Звезда Любви

Глава 7

Дверь парадного закрылась за Юлей и она, кивнув швейцару и стараясь не поворачиваться к нему опухшей щекой, направилась к лестнице, прислушиваясь к звукам на улице. Услышав звук отъезжающего экипажа, она облегченно вздохнула и направилась к себе в мансарду, провожаемая внимательным взглядом прислуги. Каким-то чудом ей хватило сил на то, чтобы непринужденно подняться до второго этажа, а оставшуюся часть пути она преодолела, с трудом переставляя ноги и цепляясь за перила. Задвинув массивный засов на двери, Жюли привалилась к ней спиной и сползла на пол. От сильного удара голова нещадно болела, глубокая царапина саднила, опухшая щека пульсировала горячей болью. Смочив в холодной воде платок, девушка приложила его к лицу. Нечего было и думать о том, чтобы показаться в таком виде в Александринке. Но к Гедеонову пойти все ж придется, — вздохнула она, — вот только как объяснить все это? Никогда еще в ее короткой жизни ее не били по лицу, тем более вот так, наотмашь, со всей силы. Покойный папенька баловал ее сверх всякой меры, и только с его смертью Юленька поняла, что лишилась самого дорого и близкого ей человека. Серж, при жизни отца не обращавший на младшую сестру никакого внимания, враз переменился, как только стал хозяином усадьбы, но даже ненавидящий ее брат ни единого раза не поднял на нее руку. Поступок Мишеля поверг ее в шок, разом лишив всех иллюзий о благородстве людей, носящих высокий титул.

Проснувшись поутру, она первым делом подошла к зеркалу и не смогла удержать слез при виде своего отражения. Видит бог, ей не один день понадобится, чтобы лицо ее приняло прежний вид. В особенности ее пугала чернеющая запекшейся кровью глубокая царапина. Что, если шрам у нее на щеке останется? Как же она тогда сможет выходить на сцену? Вволю посокрушавшись о своем горестном положении, Юля засобиралась с визитом к Гедеонову: нужно было предупредить Александра Михайловича, что она не сможет пока принимать участия в постановках.

Уже одевшись и не находя своей шляпки, девушка вспомнила, что капор ее остался в карете Горчакова. Господи, да что же это, в самом деле?! — расстроилась она. Ее вчерашний триумф на сцене обернулся истинным кошмаром в жизни. Разве может она сейчас позволить себе еще какие-либо траты, если ее жалованья едва хватает на еду и кое-какие мелочи? Но при мысли о том, чтобы обратиться к Горчакову с просьбой вернуть ее шляпку, Юля похолодела. Ну уж нет, с нее довольно общения с князем! Надвинув как можно ниже на лицо капюшон плаща, она вышла из дома, остановила извозчика и велела ехать на Екатерининскую набережную. Она едва кивнула приветствовавшему ее швейцару и, стараясь никому не показываться на глаза, едва ли не бегом направилась к кабинету Александра Михайловича. Постучав и не дожидаясь приглашения, девушка вошла.

— Жюли?! — вскинул он на нее удивленный взгляд. — Почему Вы здесь, не на репетиции?

Подойдя ближе, Юля откинула с лица капюшон.

— Бог мой! Девочка моя, кто Вас так? — взволнованно спросил Гедеонов, поднимаясь из-за стола и подходя к ней ближе.

— Именно поэтому я пришла к Вам, — выдохнула девушка. — Ваше превосходительство, я не могу играть нынче вечером.

Александр Михайлович сосредоточенно рассматривал ее лицо.

— Да, пожалуй, грим здесь будет бессилен, — удрученно заметил он. — Вас заменит mademoiselle Ла Фонтейн. Она единственная, кто хорошо знает Вашу роль.

Юля горестно вздохнула. Меньше всего ей хотелось уступать свое место Элен, но Гедеонов был прав: не отменять же спектакль нынче вечером только из-за нее?

— А кто же будет Марфу играть? — осмелилась спросить она.

— Пусть это Вас не беспокоит, Жюли. Но Вы так и не ответили на мой вопрос: кто посмел поднять руку на Вас?

Юля опустила глаза. Стыдно было признаваться в том, что ее ударили, как и о причинах, побудивших князя к такому поступку.

— Горчаков, — догадался Михаил Александрович. — Жюли, Вы ведете себя неразумно. Чего Вы добиваетесь? Пусть Вам не по нраву пришелся Шеховской, но Вы, как я видел, благосклонно отнеслись к ухаживаниям Горчакова. Вы затем отвергли его, ведь я прав?

Девушка удрученно кивнула головой.

