Воронка второго шанса

Глава 45

Драгомиру показалось, что долетел до дома во мгновение ока. Вороного оставил на попечение хранителя, а сам едва сдерживая нетерпение влетел внутрь. Плевать, что ведет себя, как мальчишка. В доме стояла тишина, Мара тихонечко дремала в кресле, опустив седую голову на грудь.

Стараясь не шуметь, волхв осторожно подошел к кровати, присел на краешек. Погладил ладошку, что лежала поверх одеяла, потом подался вперед и поцеловал гладкий лоб. Неужто и вправду жена она его теперь? Не верилось даже. Маленькая и такая отчаянно храбрая. Думал вовек одиночкой останется, а сейчас даже лиц не упомнит тех, с кем время коротал. Всех забыл ради одной хрупкой тростинки.

— Возвертался? Экий нетерпеливый, — прошептала из своего угла Мара.

— Да. Спасибо за помощь.

— Чего уж… Девочка у тебя больно милая. Как не помочь? Свезло тебе с ней.

— Знаю, — он нехотя поднялся на ноги, — пойдем, короткую тропу тебе открою. Иначе до утра ковылять будешь.

— Щедр ты сегодня, Ведающий, — усмехнулась травница, собирая нехитрые пожитки, — аж на себя не похож.

— А ведь я и передумать могу…

— Не пугай. Знаю, что слово держишь, — насмешливо улыбнулась Мара.

Накинув в горнице одежу, травница вышла наружу. Драгомир стремительно оказался рядом. Только сейчас огляделся по сторонам и заметил, что день стоял уж больно погожий. Один из последних осенних дней, чтобы попрощаться с теплом и солнцем. Вот-вот зарядят дожди, за которыми следом придет красавица-зима. А ехал и ничего вокруг не видел. Только одна мысль — быстрее домой!

По привычке пропуская даму вперед, Драгомир вскользь глянул на спину травницы. Потом неверяще вернул взгляд и уже внимательно впился, переходя на особое зрение. Быть не может!

Мара, несмотря на усталость, споро зашагала в указанном волхвом направлении. У конца опушки остановилась. Оглянулась на идущего следом волхва.

— Ты чего?

— Мара, — медленно начал он, — ты ничего не чувствуешь?

— Чувствую конечно! Дождь завтра будет. Ноги крутит.

— Да не про то я! Печати моей на тебе нет…

— Как? — ахнула травница.

— Волховицей не станешь, но силу тебе вернули. Сама проверь.

Женщина вытянула вперед ладони, всматриваясь. Как давно она не видела силовых линий. Что бежали ровнехонько рядом с венами!

— Мату-у-ушка Лада… — она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Взахлеб.

— Ну ты чего? — сам от себя не ожидая, Даргомир привлек плачущую травницу и даже позволил уткнуться в плащ, — понемногу из обычного леса сможешь силу черпать. Лечить опять начнешь, сама омолодишься. А то высохла вся, будто старуха древняя. Радоваться надо. Чего ревешь?

Женщина бормотала бессвязно, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Да только многолетняя боль выплескивалась вместе с радостью, и не остановить ее было. Это ж словно обе ампутированные руки вернули.

— Все, хватит. Сырость развела на весь лес, — волхв предпочитал истерику останавливать цинизмом.

— Прости, Ведающий, — женщина послушно отступила на шаг, вытирая мокрое лицо, — до сих пор не верю я. Неужели правда сие?

— С остальными поговорить надо. Только с тобой такое или всех лишенцев воля богов коснулась. Сама займись.

— Хорошо. Сделаю, — она радостно закивала. Потом глянула на окна дома волхва, — это из-за нее, да? Это она нам судьбу переменила? Там, в Нави.

— Кто ж ведает? Но мою судьбу она изменила уж точно. Ступай, Мара. Дел у нас всех теперь много, — он махнул рукой, открывая короткую тропу к домику травницы. Да идти пешком придется, но в несколько раз короче.

— Позволь поздравить с женитьбой, Ведающий.

— Благодарю. А ты когда глаза откроешь и поймешь, что не за мазями к тебе бывший сотник Горыныч шастает? — ехидно усмехнулся Драгомир.

— Что? Да я…

— Да ты! Прихорошись как следует, и встречай доброго молодца. Может еще и сладится у вас. Раз мужик такой настырный.

