полного уничтожения. И исторический опыт показывает, что при взаимном соблюдении прав все способны жить в мире, причем довольно устойчивом. И здесь надо напомнить еще кое-что. В нашем обществе кроме страха есть еще один фактор: пресловутые просторы наши, да, они самые! Знаешь, что из этого вытекает? Практически полное отсутствие необходимости обязательно строить четкую социальную иерархию в деревне, жестко отвоевывая себе жизненное пространство: у нас всем есть куда уйти в случае чего и чем там заняться. Понимаешь? Единственный случай, когда это делать пришлось абсолютно всем в стране — девяностые! Потому что не займешь свое место — вымрешь!

Аналитик помолчал, глядя на Настю так, будто проверял, дошло ли до нее в полной мере, потом продолжил:

— И вот та посконная наша деревенщина, собранная Хватовым на Съезд, извини за человеческую идиому, в гробу видала это десятилетие, когда не то что деревни вымирали — в аптечных пунктах гематогенки найти днем с огнем нельзя было, а если можно, то купить не на что. А многие из них еще и сороковые годы помнят — ваша жизнь долгая. И вот они быстро поняли, чем дело пахнет.

Настя кивнула, вспомнив один из эпизодов Съезда. Когда один из коучей предложил обучать молодежь в Цитадели свободы и демократии на грант какого-то фонда фон Заубера, в ответ в зале поднялся возмущенный шум. И над шумом взлетел тонкий стариковский голос: «Заубера?! Да я его!.. В сорок третьем!.. Под Смоленском!..» Тогда Кот-Ученый, сидевший рядом с ней, едко прокомментировал: «А не замай историческую память народа!»

Вот оно в чем дело было, оказывается…

— Если ты помнишь, на Съезд собрались вампиры самых разных политических предпочтений, с самыми разными взглядами на будущее и вопросы взаимодействия с человечеством. Но личные счеты, Насть, они такие личные, что в определенных условиях становится не важно, за ежедневную гематогенку ты, за приписку к донорским пунктам или считаешь право на кровь неотъемлемым вампирским. Приходит пора объединяться — и все! — Кот-Ученый улыбнулся и вздохнул.

— Это уже философия, — проглотив последний кусок бутерброда с вяленой говядиной, пробормотала Настя. — Давай ближе к делу. Теперь-то что? Зачем все-таки мы в Лукоморье едем?

— А теперь, Настя, потерпев неудачу, те, кто стоит за инструкторами, перешли к другим методам борьбы. Если честно, я даже не уверен, та ли это самая сила, которая прислала нам этих коучей, делает сейчас следующий ход. Может, «голубей» уже отстранили или даже устранили, но «ястребы» еще не правят, в ход пошли пока шпионские игры. А там, где они идут, недалеко и до прямого нападения.

— Хм… Похищение Змея Горыныча — это шпионские игры? — засомневалась она. — По-моему, это уже вполне себе прямое нападение…

— Не совсем… Но даже если и так, значит, стадию шпионской игры мы уже пропустили. Поэтому мы и едем в Лукоморье — чтобы посмотреть и проверить, что да как там…

Настя задумалась. Ситуация выглядела как минимум печально. Хотя…

— Послушай, а зачем Хватов вообще ввязался в ситуацию со Змеем? Не потому же только, что ты ему позвонил — она ведь не касается вампиров прямо. Ну, в смысле, я имею в виду, что она вроде бы не связана никак с нами… Со Съездом…

— Шутишь?! — изумился Кот-Ученый, его усы встопорщились. — Змей Горыныч, считай, национальное достояние, и о событии Хватов доложил на самые верхи сразу, как я ему все объяснил! Ну, человеческие верхи из осведомленных, с допуском. Ты на кухню ушла, когда он звонил.

Настя недовольно мотнула головой: все равно что-то не складывалось. Ну какое Змей национальное достояние, он пишет… тьфу, копит… фиксирует события всей Земли!