— Вы слишком юны и наивны, — вздохнул Гедеонов. — Может, мне и не следовало подталкивать Вас в объятья ни одного из них.

— В том, что случилось, Вашей вины нет, — тихо ответила Юля. — Все дело в пари.

— Пари? Какое еще пари?! — вскинулся Александр Михайлович.

Жюли вкратце пересказала ему историю, которую ей поведала графиня Радзинская. На какое-то время Гедеонов замолчал, нервно расхаживая по кабинету. Не то, чтобы эта история его поразила, но подобного, признаться, не ожидал даже он. Потом, видимо, приняв какое-то решение, он повернулся к ней.

— Юлия Львовна, голубушка, даже не знаю, что Вам сказать на это. Безусловно, я не в восторге слышать подобное. Насколько я понимаю, ни один из них не намерен уступать, но и мне эти шекспировские страсти вне сцены совершенно ни к чему. Поэтому мой Вам совет: выберите одного из них и прекратите сие безобразие.

— Но я не хочу! — вздернула подбородок Юля. — Я не хочу, — повторила она уже чуть тише.

— Понимаю, что Вы обижены на его сиятельство князя Горчакова, и сейчас у Вас есть редкая возможность дать ему это понять, — едва заметно улыбнулся Александр Михайлович. — К тому же, позволив Шеховскому оказывать Вам покровительство, Вы только выиграете. Павел Николаевич может быть весьма щедрым…

Девушка упрямо покачала головой. Гедеонов вздохнул.

— Поступайте, как сами сочтете нужным. Конечно, сейчас Вы нуждаетесь в отдыхе и в том, чтобы привести себя в порядок. У Вас неделя на это, сударыня, — недовольно заметил он.

— Благодарю Вас, Ваше превосходительство, — робко улыбнулась Юленька.

— Не стоит. Это вычтут из Вашего жалованья, — махнул он рукой.

Вернувшись домой, Павел написал записку Полин, в которой сообщал о своем намерении пригласить семейство Кошелевых на премьеру в театр и, отправив лакея, велел тому непременно дождаться ответа. Собираясь в театр, он преследовал две цели: провести вечер с Полин и постараться после спектакля увидеться с Анной. На этот сезон Шеховские не ангажировали ложу в Александринке, и Поль планировал воспользоваться ложей Горчакова. Михаил Алексеевич заверил, что будет рад видеть и его, и Кошелевых на вечернем представлении. Шеховскому, пропустившему вчерашний дебют mademoiselle Быстрицкой, не терпелось увидеть, как Анна будет играть свою роль, но, к его величайшему огорчению, роль Любушки играла Элен. Мишель был не в настроении и просидел весь вечер, нахмурившись, в глубине ложи, и, казалось, совсем не был удивлен подменой актрисы в этой постановке. Полин и Докки восторженно внимали игре актеров, Серж откровенно скучал, а Павел Николаевич не мог дождаться окончания пьесы, чтобы справиться о том, что случилось с Анной и почему ее роль отдали Элен. Стараясь ничем не выдать своей озабоченности, Шеховской развлекал беседой Полину и Докки, а по окончанию спектакля проводил Кошелевых до экипажа и, пообещав назавтра нанести им визит, поспешил вернуться. Михаил ожидал его в фойе.

— Я так понимаю, ты спешишь увидеться с mademoiselle Быстрицкой? — остановил он его.

— По условиям пари это не возбраняется, — попытался отшутиться Поль, однако слова Михаила и в особенности тот тон, которым они были сказаны, вызвали какую-то безотчетную тревогу.

— Я должен признаться тебе, — вздохнул Горчаков.

Павел ощутил, как неприятный холодок пробежал по спине при этих словах приятеля.

— В чем? — выдохнул он.

— Я вчера отвозил Анну домой… — ответил Михаил.

— И? — напряженно гладя в его глаза, спросил Шеховской, побуждая его продолжить начатую фразу.

— Боюсь, ты не найдешь ее за кулисами…

Павел молча сверлил его глазами, ожидая продолжения.

— Я вчера перебрал… — опустил голову Горчаков.

— Ну же, говори! — Шеховской стиснул пальцы в кулаки, ощущая нарастающую в душе панику. Воображение рисовало ему картины одну страшнее другой.

— Не знаю, что нашло на меня, я попытался поцеловать ее, но Анна сопротивлялась…

— Господи, Боже, Мишель… — прошептал Поль срывающимся голосом, — только не говори, что ты… — он не мог заставить себя произнести эти слова вслух.

— Я ударил ее, — закончил Горчаков, не в силах поднять голову и посмотреть в глаза Шеховского.

