Война Трёх ведьм

Глава 10. Ссора

Потрескавшийся камень стен, заросшие травой колонны и выбитый из окон витраж. Под ногами при каждом шаге скрипят доски и шуршат мелкие камни. В воздух поднимается пыль. Он знал, что найдёт её здесь. Спину греют лучи солнца, проникающего через обвалившуюся крышу. Сегодня на удивление жарко.

Она сидит на одной из немногочисленных уцелевший скамеек, не боясь замарать платье в пыли. Руки её сложены в молитвенном жесте, голова опущена, глаза закрыты, а губы что-то беззвучно бормочут. Кэлвард садится рядом. Лёгкий ветер треплет волосы донося до ушей шелест листвы. Где-то вдалеке дятел клюёт дерево, слышится пение птиц и очень тихое журчание реки.

— Не думала, что ты придёшь сегодня, — раздаётся умиротворённый голос сбоку.

Теофана касается мизинцем ладони Кэлварда.

— Соскучился, — отвечает принц, прикрывая глаза и утыкаясь носом в волосы девушки.

Безмятежность церкви наполняет душу покоем. Кэлвард вспоминает истории нянь, которые те рассказывали перед сном. Раньше, ещё до прибытия вителийцев на берега Первоземья, люди верили в Бога. Ему строили церкви, молились и устраивали праздники. Но, когда дедушка Кэлварда, Рабирий Грайт, прибыл на эти земли с первыми людьми и увидел магию, его вера в Бога пошатнулась. Он приказал разрушить все построенные церкви, а каждого, кто молился, ждало наказание. С того времени главной верой людей стали магия и сила собственного оружия.

Теофана была одной из немногих, кто ещё помнил заповеди запретной религии. Её бабушка, маркиза Туллия Грааль, была одной из первых, кто ступил на берега нынешней Вителии. Женщина пронесла веру в Бога через всю свою жизнь, даже несмотря на запрет короля, и передала все свои знания внучке. Сама Теофана бережно хранила свою веру в самом сердце и не рассказывала никому, кроме Кэлварда.

— Я с таким нетерпением жду помолвку, — щебечет девушка, кладя голову на плечо Кэлварда.

— Уверен, ты будешь самой прекрасной на церемонии.

— Ещё бы ты думал иначе, — улыбается Теофана.

Полуразрушенная статуя, стоящая на фоне огромного круга, внутри которого висит двойной крест, смотрит на влюблённых пустым безразличным взглядом.

— Что тебя тревожит? — спрашивает Кэлвард.

— О чём ты?

— Ты приходишь в это место, а тем более молишься, лишь когда твою голову посещают плохие мысли.

Уголки губ девушки ползут вверх. Теофана довольно щурится.

— Ты так хорошо меня знаешь. И да, ты прав. Я переживаю.

— О чём? — спрашивает Кэлвард.

Теофана молчит какое-то время, перебирает задумчиво пальцы, а затем вздыхает как-то особенно грустно.

— Я думала над тем, — начинает она, — а нужно ли всё это?

— Не понимаю, — хмурится Кэлвард.

Теофана прикусывает губа, встаёт, обходя Кэлварда, и подходит к статуе, заглядывая в серые невидящие глаза.

— В одной из заповедей говориться: люби того, кто близок, так же сильно как любишь себя самого. И я долго размышляла… Разве мы не можем быть равны? Ведь… чем мы от них отличаемся?

— Фана, что ты такое говоришь? — Кэлвард подходит к невесте, недоумённым взглядом пробегаясь по её лицу. — Ты хочешь, чтобы… гм, ведьмы и люди были равны? Равны в правах?

— Ну скажи мне, чем они отличаются от нас?! — вдруг вскрикивает Теофана, разворачиваясь к Кэлварду. — Они ведь, как и мы состоят из кожи и плоти! Дышат с нами одним воздухом! В их венах течёт та же кровь!

— Она не та же, Теофана! Она грязная, опороченная магией! У ведьм достаточно прав! Они живут на наших землях, служат в нашей армии. Мы дали им кров над головой и работу!

— Ты себя слышишь?! Твои ли это слова, Кэлвард? Или это речи твоего отца?!

Кэлвард вздрагивает от слов девушки. Несколько птиц улетают с обломков разрушенной стены, напуганные громкими криками.

— Почему мы не можем жить в мире? — уже тише продолжает Теофана. — Каждый день я только и слышу об очередных забастовках, протестах и сожжениях всё больших и больших количеств, ни в чём не повинных ведьм.

— Ты не можешь так смело утверждать, что они ни в чём не повинны. Если их приговорили к казни, значит они осмелились нарушить закон, — твёрдо произносит Кэлвард.

Теофана смотрит разочарованно. Молча качает головой и, обойдя принца, бросает напоследок, прежде чем выйти из полуразрушенной церкви:

— Я надеюсь, вы подумаете над моими словами, Ваше Высочество.

Кэлвард остаётся стоять среди прогнивших скамеек в тени разбитых витражей, сжимая кулаки, пока ветер разносит пыль под его ногами.