Покраснела женщина до корней волос, совсем как девка нецелованная, и торопливо ступила на тропу. Секунда — и сомкнулись за ней деревья, словно вовек никакой тропы не было.

А Драгомир вернулся в дом. Скинул плащ с сапогами и завалился на кровать. Прилег возле своей девочки, теперь уже с полным правом целуя щеки и нежное ушко.

— Совсем ты у меня разоспалась, весна моя, — прижал к себе, дурея от нежности. Бережно прижимал к себе тростиночку, что всего дороже стала, — когда уже вернешься? Или тебе особое что нужно? — пробормотал с улыбкой. Но потом осекся. А и правда! Чего он прохлаждается, когда дел столько?

Энергично вскочил с кровати, накинул односторонний полог тишины. Чтобы Леру никакой шум не беспокоил, а он ее услышит, в случае чего. Всунув ноги в сапоги, позвал хранителя за собой. Оба вышли наружу, осматривая стену дома. Да, фронт работ предстоит немалый, так и не руками же работать. Иначе и за неделю не управились бы.

При должном умении и силах, даже дерево и камень плавятся. Становятся глиной, из которой можно творить любые задумки. Вкус у Драгомира был, фантазии тоже хватало. А хранитель подсказывал технические решения.

Подумаешь — озерцо болотное создать неподалеку. Или горячие источники повернуть чутка в сторону. Да деревья поваленные просушить и ошкурить. Зато теперь будет, как надо. Драгомир, продолжая творить, периодически прислушивался, но тихо было. К концу работ устал изрядно, да только вода всю усталость смыла, как не бывало.

Искупавшийся, с еще влажными волосами, волхв вновь вернулся в спальню. Свежая тонкая рубаха и домашние штаны приятно холодили тело. Вновь прилег рядом. С женой. Ох, чудные дела творятся. Кто б еще месяц назад сказал про него такое — на смех бы поднял. Мужчина лег, подперев рукой голову.

— Все маленькая, ничего не знаю. Просыпаться нужно. Соскучился — страсть как! — склонился и с наслаждением втянул воздух у ее лица, — просыпайся. Иначе защекочу или зацелую.

— Зацелуй, — прошептала девушка, медленно открывая глаза. Радость небывалая вспыхнула в серых глазах.

— Привет, счастье мое, — легко коснулся губами губ, наслаждаясь слабым откликом, — как чувствуешь себя?

— Странно. Как будто устала сильно, хотя спала же.

— Ничего. И такое бывает. Иди ко мне, — полусидя откинулся на подушки, притянув к себе девушку в коконе из одеяла. В груди ширилось и росло такое безбрежное ощущение счастья, что перехватывало дыхание, а сердце колотилось как птица в силках. А ведь не свиделись бы более, если бы он там, в Нави, не выстоял.

Лера выпростала из-под одеяла руки и обняла крепкую мужскую шею. Со счастливым вздохом положила голову на плечо.

— Голодная? Давай покормлю.

— Не особо.

— Что последнее помнишь, весна моя?

— Ох… в голове туман такой. Подожди, мы ехали в лес…

— Да. Жениться, — провокационно улыбнулся волхв. Чувствуя, как напряглось тело девушки. В отместку за провокацию бессовестно дернула его за волосы.

— Потом появились эти… страшные, — невольная дрожь прошла по телу.

— Было такое.

— А потом…

— А потом, ты, весна моя, в мужья меня взяла, — широко улыбнулся Драгомир, — хулигански нарушив все правила.

— Я от отчаяния! Понимала, что нам не выстоять, вот и решила напоследок… Но мы живы, значит ты что-то сделал с этими шаманами?

— Если бы не твое самопожертвование — мы бы не выжили. Я применил силу, что ты дала мне в качестве жены. Она сгенерировалась со моей в совершенно особую субстанцию. Надо будет еще с этим разбираться.

— А шаманы?

— А что шаманы? Наказал их за то, что посмели нашей свадьбе мешать.

— Драгомир, я серьезно!

— И я, — он поцеловал хмурую складку между тонких бровей, — никакого воспитания у дикарей. Пришли незваными, еще и первой брачной ночи мешают.

— Ну, что ты опять! Расскажи толком. Они…?