Павел побледнел и, молча развернувшись, быстрым шагом направился к выходу. В душе смешались злость на Мишеля, страх за Анну, недовольство собой. Господи, ну почему вчера он позволил Михаилу увезти ее, почему допустил, чтобы он остался с ней один на один?! Он помнил, как провожал их глазами и даже уже почти решился поехать вместе с ними, лишь бы не оставлять Горчакова наедине с Анной, но тут Элен, повиснув на его руке, попросила проводить ее домой, потому как совершенно пьяна и не чувствует в себе сил добраться самостоятельно, и он не смог отказать ей. В темноте экипажа Лена льнула к нему всем телом, томно вздыхала, положив голову на его плечо, но все ее попытки пробудить в нем былой интерес только раздражали его. Проводив ее до дверей квартиры, Поль уже хотел уйти и оказался совершено не готов к тому, что Элен, вскинув руки ему на шею, прижмется губами к его губам. Руки привычно легли на тонкую талию, и он сначала ответил на ее поцелуй, но потом, опомнившись, отступил на шаг.

— Это ничего не меняет, — прошептал извиняющимся тоном, глядя в ее глаза. — Тебе не следовало этого делать.

— Почему?! — ее голос звенел от отчаяния и готовых пролиться слез. — Почему она?

— Кто? — вздрогнул Шеховской.

— Анна, — неожиданно выкрикнула Лена с нескрываемой злобой. — Ты ведь сам сегодня видел, что она уже выбрала Горчакова. К чему тебе добиваться ее?! Не привык к поражениям?!

— Не Вашего ума дело, Елена Леопольдовна! — осадил ее Павел. — Не вмешивайтесь в мои дела.

— Прости, прости меня! — тотчас переменила тон Элен.

— Доброй ночи, сударыня, — холодно простился с ней Шеховской и, оставив ее стоять на лестнице, поспешил вниз, к выходу из парадного.

Прислонившись спиной к стене, Элен прикрыла глаза. Злые слезы текли из-под роскошных ресниц, но она даже не пыталась утирать их. Пусть, пусть текут, — думала она, — может, не будет так больно потом, когда этот поток иссякнет, а когда открыла глаза, едва не вскрикнула, увидев в полумраке слабо освещенного парадного склонившееся к ней лицо Поплавского. Аристарх казался совершенно спокойным.

— Елена Леопольдовна, голубушка, с Вами все хорошо? — участливо поинтересовался он.

— Все прекрасно, Аристарх Павлович, право, не стоит так беспокоиться обо мне, — попыталась улыбнуться Лена и, утерев слезы тыльной стороной ладони, нашла в своем ридикюле ключ и поспешила отпереть дверь.

— Доброй ночи, Аристарх Павлович, — улыбнулась она ему сквозь слезы, и, не дожидаясь ответа, исчезла за дверью своей квартиры и торопливо повернула ключ в замке.

Поплавский стоял перед дверью квартиры Элен и задыхался от бессильной ярости: его опять отвергли! С того самого дня, как он привел mademoiselle Ла Фонтейн к Гедеонову и рекомендовал ее в качестве актрисы, он мечтал о ней, но тогда начинающая актриса отказывалась даже говорить с ним на эту тему, прикрываясь шаткостью своего положения в театре, и он отступил. Однако вскоре ее уже окружали такие поклонники, что Аристарх и думать не смел о соперничестве с ними, а Элен оказалась весьма привередливой в выборе покровителей. Он терпеливо ждал своего часа, и, казалось бы, дождался, когда она осталась беспомощной и разбитой после разрыва с князем Шеховским, помог ей найти квартиру и заплатил ее долги, полагая, что теперь-то она будет к нему благосклонна. Но сегодня весь вечер Элен старалась привлечь внимание Шеховского, а потом уехала с ним домой. В отчаянии Поплавский кинулся за ними следом, даже не подумав о том, что будет делать дальше. У него отлегло от сердца, когда он едва не столкнулся с выходящим из парадного князем, и, увидев рыдающую Элен, уже готов был прижать ее к своей груди, но даже сейчас она отмахнулась от него и захлопнула дверь перед его носом. Что ж, Елена Леопольдовна, больше я Вам не позволю обращаться со мной подобным образом! — пообещал сам себе Поплавский, поднимаясь в собственную квартиру.

