Ырын, дочь вождя

Глава 17

Рик

Судя по тому, как много всего об окружающих землях и самих голинах знает девчонка, видимо, она на самом деле живет здесь давно. Значит, попала к нелюдям еще ребенком и не замешана ни в каких интригах? И здесь не для того, чтобы переманить этих диких образин на чью-то сторону?

Она, кажется, вообще на стороне самых дикарей! "Семья" – заявила она!

Какая семья?! Она, точно из знатного рода девушка, и эти агрессивные тупые животные?! Как она может говорить подобное! Да никто бы даже из простого народа, не говоря уже об эйрах... Тогда почему она так спокойно причисляет себя к голинам?!

Если учесть, что она достаточно умная, то есть успела получить какое-то обучение, и кое-что помнит из прошлого, попала в племя не совсем маленьким ребенком. То есть должна понимать, что дикари никак ей не ровня?

Так что же с ней, бедняжкой, случилось, что она в итоге считает себя частью отсталого племени? Почему не идет к людям?

Хотя... с учетом, что у голинов, оказывается, есть своя письменность, пусть и убогая, то они не настолько тупые, как о них думают люди? Может, они тоже скрывают что-то еще? Вот отец удивится, когда он ему расскажет!

А еще как она ему сказала: "Смотреть на жизнь широко и тогда, мол, удивишься тому, что откроется". Он и так удивлен, нет, поражен тому, что видит. Ырын выглядит и иногда выдает себя в мелочах, как девушка из благородной семьи, но всегда полураздета и совершенно не смущается своего обнажения, как... кхм. При этом чудным образом сохраняет внутри достоинство – даже просто прикоснуться к себе не дает, и за некоторые всего лишь взгляды обещала стукнуть. Умна, но почему-то скрывает это, еще глупо верит в духов, а дерется и ведет себя порой совсем как голин. Сказала ему, графскому сыну, мол, жаль, что он не сдох в степи. Но при этом заботится о дикарях: то воду для них ищет, то постоянно подкармливает из своих запасов детенышей, которые так и льнут к ней, прибегая на каждом привале.

Как можно одновременно совмещать в себе столь несочетаемые вещи?!

Странная девушка, совсем не понятная. Но он попытается разгадать ее тайны! И... надо все-таки забрать ее с собой в человеческие земли. Не стоит ей оставаться среди этих грубых дикарей.

Дни в пути тянулись один за другим, а еще Рикардо заметил, что они идут на север не по прямой, а какими-то кружными дорогами.

– Да, – подтвердила его версию Ырын, когда он обмолвился об этом как-то вечером. – Как духи велят...

Но тут же рассмеялась, глядя на него, и добавила:

– Мы идем от воды к воде!

– Если голины были умнее, то запасли бы побольше воды, как ты, и прошли бы кратким путем, – буркнул тогда Рикардо.

Сколько ж можно таскаться по раскаленной степи?!

– Зачем им краткий путь? В жизни главное не то, что будет в конце, а сам путь, – пожала плечами эта непостижимая девушка под согласное гуканье сидящих здесь же полуголых детенышей.

А эти "умники" куда лезут? И... они их что, понимают? Разговор же наполовину на смеси чигиданского и котронского языков идет. Или им лишь бы поддакнуть?

Ырын опять добавила:

– Таким длинным путем через все свои земли они не только проверяют их, но и... Голины на самом деле умны и объедают свои земли по очереди, чтобы земля не опустела. Проходят там, где давно не были, и где уже вновь выросли травы и наплодилась дичь, набралась вода.

С этой стороны Рикардо не глядел на их путешествие. А ведь действительно, такую прорву здоровяков сложно прокормить. Да что там здоровяков, даже их детеныши очень часто что-нибудь грызут, постоянно тянут что-нибудь в рот. Вот и сейчас, из пяти сидящих поблизости темнокожих голиновских ребенка двое чем-то хрумкают. Кости, что ли, обгладывают?

– Все равно, – спорил скорее по инерции мужчина. – Были бы умнее, то... развели бы побольше стада своих буйволов. И тогда им было бы проще...

