Время падать, время летать

Глава одиннадцатая

Капли крови срывались с руки Пифии, и в тот же миг на земле в шаге от нее, как отражение, появлялись новые. След из капель подобно следу из хлебных крошек вел нас все дальше и дальше от форта-дворца: прочь из Эльсбры, мимо Ястагара, через расщелину и направо, вдоль реки — в противоположную сторону от пустоши, где находилась школа.

Я сидела на кворге позади Капиро, крепко вцепившись в его талию. Не знаю, отчего я так сильно боялась шипоголовых лошадей. Даже двое суток в пути с редкими перерывами на отдых не примирили меня с жутковатым видом скакунов и не прибавили ни капли к ним доверия. Всадником бегущего первым кворга, к спине которого была привязана Пифия, был угрюмый и неразговорчивый Мастах. Позади нас с Капиро — двое дагуэров, имен которых я не запомнила, Ниэнн с верным луком за спиной и Лигра. Бритоголовая дагуэра отказалась оставаться в форте, убедив нас, что ее умения следопыта нам пригодятся.

Блейз все еще не выпустили из тюрьмы, и это жутко меня злило. Она заслужила свободу после того… что ей довелось пережить. Она думала, что убила невиновного человека! И пускай ее лишь заставили так думать, дагуэры настаивали на том, что покушение все же состоялось. Или я найду их короля и попрошу его помиловать Блейз, или они сами решат ее судьбу — когда я вернусь обратно в форт.

Но, по правде говоря, возвращаться без Шадриана я не собиралась.

Пифия не оборачивалась и во время привалов предпочитала молча смотреть прямо перед собой, ни с кем не встречаясь взглядом. Но я чувствовала волны ненависти, исходящие от нее. Впервые случалось такое, что руки пифии Клана Душ сдерживали оковы, а ее магию — руна-метка, нарисованная на лбу. Показательная, такую не спрячешь и не сотрешь. Пифия не имела права использовать магию своего клана. И все же метка была скорее защитой — нельзя, чтобы Пифия сбежала. Она единственная, кто может привести нас к Шадриану.

— Как думаете, моя королева, как долго нам еще идти? — спросил Капиро на очередном привале.

Я покачала головой.

— Узы крови этого не скажут. Все, что нам остается — просто идти по следу. Провизии достаточно, так что… Сколько бы времени это ни заняло, мы его найдем.

Лигра что-то уловила то ли в моем голосе, то ли в моем лице. Чуть склонила голову набок.

— Вы тоже скучаете по королю, хотя и знаете его совсем недавно.

Я, кажется, покраснела, вызвав мягкую улыбку на лице дагуэры. К счастью, больше никто не осмелился расспрашивать меня о Шадриане. Отдохнув, на рассвете мы отправились в путь.

— Так странно…

Ниэнн вопросительно взглянула на меня.

— Первые и последние твари встретились нам у границы с Ястагаром. И с тех пор тишина. Это… странно.

— Вы правы. Если только… — задумчиво пробормотала Лигра за моей спиной.

— Если только что? — тут же ухватилась я.

Она стукнула кворга пятками, и он погнал вперед, пока не поравнялся с нашим кворгом.

— Что дикие звери здесь не водятся — неудивительно, живности в этих местах практически нет, — охотно объяснила Лигра. — А вот с тварями Бездны дела обстоят иначе — они не ощущают голода в привычном для нас понимании, лишь жажду крови. То есть голод их пробуждается только тогда, когда они видят теплую кровь, к которой тяготеют. Поэтому они могут годами слоняться по пустыне, пустоши и не испытывать потребности в еде. Обычно они просто бредут куда глаза глядят — вот почему в Бездне почти невозможно найти абсолютно безопасного и свободного от ее тварей клочка земли. Есть только одно исключение: твари Бездны сторонятся мест, подверженных Сдвигу. Обычно именно так разведчики их и определяют. Не знаю, в чем причина — в особой магии, которая окружает эти места, или в том, что твари Бездны знают о Сдвиге и не хотят быть заброшенными неведомо куда…

Мое сердце заколотилось.

— Думаешь, мы неподалеку от точки Сдвига? Если так, то храм тхана и Шадриан…

— Наш король может оказаться там, — кивнула Лигра.

Я выдохнула. Повысив голос, приказала дагуэрам:

— По очереди рисуйте руну Гевайя. Если храм находится неподалеку, он может быть спрятан.