А Лена, оставшись наедине с собой, сдернула с головы шляпку и швырнула ее прямо на пол, за шляпкой последовал плащ. Ей казалось, что ноги ее налились свинцом, и она не в силах сделать больше не единого шага. Тяжело опустившись на софу, она закрыла лицо руками. Завтра она снова станет примой Александринки, снова выйдет на сцену к своим поклонникам с ослепительной улыбкой на устах, снова будет играть ту роль, которая ей досталась. Ну, а сегодня она просто женщина, уставшая, слабая и одинокая. Она вспоминала, как посмотрел на нее Шеховской перед тем, как ему уйти: в его серых глазах читалась жалость к ней, и больше ничего. Но жалость не поможет ей возродить тот пожар страсти, что горел между ними более года.

Выйдя из театра, Шеховской, назвав вознице адрес дома, где снимала квартиру Анна, забрался в экипаж. Ему казалось, что карета движется слишком медленно. Быстрее! Быстрее! — мысленно подгонял он кучера. Наконец, лошади остановились, и не дожидаясь, когда возница откроет дверцу и опустит подножку, Поль легко спрыгнул на землю. Швейцар, заметив богатый экипаж у парадного, уже с поклоном открывал двери. Небрежно бросив ему, что направляется с визитом к mademoiselle Быстрицкой, Шеховской почти бегом поднялся на последний этаж и постучал. Затаив дыхание, он ждал, но за дверью была тишина. Он снова постучал, на этот раз уже громче и требовательнее.

— Кто там? — раздался тихий голос из-за двери.

— Анна, откройте, — попросил он.

— Уходите, Ваше сиятельство, — глухо прозвучал ее голос.

— Анна, я не уйду! Если Вы не откроете, я вынесу эту проклятую дверь и подниму на ноги всех Ваших соседей! — пригрозил он.

Послышался скрежет отодвигаемого засова, дверь приоткрылась, и показалось бледное испуганное лицо. Юля, стараясь не поворачиваться к нему изуродованной щекой, застыла на пороге.

— Что Вам угодно, Павел Николаевич?

Не говоря ни слова, он отодвинул ее и, войдя в прихожую, закрыл за собой дверь. Взяв ее за руку, как ребенка, Шеховской втащил ее в гостиную. На столе лежали открытые ноты, в старом бронзовом подсвечнике горели свечи — очевидно, до его прихода Анна разучивала новую партию. Павел остановился перед ней и, осторожно взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к свету. Сдавленное проклятие сорвалось с его губ.

— Мерзавец! — прошипел он.

Девушка дернулась в его руках и отстранилась.

— Кто дал Вам право врываться ко мне? — воинственно сложив руки на груди, спросила она, глядя в сузившиеся глаза Шеховского.

— Анна, Вы затеяли опасную игру, — вздохнув, ответил Павел. — Разве Вы не знаете, что дразнить мужчину опасно?

— Я не играю ни в какие игры, Павел Николаевич, — покраснев под его пристальным взглядом, отозвалась она.

— Разве? — в голосе князя явственно проступил злой сарказм. — Вы ведь хотели подразнить меня, уезжая с Горчаковым, но не приняли во внимание, что Мишель не сопливый юнец и не привык к отказам после столь явно расточаемых авансов.

— Я не расточала никаких авансов! Однако я не держу зла на Михаила Алексеевича, — не дрогнув под его напряженным взглядом, парировала она. — Мне нужно было уехать, а Вы были слишком заняты, — не удержалась она от сарказма, тут же мысленно обругав себя за эту несдержанность.

Поль улыбнулся. В ее голосе так отчетливо сквозили ревнивые нотки, столь явно проступила обида на него. Может, для него не все еще потеряно…

— Анни, — голос Шехоского смягчился, — идите ко мне, я Вас не обижу, — раскрыл он объятья.

Как зачарованная, Юля шагнула к нему и спрятала лицо на его груди. В кольце надежных рук было так тепло и уютно. Девушка тихонько вздохнула, когда его губы легко коснулись ее виска. От его одежды исходил тонкий аромат хвои и сандала. Ей вдруг сделалось так грустно. Год назад, бывая у них в поместье, он совершенно не обратил на нее внимания, а сейчас, когда это внимание стало для нее столь нежелательным, буквально преследует ее. Где справедливость твоя, Господи? — всхлипнула она, и так долго сдерживаемые слезы потекли по щекам. Как бы было хорошо, если бы он заметил ее еще тогда! Не было бы противного Четихина, ей бы не пришлось скрываться от своих родных, лгать, изворачиваться и существовать на скудные гроши, что назывались ее жалованьем.

