Глава 24

Александра долго крутилась перед зеркалом в будуаре, придирчиво рассматривая свое отражение. Платье с открытыми плечами из плотного шелка нежно-фисташкового цвета на ее точенной фигурке сидело как влитое. Французские блонды широкой оборкой украшали подол и глубокий вырез. В ушках красовались скромные жемчужные серьги, а на стройной шейке нить крупного жемчуга. Роскошное эспри из страусового пера довершало туалет. Она и сама знала, что дивно хороша в этот вечер и знала для кого она стремится выглядеть столь привлекательно. Вспоминая последнюю встречу с князем, Сашенька улыбалась своему отражению. Стоило на миг прикрыть глаза и вновь пред мысленным взором представало его лицо, смеющиеся серые глаза, опушенные длинными ресницами, золотистая прядь, упавшая на лоб. Он был так внимателен, так предупредителен в их последнюю встречу, сердце сладко замирало в груди всякий раз, когда она вспоминала обращенную к ней улыбку Шеховского, вспоминала ощущение тепла его большой ладони через тонкую лайку перчаток. Кинув последний кокетливый взгляд своему отражению, Александра поспешила прочь из комнаты.

Выйдя на крыльцо, Сашенька подняла голову к ночному небосводу. В морозной иркутской ночи яркие звезды рассыпанные по темноту бархату неба мерцали холодным блеском, словно подмигивая ей с недосягаемой высоты. Также далека была ее мечта, и кто знает, может быть сегодня она хоть на чуть-чуть приблизится к ней. Дождавшись когда дядюшка подаст ей руку, она осторожно ступила на ступеньки. Снег поскрипывал под легкими шагами девушки, пока она шла к экипажу Зариных, скрипел под полозьями саней на трескучем сибирском морозе. До дома губернатора было недалече и Александра даже не успел придумать, что скажет ему при встрече, когда кучер Зариных остановил упряжку в аккурат перед крыльцом губернаторского дома. Николай Николаевич и Екатерина Николаевна встречали гостей у входа в бальную залу. Присев в реверансе перед четой Муравьевых, Сашенька остановилась на пороге. Войдя и окинув торопливым взглядом роскошную обстановку, присутствовавших гостей, Александра нашла глазами того, о ком грезила всю последнюю неделю. Да что там неделю, она с нетерпением ждала его возвращения в Иркутск, не решаясь спросить Николая Николаевича когда же он вернется. Смущенный румянец окрасил нежные щеки, сладко заныло сердечко, восторг и страх смешались в душе. Что если ей только показалось, что Павел Николаевич накануне был весьма расположен к ней? Саша не могла отвести от него взгляда и словно почувствовав его, Павел обернулся. Быстрая улыбка скользнула по его губам, учтивый наклон золотисто-русой головы в знак приветствия и он вновь повернулся к своему собеседнику. Сашенька едва сдержала разочарованный вздох. Выдавив из себя вымученную улыбку, она шагнула в зал: не подошел, не поспешил тотчас ей навстречу в отличие от ее преданных поклонников, что тотчас окружили ее плотным кольцом и наперебой выражали ей свое восхищение ее несравненной красотой.

Делая вид, что полностью поглощена беседой с тремя молодыми людьми, Саша украдкой выглядывая из-за плеча молодого Струве, стараясь рассмотреть князя. Павел вновь оглянулся и перехватив полный невыразимой тоски взгляд Сашеньки отвернулся. Александра залилась смущенным румянцем, словно уличенная в чем-то дурном и недостойном.

Шеховской потерял нить беседы, мысли его потекли в совершенно ином направлении. Нехорошо, как же нехорошо вышло, — досадовал Павел. Он не должен был поощрять ее кокетства, не должен был давать ложных надежд, ему ли не знать, что он сам виноват в сложившейся щекотливой situation (ситуации (фр.)). Ведь если не имеешь определенных намерений, не следовало выказывать к ней интереса. Непременно нужно объясниться, не следует пускать все на самотек, чего доброго Сашенька поставит себя в неловкое положение и виноват в этом будет только он.

Извинившись перед собеседником, князь направился в сторону Александры и окружающих ее молодых людей.

— Александра Ивановна, могу я пригласить Вас, — едва заметно улыбнулся Павел, остановившись перед ней.

