Война Трёх ведьм

Глава 8. Драка

— Не увиливай от вопроса!

Деревянное дно кружки со стуком приземляется на поверхность стола. Пенные брызги летят во все стороны, пачкая тонкие кривоватые пальцы.

— Это правда, о слухах, что ходят о тебе? Что ты сын шерона? Сын же! По глазам вижу, что сын!

Рорент смотрит на Эрбина горящими каре-зелёными глазами. Не обращая внимания на стекающий по запястью фруктовый эль, он, перекинувшись через весь стол, нависает над, спокойно пьющим своё тёмное пиво, Эрбином. Сидящий рядом Глион, заломив брови, тянет своего фамильяра за плечо, пытаясь усадить того обратно на место.

— Рент, успокойся, — говорит ведьмаг. — Чего ты к нему прицепился, как клещ к бездомной собаке?

— А чегой-то он отвечать не хочет!? — падая обратно на лавку, Рорент тычет раскрытой ладонью в Эрбина и икает. — И, эй! Ты меня сейчас клещом обозвал?

— Да, — посмеиваясь, кивает Афер, оперев голову о кулак. — А Эрбина бездомной собакой.

Рорент смеётся, а Глион кидает на Афера сердитый взгляд, на который тот лишь пожимает плечами, ехидно улыбаясь. Рядом с Платом стоит третий опустевший бокал с его любимым светлым вином. В голубых глазах танцуют захмелевшие искорки смеха. Афер прикрывает рот ладонью и глупо хихикает, а затем сонно зевает и, подобно ленивому коту, растягивается по столу, подложив под голову вытянутую руку.

Они пришли в “Хмельного рыцаря”, самую дешёвый трактир во всём Акаро, сразу после того, как Глион нашёл всё необходимое из списка матушки для празднования Дня Оподания. Этот праздник проводился в середине первого месяца осени и был важным событием в жизни ведьм и магов. С первым упавшим с дерева листком начинались приготовления: дома украшали травами и свечами, каждую ночь молились Богине, маленьким детям рассказывали истории жизни уже умерших родственников, а в назначенный день, все приходили в храм, где каждая семья, устраивала ритуалы связи. Хоть закон и запрещал ведьмам проводить свои праздники, старшее поколение всё равно нарушало запреты, отдавая дань уважения традициям.

Опустевшая кружка ставится на стол. Эрбин вытирает остатки пивной пены с губ, смотрит на Рорента и спрашивает:

— А если я правда окажусь сыном шерона, что тогда делать будешь?

— Это ж, эрданец меня подери, будет самым лучшим событием в моей жизни! — захлёбываясь словами вопит Рорент снова подскакивая на скамейке. Глион недовольно цокнув, тянет тощие плечи вниз. — Ну или вторым самым лучшим… хотя может и третьим? Ай, ладно! Главное, чтобы ты правда им оказался!

— Эрбин, неужели это правда? — спрашивает Афер. — Ты в самом деле сын шерона?

Плат заторможено моргает, смотрит на мага расфокусированным, затуманенным алкоголем взглядом. Быстро чему-то улыбается, а потом, качнув головой, делает серьёзное лицо. Эрбин хмыкает.

— Нет, — отвечает он коротко и делает короткий жест рукой, подзывая официантку и повторяя заказ. — Все прекрасно знают, что у шерона нет детей.

— А-а-а, точно, — тянет Афер и закрывает глаза, причмокивая.

Эрбин и Глион смотрят на друга, встречаются взглядами и одновременно усмехаются. Афер был знаменит своей слабой устойчивостью к алкоголю. Поставив заказ мага на стол, девушка уходит, напоследок кокетливо стрельнув выразительными карими глазами.

— Ну, так неинтересно! — обиженно надув губы, складывает руки на груди Рорент.

— А тебе только интересное и подавай, да? — улыбается Глион.

— Конечно! — всплёскивает руками Рорент. — Наша жизнь так скучна и обыденна, что иногда мне кажется, что я чахну без интересностей, как цветок без солнца! Ох, поскорее бы окончить школу и уехать из этого нудного городишки! Хочу в Ихт-Карай. Да, Эрбин, расскажи об Ихт-Карае. Как там живут маги?

Эрбин прикусывает губу, смотря на дно кружки, где болтается остаток пива. Он чувствует, как алкоголь ударил в голову туманя мысли. Парень грустно, задумчиво вздыхает и отвечает:

— Так же, как и все. Жизнь в Ихт-Карае мало отличается от жизни в Акрате.

— Нам рассказывали, что всех магов заставляют вступать в королевскую армию без права выбора. Ай! За что?