Лигра первой нарисовала в воздухе руну, рассеивающую иллюзию. Увы, ничего не произошло. Однотипный пейзаж не изменился и спустя десятую, и спустя двадцатую руну. Но в очередной раз нам все-таки повезло. Реальность, которую мы видели перед собой, начала рушится. Сползала, обваливалась кусками, как штукатурка со стены, падающая на пол. А сквозь нее — протянувшуюся до самого горизонта равнинную пустошь, проглядывал… храм Мтимеи.

Обитель чертовых тхана.

Дагуэры спрыгнули на землю, выхватили из ножен мечи. Ниэнн сняла со спины лук, из колчана вынула стрелу. В свете послеполуденного солнца блеснули парные клинки в руках Лигры. Мы были готовы к битве.

Если, конечно, не брать в расчет меня. Однако я отказалась оставаться рядом с привязанной к кворгу Пифией.

— Я могу быть полезной, — сказала я. В ответ на недоуменный взгляд Капиро протянула руку. — Я не смогу постоянно призывать руну Гевайя — у меня просто не хватит на это сил, а вытягивать магию из окружающего пространства я не умею. Но если ты вырежешь руну на моей руке, как метку на щеке Блейз или на лбу Пифии, и наполнишь ее магией… Что бы ни произошло там, в храме, внушение тхана не сработает. А вас ничто не будет отвлекать от боя.

Капиро медлил — видимо, мысль резать ладонь собственной королевы пришлась ему не по душе. Вперед выступил вечно хмурый Мастах. Вынув из голенища сапога охотничий нож, пробасил:

— Я сделаю.

Я шипела от боли, пока он кончиком клинка выводил рунический символ на моей ладони. Хорошо хоть, не пришлось резать глубоко. Закончив с «рисованием», Мастах провел пальцем прямо по ране. Руна на ладони тут же вспыхнула серебром.

— Готово. Идемте.

Капиро первым бросился ко входу в храм. Я, опасливо покосившись на каменных львов, пошла следом.

Когда мы — Блейз, Хелена, Джоэл и я — впервые очутились в храме, я и подумать не могла, насколько легко открыть запечатанную изнутри дверь, если владеешь магией дагуэров. Стоило Капиро выставить вперед ладонь, камень просто рассыпался, раскрошился.

Дагуэры бросились вперед, в уже знакомый мне коридор. Я шла последней. Нервы натянуты как струны, желудок сжался в тугой комок — я с минуты на минуту ждала, когда послышится звон скрещенных клинков и шум битвы. Их так и не последовало, но… я услышала голоса. Сразу узнала самый громкий — он принадлежал старшей жрице Ильгре. Но, войдя в комнату вслед за дагуэрами… остолбенела.

Это были они — тхана, жрицы храма Мтимеи, в тех же белых платьях, в реальности куда более поношенных, грязных и даже рваных. От их мягкости и доброжелательности не осталось и следа, от их светлого, чистого образа тоже. Горящая серебряным светом руна на моей руке обнажила их истинный облик, сняв с них иллюзию, как роскошный наряд.

На меня в упор, с ненавистью в полупрозрачных глазах, смотрели то ли призраки, то ли скелеты. Самой… человечной, живой казалась Ильгре — и она была единственной, кого я узнала. Она была не просто худа, а худа невероятно — глаза впали, острые ключицы и скулы так и норовили пропороть тонкую бледную кожу. Платье висело как на вешалке, мышц и жира, казалось, нет совсем — только кости и плотно облегающая их кожа. Однако другие тхана выглядели куда хуже Ильгре — их плоть и вовсе была полупрозрачной, как желе, а вены… серебристыми, словно даже кровь у них была другого цвета. Кто-то менее прозрачен, а кто-то и вовсе походит на призрака — даже серебряные вены уже не видны.

— О господи, — вырвалось у меня. Что ж, стало понятно желание тхана приукрасить иллюзией собственную внешность.

Ильгре невесело усмехнулась. Капиро приставил меч к ее горлу и процедил:

— Где наш король?

— В подвале, — опустошенно сказала полупрозрачная тхана.

Она стояла, обхватив себя призрачными руками за плечи. Я узнала ее голос, пусть и едва узнала лицо. Мелри, которая встретила нас в храме в прошлый раз.

Стало очевидно: они не будут с нами сражаться. Нет, не так. Сражаться они не могут.

