Злая мачеха против!

Бал!

В вазах стоят белые и нежно-розовые розы. Ими же украшены лестница, картины по рамам, даже люстры. Всюду сияют сотни хрустальных огней. Дом будто наполнен этим мистическим светом. Музыканты, одетые в костюмы белого шелка с позолотой — играют приятную тихую мелодию. На столах горой стоят изумительные бокалы, по которым каскадом, магическим образом, льется шампанское. В золотых и серебряных вазах — диковинные заморские фрукты и клубника. Всюду снуют слуги с форменной одежде. Хилсноу хорош, как елочная игрушка. Я вполне довольна таким результатом. Но вот невдалеке слышится стук копыт. Подъезжают первые гости. Бал начинается!

Сперва прибывает так называемая массовка. Люди хорошие, почтенные, даже значимые, но не имеющие веса в моем плане и приглашенные лишь для поддержания статуса и наполнения залы гостями.

Мы с Арнольдом встречаем всех у главного входа. Амелия тоже порывалась стоять с нами, но я попридержала ее пыл. Появление моей падчерицы на балу должно быть ярким и западающим в душу. Поэтому Амелия сейчас в своей комнате читает книжку, а отдуваемся за нее я и Арнольд.

Второй явно скучает и не слишком доволен своей участью. Периодически Арнольд зевает, смотрит в даль и забывает здороваться. Поэтому когда я устаю наступать ему на ногу, приходится на секундочку отвести его за колонну и напомнить, что у меня все еще есть дедушкино ружье.

Напоминание о вечере нашей первой встречи чудесным образом действует на Арнольда, и он становится сказочно вежлив с гостями.

Первым, из интересующих меня объектов, прибывает Лорд Шедвиг с сыном. Оба одеты с иголочки, прически-темные волосы, зачесанные назад. При взгляде на юного лорда я сразу могу сказать две вещи: он вылитая копия отца, и бедняге уже очень скучно. Но коли ты родился в высшем свете-то приходится рано мириться с такими неудобствами, как балы и приемы.

Лорд и сын чинно здороваются с нами. Старший делает тактичное замечание по поводу того, как все чудесно украшено. Второй оглядывает большую гостиную в надежде найти хоть какую-нибудь игрушку. Придется что-нибудь сообразить, хоть мне и кажется, что мы продали все детские вещи. Лорд удаляется и сын семенит за ним.

Затем идет еще массовка, но вот удача-Князь Альтон с сестрами.

Все трое одеты дорого и чересчур пышно. Я бы изрядно убавила количество кружев на платьях девушек, да и на сюртуке князя. Впрочем, Амелия сама недавно одевалась как розовое облако. Так что Альтон может прийтись ей по вкусу.

Сестры же пожирают глазами Арнольда.

Возможно, мне следовало сделать ставку на сынка в качестве приманки для богатых дам?

Но отчего-то обмануть женщину мне кажется более бесчестным, чем проделать то же самое с мужчиной. Да и сестер у Альтона две. Так что тут Арнольда скорее разорвут на части, чем возьмут в мужья.

Впрочем, моему пасынку сегодня скучать не придется. Он будет "отвлекать" и "развлекать" сестриц, чтобы они не мешались под ногами.

Мы приветствуем все новых и новых гостей, как появляется карета герцога Урлиха. Первой, кого я вижу — это герцогиню. Сестрицу — приживалку, несколько старше меня в возрасте. Она выходит из кареты, вся облаченная в черное. Будто у нас поминки, а не бал. А когда герцогиня Урлих расправляет плечи, и встает во весь рост, мне приходится буквально отдавить ногу Арнольду, чтобы тот не присвистнул или не сказал чего мерзкого. Могу лишь озвучить мысли пасынка. Вот это башня!

Герцогиня высока и стройна, но рост ее несколько болезненный. Почти на голову выше самого высокого мужчины в зале. Вкупе с худобой и черным платьем — впечатление от этой дамы почти незабываемое. Да, Амелии придется постараться, чтобы "затмить" герцогиню.

Следом же за герцогиней из кареты вываливается очень маленький человечек. Герцог Урлих. Это странно вдвойне, так как Урлиха я уже встречала на светских приемах, и с ростом у него все было в порядке. Но пока он семенит к парадному входу Хилсноу следом за сестрой, у меня создается странное впечатление, что эта парочка не более чем дама и ее собачка. Может стоит вычеркнуть герцога из списка претендентов?

