Графиня Бретинская — толстая темноволосая дама почтенных лет. Богата как королева. Вдова. Бабуля молоденького мальчишки, родители которого уже давно погибли от эпидемии чумы. Он сегодня тоже приехал к нам со своей бабан. Мы вчетвером пьем чай в практической тишине. Бретинская-не самый интересный собеседник, зато она председатель дамского клуба, в который я очень хочу попасть.
— Еще чаю, графиня? — мягко спрашиваю я.
— Конечно, дорогая.
Я заметила, что Бретинская зовет так абсолютно всех. Либо "дорогая", либо "милочка". Богатство позволяет таким людям не утруждать себя запоминанием имен собеседников. Клуб Леди, — твержу я про себя, — Самый известный дамский клуб в стране. Престиж. Почет. Немного потерпеть, и я стану членом.
— Ваши кексы изумительны, — вдруг говорит графиня.
Лицо дурочки Амелии озаряется.
— Как здорово, что вы заметили! Мы с матушкой сами…
— Амелия, еще чаю? — опережаю я падчерицу, протягивая ей чашку, и тут же, словно бы случайно, опрокидывая ее той на юбку, — Ой. Родная, немедленно иди переоденься.
Амелия послушно удаляется, и я подмечаю, как смотрит на нее юный граф Бретинский.
— Ваша дочь что-то говорила, милочка? — переспрашивает меня графиня.
— Только то, что мы сами следили за тем, чтобы прислуга следовала старинным семейным рецептам, — отвечаю я.
Графиня кивает. Но приглашения в клуб в тот вечер я не получаю. Ох, Амелия за это еще заплатит.
Амелия кажется неисправимой. Я говорю ей подмести пол, а она растаскивает пыль по всему дому. Помыть посуду-а вместо скользкие чашки вылетают из ее рук и я теряю половину красивого сервиза. Постирать…Думаю, такого потопа Хилсноу еще не видел.
В итоге, я с ужасом понимаю, что мне придется сдаться. Амелия настолько неприученная к труду, что все же лучше подыскать ей пансионат высокоооо в горах. Там, куда благоверному будет лень навещать ее. Да, пансионат-и с глаз долой. Так будет лучше всего.
Конечно, Амелия не такая самодовольная гордячка как Золушка. По правде говоря, есть даже что-то трогательно детское в том, как нелепо она пытается сблизиться со мной, постоянно обнимая и называя "маменька".
Но совсем скоро этот ребенок вырастет, осознает что к чему, и моему покою может прийти конец. Поэтому пансионат. В горах. Высоко. Очень высоко.
А пока мы живем весьма спокойно. Амелия читает. Я езжу в гости, сама принимаю визиты, покупаю платья и вещи для дома. Все идет своим чередом, пока одним прекрасным вечером я не возвращаюсь из гостей.
Ужин был долгим и скучным. Я раз десять пожалела, что не осталась дома, и сделала себе заметку не приглашать в гости никого, кто был на вечере.
И, размышляя таким образом, я поднялась в свои комнаты, скинула туфли, распустила волосы, и хотела было позвать Мэри, чтобы та помогла мне раздеться, как в дверях собственной спальни я столкнулась с ним.
Абсолютно голое мужское тело. Не без мускул, но еще хранящее юношескую не совершенность. Я подняла глаза чуть выше, и увидела ухмыляющуюся мне лохматую рыжую голову. В руках этот экспонат держал бутылку шампанского.
— Привет, — крякнул он мне, — Вы, видно, моя новая маменька? Не хотите ли присоединиться?
И этот нахал кивнул в сторону моей(!) кровати, где, стыдливо укрывшись от меня одеялом, дрожала какая-то девка.
Не говоря ни слова, я отпихнула юношу с прохода и зашла в свою гардеробную.
Не первый раз замужем.
И не в первый раз муженек, кто бы он ни был, уезжает, оставляя меня одну. Так что я — готова ко всему.
Нет, обнаженные молодые люди в моей спальне раннее появлялись только с моего позволения, но и сейчас я вижу иной выход из сложившейся ситуации.
А, вот и выход!
Я открываю свой "приданный" сундук и из-под платьев и старых альбомов достаю ружье. Когда-то, еще в юности, дед учил меня охотиться на дичь. Мне нравилась охота. Азарт. Жажда добычи. И стрелять я научилась превосходно, так что…
Я выхожу из гардеробной и наставляю ружье на мальчишку.
— Выметайся, — спокойно говорю ему я.
Недоумение на пьяном лице сменяется удивлением. Мальчик приподнимает бровь и говорит:
— Ну что вы горячитесь, маменька…
Я делаю "предупредительный" выстрел. Патрон задевает роскошную вазу, стоящую на камине, и та разлетается на сотни осколков. Жаль, конечно, но эффект того стоит.
Девка на кровати пищит как резанная свинья.
"Сыночек" тоже приходит в себя. Руки его машинально прикрывают достоинство. Так-то.
— Вы ч-что? — выговаривает он, со страхом оглядываясь на вазу.
Я лишь подхожу чуть ближе, направляя ружье прямо в его наглую рожу.
— Тебе еще повторить? — мягко спрашиваю я.
— Я…я сын графа Соцкого! — с гордой дрожью в голосе говорит мальчишка.
— Да, у моего мужа есть сын, — отвечаю я, — Но, полагаю, у него не было бы наглости заявляться пьяным в родительскую спальню, да еще и с уличной девкой. Когда придет время — сын графа Соцкого войдет на порог этого дома через главный вход. В мундире. И будет представлен мне по всем приличиям. А кто ты — я не знаю.
Я подошла совсем близко. Дуло ружья уткнулось юноше в грудь. Девка заорала еще сильнее, но это лишь добавило мне улыбки.
— Так что выметайся, уличный воришка, пока все части твоего тела на месте.
И я чуть-чуть опустила ружье вниз.
Дважды повторять не пришлось. Юный граф Соцкий пулей вылетел из моей комнаты.
— А ты чего ждешь? — наставила я ружье на девку.
Та кубарем скатилась с кровати, схватила какую-то юбку и побежала, натягивая все по дороге. В дверях ее неуклюжее тело наткнулось на вновь появившегося на пороге мальчишку.
Девка завизжала, отпихнула его и бросилась прочь.
Парень же, все еще прикрывая рукой достоинство, чуть заикаясь спросил.
— А…вещи? Маменька? Можно мне мою одежду?
— Вон! — процедила я сквозь зубы, снова пальнув из ружья.
Этот выстрел разнес шикарный подсвечник, стоящий возле входа в комнату.
Мой новоявленный сынок наконец все понял, и, сверкая пятками и пятой точкой, вылетел из комнаты.
— Хозяйка? Все в порядке? — появились через пару минут на порогу Мэри и Льюк.
Отсиживались в сторонке, мерзкие трусы.
— Все отлично, — ответила я, выкидывая из окна одежду пасынка.
— Мэри, перестели кровать, а это постельное белье…
— Постирать? — с надеждой спросила Мэри.
— Нет. Сожги, — обдумав, ответила я.