Капиро с двумя дагуэрами бросились из комнаты вон — освобождать Шадриана. Мастах, Лигра и Ниэнн остались, держа оружие наготове. Правда, я была уверена, что в этом нет никакой необходимости — пока у нас есть руна Гевайя. Иллюзия, внушение — как ни называй — единственное оружие тхана.

Мне хотелось броситься следом, чтобы скорее увидеть Шадриана… Но я осталась тоже. Мне нужно было понять.

— Зачем вы его пытали?

В глазах Ильгре отразилось изумление. Они ничего не знали о браслете на запястье Короля Душ и о преимуществах, которые брачные узы давали дагуэрам.

— Так вот как вы догадались, что он жив?

— Да, даже несмотря на обман. Как? Как вы это сделали, как сумели убедить всех нас в том, что Шадриан мертв? И советую не врать — вы же знаете, что дагуэры легко прочитают вашу память.

— Руна призыва, — неохотно сказала Ильгре. Ей не нравилось идти у нас на поводу, и вместе с тем она прекрасно понимала, что у нее нет выбора. — Когда Блейз нарисовала на стене руну, она призвала тхана-невидимку. Блейз должна была вколоть шприц со снотворным в шею Шадриана, а затем вернуться обратно в храм с его телом. Для всех присутствующих это должно было выглядеть как убийство — тхана в стене форта была призвана убедить в этом дагуэров. Мы не могли допустить, чтобы Шадриана искали. Потому что…

— Рано или поздно, мы бы его нашли.

Ильгре устало прикрыла глаза. В сочетании с лицом и телом то ли скелета, то ли анорексика в последней стадии выглядело это жутковато. Словно смотришь на выкопанного из земли мертвеца.

— Мы действительно ждали возвращения Блейз. Мы хотели принять ее в свой клан. Но…

— Подстраховались на тот случай, если она не справится со своей задачей.

— Да.

— Значит, тхана не только внушила нам ложное видение, но и осталась в форте, чтобы исправить то, что пошло не по плану?

— Мы знали о способности Клана Душ читать память. Глазами невидимки мы видели, что произошло. Никто не ожидал, что ты, Лекса, окажешься там.

— Ох, простите, что сорвала ваши планы, — сухо сказала я.

Старшая жрица будто меня не слышала.

— Тхана пришлось стереть память Блейз — чтобы дагуэры не смогли понять, что произошло на самом деле. Что Шадриан вовсе не умирал.

— И тогда мы провели прощальную церемонию, вынесли тело Шадриана из форта, чем вы, конечно же, тут же воспользовались. Внушили, что его тело истлело, а сами, дождавшись, пока мы уйдем, забрали Шадриана сюда, — нетерпеливо сказала я. — Это я уже поняла. Мне непонятно другое: зачем? Если бы вам нужен был форт…

— Форт нам не нужен. Нам нужен Клинок Душ.

Я послала недоуменный взгляд Мастаху — он лишь пожал мощными плечами. Стоящий рядом с ним дагуэр нахмурился, явно не понимая, о чем говорит жрица.

— Так, а теперь поподробнее.

Ильгре молчала. Мастах выступил вперед, картинно крутанув мечом в воздухе. Наградив его неприязненным взглядом, тхана неохотно произнесла:

— Вы начали эту войну. Не мы. Вы — ваша королева — нас предала.

Я не сразу поняла, что речь не обо мне — ведь вражда дагуэров и тхана длилась уже полтора десятка лет.

— Когда-то мы не были ни врагами, ни союзниками. Но однажды в наши края — в храм Мтимеи — забрела Лагоян, Королева Душ. Сдвиг перенес ее прямо с поля боя, где она сражалась с воинами молодого Велфара, к подножью нашего храма. Она была ранена, но рвалась в бой — говорила, что дагуэры проигрывают битву. Мы дали ей лекарство и предложили заключить сделку: мы дадим ей оружие, способное переломить ход войны, а взамен она и ее воины помогут нам освободить наших людей.

— Оружие? — заинтересовался Мастах.

Ильгре кивнула. Тхана за ее спиной сбились в кучку и в разговор не вмешивались. Я видела страх в их прозрачных глазах. Как они, столь немощные, умудрялись выживать все это время?

— Этот меч давным-давно отдал нам умирающий странник. Мы пытались помочь ему, но увы, в целительстве мы не сильны. Мы видели, что его дни сочтены и хотели избавить его от мук — перенесли его в прекрасное видение, где он был рядом с женой и дочкой… чтобы он хотя бы ненадолго забыл про боль. Он плакал и почти у самой черты сказал нам, чтобы мы забрали его меч — пусть после его смерти он послужит нам, а не проклятым тварям Бездны, которые были в ней виновны. Мы протестовали, говорили, что у нас недостаточно сил, чтобы сражаться. Странник ответил, что меч этот — непростой. Он долго искал его. Им не нужно сражаться, им достаточно просто владеть. В его стали — призраки когда-то им убитых.