Поклонники Александры нехотя расступились, позволив князю беседовать с Сашенькой. Саша растерялась, но только лишь на мгновение, но тут же нашлась с ответом. На самом деле она отказала всем троим под предлогом, что вальс уже ангажирован и теперь произнося эту невинную ложь, надеялась, что Шеховской не опровергнет ее во всеуслышание.

— Вы, видимо, запамятовали, Павел Николаевич, — улыбнулась она. — Вы уже приглашали меня и первый вальс я Вам уже обещала.

— В самом деле, — усмехнулся, Павел легко разгадав этот вполне невинный маневр.

Уже отойдя на некоторое расстояние, Павел обернулся. А ведь хороша, — улыбнулся он своим мыслям. Только вот сердце не встрепенулось, не замерло от восторга, слово умерло оно вместе с той, что покоилась отныне на семейном кладбище в Павловском. Беспросветная тоска вновь напомнила о себе. Остановив проходившего мимо лакея, Павел взял с подноса бокал с шампанским.

Музыканты готовились играть мазурку и едва зазвучали первые аккорды, граф Муравьев предложил свою руку Екатерине Николавне. Николай Николаевич великолепно танцевал и в молодости, когда ему довелось нести службу в Польше, своим умением танцевать мазурку вызывал восхищение даже у поляков. Ныне, он конечно, уж вел себя более степенно, но заразившись всеобщим весельем, вдруг пал перед своей дамой на одно колено, тряхнув завитой головой, пока она шла вкруг него с плавной грацией. Улыбка не сходила с его лица, юношеский задор вновь горел во взгляде, казалось, он даже помолодел, не столь заметны стали следы болезни на разрумянившемся лице.

Его племянник Михаил, с которым Павел вел неспешную беседу за несколько минут до того, старался ничем не отстать от своего дядюшки. Лишившись таким образом собеседника, Павел глубоко задумался о прошлом. Вспомнились блестящие балы великолепного Петербурга, блеск и роскошь высшего света. Слепящий блеск подлинных драгоценностей и свет фальшивых улыбок. И только Юленька среди этой блестящей мишуры казалась единственным подлинным бриллиантом. Она не умела лгать, скрывать свои чувства: когда-то ему казалось, что он может читать ее самые потаенные мысли, как открытую книгу. Но теперь он и в этом не был уверен. Чем больше он думал о том, тем больше крепла в нем уверенность, что его жена так и осталась для него неразгаданной тайной за семью печатями. Из раздумий его вывели зазвучавшие аккорды того самого вальса, о котором он просил Александру. Склонившись в учтивом поклоне, Поль предложил девушке руку. Тонкие пальчики, в белой атласной перчатке затрепетали в его ладони, яркий румянец окрасил щеки, маленькие ушки и стройную шею.

Зеркала, свечи, яркие наряды дам, все слилось для Сашеньки в какой-то умопомрачительный калейдоскоп, в котором только его лицо оставалось тем единственным предметом, на который ей хотелось смотреть неотрывно. Александра пыталась поймать его взгляд, увидеть в его глазах тоже, что и в тот ясный морозный день, когда незадачливый возница перевернул ее возок на дороге вдоль берега Ангары. Но будто пригрезилось ей тогда в его взгляде нежность и радость от встречи в ней. Сегодня все было иначе, во взгляде не было ни тепла, ни нежности, Сашенька даже испугалась того, насколько серьезное выражение вдруг приняло его лицо. А вдруг он решился просить моей руки, — обмерло сердце, но когда князь заговорил, каждое его слово было словно гвоздь в крышку гроба, в котором он хоронил все ее мечты и надежды.

— Александра Ивановна, я должен просить у Вас прощения.

— Прощения? — уже догадываясь о том, что он хочет сказать ей, едва слышно пробормотала Саша.

— Я вел себя недопустимо, — тихо ответил Павел. — Не имея определенных намерений, я позволил Вам считать, что…

— Не надо, прошу Вас, — опустив глаза отозвалась Александра. — Не говорите ничего. Будем считать, что Вы ничего не говорили, а я ничего не слышала.

Защекотало в носу и защипало глаза. Саша подняла голову повыше, чтобы не дать пролиться подступившим слезам. Глядя в ее блестящие от скопившейся в них влаги глаза, Поль тяжело вздохнул.

— Простите меня. Я не должен был…

— Ах! Прошу Вас оставьте. Не будем о том, — предательская слезинка скользнула по ее щеке.

Пусть лучше так, — нахмурился Павел, продолжая вести ее в быстром ритме вальса. — Уж лучше так, чем все это зайдет слишком далеко.