Осторожно подхватив Юлю на руки, Шеховской перебрался в кресло, усадив ее к себе на колени. Поглаживая вздрагивающие плечи и слегка касаясь подбородком пышных локонов на ее макушке, Павел ждал, когда она успокоится. Вволю нарыдавшись от жалости к себе, Юля совсем обессилела и, положив голову на его плечо, почувствовала, что ее клонит в сон. На дворе уже давно была глубокая ночь, и в звенящей тишине было слышно, как в соседней квартире часы пробили полночь. Поль слегка пошевелился, и она тотчас отняла голову от его плеча.

— Простите, Ваше сиятельство, — прошептала она.

— За что простить? — также тихо ответил он.

Поднявшись вместе со своей ношей, Шеховской прошел к спальне.

— Павел Николаевич, не нужно, — испуганно прошептала девушка, когда он ногой открыл двери в комнату.

— Анни, я не сделаю Вам ничего дурного, — спокойно ответил он, опуская ее на постель. — Просто позвольте мне побыть рядом с Вами.

— Это неприлично! Вам нельзя здесь находиться, — поднялась она.

— Кто об этом знает кроме меня и Вас? — спросил он. — Анни, я устал, время позднее, а экипаж я отпустил.

— Хорошо, — сдалась Жюли. — Только пообещайте, что…

— Что не трону Вас? — улыбнулся Поль. — Обещаю…

Юля проснулась, едва только забрезжил рассвет. В сумрачном свете осеннего утра она обвела глазами комнату и застыла. Павел спал на другой половине кровати, лежа на спине. Длинные ресницы его чуть подрагивали во сне, лицо расслабилось, и он выглядел совсем юным. Непокорная прядь, свернувшись кольцом, упала ему на лоб. Ночью князь снял свой парадный мундир и повесил на спинку стула, что стоял перед маленьким трюмо. Ворот рубашки распахнулся, обнажая курчавую золотистую поросль на груди. Поймав себя на том, что не может отвести взгляда от столь интимной картины, Юля густо покраснела. Окатило жаркой волной, до дрожи в кончиках пальцев захотелось коснуться его, провести ладонью по обнаженной коже. Торопливо отдернув руку, девушка шумно вздохнула и резко отпрянула от него. Шеховского разбудило ее движение, и, еще не до конца проснувшись, он перехватил тонкое запястье и притянул ее к себе. Не удержавшись, Юля упала прямо на него, больно стукнувшись пострадавшей щекой о его плечо. Тихо вскрикнув, она попыталась подняться, и тут Поль проснулся окончательно.

— Прости, — тихо прошептал он. — Я не хотел сделать тебе больно.

— Павел Николаевич, Вам лучше уйти, — садясь на кровати и поворачиваясь к нему спиной, произнесла она.

Вздохнув, князь поднялся с кровати. Она слышала, как он одевается за ее спиной, как открылась и закрылась дверь в спальню, а потом хлопнула входная дверь. Ушел, — закусила она губу. — Вернется ли? А если вернется, то зачем ей это нужно? Неужто готова уступить ему? Готова, — опустила она голову, не в силах лгать самой себе. Как хочется быть с ним! Касаться его. Вдыхать аромат, исходящий от разгоряченной кожи. Ей-Богу, она распутница, такая же, как ее маменька покойная была, — вздохнула девушка, и, осенив себя крестным знамением, зашептала, поднимаясь с кровати: "Господи, не введи нас во искушение и избавь нас от лукавого!"

Шеховской шел домой пешкой. Шинель его осталась в экипаже, но он не замечал пронизывающего осеннего ветра. Провести ночь в постели женщины, и при этом не коснуться ее, — это было для него совершенно необъяснимо. Он, который положил себе за правило никогда не оставаться на ночь у своих любовниц, вдруг изъявил желание остаться в этой тесной темной квартирке с девицей, которая не больно-то жаждет разделить с ним восторги плотской любви. Мало того, в эту ночь, глядя на нее, спящую и беззащитную, он ощущал, как в груди разливается странное тепло, и не понятно откуда появилось желание заботиться и оберегать, сделать так, чтобы на ее губах чаще мелькала улыбка, обращенная к нему, чтобы никто и никогда не посмел даже пальцем коснуться ее.

Павел внезапно остановился. Господи, каким же надо быть дураком, чтобы не понять того, что с ним случилось! Он влюблен, влюблен как мальчишка, и совершенно не соображает, что делает. Он не может не думать об Анне, он засыпает и просыпается с мыслями о ней, но при этом, расставшись вечером со своей невестой, даже ни разу не вспомнил о Полин. Надо не медля поговорить с Мишелем, прекратить это безумное пари. Черт, да он готов отдать ему не только Буйного, — все, что угодно, кроме Анны. Развернувшись в сторону Литейного, он, невзирая на ранний час, решительно направился прямо к дому Горчакова.