— Они не вернутся. Совершенно точно. Тебе больше нечего бояться. Никогда.

— А потом?

— Что — потом? Потом ты уже отдыхала здесь, в этой кровати.

— Нет. Там, в странном месте. Огненное озеро. И ты — волк, который меня спасал.

— Ты помнишь? — вырвалось у него удивленное. Обычные люди не помнят уход в Навь. Не хотят видеть и боятся. Поэтому для них это просто темнота, небытие.

— Так это было, да? — Лера испытующе посмотрела на него. И он понял, что не станет ей врать. Ни сейчас, ни потом.

— Было. Это нижний мир, Навь. Я пошел туда за тобой, потому что ты уходила. А зачем мне было оставаться здесь без тебя?

Звездами полыхнули колдовские янтарные глаза. Сама потянулась губами за несмелым поцелуем.

— Я за тебя сильно испугалась. Ты был такой израненный…

— Это было наказание за мое упрямство и гордость. Надо было сразу вести одну чудную девочку под венец, а я гордо фыркал.

— Подожди, но если опасности больше нет…

— Ты что это удумала, краса моя? Я тебя предупреждал — никаких разводов! Со мной будешь куковать до скончания жизни.

— Но я не хочу тебя принуждать! Там, на поляне, ты сказал, что у тебя нет сердца и…

Мужчина снисходительно посмотрел на нее.

— У меня его нет, потому что давным-давно его держит в лапках одна маленькая мышка. Безмерно люблю тебя, Лера! — он скупо улыбнулся, но она смотрела только в глаза. Серые, теплые, с искрами нежности и любви.

Девушка наполовину выбралась из кокона и села прямо, оседлав его бедра.

— Неужели правда? И холодный несгибаемый Верховный волхв говорит мне сейчас такие слова? — словно птичка, она склонила голову, изучая его лицо. И позволяя любоваться своим.

— Я каждый день тебе это буду говорить. И помногу раз. Хотя больше люблю доказывать делом, — мужские руки мягко сжали тонкую талию. Поняв, как именно она сидит, Лера, покраснев, заерзала и попыталась слезть.

— Не-а. Даже не вздумай. Мне все нравится. Даже твои пунцовые щеки. Но ты еще слаба, поэтому сладкое оставим не потом. Пойдем, что покажу.

Он аккуратно ссадил ее с колен и встал с кровати.

— Идти сможешь или отнести?

— Я не знаю… Ноги будто ватные.

— Тем лучше. Как выяснилось, я обожаю носить жену на руках, — не напрягаясь, Драгомир поднял ее на руки, легко чмокнув в губы.

— А я кажется, обожаю, когда ты это делаешь, — прошептала Лера, привычно обнимая руками крепкую шею.

— Учту.

Легко шагая с любимой ношей, Драгомир открыл дверь из спальни. Лера потрясенно замерла в его руках. И он понял — что все не зря. Его девочке нравится! Вошел в просторную светлую ванную комнату. Центральное место у боковой стены занимала ванна — огромный каменный бассейн 3×3 метра. Сбоку от нее был деревянный диванчик, который он собирался закидать подушками и застелить бархатом. Напротив ванны — на тумбе установлена раковина из грубо выдолбленного куска малахита и огромное зеркало над ней. Здесь же рядом этажерка для полотенец и прочих мелочей. Как ни странно — больше всего пришлось провозиться с сооружением унитаза, но и тут с хранителем справились: он имел вполне современный вид. Разве только материал природный.

Драгомир поставил потрясенную пару перед раковиной. Она неверяще озиралась по сторонам. Потом несмело погладила грубые края раковины, деревянную тумбу под ней.

— Это… Это все ты?

— Видишь, какой я у тебя дельный в хозяйстве? Многофункциональный, как миксер.

— Но это невозможно! Сколько я спала? Месяцев шесть?

— Пару-тройку дней. Но я сам очнулся этим утром.

— Все вот это, — она обвела рукой комнату, — за один день? За одно утро?

— За одно «после обеда», — ухмыльнулся Драгомир довольный произведенным эффектом. Все же, когда тобой восхищается любимая женщина — это во сто крат приятнее.

— Невероятно. А вода?

— Провел источники — горячий и холодный. Так что у тебя сейчас самая крутая ванная в Миргороде.