— Бьянмарн! — ахнула я. Ответила на недоуменный взгляд жриц: — Этот меч — Бьянмарн, Танцующее Лезвие. Я читала о нем. Тот, кто его приручит, может призвать духов людей, однажды убитых мечом, чтобы они сражались на его стороне…

— Да, но мы никак его не называли. И… в наших руках он не танцевал, — усмехнулась Ильгре.

— Он мог утерять часть своей силы после Раскола.

— Возможно. Странник рассказывал о силе меча — что-то о призраках, о тхана, но мы уже почти не различали его слов. Но правда в том, что мы и сами были больше призраками, нежели людьми, изгоями среди изгоев, невидимками для некогда родного клана… Тогда мы и решили назваться тхана. Призраки.

— Бьянмарн был создан, чтобы уничтожать тхана, — поправила я. — Тхана — это темные призраки.

— В каждом из нас есть тьма, — пожав плечами, спокойно сказала Ильгре.

Я помолчала. Лигра, поняв, что опасность нам не угрожает — особенно когда рядом был Мастах — выскользнула из комнаты, чтобы проверить, освободили ли дагуэры короля.

— Когда я коснулась меча… Я услышала голоса, многие из которых узнала. Они взывали ко мне. Призраки… Они меня знали.

— Не понимаю, — нахмурилась я.

— Возможно, магия меча и впрямь изменилась. Бьянмарн, как ты его называешь, не просто заключал внутри себя души им убитых, но и притягивал тхана из межпространства, куда мы уходили после того, как становились призраками. — Вздохнув, Ильгре объяснила: — Когда произошел Раскол, когда Альграсса отсоединилась от Бездны, что-то… пошло не так. Или виной тому неправильно проведенный ритуал, или сама Бездна, которая разъярилась из-за того, что у нее отняли миллиарды кукол… жертв — по большей части, слабых. Отняли добычу. Когда связь между двумя мирами порвалась, магия начала иссякать. И… она изменилась. Но хуже всего то, что, отрезая себя от Бездны, люди Альграссы совершенно забыли про тысячи Скользящих, оставшихся здесь. Или забыли, или не придумали способ отыскать их, созвать, предупредить о грядущем Расколе.

Я ошеломленно смотрела на Ильгре. Выходит, когда Сновидица с Эйбом Атрейсом проводили ритуал Раскола, тысячи Скользящих — тех, кто мог зацепиться за ткань реальности и не перемещаться в Альграссу — оказались замурованы в Бездне?

— Кто-то навсегда застрял в межпространстве — оно словно поглотило их. Но были и другие… Межпространство… что-то сделало с ними. Те, кто сумел вырваться оттуда, навсегда изменились. Их поразило какое-то проклятие, и с каждым новым потомством оно все больше проявлялось. Дети, внуки и правнуки Скользящих рождались увечными и слабыми. Мы, их потомки, почти потеряли способность путешествовать по межпространству, да и находиться там было уже небезопасно — в любой момент ты мог застрять или… перенестись в реальность не полностью. Даже не знаю, что хуже — оказаться навеки запертым в изнанке мира или все же вернуться обратно, лишившись руки, ноги или половины тела.

Я сглотнула. Алексия… Она не виновата. Она не могла знать, как их с Эйбом решение отделить Альграссу от Бездны повлияет на Скользящих.

— Ситуация ухудшалась с каждым годом. Все чаще на свет стали появляться мы, позже назвавшиеся «тхана». С самого рождения мы балансируем между жизнью и смертью. Первые полтора — два, если очень повезет — десятка лет мы выглядим как обычные люди. Мы используем это время, чтобы обеспечить клан пропитанием. Бестелесным еда не нужна, но она нужна нашим детям. Мы заводим потомство, продолжая наш род, пока еще можем. Наши дети не становятся хуже нас, но и у них есть всего пятнадцать-двадцать лет. Потом мы слабеем: уже не можем держать в руках оружие, позже — предметы тяжелее пера. А затем мы начинаем исчезать. Наша плоть истончается, с каждым годом становясь все призрачнее. Мы теряем способность механически воздействовать на окружающий мир — прикасаться к вещам, касаться друг друга. Становимся призраками. И когда мы окончательно утрачиваем связь с физическим миром, нас затягивает в межпространство. Там — магия, которая после физической смерти нам больше не угрожает. Там каждый тхана создает для себя иллюзию, где он рядом с близкими и родными.