Ожидая Михаила Алексеевича, князь Шеховской нервно расхаживал по роскошно обставленной гостиной. Горчаков, который только изволил проснуться, выслушав доклад о раннем визитере, накинул на плечи шлафрок и поспешил спуститься.

— Что случилось? — входя в комнату и плотно прикрывая дверь, поинтересовался он.

— Мишель, я пришел просить тебя отказаться от нашего пари, — без всякого предисловия начал Павел. — Я признаю себя проигравшим и отдам тебе Буйного, только, Бога ради, оставь в покое Анну.

Горчаков, не ожидавший ничего подобного, попятился и буквально упал в кресло.

— Что на тебя нашло, mon ami? — ошарашенно спросил он. — Ты, часом, умом не тронулся?

— Что есть, то есть, — усмехнулся Павел. — Надо быть сумасшедшим, чтобы признаваться тебе сейчас в этом. Я люблю ее! — выдохнул он. — Люблю, как никогда никого не любил.

— Анну? — опешил Горчаков.

— Анну, — подтвердил Шеховской.

— Ты и впрямь лишился рассудка, — помолчав некоторое время, отозвался Михаил. — А как же Полин?

— Не знаю. Не спрашивай меня сейчас… — нахмурился Павел.

— Мой тебе совет: выброси эту блажь из головы, — поднимаясь с кресла, заметил Горчаков. — От пари я, конечно, откажусь, и жеребца твоего не возьму, но Поль, — Михаил развел руками, — ты сам-то себя слышишь? Ты осознаешь, о чем говоришь?!

— В том-то и беда, что слышу и понимаю, — раздраженно ответил Шеховской.

— Что ты знаешь о ней, кроме того, что ее зовут Анна, и фамилия ее Быстрицкая? — завелся Мишель. — Может, это вовсе и не ее имя? Может, она холопка чья беглая? Может, преступница? Поль, одумайся!

— Довольно! — оборвал его Шеховской. — Я сам решу, что мне делать.

Павел помнил о своем обещании нанести визит Кошелевым. Он тяготился этим, видеться с Полин ему сейчас не хотелось, но в тоже время Шеховской понимал, что должен объясниться с ней. Он не может продолжать ее обманывать, она не заслужила этого. Пусть он никогда не сможет назвать Анну своей женой, потому что общество не простит ему подобный мезальянс, но уж лучше он останется холостяком до конца дней своих, нежели откажется от счастья быть с ней. Анна не из тех, кто согласится быть содержанкой женатого мужчины, но, может быть, она согласится разделить с ним жизнь, если он будет хранить верность ей одной?

Подъезжая к дому, где остановились Кошелевы, Павел все больше мрачнел. Лакей проводил его в салон, где ему доводилось бывать не раз и не два. Остановившись у окна, Поль смотрел на улицу, но не видел там ничего. Все его мысли были сейчас с другой. Он слышал, как открылась дверь за его спиной, легкие шаги по пушистому ворсу ковра, но не было сил обернуться, посмотреть в глаза, той, которой предложил стать его женой всего лишь два дня назад. Господи, ну почему он раньше не смог понять, что за чувство терзало его и не давало покоя?! Когда сегодня ранним утром ему вдруг захотелось сказать Анне эти простые три слова, он сам испугался тех чувств, что она вызвала в нем, и промолчал. Ушел, не сказав ни слова.

— Павел Николаевич, — услышал он тихий голос за своей спиной.

Обернувшись, Шеховской застыл, приготовленные заранее слова замерли на губах: в голубых глазах Полин светилась такая радость от встречи с ним, что он просто не смог так жестоко спустить ее с небес на землю. Улыбнувшись ей в ответ, Поль поднес к губам тонкие пальчики.

— Полина Львовна, рад видеть Вас. Могу я пригласить Вас на прогулку? — произнес он вместо того, что собирался сказать ей с самого начала.

— С Большим удовольствием, Павел Николаевич, — улыбнулась Полина. — Я только оденусь.

Павел вновь остался в одиночестве, и, ожидая Полину, в душе ругал себя последними словами. Зачем он продлевает эту мучительную агонию?

Спустя полчаса, помогая ей подняться в коляску, Шеховской при виде ее неподдельного восторга помрачнел еще больше. Он сам себя загнал в ловушку. Как он мог даже подумать о том, чтобы жениться на Полине и завести интрижку с Анной? Всю дорогу князь молчал, Полин, чувствуя его настроение, тоже умолкла, гадая, что стало причиной его мрачного молчания. Местом прогулки по странной прихоти он выбрал Екатерининский сквер рядом с Александринским театром. Гуляя по аллеям под руку с Полиной, Шеховской раскланивался со знакомыми, мучительно раздумывая, как сказать ей о том, что он влюблен в другую.