— О! — она восхищенно посмотрела в его глаза через настенное зеркало. Драгомир инстинктивно прижал Леру к себе, любуясь отражением. Крупный плечистый мужчина, чья смуглая правая рука обнимает хрупкую девушку. В огне нескольких свечей хищно блеснуло его кольцо.

— Что это? — Лера положила свою ладонь поверх его. И ее колечко сверкнуло приветственным бликом.

— Как видишь, у тебя такое же.

— Откуда?

— Подозреваю — это из Нави. Гамаюн решила так отметить наш брак.

— Гамаюн? Та птица?

— Она не любит, когда ее называют птицей. Просто Гамаюн. Но она приносит волю богов и в нашем случае спасла нам жизнь.

— Я помню… она — красивая.

— Мне твои ноги нравятся больше, — прошептал ей на ушко волхв, заставив девушку нервно захихикать, — давай, мышка, освежись пока. А я похлопочу насчет ужина. Негоже тебе голодной ходить.

Мягко поцеловав ее в губы, Драгомир оставил пару одну. Она машинально открыла воду, заполняя циклопическое сооружение. Да уж, сидячая полутораметровая ванная — не метод ее мужа. Мужа? До сих пор дух захватывает от одной мысли об этом. Лера с удовольствием мылась, и казалось, что вода придает сил. Откуда ей было знать, что Драгомир развернул к дому лечебные источники? Предпочитая, чтобы у жены было все самое лучшее.

Посвежевшая, она натянула тонкую футболку с топом и привычные шорты. В доме было тепло. Да и одну теорию проверить не мешало бы.

Еще раз промокнув полотенцем волосы, вышла в горницу. Драгомир присел на скамье перед накрытым столом. Лера привычно осмотрелась по сторонам.

— Я услал его на конюшню, — правильно истолковал он взгляд украдкой, — только ты и я.

Лера благодарно улыбнулась, и присела рядом. На столе, помимо различных блюд, красовалась бутылка темного стекла и два резных серебряных кубка. Драгомир сначала понемногу положил ей всего на тарелку и только после этого откупорил бутыль.

— Что это?

— Вино. Должны же мы как-то отметить, что все хорошо закончилось. Да и свадьбы у нас толком не было.

Тягучая рубиновая жидкость наполнила бокалы. Драгомир поднял свой.

— За тебя, моя девочка, моя жена.

— Я…

— Помни, ты — мой свет. И так будет всегда.

— За нас? — прошептала смущенная донельзя Лера.

Слова мужчины, его горящие глаза, его тембр голоса — все лучилось такой любовью, что у нее перехватывало дыхание. Казалось, что никакого сердца не хватит ответить на глубину его чувств равнозначно. Хотелось привычно засмущаться, закрыться. Но Лера поняла, что с этим мужчиной не хочет ничего скрывать. Не хочет прятаться. Поэтому отпив сладковатого, пахнущего заморскими травами вина, она отставила бокал и встала на ноги. Драгомир посмотрел с удивлением. Девушка подошла и решительно уселась к нему на колени.

— Хочу быть здесь и чувствовать твои руки, — бескомпромиссно заявила она.

По тому как благодарно вспыхнули серые глаза, и улыбка тронула красивые губы — поняла, что поступила правильно.

— Спасибо. Ты ешь, птичка моя. Я не буду мешать, — он подвинул ей тарелку с нарезанным холодным мясом. Она послушно сжевала кусочек. И, кажется, даже откусила кусочек хлеба. Но потом нервно облизнула губы и повернулась к мужчине. Нет, к мужу!

— Я не хочу есть.

— Невкусно? — забеспокоился Драгомир, — давай я сейчас что-то другое сделаю? Чего тебе хочется?

Она повернулась к нему и обняла за шею. Загадочно сверкнули янтарные глаза.

— Тебя. Хочу тебя.

Мужские руки инстинктивно сжались на талии.

— Маленькая, ты слаба еще…

— Я хорошо себя чувствую. И я — хочу! — она потянулась и прижала губы к его рту. Драгомир ответил, мучительно разрываясь между желанием и опасением за ее самочувствие. Но Лера усилила напор, чувствуя, что муж колеблется. Прижалась к нему всем телом и потерлась голодной мартовской кошкой. Застонав, он сдался. Прижал к себе крепко и подхватив, поднялся на ноги.