Я молчала, не зная, что и сказать. Направляясь в храм, я думала, что иду на встречу с врагами. А увидела людей, чья короткая жизнь полна страдания, чьи судьбы изломаны, чей враг — само время… чей рай — иллюзия, которую они создают сами.

— Коснувшись меча, я услышала голоса своих уже ушедших в межпространство родных и знакомых тхана, — продолжала Ильгре. — Каким-то образом Бьянмарн вытянул их оттуда, пленил, лишив покоя. Они были вынуждены сражаться на стороне каждого, кто взял в руки меч. И крови, чужой боли и чужим смертям не было ни конца ни края. Они умоляли меня их освободить. Но как это сделать, я не знала. Наша магия весьма ограничена, наши знания о мире очень скромны…

— И тогда вы заключили сделку с Лагоян, — тихо сказала я. — Чтобы она, в последний раз воспользовавшись силой Бьянмарна, нашла способ освободить его пленников.

— Верно. Вернувшись на поле боя с нашим мечом, Королева Душ выиграла битву — так рассказала нам бестелесная тхана. Тогда я еще была совсем девчушкой, а старшей жрицей была моя мать. — Ильгре кивком указала на тхана, которая, очевидно, была уже на полпути к абсолютной бестелесности: ее тело было полупрозрачным, но она все еще могла стоять на полу, а не левитировала, как некоторые другие за ее спиной. — Мы только-только учились видеть реальность глазами других тхана. До сих пор эта грань нашей магии… сложна для нас. Как бы то ни было, мы смогли наблюдать за Лагоян. Мы видели, как разгромив армию Велфара, она вложила Бьянмарн в ножны и провозгласила его Клинком Душ. Лагоян не вернулась, ясно дав понять, что союз с нами ей не нужен. Мы спасли ее, дали ей оружие… и вот какова была ее благодарность. Зачем помогать нам, слабым, почти не способным постоять за себя, когда можно обладать таким могущественным оружием?

Я могла представить, как рассуждала Лагоян. Убить призраками Бьянмарна три десятка солдат Короля Крови — и вот у тебя уже три десятка новых воинов, призрачных, невидимых, но от того не менее смертоносных. Война с Велфаром тогда была в самом разгаре — и в самом разгаре были эксперименты Велфара и его отца со звериной кровью, а значит его армия была невероятно сильна. И только благодаря тхана у Лагоян появился ключ к победе над Кланом Крови.

Выходит, именно Лагоян развязала войну с тхана, которые с тех пор отчаянно пытались получить клинок обратно… Не просто клинок — вместилище душ их родных.

— Моя королева…

Я обернулась. Бросив на Ильгре быстрый взгляд, вышла в коридор, где меня ждала запыхавшаяся Лигра.

— Нашли Шадриана? — взволнованно спросила я.

— Еле отыскали, — отдуваясь, сказала она. — Там целый подземный город, не меньше сотни тхана — мужчины, дети, даже младенцы. и только пара десятков действительно… похожа на настоящих людей. Стайла сейчас перевязывает раны короля. Мы напоили его исцеляющими зельями, нанесли руну… Ему больше ничего не угрожает.

— Отведи меня к Шадриану, — заглушая стук сердца, попросила я.

— Да, моя королева.

Мы прошли по коридору мимо Пифии, которую охранял дагуэр. Спустились вниз по короткой лестнице и бесчисленное количество раз свернули то направо, то налево. Однако Лигра ориентировалась в подземном городе тхана так же легко, как в родном форте. Видимо, это отличительная черта всех разведчиков и следопытов. Я-то и в трех соснах могу заблудиться.

Наконец мы пришли в небольшую каменную комнату — пустую, если не считать вдетой в массивное кольцо на стене железной цепи, которой, по всей видимости, раньше был прикован Шадриан, и каменной возвышенности в роли кровати, которую наверняка соорудил кто-то из дагуэров.

— Шадриан! — вскрикнула я. Не удержавшись, бросилась вперед и крепко обняла, на мгновение совершенно позабыв о его ранах. Ойкнув, тут же отстранилась.

