Бездушная

Глава 10

Люциан

Я должен был уничтожить эту сучку, стоящую здесь и сейчас передо мной, и наслаждаться этим. Должен был наслаждаться тем, что стер ее с лица земли и вычеркнул имя Константин из своего списка. Первую из многих.

«Должен был» становилось чертовой мантрой сожаления.

И снова прелестное маленькое создание на полу приковало мое внимание. Ее голубые глаза были как озера, полные тайн. Различные оттенки ее красоты были словно зовом сирены, несмотря на дерьмовую обстановку дерьмовой маленькой кухни в дерьмовой маленькой лачуге, владеть которой было стыдно.

Она была здесь как дома, даже больше, чем там, в роскошной квартире в центра города. Это не должно было меня удивлять, особенно после того, как я увидел дерьмовое место в центре, которое принадлежало ее другу-неудачнику. Или после того как увидел те клубы, по которым она, наслаждаясь, ходила со своим лучшим другом-геем.

Спасибо тебе, Тристан, за то, что ты имеешь такую власть над девушкой, стоящей на коленях.

С этого ракурса, когда она смотрела на меня снизу вверх, Илэйн была еще красивее. Я подошел достаточно близко, чтобы насладиться этим.

— Снимай мою рубашку. Сейчас же.

Она заскользила пальцами по коже, забыв о дерзости. И заметно нервничала, покрывшись гусиной кожей. Ее соски напоминали пули.

Я хотел увидеть, как она снова без разрешения заскользит рукой между бедер, но сучка этого не сделала. Илэйн была молчалива и неподвижна.

— Тебе повезло, что ты такая красивая, — сказал я ей. — Иначе ты была бы давно мертва.

Она молчала. Меня расстраивало то, как сильно мне нравилась ее дерзость. Потому что я хотел этого. Часть меня хотела ее дерзости. Какой-то части меня это даже нравилось. Отвратительно.

Я наказал ее за это, подняв на ноги и швырнув на столешницу так, что она сиськами плотно прижалась к дереву. Затем полез в ящик и вытащил металлическую лопатку. Провел ею по ее бедрам, поддразнивая, прежде чем ударить.

Она взвизгнула.

Я любил ее боль гораздо больше, чем ее дерзость.

Я заставлял ее визжать снова, и снова, и снова. Оттягивал ее голову назад за шелковистые светлые кудри, желая увидеть, как слезы текут по ее красивым щекам, но их не было. Она не плакала.

— Я заставлю тебя рыдать для меня, — прорычал я, но она улыбнулась.

— Не рассчитывайте на это, сэр.

Ее улыбка не была грубой. Она была искренней. И осветила боль в ее глазах.

Я так и знал. Она любила боль. Мазохистка, так же отчаянно нуждавшаяся в моем гневе, как и в моем милосердии.

Мой член в штанах превратился в зверя, потерявшегося для сирены даже больше, чем все остальное во мне.

Ее девственность была для меня самым большим искушением. Я привык брать все, что захочу и когда захочу. Привык брать все, что нравится, с тех пор как был маленьким мальчиком, учась у своего отца. Я бросал взгляд на все, что хотел, и это оказывалось у моих ног. Люди, имущество, места. Так почему же я не взял ее? Почему ее маленькая упругая киска была тем призом, от которого я воздерживался?

Черт его знает.

Я шлепнул ее еще раз. И она задвигалась вместе со мной, покачивая бедрами и тяжело дыша. Эндорфины захлестнули ее… я это чувствовал. Вздохи перешли в стоны, когда она принимала это. Желая это.

Она хотела этого. Илэйн Константин хотела, чтобы я причинял ей боль.

Я раздвинул ее бедра и обхватил пальцами киску. Ее клитор был игрушкой в моих руках. Я покрутил его. Это была совсем другая боль.

Мне было интересно, как она ощущалась.

Было интересно, как ощущалась ее задница, которая уже покраснела до красивого оттенка.

— Я знаю, тебе это нравится, — сказал я ей. — Знаю, что ты маленькая ебанутая сучка, которая любит, когда ее трахают.

Я повернул ее лицом к себе и без предупреждения шлепнул по сиськам с такой силой, что она прикусила губу и захныкала. Мне понравилось, как они вспыхнули.

— Мужчины, которые играли с тобой, научили тебя быть настоящей маленькой мазохисткой?

Она не ответила, просто уставилась на меня.

— Я задал тебе вопрос, Илэйн, — прошипел я, затем еще раз шлепнул ее по сиськам. — Мужчины, которые играли с тобой, это они научили тебя быть настоящей мазохисткой?

— Я не говорю об этом, — прошептала она. — Не выдаю своих секретов.

Ее непослушание привело к тому, что сиськи были так грубо скручены, что она закричала.

При обычных обстоятельствах я бы взял, что хотел, и мучил ее до тех пор, пока она не выложила бы мне все свои секреты, но во мне проснулось странное желание. Чего-то такого, чего я раньше не испытывал.

Мне не хотелось, чтобы Илэйн выплевывала их, пока я избивал бы ее так сильно, что она не могла бы мне сопротивляться. Я хотел, чтобы она шептала в темноте со слезами, текущими по ее щекам, сломленная до самой души. Хотел, чтобы она шептала свои секреты, как хорошая девочка, потому что хотела этого. До глубины души. Потому что Илэйн хотела прошептать их мне.

Мой мозг сводил меня с ума, и я это знал. Сирены топят моряков не просто так.

— Ты заплатишь за свой отказ, — прорычал я, и это было правдой.

Она это знала. Поэтому выгнула спину, подставляя свои идеальные сиськи для большего наказания.

Она получила это. Выкручивания и шлепки, которые заставляли ее крепко зажмуриваться, изо всех сил стараясь не согнуться и не заплакать. Ее борьба сработала. Она была выносливой маленькой сучкой.

Думаю, Илэйн научилась быть такой. Думаю, они научили ее быть такой. Мысль о том, что мужчины учат ее быть выносливой маленькой сучкой, одновременно бесила меня и возбуждала, и всегда так было... только теперь равновесие смещалось. Медленно, но оно смещалось. Ярость поднималась, как яд, позади моих глаз и выдувала из меня возбуждение.

— Пожалуйста, Люциан, ты можешь просто трахнуть меня? — просила она. — Пожалуйста, просто трахни меня.

Я поставил ее на колени с такой силой, что она вскрикнула.

— Я буду трахать твой маленький дерзкий ротик, пока тебя не стошнит на мой член, — прорычал я. — Буду трахать твою глотку, пока ты не превратишься в маленькую задыхающуюся развалину на полу.

Маленькая сучка широко раскрылась для меня.