И все же — приличия превыше всего. Я улыбаюсь самой светлой своей улыбкой, протягиваю руку герцогу и не успеваю сделать комплимента изяществу платья герцогини, как к Хилсной подъезжает еще одна карета.

Вернее, даже не так. Покой Хилсноу взрывается золотой каретой, о приезде которой глашатай на ободке гремит так громоподобно, что хочется сломать ему трубу и засунуть ее…подальше. Чтобы не портил слух приличным людям.

Сначала из золотой кареты выпрыгивает карлик в — не поврите — золотых одеждах.

— Барон Изингауэр! — провозглашает он.

И только после этого, так же под звук отвратительных фанфар, появляется наш "орел" — Барон Изингауэр собственной персоной.

— Герцогиня! Графиня! Герцог! Граф! — барон целует по очереди нам с Урлих ручки, жмет руки нашим "мужчинам", улыбается белоснежными зубами, и уже через минуту исчезает в толпе гостей. А через две я вижу его даже не с бокалом, а с бутылкой шампанского в руке.

Да, это минус два жениха…

Проходит еще почти час. Все гости уже собрались, но мы с Арнольдом еще ждем у парадного входа.

Демоны бы побрали этих Бретинских!

Наконец, подъезжает и карета графини.

— Милочка, как приятно…,- небрежно бросает мне старуха Бретинская, проходя мимо.

Следом, смущено улыбаясь, следует Герберт.

Что ей приятно: мое общество или вид эклеров на заднем плане — я так и не понимаю. Но теперь все в сборе и можно начинать.

Я встаю на ступеньку лестницы большой гостиной. Стучу по бокалу, призывая всех к тишине, и говорю:

— Дамы и господа, я, от лица всей моей семьи, безумно рада видеть Вас на нашем скромном семейном празднике. Сегодня — день рождение моей любимой Амелии. И я счастлива представить вам дебютантку света этого сезона — мою дорогую падчерицу, виновницу этого торжества — юную графиню Амелию Соцкую.

По нашей с Амлеией договоренности она должно была появиться на верху лестницы, когда я закончу речь. Но девчонки нигде нет.

Гости переглядываются. Я чуть нервно смеюсь.

— Бедняжка, наверное, стесняется. Арнольд, пожалуйста, сходи к сестре.

Арнольд бежит наверх, а я продолжаю стоять перед сотней гостей, устремивших на меня свои взгляды. Не в первый раз, но неприятно по-прежнему. Тем более, я полагаю, что дорогая виновница торжества просто зачиталась книгой.

Но вот возвращается Арнольд. Пробегая мимо меня, он легонько подмигивает.

Надеюсь, это значит, что он вырвал из рук сестры книгу и сжег ее.

— Давайте еще раз поприветствуем наше очаровательную Амелию, — говорю я.

Все смотрят на верх лестницы и тут появляется она…

Платье сидело на Амелии хорошо, еще когда мы его мерили. Но теперь — с магией феи — оно бесподобно. Нежное, струящееся, словно живое. Оно легко колышется в такт движениям девушки, пока она спускается по лестнице.

Волосы именинницы убраны вверх и украшены мелкими чайными розами. Из непослушных кудрей — осталась лишь пара локонов, как бы случайно выбившихся из прически.

Но волшебство не в платье, не в прическе и даже не в золотых туфельках, на ногах.

С появлением Амелии свет в зале словно померк.

Она ступает легко и плавно. На губах играет загадочная улыбка. А глаза блестят словно звезды.

Знаю, что сейчас я должна следить за реакцией "женихов", но я сама не могу оторвать взгляда от падчерицы. Амелия не просто красива сегодня вечером. Она прекрасна. И свет ее идет изнутри…

Невольно, на глаза мои наворачиваются слезы. Но тут оркестр задает первый вальс, оговоренный мною для дебюта падчерицы, Амелия спускается вниз, берет предложенную руку брата, и они открывают бал.

Все идет как по маслу. Амелия — настоящая звезда вечера. От кавалеров — запланированных и не запланированых — нет отбоя. С моей девочкой хотят потанцевать все. От совсем юных мальчишек до уже почти прикованных к инвалидной коляске старцев.

И Амелия мила, приветлива, весела абсолютно со всеми.

Более того — она везде.

Играет с сыном Лорда Шедвига в прятки. Обсуждает моду с сестрами князя Альтона. О чем-то очень тихо и доверительно беседует с герцогиней Урлих. Танцует с робким герцогом. А уже через мгновенье смеется одной из шуток барона Изингауэра или восхищается манжетами Альтона.

Как бы после этого вечера все эти мужчины не перестреляли друг друга на дуэли!