— Полин, — остановился он. — Вам когда-нибудь доводилось совершать ошибки, которые могли бы повлиять на всю Вашу дальнейшую жизнь? — спросил он и замер в ожидании ее ответа.

— Почему Вы спрашиваете меня об этом? — тихо спросила она, каким-то шестым чувством угадав, что он хочет сказать ей.

— Мне нет прощения: делая Вам предложение, я совершил ошибку, — вздохнул Павел.

— Как это? — не в силах поверить в услышанное, сморгнула Полина подступившие к глазам слезы.

— Я знаю, что поступил подло по отношению к Вам, но Вы, ей-Богу, не заслуживаете участи нелюбимой жены. Я не люблю Вас. Простите! Я люблю другую, — опустил глаза Шеховской.

Звук пощечины заставил оглянуться проходившую мимо пару. Еще одним нечаянным свидетелем этого стал князь Горчаков, возвращавшийся после неприятного разговора с Гедеоновым. Он знал, что от него Анна денег не примет, поэтому вынужден был обратиться с этой просьбой к Александру Михайловичу, а тот не преминул высказать ему все, что думает о его поступке. Ответить Михаилу было нечего, он и сам знал, что кругом виноват, и теперь брел по скверу, ничего не видя вокруг, пока не поднял голову на звук пощечины. Узнав же в застывшей на алее паре своего лучшего друга и mademoiselle Кошелеву, он замер: неужели Поль решился расторгнуть пусть и не оглашенную, но все же помолвку? Но какова Полин! Другая бы в обморок упала, а она отвесила Шеховскому пощечину! Вот тебе и скромная провинциалка!

— Ненавижу Вас, — процедила Полина сквозь стиснутые зубы. Слезы текли по ее щекам, но она даже не пыталась вытирать их.

— Право, я заслужил и это, и Вашу ненависть, — невесело усмехнулся Поль. — Позвольте я провожу Вас домой.

Возвращались в полном молчании. Полина старалась не смотреть на него. Сердце ныло от нестерпимой боли. Боже, как же больно, вновь терять надежду. Но еще больнее было осознавать, что Шеховской влюблен в другую. Только другая женщина могла заставить его принять такое решение. Едва коляска остановилась перед парадным дома, где они проживали, Полина не дожидаясь, когда князь подаст ей руку, подобрала юбки и самостоятельно спустилась с подножки.

— Не трудитесь провожать меня, Ваше сиятельство, — обернулась она к нему. — Прощайте, Павел Николаевич.

— Полин, Вы будете счастливы, обязательно, но не со мной, — устало улыбнулся Шеховской. — Вы чудесная девушка, умная, добрая и очень красивая.

— Но не для Вас, — горько заключила она.

— Но не для меня, — согласился он. — Прощайте, Полин.

Развернувшись, он легко поднялся на подножку и, приказав вознице ехать по вчерашнему адресу, откинулся на спинку сидения. С души будто бы камень свалился, но в то же время остался горький осадок от того, что он обидел ее.

Шеховской, поднимаясь по уже знакомой ему лестнице, пытался взять себя в руки. Он струсил утром признаться Анне в своих чувствах, и после такой ночи, наполненной невыразимой нежностью, когда она доверилась ему, просто сбежал, не сказав ни слова. Как теперь она встретит его? Надо было цветы купить, — вдруг подумалось ему. К черту цветы, это уже было, — замер он перед дверью ее квартиры. Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь тотчас распахнулась. Глядя на него, Анна молча отступила, пропуская его в тесную маленькую прихожую. Она по своему обыкновению сидела, забравшись с ногами на подоконник, и читала новые ноты, что прислал ей Гедеонов, когда случайно взгляд ее упал на подъехавшую коляску. Она сразу узнала того, кто так поспешно выбрался из экипажа и отослал кучера властным взмахом руки. Сердце заколотилось в груди, грозя пробить грудную клетку силой своих ударов.

Жюли прошла в комнату спиной ощущая его пристальный взгляд. Она слышала его шаги, но все же вздрогнула, когда его ладони опустились ей на плечи.

— Анна, — услышала она его шепот над ухом.

Юля развернулась к нему лицом. Князь был необычайно серьезен. Серые глаза, казалось, заглядывали в душу. Девушка перевела взгляд на его губы.

— Не смотрите так на меня, Анни, — тихо произнес он. — Или я за себя не ручаюсь.