– А вам, людям, сложнее, – покачала головой девушка. – Благодарите своих богов, что голины не такие жадные, как люди, и обходятся малым. Если бы голины захотели больше удобств и добычи, то они бы вначале развели стада, потом им понадобилось бы больше земель для этих животных... Без опасности каждый день племена стали бы большими очень скоро. И еще больше земли им нужно было бы для пропитания... И тогда бы голины пошли забирать землю у более слабых людей? Так что не ругайте, а благодарите голинов, что они такие, какие есть.

Детеныши рядом оскалились, показывая чуть заостренные белые зубы, заугукали с новыми силами.

Рикардо слушал сбивчивый перевод Агилями чуть не с отвисшей челюстью.

– Откуда... С чего ты взяла, что так было бы? – поразился он.

Такие речи скорее были бы привычны для его отца... или какого-то другого мужчины, много лет находящегося на королевской службе и разбирающегося в разных сложных делах. Но точно не для молодой женщины! Да еще выросшей среди дикарей!

– Духи нашептали, – привычно отшутилась Ырын.

– Кто ты? – не сдержался тогда Рик.

Сумасшедшая или не по годам умная девушка? Но кто бы ее учил здесь... не голины же в самом деле!

Девчонка запнулась, но вскинула голову и ответила на своем рычащем голиновском:

– Я дочь вождя.

И добавила на почти четком котронском:

– Так что не глупая дикарка.

– Вы очень мудры, госпожа, – сразу поддакнул Агилям.

На что Ырын лишь вздохнула.

– Нет, я все-таки человек, и руки чешутся что-то сделать, как люди часто делают. Делать просто так, чтобы было, только потому, что хочется, даже если это не всегда мудро. Хвала духам, у меня нет возможности менять вокруг себя что-нибудь очень сильно.

– А чтобы ты тогда изменила? – поинтересовался Рикардо, аж приподнимаясь на локте.

Девчонка права! Если невероятно сильным голинам добавить человеческого разумения и... нет, не жадности, а стремлений к большему, то они легко бы и быстро завоевали человеческие страны! Но этого никак нельзя...

– Заставила бы тебя мазать лицо травяной смесью! – фыркнула Ырын, посмеиваясь.

– Ну уж нет! – ведь в той смеси, что она ему регулярно сует, не только травы, но и жир! Еще и запах не очень приятный.

Хватит того, что он согласился этой гадостью руки мазать. Пришлось. Камзол он давно снял, в нем слишком жарко. А шелковая рубаха быстро пришла в негодность, не предназначены такие изысканные вещи для тяжелых походов и чтобы поверх них еще и пыльные баулы таскали. Так что сейчас на Рикардо была такая же странная тряпка с дыркой посередине для головы, как и у Агилями, и которую Ырын называла странными и совсем не голиновским словом "пончо".

Он бы отказался от этого убожества, лучше уж полуобнаженным, как голины, ходил. Но, во-первых, помнил, как после солнца у него кожа болела, а потом облазила. Во-вторых, сама девчонка в дороге носила подобное же покрывало, которое закрывало ее плечи и даже руки, разве что украшенное грубой вышивкой, бусинами и даже перьями. Тем не менее даже при этом свои руки, как и лицо, и другие открытые части своего такого привлекательного тела девчонка постоянно мазала тем защитным вроде бы от солнца и сухости жирным составом. И их заставляла.

И ладно руки, которое не всегда закрыты тряпками, но лицо-то зачем мазать? Оно же обычно скрыто под широкими полями тех чудных шляп, что девчонка называет опять же не голиновским словом "сомбереро".

Нет, она умна вовсе не потому, что дочь вождя, с которым толком даже не общается, как Рикардо успел заметить. Но как вытащить из нее правду?

– Ну уж да! – посмеивалась сидящая напротив девчонка. – Не бережешь свое лицо, ыэр-р. В степи ты стал таким некрасивым, что твоя родня тебя потом не узнает. И не заплатит мне выкуп за тебя.

Моргнув, Рикардо перевел взгляд на Агиляма, чтобы тот объяснил, каким "таким некрасивым" он стал. Зеркал здесь нет, а в мутных водах мелеющих водоемов толком не рассмотреть... И так уже привык на ощупь бриться, вернее, скоблить щеки не очень острыми каменными ножами, от которых потом еще раздражение... А ведь он бреется именно ради нее! Уж точно не ради этих диких образин старается.