Музыка стихла и князь проводив Сашу к тетушке, учтиво склонился над рукой Варвары Григорьевны, выразил радость от встречи с семейством Зариных и отошел не сказав Александре больше ни слова. Девушка сникла. Все обман. Князь явно не искал ее общества, ей показалось, что тогда на дороге в его поведении было нечто большее, чем простая учтивость. Не мог же он оставить ее одну посреди дороги и уехать как ни в чем не бывало, а она глупая размечталась о том, что наконец-то он обратил на нее свое внимание.

Желая получить приглашение от Шеховского она отказала трем другим претендентам, она солгала, что вальс ангажирован и ныне эта ложь выплыла наружу. А он даже не взглянул больше в ее сторону, не остался подле нее, продемонстрировав свое равнодушие к ней. Бог мой, какой стыд, — прикрыла пылающее лицо веером Александра. Неужели ее увлечение, так бросается в глаза, что он вынужден был говорит с ней о том. Она нафантазировала себе Бог знает что, и ему пришлось спустить ее с небес на землю.

Бал кончился под утро, разошлись уставшие, но довольные гости. Лежа в постели, Павел никак не мог уснуть. Он и раньше частенько ловил на себе влюбленные взгляды, коли доводилось ему бывать на столичных балах, но разница была лишь в том, что ранее его не трогало нисколько безответное чувство какой-нибудь влюбленной в него дебютантки, а нынче стало жаль Александру, жаль разбитых им самим надежд и чаяний.

Надобно выбросить все это из головы и думать о том, что ему предстоит. Предстоящая поездка в Якутск не радовала, и несмотря на то, что Муравьев собирался отправить с ним чиновника сведущего в подобных делах, роль проверяющего ему претила. Видимо, он все же ошибся с выбором. Не этого он ждал от службы. Поезда на Камчатку, даже учитывая то, что его самонадеянность и неосторожность едва не стоили ему жизни, была куда более интересна ему, чем нынешнее бесцельное пребывание в Иркутске. К тому же есть еще Сашенька, — вздохнул Шеховской, переворачиваясь на спину. Нет, решительно нужно ехать и чем быстрее, тем лучше, — засыпая думал он.

В Якутск выехали спустя три дня после губернаторского бала. Павел думал, что стоит ему покинуть Иркутск и мысли об Александре тотчас улетучатся из его головы как нечто наносное и ненужное, но он по-прежнему думал о ней. Какая однако странная штука? — поражался он, — я не думаю о ней, как о предмете грез своих, но и отпустить из своих мыслей не могу. Что это? Жалость? Вероятно. Но отчего? Отчего его стал заботить душевный покой влюбленной в него девицы? Скажите на милость: к чему ему эти переживания? Он так явственно читал в ее глазах знакомый ему призыв, но впервые сердечная победа не доставила ни радости, ни удовольствия, как то бывало ранее. Он тяготился этой влюбленностью молоденькой девушки, злился от того, что местное общество затаило дыхание в ожидании развязки. Как поздно он понял, что натворил! Уже вовсю пошли слухи о том, что племянница Зариных им увлечена, но чувство ее безответно.

* * *

В Закревском готовились встречать Рождество. Много лет спустя в большой гостиной вновь появилась ароматная лесная красавица. Пушистые зеленые лапы ее источали дивный аромат хвои, наполняя им комнату. Анна с двумя горничными украшала елку. Николенька восторженно захлопал в ладоши, когда ему удалось дотянуться до коробки с лентами. Улыбаясь, Анна отодвинула коробку, осторожно забрала из маленьких цепких пальчиков голубую атласную ленту с золотистой вышивкой и вручила сыну вместо нее серебряную погремушку. Повертев ее в руках, Ники отбросил надоевшую игрушку и пополз к стулу, куда мать поставила интересующую его коробку. Добравшись до своей цели, малыш ухватился за ножку стула и сделав усилие поднялся на ноги. Выхватив понравившуюся ему ленту, Ники забыл о том, что ему во чтобы то ни стало надобно держаться за стул и сделав несколько шагов плюхнулся на зад, заревев, что есть мочи.

— Пошел таки, — улыбнулась Агата, беря мальчика на руки.

Анна обернувшись на крик ребенка, услышав слова старой няньки вдруг смахнула невесть откуда набежавшую слезу.

