Бездушная

Глава 25

Илэйн

Я слышала, как Люциан шел мимо моей комнаты, направляясь в свою. Слышала, как он остановился возле моей двери. Мое сердце забилось со скоростью мчащегося поезда — меня разрывали два противоречивых чувства. С одной стороны, инстинктивный страх перед мужчиной, находящимся рядом с моей комнатой, заставлял меня чувствовать себя плохо и натягивать одеяло повыше, а с другой... а с другой...

Я не должна была даже смотреть правде в глаза. И ни в коем случае не должна чувствовать то, что было с другой.

Он продолжил идти мимо, и во мне поднялась новая волна проклятого «чего-то». Обида. Отторжение. Черт знает. Но одно знала точно: я хотела, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Сколько бы раз я ни пыталась отрицать это. Я хотела, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Мне нужно было, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Боже, какого черта?

Потом услышала, как в конце коридора закрылась его дверь, и почувствовала себя такой одинокой, что натянула одеяло на голову. Я знала, что это случится. Это должно было случиться. Я возвращалась к воспоминаниям, от которых бежала годами. У меня не было ни кокаина, ни алкоголя, чтобы отгородиться от них, и это начало сказываться на мне. Я чувствовала себя больной и отчаянно нуждалась в веществах, на которые полагалась… и даже больше… Чувствовала, что мне нужно нечто большее. Я нуждалась в нечто большем. Боже, помоги мне, я нуждалась в большем.

Жизнь здесь внутри измотала меня способами, о которых я и не подозревала. И больше не думала о жизни снаружи. Не думала о межсемейном конфликте, который разгорался из-за меня, и о том, что такие люди, как Тристан и Харриет, будут неистово пытаться вернуть меня. По крайней мере, их было несколько. Я не думала о новостях, которые могут идти по телевизору, и о том, что Люциан не подпускал меня к ним этим вечером. Кто знает, что в них сейчас говорили?

Помимо всего прочего, я разрывалась между мыслями о монстрах из моего прошлого и о монстре дальше по коридору. Выбор был за мной — монстры из моего прошлого или монстр дальше по коридору…

Я выбрала монстра дальше по коридору.

Я годами верила, что прикасаться к себе там, где мне приятно, — это плохо, но не могла остановить свои пальцы, скользящие вниз между ног, когда думала о Люциане. Думала о свирепости в его глазах, о том, каким сильным он был на кухне, и каким злым выглядел, когда я рассказывала ему о мужчинах, которые трахали меня. Думала о проклятиях в его голосе, о том, как это было мощно, и о том, какими твердыми были его пальцы, когда он нарезал салями. Думала о глупых простых вещах, смешанных с его звериной душой. Если у него вообще была душа. Ведь он был Морелли.

Мне не следовало прикасаться к себе и думать о нем, но я не могла остановиться. Затем вспомнила маскарад Тинсли, где он впервые прикоснулся ко мне, и как сильно это меня поразило. Вспомнился страх, который я испытала в квартире Джеммы, когда тот загнал меня в угол, и то, насколько я отличалась от той одурманенной дурнушки, которая хотела умереть от его рук, — ведь это было еще одно, что менялось… Я уже не была уверена, что хочу умереть. На самом деле, я не была уверена, что хочу умереть.

Это имело огромное значение по сравнению с теми годами, когда я умоляла вселенную покончить со мной без борьбы.

Я быстро и легко скользнула пальцами между ног, дразня себя, моё дыхание участилось. Воспоминания расплывались и становились все более яркими, пока я снова не оказалась рядом с телом Стивена Кэннона, а Люциан не оказался сверху и не брал меня в задницу. Я не должна была думать об этом. Не должна думать о том, как Люциан заколол до смерти мужчину, который пытался меня изнасиловать. Потому что именно это он и сделал. Мой враг спас меня. О, черт, Люциан Морелли спас меня…

Я сильнее прижималась пальцами к клитору, быстрее, быстрее. Мое дыхание стало прерывистым, нуждающимся. Люциан. Мои пальцы танцевали, отчаянно, а мысли метались, все больше и больше. Больше о монстре. Больше о его ненависти и злобе… о том, что он может сделать со мной… потому что я этого хотела. Не могла не хотеть этого. Мне хотелось, чтобы он был груб со мной, контролировал меня, показывал мне свою силу и власть. Хотелось, чтобы он был первым, кто трахнул мою киску и сделал меня по-настоящему своей… Люциан. Я хотела, чтобы он сделал меня по-настоящему своей…

Святые угодники, я хотела, чтобы Люциан Морелли сделал меня по-настоящему своей…

А потом я хотела остаться такой…

Я хотела принадлежать Люциану Морелли…

Пожалуйста, нет. Пожалуйста.

Я кружила пальцами так сильно, что дыхание перехватывало и бедра приподнимались над кроватью. Я пыталась замедлить дыхание, но не могла, потому что была слишком потеряна в своем возбуждении. Мой клитор был словно живым и кричал, тело отчаянно требовало мужчину, который хотел разорвать меня на части, а я не могла остановить свой оргазм. Я не могла. Не могла.

Я кончила от фантазии о том, что навсегда принадлежу Люциану Морелли.