Потирая плечо, Рорент возмущённо смотрит на Глиона, который в свою очередь не сводит взгляда с нахмуренных бровей Эрбина. Маг молчит долго. Несколько раз раздражённо цокает, стуча пальцами по боку кружки. За спиной гудит пьяная компания. Хохот, невнятный говор и женский неуверенный, просящий голос прорезается в уши. Эрбин оборачивается, сердце застывает на мгновенье. Он готов поклясться, что это она. Те же прямые каштановые волосы, худая, но сильная фигура и острый кончик носа, на мгновение показавшийся, когда девушка качнула головой. Он видит лишь её спину, но уверен, что не перепутал её ни с кем другим. И с такой же уверенностью он видит чужие грязные руки на её талии. Она отбивается, но пьяных мужчин лишь веселят жалкие попытки девушки.

Злость накрывает волной, застилая и без того мутный от выпивки взгляд. Эрбин встаёт, покачиваясь и оставляя без внимания вопросы Рорента. Перед глазами лишь её спина и противные, ухмыляющиеся лица мужиков. Эрбин подходит ближе и без лишних слов делает выпад. Кулак проходится по небритой щеке. В таверне повисает тишина, а затем радостный крик Рорента прорезается в уши, и рыжая тень проносится сбоку. Эрбин ухмыляется, видя кровь, сочащуюся из разбитой губы лысого грузного мужика. За спиной слышится взволнованно-недоумевающий голос Глиона. Эрбин снова наносит удар. Несколько тел сливаются воедино, в разные стороны летят брызги крови и слюны. Кто-то выбивает противнику зуб. Краем уха Эрбин улавливает женский крик и грозный голос хозяина трактира, а затем, не успевает маг понять, как кто-то грубо выволакивает его на улицу, ухватив за шкирку, словно маленького котёнка. Перед тем как двери “Хмельного рыцаря” закрылись перед носом, Эрбин успевает увидеть лицо девушки, честь которой защищал, и понимает, что это не она.

Его бросают в стог с соломой. Рядом падает ещё одно тело. Болит голова, а ещё, похоже, один из мужиков, участвовавших в драке заехал ему в нос. Переносица противно гудит. Эрбин касается её рукой, хмурясь.

— Ты с дуба рухнул? — выпучив глаза, вскрикивает Глион. — Какого баквела, ты там учудил?

Двери таверны распахиваются и из них, с приглушённым ойканьем, вылетает Афер. Вставая с твёрдой земли, он потирает ушибленную поясницу и, недовольно ворча, подходит к друзьям.

— Что случилось? — спрашивает Афер. — Я заснул, а потом, вроде, был какой-то шум… Ничего не помню.

— Этот, — гневно сведя брови, тычет пальцем в Эрбина Глион, — устроил драку на ровном месте. А этот, к ней присоединился!

— Было весело, — мечтательно тянет Рорент, складывая руки в замок за головой и откидываясь на колючую солому.

— Эрбин, что-то случилось? — спрашивает мага Афер.

Взгляд его уже лишён хмельной поволоки, но всё такой же устало-сонный. Эрбин хмурится и качает головой.

— Ничего, просто…

— Просто что? — не переставая хмурится, спрашивает Глион, складывая руки на груди.

— … Мне показалось, что там она, — отвечает Эрбин, вертя между пальцев соломинку.

— Она? — недоумевающе склоняет голову к плечу Афер, а затем на его лице появляется неуверенная догадка. — Неужели ты о..? Эрбин, скажи, тебе нравится Диона?

Глион, услышав вопрос, резко поворачивает голову к Аферу, смотрит на него недоумённо, затем прикусывает губу и уводит взгляд в сторону.

Эрбин молчит. Встаёт, отряхиваясь, цокает и заглядывает Аферу в глаза, отвечая:

— Да. А что?

— Почему ты ей не скажешь об этом?

— Ланика сожрёт меня с потрохами, — хмыкает Эрбин.

Лежащий на соломе Рорент заходится смехом.

— Серьёзно, Эрбин, — хмурится Афер. — Почему ты не признаешься ей?

Не отвечая, маг обходит Глиона и идёт по заполненной народом улице. Воздух пропитан запахом прокисшего молока и куриного помёта. Красная улица никогда не была благополучной. В закоулке два амбала зажимают в углу маленьких брата и сестру. Детям от силы не дашь и семи лет. Девочка жмётся к спине брата, пока тот дрожа от страха, пытается защитить лицо от ударов. Эрбин смотрит на развернувшуюся картину, сплёвывает и идёт дальше. У небольшой лавки с подгнившими помидорами мага нагоняют друзья.

— Эрбин, — зовёт Глион.

Он, как всегда, выглядит обеспокоенным и магу на мгновение становится стыдно.

— Извини, если задел за живое, — говорит Афер, почёсывая затылок. — Я не хотел обидеть, просто…

— Нельзя, — прерывает друга Эрбин.

— Что?

— Я не признаюсь ей… потому что нельзя.