— Если строго логически, то он всемирное достояние, и безразлично, где именно на планете он находится! Хоть на дне Марианской впадины! Если сможет там жить, конечно… — заявила она.

— Настя, не огорчай меня! — простонал аналитик, комично приложив лапу к сердцу и закатив глаза. — А вроде бы ученица и даже сестра! Вот что бы ты сказала, если бы похитили… хм… Снегурочку?

— Снегурочка — это наша сказка! — начала Настя воинственно, и вдруг осеклась.

Кот выдохнул и усмехнулся:

— Дошло наконец. Похитить Змея Горыныча — похитить ту часть нашей культуры, с которой наиболее тесно связана именно нежить! Все эти человеческие сказки — это что, по-твоему? Это повествования о том или ином взаимодействии человека с нежитью. Да, сейчас они потеряли смысл для подавляющего большинства людей, но это же наша культура… Согласись, лорд Ратвен[1] и Дракула, конечно, большие обаяшки, но наш упырь народу как-то понятнее! Хоть и страшнее.

«Слишком много информации…» — подумала она. Настя почувствовала, что необходимо прервать факультатив, хотя бы временно.

Поезд замедлял ход: подъезжали к Дмитрову, единственной остановке экспресса до Большой Волги.

Но Кот-Ученый не дал ей побыть наедине с собой.

— Теперь моя очередь спрашивать! — не терпящим возражений тоном начал он. — Может, расскажешь, как ты оказалась на Blood-ТВ? Почему решила журналистикой заниматься?

— Бабушка решила, не я, — нехотя пояснила Настя. — Она меня с детства «в телевизоре» себе представляла, и не важно кем. В детстве в Школу юных моделей в Белгород возила, но с этим у меня не срослось. Будешь смеяться, но считали слишком уж худой и костлявой. Несмотря на все бабушкино питание.

— Верю, — серьезно кивнул аналитик и окинул ее взглядом: — Хм… Натуральная шатенка, носик, губы… Глаза карие и… немного шалые. Обаятельная и с характером, в общем. Что подтверждает розовая прядь. Фигура… Тонкая, но все на месте! Да, пожалуй, сейчас ты вполне себе подходящей внешности, разве что для подиума ростом не вышла, но в качестве фотомодели — самое то! Хотя в детстве ты наверняка и впрямь тощей была.

С полминуты Настя молча смотрела на названого брата и учителя, потрясенная тем, что он так бесцеремонно оценивает ее. Потом слова наконец нашлись:

— Блин! Я тебе что, товар на рынке?! Ну вообще!

— Молчу-молчу, продолжай, — как ни в чем не бывало сообщил Кот-Ученый. — Извини, я тебя внимательно слушаю!

Настя посмотрела на него с подозрением, но решила все же не принимать близко к сердцу:

— Ну вот… А с первого класса я в драмкружок ходила…

— О, дай я угадаю! Тень отца Гамлета, неужто?! — немедленно сменил серьезность на подколки Кот-Ученый.

— Ну хватит! — Настя разозлилась всерьез: шутки по поводу внешности ее всегда задевали. — Сначала зайчики-снежинки, как все, а потом даже Офелию играла, если ты о Шекспире! Ну и всяких романтических героинь. Между прочим, наш драмкружок первые места в области занимал и даже в федеральном округе на призовые выходил!

Политобозреватель восхищенно покачал головой:

— Неплохо, неплохо! Очень даже! А почему тогда не в театральный?

— Потому что в тринадцать лет я вообразила себя крутым видеоблогером, — вздохнула она: вспоминать об этом не хотелось. — Сделала два стрима — о преподавании в нашей школе и о работе свинофермы — что отходы в речку сливают…

— Понятно… Вскрывала недостатки, так сказать!

— Ну да. Разразился скандал, даже хотели выпереть из школы, — скороговоркой произнесла Настя. — Но бабушка договорилась с одним дальним знакомым, и меня взяли корреспондентом в подростковую программу на областном ТВ. Потом ведущей стала.

— Ясно-ясно. И там ты со всем юношеским максимализмом рубила правду-матку!