— Тише, женушка, — рассмеялся Шадриан. Тут же нахмурился. — Лекса… Прости, что тебе пришлось через все это пройти.

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Меня, во всяком случае, могли усыпить, когда становилось совсем… жарко. И, как ни ужасно это звучит, но каждая пытка… Я почти ждала ее. Потому что тогда я точно знала: ты по-прежнему жив.

Шадриан смотрел на меня без тени улыбки — серьезно, проникновенно. Магию момента разрушило понимание: это еще не конец. Не тот счастливый финал, которого все мы желаем.

Повернувшись к дагуэрам, я негромко произнесла:

— Вы не могли бы нас оставить?

На лице Лигры появилась понимающая ухмылка, которую она тут же поспешно спрятала. Она ошибалась, думая, что знает, что произойдет за закрытыми дверьми, когда мы с Шадрианом останемся в одиночестве.

Я медленно выдохнула, собираясь с духом.

— Шадриан… Я знаю, что наверняка шокирую тебя своими словами. И что это последнее, что тебе хотелось бы слышать после того, как тхана вдоволь над тобой поиздевались.

Он насторожился. Рывком поднялся, чтобы поудобнее сесть.

— Не объявляй тхана войну, — отрывисто сказала я. — Или… не возобновляй ее.

— Ты это серьезно? — изумился Шадриан.

— Просто послушай… Начало вашей вражде положила твоя мать. Не они. — Как могла коротко, я все ему рассказала.

Он побледнел. Сказал с усилием:

— И все же их это не оправдывает. Тхана похищали моих людей, пытали, стирали им память. Теперь я хотя бы знаю, зачем.

— А вы? — спокойно спросила я. Не дождавшись ответа, тихо сказала: — Оба клана — и дагуэры, и тхана — причинили друг другу достаточно боли. Шадриан, война — это замкнутый круг. Возможно, сейчас именно тот самый момент, когда его нужно разорвать. Остановиться. Да, так получилось, что вы загнали их в ловушку. Здесь десятки или сотни тхана, из которых разве что единицы могут держать в руках меч и достойно сражаться. У вас есть ваша магия, у них — из-за руны Гевайя — даже магии внушения нет. Вы убьете их, но… просто подумай, чего вы лишитесь.

— И чего же? — хмуро спросил Шадриан.

— Союзников. Может быть, вы никогда не найдете Бьянмарн — по какой-то причине твоя мать не оставила сведений о нем. Думаю, она не хотела, чтобы ты узнал о ее предательстве. Может, когда Велфар одержал над Лагоян победу, он забрал ее меч — или он зарыт где-то в земле, неотличимый от клинков других падших. Но вы — дагуэры — можете дать тхана защиту, ресурсы, которых так не хватает людям, чья полноценная жизнь длится всего пару десятков лет.

— Это безумие, Лекса!

— Не безумие. Это — мудрость. Это — поступок истинного короля, способного пожертвовать возмездием ради того, чтобы раз и навсегда прекратить войну, — на одном дыхании выпалила я. — Чтобы обрести союзника с уникальной магией. Король Костей — вот кто наш истинный враг. Он, а не тхана. А у них есть магия внушения, которая может стать нашим преимуществом в войне с Королем Костей!

Шадриан молчал.

— Прошу, не отказывай сразу. Если тебе нужно время… подумай над моими словами. Я прошу как… твой настоящий союзник. Твоя, пусть и не совсем настоящая, но… жена.

— Хорошо, — медленно сказал он.

Когда я направлялась к двери, Шадриан снова меня окликнул. Я обернулась.

— Ты перешла на «ты», — с улыбкой заметил он.

Я рассмеялась. А ведь и правда.

— Когда чувствуешь боль другого человека… это действительно сближает. — Сказать такое чужому человеку нелегко. Но был ли Король Душ по-прежнему мне чужим?

— Лекса, спасибо, — вдруг серьезно сказал он. — Не только за то, что нашла меня, но и за то, что была неравнодушна. Я чувствовал твою боль и горечь, и… это придавало мне сил. Знание, что кто-то ждет меня в форте.

— Тебя ждали две сотни твоих людей.

— Ты понимаешь, о чем я.

Да, я понимала. Глядя в невозможно яркие голубые глаза, сказала:

— Не за что. Только… больше так не делай, ладно?

Развернувшись, я ушла, оставив Шадриана в одиночестве. Мысленно просила, чтобы он принял единственно верное решение.

Я верила, что после стольких лет страданий и медленного угасания тхана заслужили мира.