— Ужин продолжим позже, — многообещающе ухмыльнулся он. Да так, что у нее пальцы ног предвкушающе поджались. Пинком открыл дверь в спальню и продолжая целовать жену, осторожно уложил ее на кровать. Широко открытыми глазами смотрела, как он торопливо стягивает через голову рубаху и стряхивает с себя в штаны. Только от одного зрелища того, как Драгомир раздевается, у нее кровь быстрее заструилась по жилам, а в висках глухо застучало. Крепкие мускулистые руки, широкая грудная клетка, суховатые кубики пресса. Загорелое тело с идеальными пропорциями. Черные боксеры не скрадывали того, насколько он возбужден. Но ей не было страшно. Сейчас, перестав прятаться от себя самой, она жадно ощупывала его тело глазами, предвкушая как будет его касаться, целовать и покусывать. Это ее мужчина! Ей — можно!

— Мышка, на тебе возмутительно много одежды. Особенно эти шорты, от вида которых я сдыхал каждое утро.

— Если много — сними, — лукаво блеснула она глазами, предвкушая его руки на своем теле.

— Зараза маленькая. У меня и так мозги кипят, — Драгомир мгновенно оказался рядом и вновь прильнул к ее губам. Сладким, манящим, жадным до его ласк. Тонкие пальцы пробежали по мускулистым плечам и груди, нетерпеливо покалывая ноготками. Нет, малыш, сегодня быстро не будет. Я обещал тебе быть нежнее. Он гладил пальцами ее шею, тонкие птичьи косточки ключиц. В отличие от него девочка нетерпелива. Одна ладошка спускается по кубикам пресса, очерчивая каждый. Пытается спустить ниже, но он отодвигается.

— Не спеши, мышонок. Вся ночь впереди.

— Я хочу! — хнычет она ему в губы.

— Я все тебе дам. Доверься.

Но Лера никогда не отличалась послушанием. Ловким движением стряхивает с себя футболку вместе с топом.

— Хулиганка маленькая, — шипит он сквозь зубы.

В ответ она смеется таким возбуждающе-низким гортанным смехом, что у него волосы встают дыбом. Твердые горошинки сосков манят так, что один из них немедленно оказывается в его рту. Самообладание трещит по швам. Лера рычит, нетерпеливо зарываясь в его волосы пальцами. Изгибается ему навстречу, требуя еще больше ласки. А как он может отказать жене? Он то попеременно ласкает ее грудь, чуть прикусывая вишенки зубами, то приподнимается выше, где его ждет жадный до ласк рот. Она с таким упоением посасывает его язык, что член готов выпрыгнуть из боксеров навстречу такому гостеприимному рту.

Мужская рука спускается по тонкой талии до плоского животика. Мышцы подрагивают под его пальцами. Он чертит на нем узоры, зная, что его девочка ждет совсем не этого. И не надейся, маленькая, сегодня у нас нежно-ванильное.

— Пожалуйста, — жарко шепчет она, сгибая ноги в коленях. Она сжалился, пальцы начали поглаживать промежность сквозь одежду. В ответ Лера возмутительно горячо стонет. Шортики мокрые, она просто истекает желанием. Огонь в ее крови жаден до всего, в том числе и до удовольствий.

Царапает его плечи ощутимо сильнее. Понимая, что самого надолго не хватит, Драгомир сдирает с нее короткое безобразие вместе с бельем. Тяжело дыша, Лера с радостью помогает ему. Пальцы мягко растирают влагу по промежности, обходя клитор, лишь едва касаясь его. Нежные стоны жены для него лучшие звуки на свете. Она подается бедрами навстречу его пальцам, прожигая горящими бешенной страстью глазами. Драгомир тяжело дышит, едва сдерживая желание ворваться в нее прямо сейчас.

— Малышка, я хочу сделать тебе хорошо. Позволишь?

— Да! — радостно восклицает она, еще не подозревая, что он собрался сделать.

Оставив на ее губах обжигающе-голодный поцелуй, он спускается губами по длинной шее, потом к груди. Ласкает плоский живот и еще ниже.