Единственный, с кем Амлеия не смеется, не секретничает и не кокетничает — это бедный Герберт Бретинский. Мальчик покорно стоит возле бабушки, покидая ее лишь иногда, чтобы оказать внимание танцем той или иной ее подруге. Мне жаль его, но коль таков выбор Амелии, то я не могу заставлять ее…

Вечер идет своим чередом. Приближается время торта и, как мне обещала фея, самого настоящего чуда. Я подзываю Арнольда и прошу его сходить в ледник.

— А почему не послать кого-либо из слуг? — с досадой спрашивает он, — Мне сестры Альтона все ноги отдавили в танце.

— Я не могу пустить слуг в наш ледник, — отвечаю я.

— Отчего?

Вздыхаю, но придвигаюсь ближе к Арнольду.

— Все эти люди — на самом деле мыши, — шепчу я ему.

Тот с непониманием смотрит вокруг, находит глазами одного из официантов, чешущего нос резкими движениями лапки (то есть руки) — и все — мне поверили.

Арнольд идет в ледник, а я краем глаза замечаю любопытную вещь.

Пока графиня Бретинская занята беседой с дамами из клуба леди, Амелия берет за руку юного Герберта и они исчезают за дверями бальной залы, ведущими в сад.

— Любопытно, — шепчу я сама себе, и, выждав немного времени, следую за ними.

На улице удивительно свежо и приятно после душной бальной залы.

Где-то далеко укает филин. Воздух наполнен ароматами осени: последние крокусы, спелые орехи, опадающие листья.

Вокруг тьма, но это мне на руку.

Я нахожу Амелию и Герберта возле качелей.

Моя падчерица сидит на них, слегка раскачиваясь. Герберт же стоит ко мне спиной, и о чем-то говорит, активно жестикулируя.

Мне приходится подойти чуть ближе и скрыться за стволом векового дуба, чтобы расслышать их.

— Я уже разослал все письма и получил утвердительные ответы. Комнаты сняты и билеты куплены. Думаю, через три дня — самое подходящее время.

— Три дня? — повторяет за ним Амелия, — Но я не могу так быстро! Мне нужно попрощаться, и объяснить все.

Герберт вздыхает.

— Ладно. Но максимум — это пять дней. У бабушки в это время будут гости, и она, с ее манией все контролировать, будет слишком занята тиранией слуг. Меня хватятся не сразу. Но затем — все внимание снова будет на меня. и тогда мы уже не сможем уехать.

Амелия вздыхает.

— Хорошо. Дай мне четыре дня, — говорит она.

Проходит несколько молчаливых минут. Амелия слегка ежится от холода. Герберт тут же снимает свой сюртук, и накидывает его девушке на плечи. При этом руки его чуть задерживаются на плечах Амелии, но она не говорит против ни слова, и лишь кладет свою ладонь поверх руки юноши.

Вот так Амелия! — проносится в моей голове, — Хитрюга!

Но не успеваю я обдумать свой дальнейший план действий, как шум и крики со стороны Хилсноу привлекают мое внимание.

Я мчусь туда, чтобы увидеть кошмарную картину.

Слуги, разносящие еду и напитки, один за другим, с громким хлопком, превращаются в мышей. Подносы, которые они несли, при этом падают и разбиваются. Вокруг инструментов оркестра уже вовсю бегают крысы. Цветы, украшающие дом, вянут с колоссальной скоростью, превращаясь почти в прах. Изящные закуски лопаются, словно мыльные пузыри, оказываясь простыми редькой, редисом и другими кореньями. Те из гостей, кто пил шампанское — спешно выплевывают его. Повсюду царит сумятица и паника. Амелия влетает в бальную залу ровно в тот момент, как клубничка, которую положила в рот графия Бретинская превращается в гигантскую морковь, ботва которой теперь торчит у графини изо рта.

Часы бьют последний аккорд полуночи. Хрустальная люстра, освещающая залу, вдруг превращается в огромную, золотую тыкву и… взрывается! Всех накрывает оранжевым и липким.

Золотые туфельки — единственное что фея дала Амелии — вдруг разбегаются сотней жучкой из-под ног девушки. Та теряет равновесие, почти падает, но ее подхватывает Герберт, тоже подбежавший на шум.

Воцаряется тишина. Все гости — грязные, и либо злы, либо все еще в шоке.

В залу входит Арнольд, несущий перед собой мой огромным трёхъярусный торт. Из-за его верхушки парень ничего не видит, и потому радостно произносит.

— С Днем Рождения, сестренка!!!!