Агилям даже не скрывал широкой улыбки, детеныши скалились так вообще до ушей... своих темно-зеленых.

– Вы... очень загорели, эйр Леудомер, – соизволил пояснить чигиданец на вопросительный взгляд Рикардо. – Ваше лицо стало почти такого же цвета, как и у меня. Но узнать вас можно, не беспокойтесь.

Но он не об этом беспокоился. Еще никто и никогда из девушек не называли его некрасивым!

– То есть не темнее тебя? – зыркнул Рикардо на девчонку.

– Меня никто узнавать не будет, – отмахнулась та, посмеиваясь. – А твое лицо, ыэр, нужно сохранить до выкупа...

Вот зачем она это повторяет? Он скорее потеряет лицо из-за самого факта пленения. Из-за того, что попал в рабство. Да еще к кому? К девчонке!

Как же он злился! И на то, что она намеренно коверкает обращение как "ыэр", хотя может говорить четко. Да это слово в ее устах скорее как издевка звучит. И на нее саму в целом... Хотя нет, в целом он по отношению к дерзкой девчонке ощущал вовсе не злость, а совсем иные чувства! За которые злился уже на самого себя.

Не стоит привыкать к этой дикарке! Пусть даже она не совсем дикарка. Да, она интересная, привлекательная... да что там – очень красивая! И ему не терпится разгадать ее тайны, но они с ней совершенно разные! И хотя он планирует увезти ее собой в человеческие земли, подальше от голинов, но... им не быть вместе.

Никак.

Он, графский сын, не может эту странную особу, привыкшую без стеснения ходить полуобнаженной среди мужчин, оставить при себе даже в качестве содержанки.

И это тоже злило.

Если только потом запирать ее в доме... Только она с легкостью ему за подобное может нос или руку сломать! Потому что драчливая... как те же голины! И рука ее не дрогнет, и сил хватит. А он не будет противостоять девушке… и не хочет, только не ей!

Так как же с ней справляться?

Может, тогда вовсе не забирать ее в человеческие земли? Чтобы никто другой не смел смотреть на нее, на ее стройные ножки... И уж тем более трогать!

Рикардо совсем запутался в своем отношении к Ырын. А дни между тем шли, как и их шумный нечеловеческий караван, который шел от одного водоема к другому, от одной стоянки к другой.

В тяжести походной жизни они втянулись. По вечерам на больших привалах продолжались уроки котронского, чигиданского и даже голиновского языков – последний для них, людей, преподавала Ырын, ей поддакивали – или еще больше запутывали своими комментариями? – детеныши.

Рикардо научился очищать воду через слои разных веществ, потом все равно кипятили, но так и не понял, как Ырын находит ее. Или нужно просто знать наизусть места всех водоемов в Степи? Но как тогда ориентироваться здесь, где нет ни одной заметной точки? Только море из трав отсюда и до самого горизонта, от края и до края.

Сбегать мужчина теперь не спешил. И не только потому, что пару раз за дорогу их караван встречали чужие голины, которые, как оказалось, часто шастают в степи, и на которых можно неудачно наткнуться в одиночном побеге.

Теперь он просто не торопился в те крайние северные земли племени Сырых Жмырх, к которому по воле богов попал. И да, почти каждый день он узнавал что-нибудь новое, правда, о голинах, с которыми вряд ли в будущем будет часто сталкиваться, или о степных землях, в которые не собирался больше никогда вновь попадать. Однако дело в том, что в один из дней Рикардо осознал: он намеренно тянет время до расставания... их с Ырын расставания.

Звать ее с собой в Котрон или не звать? Везти в свой дом или постараться как можно быстрее выкинуть из головы после того, как откупится за свое освобождение?

Однако подозревал, что никогда уже не сможет забыть эту симпатичную, дерзкую, отважную, стойкую, веселую, умную, часто дразнящуюся, но при этом несомненно добрую, таинственную дикарку!

Так что же ему с ней делать?