— Как, Павел Николаевич? — спросила она.

Шеховской улыбнулся, но на ее вопрос не ответил.

— Анни, Вы помните, я просил Вас стать моей любовницей? — спросил он.

Девушка отвернулась.

— Помню, — глухо ответила она. — Я отказалась тогда, и сейчас ничего не изменилось, Ваше сиятельство.

Поль, обняв ее за талию, развернул к себе лицом. Не сдержавшись, наклонил голову и прижался губами к ее губам, вынуждая подчиниться. Уцепившись за него, Жюли приникла к нему. Оторвавшись от нее, Павел перевел дыхание.

— Вы лжете и себе и мне, — прошептал он, осторожно касаясь поцелуем припухшей щеки. — Я больше не попрошу Вас стать любовницей, — только возлюбленной. Анни, я люблю Вас!

Юля замерла в его объятьях, широко распахнув глаза. Голова кружилась от его признания.

— Не молчите, прошу Вас, — поглаживая большим пальцем ее нижнюю губу, попросил он.

— Я не могу… — выдохнула она. — Не могу ничего сказать Вам. Я Вам не верю!

Шеховской отстранился.

— Я не могу предложить Вам супружество, но клянусь Вам — никакая другая женщина никогда не станет моей женой.

— Не клянитесь, Ваше сиятельство. Не обещайте того, чему сбыться не суждено, — приложила палец к его губам Юля.

— Анни, я сегодня разорвал помолвку с чудесной девушкой — и все потому, что не могу представить своей жизни без Вас!

— Вы были помолвлены? — вскинула она на него удивленный взгляд.

— Да, — грустно улыбнулся Шеховской. — Боюсь, Полин никогда не простит мне этого.

— Полин! — тихо ахнула Юля. — Вы не должны были…

Господи, Боже! Это что же, несмотря на отсутствие знатной родословной, князь, презрев все условности, все же сделал предложение Полине?! Неужели она поперек счастья сестры своей стала?!

— Я люблю Вас, — повторил Павел. — Люблю, и не имею права обманывать ни ее, ни Вас.

— О Боже! — Жюли отошла к окну, уставившись в него невидящим взглядом.

— Анна, не прогоняйте меня! — она вновь ощутила его руки на своей талии, губы, касающиеся ее шеи в том месте, где короткие завитки выбивались из прически.

Мысли ее смешались. Неужели это правда, все, что он ей сейчас сказал? А может, все дело в пари? — вздрогнула она.

— Павел Николаевич, — развернулась она в его объятьях, но он не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем.

— Чтобы Вы ни говорили, я всегда буду рядом с Вами, — продолжил он. — Может, тогда Вы поверите в искренность моего чувства к Вам.

Вывернувшись из объятий князя, Жюли отошла на безопасное расстояние. Шеховской сделал было шаг по направлению к ней, но девушка, выставив перед собой руки, умоляюще глянула в его глаза:

— Выслушайте меня, Ваше сиятельство.

Павел остановился.

— Нас с Вами разделяет пропасть, — начала она. — Рано или поздно Вам наскучит мое непритязательное общество. Что тогда станет со мной? Меня ждет участь mademoiselle Ла Фонтейн?

— Анна… Вы заблуждаетесь! Я никогда не расстанусь с Вами…

— Не обещайте того, чего не в силах исполнить! У Вас есть долг перед семьей, и Ваши близкие не допустят, чтобы Вы понапрасну растратили свою жизнь с какой-то актеркой. Вы привыкли получать все, что пожелаете, и сейчас в Вас говорит отнюдь не чувство, а уязвленное самолюбие, — перебила она его. — Я же живу надеждой, что когда-нибудь встречу человека, для которого мое положение актрисы не станет камнем преткновения, и я получу предложение, ничего общего с Вашим не имеющее. Тогда я смогу оставить мое ремесло и жить, не боясь смотреть в глаза любому.

— Это Ваше последнее слово, mademoiselle? — сухо поинтересовался Поль.

— Да, Павел Николаевич. Вам лучше уйти, — кивнула она головой.

— Вы не поверили мне, — усмехнулся он. — Я душу перед Вами обнажил, а Вы…

— Нам всем свойственны порывы, в которых мы потом будем раскаиваться не единожды, — опустив глаза, ответила она. — Я не хочу быть таким порывом! Прощайте, Ваше сиятельство.

— До свидания, Анна…

— Прощайте! — упрямо покачала она головой. — Вам нет нужды приходить сюда, я не переменю своего решения. Лучше возвращайтесь к своей невесте. Уверена, она простит Вас…