Это была самая плохая девчачья фантазия в моей жизни. У меня никогда не должно было появиться фантазии о том, что я навсегда принадлежу Люциану Морелли. Он был Морелли, и куском дерьма, и врагом, которого я должна была уничтожить, как и он уничтожил меня. Эти куски дерьма были просто слизью. Подлые преступники, которые хотели уничтожить нашу фамилию, и теперь они могут это сделать. Морелли могут объединиться с Братьями Власти и уничтожить мою семью… и все из-за меня.

Я перевернулась на другой бок в постели и перевела дыхание, а в голове у меня был такой сумбур, какого еще никогда не было. У меня было столько вопросов, страхов, мыслей и потребностей. Это должно было быть простое дело о похищении и уничтожении. Я думала, что меня свяжут, накажут и будут пытать, пока я не превращусь в умирающую оболочку женщины, которую он хотел уничтожить навсегда. Как, черт возьми, проучилось, что я ела макароны и говорила о хобби? Как это я пыталась подтолкнуть его к тому, чтобы он причинил мне боль? Неужели мы находились в каком-то сюрреалистическом измерении, где меня ударили по голове, и я очнулась в этой психушке?

Господи, Люциан был единственным человеком в моей жизни, который выслушал мою историю. Я рассказала ему. Рассказала ему все свои секреты, и он выслушал их без тени улыбки на мои страдания. Это действительно была психушка.

Я все еще лежала на боку под одеялом, подтянув колени к груди, и пыталась уснуть. Мне нужно было остановить свой жужжащий разум, но он не желал останавливаться, болтая и болтая. Тогда он начал перебирать в памяти то, что я рассказала наследнику Морелли, — все те мерзкие ночи, которые провела в страхе перед тем, кто придет и что со мной сделает. Я снова оказалась в омуте страха, снова жаждала выпивки и наркотиков, чтобы вытеснить его из себя. И снова не было кокаина и шампанского, которые могли бы меня выручить.

Ночь была тихой и холодной, по крайней мере, то немногое, что от нее осталось. Закрытая дверь казалась зловещей тенью в углу комнаты, и одеяло, накинутое на голову, не мешало мне смотреть на нее, как я много раз привыкла делать в прошлом. Я начала дрожать, как всегда. У меня пересохло во рту, как всегда. Я крепче прижала колени к груди, как всегда.

Как всегда, это не сработало. Я была просто испуганной девочкой, дрожащей в темноте.

Я включила свет, но это не имело ни малейшего значения, просто, казалось, сделало закрытую дверь более зловещей. Это должно было быть смехотворно зловещим, учитывая зверя, который был дальше по коридору, и то, что он на самом деле мог прийти за мной. Но это было не так. Чудовище в коридоре вовсе не было зловещим. Безумие, но правда. Чудовище в коридоре казалось мне безопасным, а не страшным, и это было самым безумным, когда я откинула одеяло и ступила на пол. Я понятия не имела, о чем, черт возьми, думала, пока кралась через комнату и прижималась ухом к закрытой двери.

Я не слышала его. Он определенно все еще был в своей комнате. Определенно, все еще был дальше по коридору, возможно, погруженный в дремоту, поскольку ему, несомненно, предстояла поездка в Нью-Йорк утром… ранним утром…

Мое безумие перешло на новый уровень, когда я опустила ручку двери и выглянула в коридор. Было темно и пусто. Дверь Люциана была закрыта, и я почти видела ее в тени.

Я затаила дыхание, когда вышла. На мне все еще была его чертова рубашка, и она прилипала к моим бедрам, которые все еще болели от того, что я порезала их раньше. Мне следовало бы поспешить обратно в свою дерьмовую кровать в другой дерьмовой комнате, но я этого не сделала. Вместо этого прижалась к его двери и положила руку на ручку.

Пожалуйста, Боже, что я, черт возьми, делала?

Я поворачивала ручку так осторожно, как только могла, и меня трясло. Я была разбита. И была вне себя, когда медленно открывала дверь.

Я ожидала, что Люциан резко сядет в кровати, а затем бросится за мной, потащит обратно по коридору и, по крайней мере, отстегает ремнем, прежде чем запереть меня в моей комнате. Но нет. Он этого не сделал.

Люциан Морелли спал в своей постели, не обращая внимания на окружающий мир.

Мне следовало украсть его ключи и убраться отсюда к черту — уехать на его машине обратно в город и выдать его, но я этого не сделала. Черт знает почему, но я этого не сделала.

Я чувствовала себя непослушной испуганной девочкой, когда подкрадывалась к нему сбоку. Потом выждала целую минуту, по крайней мере, прежде чем осмелилась откинуть одеяло настолько, чтобы проскользнуть под него. Я оставалась на краю матраса, стараясь не потревожить его и держась как можно дальше. И все же не могла удержаться. Его тепло было слишком манящим. Как ни странно, рядом с монстром я чувствовала себя в большей безопасности, чем где-либо еще в этом чертовом мире. Никто и никогда не смог бы добраться до меня в этом месте… Никто, кроме самого монстра…

Это было печально, но чертовски верно, что монстр быстро становился тем самым мужчиной, которого я хотела заполучить, только на этот раз он не собирался уничтожать меня и освобождать от моих жалких страданий…

На этот раз речь шла о том, чтобы стать добычей монстра в совершенно другом смысле…

Я не могла этого отрицать… Я хотела, чтобы монстр любил меня настолько, чтобы защищать меня…

Это было правдой…

О Боже, это было правдой…

Я хотела, чтобы монстр любил меня.