— Вот и первые шаги, mon bonne (мой хороший (фр.)), — забирая сына из рук Агаты, прижала она к себе дитя.

Коснулась губами темной кудрявой макушки. Ники забыв о своих недавних огорчениях принялся увлеченно теребить брошь, приколотую к корсажу платья Анны. Что-то тихо воркуя на ухо малышу, Аня подошла к окошку. Накануне шел снег, было тихо и тепло, а ныне поднявшийся ветер раскачивал голые ветки деревьев в парке, выл в трубах и сметая с крыши снег сыпал его перед окнами.

— Анна Николавна, — услышала она за своей спиной тихий хрипловатый голос пожилого дворецкого.

Обернувшись, Аня передала Ники подошедшей Агате и взяла с подноса небольшой конверт. Рассмотрев почерк на конверте, Аннет нахмурилась.

— Просили ответ дать, — прошелестел дворецкий.

— Ступай, Никодим, — вздохнула Аня. — Я отпишу.

Пройдя в свои покои, Анна устроилась за письменным столом. Вскрыв послание, пробежала глазами несколько строк. Александра Платоновна прислала приглашение на новогодний бал в соседнее Лемешово. Будучи у них на прошлой неделе с визитом вдова сетовала на то, что Рождество ей, видимо, придется встречать в одиночестве, но тотчас озорно блеснув голубыми глазами, добавила.

— Зато, надеюсь, Новый Год удастся на славу. Я знаете ли бал, собираюсь устроить грандиозный, уж и приглашения разослала. Вот и к Вам заехала, дабы лично по-соседски пригласить, — рассмеялась Александра Платоновна.

— Благодарю за приглашение, — улыбнулась в ответ Аня, — наливая гостье вторую чашку чая. — Вот только дел накопилось столько, что не до балов мне нынче.

— Полно Вам, Анна Николавна, — усмехнулась вдовушка, — Какие зимой дела могут быть? Разве что иголкой в вышивание тыкать, так Вы вроде небольшая охотница до этого дела. Вам ли с Вашей молодостью и красотой от людей прятаться. Глядишь и счастье так свое упустите. Я Вам приглашение пришлю обязательной, чтобы все чин чином. Вы уж извольте быть с Василием Андреевичем непременно.

Осень для Анны прошла в трудах и заботах, но едва закончились хлопоты с большим хозяйством и пришла зима, вновь напомнила о себе неизбывная тоска сердечная. Вот вроде и нет причин у нее для хандры, а не отпускает она ни на минуту. Очнувшись от своих дум, Аня обмакнула перо в чернила принялась писать ответ на приглашение Александры Платоновны. Поблагодарив вдовушку в самых сердечных выражениях, Аня написала, что они с Василием Андреевичем будут непременно. Она хотела еще неделю назад отказаться, но Закревский настоял на том, что нужно выезжать.

— Довольно, Аннушка, — мягко возразил он на ее отговорки. — Заботы позади остались, нынче время отдыхать. Я знаешь ли не вечен: хотелось бы чтобы жизнь твоя устроена была, чтобы у Николки сестры да братья были.

— Да кто ж меня замуж-то возьмет?! — в сердцах грохнула вилкой об тарелку Анна. — Я сама не знаю кто я. Кому жена нужна без роду, без племени?

Василий Андреевич отложил в сторону столовые приборы, и отпив вина из бокала, аккуратно оставил тот на стол и только после этого посмотрел на Анну, ожидавшую его ответа.

— Ты Анна Николавна Закревская, моя приемная дочь и наследница всего состояния. Я полагаю, этого вполне достаточно.

— А, что если память ко мне вернется? Что если муж у меня есть? — едва слышно прошептала Аня, высказав самую потаенную свою надежду.

Ей так хотелось верить в то, что она не нагуляла дитя, что она не падшая женщина, но просто жертва обстоятельств. А пуще прежнего ей хотелось, чтобы тот, кого она видит во сне оказался отцом Николеньки. Невыносимо думать о том, кто он? Гадать о причинах, приведших ее на берег Финского залива в столь плачевном состоянии. Все реже она видела эти сны и с одной стороны испытывала облегчение от того, а с другой не выносимо тосковала по тому смутному образу, что являлся ей в ее ночных видениях. Вот другие сны, страшные, где она висит над пропастью, куда чаще посещали ее по ночам, и иногда, проснувшись от собственного крика, она уже так и не могла уснуть до самого утра.