— Ты что…? — с трудом подбирая слова спрашивает она. Пытается сжать ноги, но сильные мужские руки мягко останавливают

— Ш-ш, доверься. Тебе понравится, — он широко проходит языком по промежности, вырывая первый стон у потрясенной жены. Она откидывается на кровать и расслабляется. Его пальцы осторожно раздвигают плотно сжатые, словно лепестки бутона, складочки. Раскрывая ее всю. Язык нежно проходится внутри, едва касаясь клитора. Лера со гортанным стоном взбрыкивает, остановленная твердой ладонью на животе.

Драгомир сглатывает вкус ее желания. Это какие-то заморские фрукты с чуточкой корицы. Возбуждает так, что у него вместо крови по венам разбегается дикое пламя. Он умело ласкает ее припухшую от возбуждения промежность, то постукивая, то посасывая бусинку ее удовольствия. Лера кричит, ничуть не сдерживаясь, прижимая его голову еще крепче. При этом бормочет его имя и умоляет не останавливаться. Разве тут остановишься? Драгомир глубоко вводит язык и стонет с ней в унисон, хотя обычно довольно молчалив в сексе. Но с ней все по-другому. Возвращает язык на клитор, вместо него помещая палец. Девушка движется бедрами навстречу, инстинктивно желая заполнить ту пустоту, тот голод, что сможет утолить только он. Это будет чуть позже, сейчас он даст ей максимум.

Когда по ее телу пробегает характерная дрожь, мужчина останавливается и присаживается на кровати.

— Драг! — хнычет она, вся подаваясь ему навстречу.

— Чего ты хочешь, мышка? — ухмыляется Драгомир, легонько поглаживая промежность.

— Сделай мне хорошо…

— А как ты хочешь? — улыбается, но серые глаза смотрят голодно.

— Иди ко мне, — Лера тянет к нему тонкие руки. И он ныряет в ее объятья и в ее колдовские глаза с головой. Одно дыхание один стон на двоих, когда он входит в нее. Ногами жена крепко обхватывает его, словно он может попытаться уйти. Ни сейчас, никогда бы то ни было. Только она. Его девочка, его жизнь. Драгомир, придерживая ее за бедра, переворачивается на спину, позволяя ей оказаться сверху.

— Ты что…? — удивленно спрашивает она.

— Действуй, мышка. Я весь твой. Делай, как тебе хочется, — он порочно улыбается, предвкушая. И девочка не подводит. Она, прислушиваясь к ощущениям, слегка приподнимает бедра и опускается назад, заставляя его застонать от удовольствия. Закусив губу, чуть подается вперед, упираясь в его грудь ладонями

— Все, что захочу? — спрашивает она с жадно горящими глазами, повторяя движение бедрами.

— Конечно, — мужские пальцы находят ее грудь и начинают играть с сосками. Лера выпрямляется, подставляя себя под ласки. Драгомир дурел от того, как свободно она отдавала ему всю себя, без ложного стыда и зажатости. Каждой клеточкой тела впитывая удовольствие, которое он дарил. Ее наслаждение заводило так, что у него в глазах темнело.

Не отводя от него взгляда, Лера приподнимается выше, едва не выпуская его из себя, и снова опускается вниз. Изучает ощущения с жадностью сладкоежки, добравшейся до вазочки с конфетами. Мужчина приподнимает свои бедра, чтобы максимально глубоко оказаться в ней. Лера быстро находит то, как нравится ей, и начинает двигаться, ускоряя темп. Извиваясь и танцуя на нем, подставляя тело под его жадные глаза и руки. Мурлыкая и постанывая. Драгомир помогает ей, придерживая за бедра, раз за разом насаживая на себя стройное тело. Еще и еще. Лера не пытается оттягивать удовольствие, она мчится к нему каждым движением, каждым стоном. Он входит в нее мощно, глубоко, с удивлением понимая, что рычит и стонет сейчас сам. Откинув голову, Лера постепенно передает инициативу мужчине и тот ускоряется, подводя их одновременно к громкому ослепительному финалу. Тяжело дыша, Лера опускается на него, чувствуя, как бережно обнимают сильные руки. Кажется ее целуют куда-то в волосы, но перед глазами взрывы сверхновой, которые мешают воспринимать действительность.

— Я люблю тебя, моя нежная, — хрипло произносит Драгомир.

— И я тебя люблю, единственный мой.