— Ой, да не было там ничего такого! Это же областное ТВ для подростков! В лучшем случае слеты ролевиков показывали, а так — предметные олимпиады, вахты памяти, еще какую-то фестивальную фигню… Из положительного — я на селе и в школе неприкосновенной стала, вот и весь результат.

— А душа требовала подвига… — задумчиво протянул Кот-Ученый.

— Типа того… — согласилась Настя и прервала сама себя: в проходе показалась стюардесса с тележкой.

Спустя пару минут она оказалась счастливой обладательницей еще двух бутербродов с колбасой и банки энергетика, а аналитик взял себе кофе и булочку.

— Приедем — рыбы не только насмотримся, но и наедимся! В любом виде! — прожевав, мечтательно протянул он безо всякой связи с разговором и вытянулся так, что пузо отчетливо выпятилось под расстегнутой паркой.

Настя понадеялась, что на этом вопросы окончатся, но Кот-Ученый вознамерился продолжать:

— Ну, и как ты на Blood-ТВ очутилась? В самом, если можно так выразиться, представительстве Цитадели? Выразителе демократических чаяний и всякое такое?

«Ладно, Насть, признайся хоть самой себе — стыдно тебе это. Вовсе не была ты никогда отчаянной диссиденткой, просто вырваться хотелось из села. При этом так, чтобы не портить отношений с бабулей…» — подумала она.

— Попала на конкурс среди независимых молодых журналистов. Типа независимых. Кот, я ведь всерьез никогда…

— Стоп! Как ты меня назвала? — удивился политический обозреватель.

— Э-э-э-э… Да уж… Извини, пожалуйста… — Она была готова сгореть со стыда.

— Нет-нет, с этим все нормально, — замахал лапами аналитик. — Скажи, как ты меня называешь вообще? Только честно?

— Ох… — Настя вспомнила, как обычно именовала его на работе. — «Ну этот… с двойной фамилией. Эксперт…» Это раньше. А сейчас… «Он», «ты» — и все… Ну да, иногда просто Кот… Нет, я знаю, конечно, что ты Федор Богданович, но это же как морок, для людей только…

Она еле нашла в себе силы договорить, последние слова произнесла шепотом. «Вот я дура! Ни разу не спросила, как к нему обращаться!»

Кот-Ученый откровенно ржал, выставив напоказ острые клыки и закинув голову, насколько позволял ворот свитера.

— Я у тебя неназываемый! Могучий бог, видать! — еле выдавил он наконец. — Ох, насмешила! Я сам виноват, прости…

Настя смотрела в окно, чувствуя, что краснеет. Мимо пролетала очередная платформа, вокруг нее пакгаузов уже не было: они отъехали слишком далеко от Москвы, здесь, видимо, станции уже не считались транспортными узлами. «О боги, когда, наконец, Дубна-то?! Ну и поездочка…» — билась в голове мысль.

Ее руки коснулась мягкая лапа.

— Насть, мое имя — не как морок, не только для людей, — тихо произнес аналитик.

Она обернулась, серьезно глядя на него:

— Я правда думала, что это так, для конспирации…

— Нет. Это мое имя. Действительно. Кот Федя. Зови меня Федором или Федей. А когда мы наедине, сеструха, можешь и просто Котом звать. Я нормально к этому отношусь, — Он мягко смотрел ей в глаза. — И еще раз прошу прощения, что не предупредил.

— А я — что не спросила, — осмелела Настя. — Квиты?

— Квиты, — серьезно кивнул он и вдруг зажмурился и добавил совсем другим тоном: — Раз я Кот, приедем — вычешешь меня? Я пуходерку специально взял…

Настя на секунду замерла, и вдруг рассмеялась:

— Эгоист и хитрый манипулятор ты, Кот! И все вы такие!

— Нам положено! Видовой признак…

Возразить было нечего.

[1] Лорд Ратвен — главный герой повести Джона Полидори «Вампир» (1819), одного из образцов ранней литературы о вампирах.