— Я думал о том, — медленно произнес Закревский. — Но будь у тебя муж, разве ж не искал он бы тебя? Мы неделю в Александровском пробыли, да и в Москве почитай две провели.

— Может и есть в этом доля истины, — согласилась Аня. — Видимо, и в самом деле никто меня не искал.

Закончив письмо, Анна дождалась когда высохнут чернила и запечатав конверт маленькой восковой печатью, спустилась вниз к ожидавшему в вестибюле посланцу из Лемешово. Худенький мальчишка-подросток лет тринадцати, взяв из ее рук конверт и спрятав его под большим не по размеру овчинным тулупом, надвинул на глаза шапку и направился на улицу.

— Погоди! — не удержалась Аня. — Ты никак пешком пришел?

— Не извольте беспокоиться, — улыбнулся в ответ мальчишка, — я на дрожках, через час в усадьбе буду.

Вздохнув, Аня вернулась в гостиную, где прислуга дожидалась хозяйку, чтобы продолжить начатое. Грядущий бал в поместье Левашовых не вызывал ничего кроме страха. Как то ее примет местное общество? Ведь по сути это будет ее первых выход в свет с тех пор как она поселилась в Закревском. И дело было вовсе не в ней самой. Ее не волновало то, что о ней думают соседи, но был еще Николенька. Пока он был слишком мал, но время шло, когда-нибудь он вырастет и только от нее теперь зависит как его примут в будущем. По сути неизвестно кто его отец, вряд он он сможет рассчитывать на достойный прием, коли она станет чураться общества и не приложит усилий к тому, чтобы о его загадочном происхождении не вспоминали. Видимо, прав Василий Андреевич, намекая на то, что ей надобно думать, как устроит свою жизнь, и немалое состояние Закревских, конечно же, поспособствует тому, что найдётся немало охотников назвать ее своей супругой, не взирая на наличие ребенка.

Если найдется кто-нибудь, кто будет готов принять Николеньку, как родного сына, то в будущем перед ним будут открыты многие двери. Довольно ждать чуда. Почитай второй год пошел, а память так к ней и не вернулась. Вспомнились слова пожилого-врача немца, который лечил ее в Александровском. Рудольф Карлович говорил, что болезнь ее малоизученная и память может вовсе не вернуться к ней. Что, если с ней так и будет. Пора перестать мучить себя, отринуть все сомнения и начать устраивать будущее свое и сына. Думая об этом, Анна неторопливо завязывала пышные банты на еловых ветках и отойдя в сторону любовалась своей работой. Елка получилась на диво хороша.

На следующий день отстояв рождественскую службу Анна и Василий Андреевич вернувшись в усадьбу устроились в малой столовой за чаем. Ночь нынче выдалась морозная, трескучий мороз, пока они возвращались в открытых санях из маленькой церквушки к дому норовил забраться под теплую меховую полость, пробраться под роскошный соболий салоп, кусал нежную кожу щек.

Согревая озябшие руки о чашку с горячим чаем, Аня маленькими глотками пила ароматный напиток. Согревшись и оставив в сторону чайную пару, она рассказала графу о вчерашнем посыльном из Лемешова и о том, что она взяла на себя смелость принять приглашение Александры Платоновны на новогодний бал в поместье Левашовых. Выслушав ее, Василий Андреевич ободряюще улыбнулся ей.

— Вот и хорошо, душа моя. Довольно в четырех стенах сидеть.

Вопреки опасениям Аннет, местное общество с большим уважением и почтением относившееся к графу Закревскому и его приемную дочь приняло весьма благосклонно. Конечно, Анна замечала косые взгляды, ей казалось, что за каждым раскрытым веером в полголоса обсуждают ее персону. Но все же ей улыбались, выражали радость от знакомства и приглашали с визитами, обещая позже прислать официальные приглашения.

Александра Платоновна приложила неимоверные усилия, чтобы не ударить в грязь лицом перед соседями. В ярком свете сотен свечей зал сверкал начищенным паркетом и хрусталем роскошных люстр. Столы ломились от изысканных яств, игра музыкантов была выше всяких похвал. Аннет не собиралась танцевать, но ее то и дело приглашали. Пожалуй, здесь в провинции танцам придавали значение едва ли не большее не менее чем в столице, — вдруг подумалось ей. Странная мысль, — думала Анна, кружась в вальсе в объятьях отставного полковника, чья ревнивая супруга не сводила с них пристального взгляда, — откуда мне знать, как то бывало в столице. Едва ли я бывала в высшем свете Петербурга, хотя, как знать о том?

Ближе к полуночи, когда выпито было достаточно шампанского и от невыносимой духоты ломило виски, Аня выскользнула из бального зала и очутилась в полутемной галерее. Она хотела побыть немного в тишине, что-то происходило с ней, но она пока и сама не могла понять, что именно. Все эти танцы, музыка, блеск зеркал бального зала, яркие наряды дам, — Анна устало прикрыла глаза, прислонившись спиной к стене. Тотчас пред ее мысленным взором вспыхнуло странное видение: огромный бальный зал, задрапированный золотистой парчой, странные наряды гостей, маски. На всех лицах маски, бесконечный хоровод масок и она кружится в вальсе в объятьях мужчины в ярко-красном одеянии. Карнавал! Это был карнавал и она была там. Но чей это дом, кто танцевал с ней?! Аня едва не застонала от бессилия. Сколько не силилась она припомнить хоть что-нибудь, память ее оставалась глуха.

Отвернувшись к окну и глядя невидящим взором в призрачную снежную ночь, Аннет все искала в своем сознании малейшие обрывки воспоминаний.

— Вот Вы где, Анна Николавна, — услышала она за своей спиной голос хозяйки дома.

Аннет обернулась.

— Прекрасный вечер, Александра Платоновна, — улыбнулась она. — Я так давно не бывала в столь блестящем собрании.

— Благодарю, — снисходительно заметила графиня. — Ну что ж Вы покинули нас? Меня знаете ли спрашивали о Вас.

— Обо мне? — усмехнулась Аня.

— Идемте, я Вам его представлю, — заговорщицки улыбнулась графиня. — Очень приличный молодой человек, из хорошей семьи, — добавила она.

Проходя мимо большого портрета изображавшего семейную пару и маленького мальчика, Анна остановилась. Что-то неуловимо знакомое было в этом высоком статном военном глядящем на нее с полотна.

— Кто это? — вырвалось у нее.

— Мой покойный супруг, — нахмурилась графиня. — А также его первая супруга и сын.

Нет, показалось, — решила Аннет. Не могла она быть знакома с графом. Поговаривают, что в последние годы жизни граф почти не покидал родового имения, так что видеться ранее они не могли. Вздохнув, Аня позволила Александре Платоновне увлечь ее обратно в бальный зал.

Остановившись на пороге, графиня разыскала глазами молодого человека, которого намеревалась представить своей соседке и милостиво улыбнувшись ему, чуть кивнула головой. Аня с любопытством рассматривала приближавшегося к ней юношу. Совсем еще мальчишка, улыбнулась она своим мыслям. — Нескладный какой-то, фрак будто с чужого плеча, непокорные рыжие вихры, которые вряд ли можно было назвать кудрями то и дело падали на высокий бледный лоб незнакомца.

— Анна Николавна, позвольте представить: Вирановский Михаил Алексеевич.

— Очень рад знакомству, — прикасаясь губами к затянутой в шелковую перчатку руке, пролепетал Михаил.

— Мне тоже очень приятно познакомится с Вами, — улыбнулась Аня, покрасневшему как маков цвет юноше.

— Он очень застенчив, — шепнула ей на ухо графиня, — но до того мил.

— Анна Николаевна, позвольте пригласить Вас — запинаясь произнес Вирановский услышав, что музыканты заиграли мазурку.

Едва заметно пожав плечом Аня, позволила ему увлечь себя в круг танцующих. К ее удивлению, несмотря на свой нелепый внешний вид и нескладную высокую худощавую фигуру, танцевал Михаил вполне сносно. Он больше так и не решился заговорить с ней, только лишь бросал робкие взгляды на ее лицо и тотчас краснел, если она отвечала ему насмешливой улыбкой. Он и в самом деле милый, — улыбнулась Аня, украдкой из-под ресниц, наблюдая за своим vis-Ю-vis. Совсем еще мальчик и нет в нем светского лоска и скуки пресыщенного барина. Наивный и все его мысли как на ладони. Ах! Этот восторженный взгляд и пылающие румянцем скулы с россыпью веснушек на худощавом лице. Господи, какой же он смешной и милый, как игривый щенок, — вздохнула Аня. Она и не мечтала о толпе поклонников, сама не зная, чего ей ждать от этого вечера, но уж точно не его хотела она видеть среди тех, кого собиралась рассмотреть, как потенциального супруга. Аннет вполне осознавала, что выбор ей придется делать разумом, а не сердцем и мысль эта была ей неприятна.

После того, как мазурка закончилась, Аня попросила проводить ее к графу с Закревскому. Граф был увлечен беседой со своим соседом, имение которого граничило с Закревским и не решившись прервать из судя по всему весьма интересный обоим собеседникам разговор своим появлением, она остановилась не дойдя до него несколько шагов.

Быстрая мазурка, казалась отняла все силы, она давно не танцевала и ощущая легкое головокружение часто обмахиваясь веером из черного кружева, посетовала на духоту. Михаил вспыхнув тотчас устремился к французскому окну за ее спиной и торопливо распахнул высокие створки. Поток холодного воздуха стремительно ворвался в зал, раздувая легкие кисейные занавески и погасив несколько свечей, обдал холодом, застывшую в изумлении Аннет. Ледяной озноб пробежал по оголенным плечам и открытой до лопаток спине. Вздрогнув, Аня обернулась. На улице мела метель. Еще несколько часов назад, когда они только подъехали к усадьбе в Лемешово, ясный вечер сиял множеством звезд с темного неба, и тонкий месяц ярко светился над кромкой темнеющего за домом парка, а ныне запуржило, завьюжило, скрывая все вокруг в мутной серой мгле.

— Не стоило, — улыбнулась она, зябко обхватывая себя за плечи.

Подбежавший лакей принялся закрывать распахнутые створки и поправлять занавески. Михаил совсем стушевался и пробормотав слова извинения спешно ретировался. Аня огляделась вокруг. Все ей чужое здесь. Устала. Устала танцевать, устала притворяться, что ей весело, что ее интересуют разговоры о людях ей совершенно незнакомых. Вновь на сердце накатила тоска. Взяв с подноса бокал с шампанским, она постаралась скрыться в тени колоны в углу бального зала, наблюдая за гостями графини.

Всегда так: напускное веселье, злословие в адрес ближних и не потому что хочется, а потому что так принято. Поняв, что не может находиться здесь более ни минуты, Анна разыскала Василия Андреевича и попросила отвезти ее домой.

Простившись с хозяйкой Закревские покинули усадьбу. И хотя Закревское от Лемешово отделяло всего десять верст, которые обычно резвая тройка, которой так гордился Егорка, покрывала в течении получаса, разыгравшаяся метель надолго задержала их в пути. Почти два часа ушло, чтобы добраться до усадьбы. За это время нагретые кирпичи, что были положены в ноги путникам совершенно остыли и Аннет уже не чувствовала своих онемевших пальцев в бальных туфельках на тонкой подошве. Холод сковал все тело, и она погрузилась в полудрему: и не сон и не явь. Слышно было, как завывает ветер за оббитыми бархатом стенками крытого возка, звон бубенцов, скрип полозьев по рыхлому колючему снегу. Больше всего она боялась, что они собьются с пути и замерзнут где-нибудь на дороге. Но несмотря на непогоду, Егорка спрятав лицо в огромном воротнике овчинного тулупа безошибочно находил дорогу в завьюженной январской ночи.

Господи! Как хорошо то дома оказаться наконец, — вздохнула Аня и едва не вскрикнула, когда ее горничная сняв с нее бальный туалет и разобрав сложную прическу, принялась растирать ледяные ступни. Пальчики на ногах нестерпимо жгло и кололо мелкими иголочками. Выпив на ночь стакан теплого молока, она укуталась в одеяло и провалилась в сон без сновидений.

Наутро метель улеглась, оставив после себя высокие рыхлые сугробы, сверкающие серебристым блеском в первых солнечных лучах. С трудом открыв припухшие веки, Аня попыталась подняться. Голова закружилась и качнувшись она вновь повалилась на постель. Дотянувшись до шнурка сонетки, дернула его так, что он оборвался. За дверью послышались торопливые шаги Таши.

— Рано Вы, барыня, проснулись, — улыбнулась девушка, — Я уж думала почитай до полудня проспите после бала то.

Аня попыталась ответить, но с потрескавшихся губ сорвался только хриплый шепот. Горло нещадно саднило.

— Батюшки! — Наташа приложила прохладную ладонь к пылающему лбу хозяйки. — Да у Вас жар. Я сейчас Агату позову, — метнулась она из комнаты.

Загрузка...