Бездушная

Глава 26

Люциан

Я никогда в жизни не просыпал так, как в то утро. Резко вскочил с постели, когда в окно уже лился дневной свет, проклиная себя за свою гребаную глупость… и обнаружил в своей постели рядом с собой Илэйн Константин.

В моей постели рядом со мной лежала сучка моих заклятых врагов.

Я в шоке уставился на фигуру рядом со мной, которая крепко свернулась калачиком, прижав колени к груди, и спала так же крепко, как и я. Моим первым побуждением было встряхнуть ее, черт возьми, и выкинуть ее из постели, эту нахальную сучку, но не сделал этого. Я снова, черт возьми, этого не сделал. Просто уставился на нее, как гребаный дурак.

Илэйн Константин была в моей гребаной постели.

В моей ГРЕБАНОЙ ПОСТЕЛИ.

В моей гребаной постели никогда никого не было, не говоря уже о гребаной Константин.

И все же я не двигался. Сидел и смотрел на нее как идиот.

Когда я повернулся и потянулся к своему мобильнику на прикроватной тумбочке, она зашевелилась рядом со мной. И когда Илэйн протянула руки, все еще одетая в мою рубашку, понял, как крепко она спала. Похоже, она сходила с ума так же, как и я, решив пробраться в постель своего будущего убийцы посреди ночи.

Она перевернулась на спину и, напрягшись, подскочила в постели. В этот момент сучка была в ужасе, глаза ее расширились, когда та поняла, как пристально я смотрю на нее.

— Я, эм… — начала она. — Комната была…

— Что? — спросил я, и мой голос превратился в шипение.

— Она была, эм…

Я указал на нее пальцем.

— Мы теперь не гребаные приятели, Илэйн. Я не твой новый мальчик-слабак Тристан, потому что ты рассказала мне кое-какие секреты.

Она выглядела более чем потрясенной, сбросила одеяло, собираясь двинуться к выходу, но я схватил ее за руку, прежде чем та успела это сделать.

— Мне чертовски жаль, ладно? — проговорила она своим обычным язвительным голосом и попыталась вырваться, но я не дал ей этого сделать.

Я развернул ее к себе лицом и не мог понять, о чем она думает, когда встретился взглядом с ее глазами, пока Илэйн все еще пыталась вырваться из моей хватки.

— Ты, наверное, спятила, — прорычал я. — Забралась ко мне в постель. Абсолютно чертовски безумна.

— Ага, наверное, так и есть, — сказала она и перестала бороться.

Она опустилась на пол и вздохнула, а я обнаружил, что смотрю на нее совершенно по-новому. Храбрая маленькая сучка. Эта нахальная маленькая корова забралась ко мне в постель. Рядом со мной. Потому что хотела этого, а не потому, что ее туда затащили. В ней действительно был огонь.

Мой сотовый, завибрировавший на прикроватном столике, привел меня в чувство. Дерьмо. Одиннадцать пропущенных звонков от разных людей из «Морелли Холдингс»… и один из них был от моего отца. Черт возьми, один из них был от моего отца.

Я вскочил с кровати и бросился к шкафу за рубашкой, даже не потрудившись принять душ.

— Мы поговорим об этом, когда я вернусь, — прорычал я ей. — Не смей думать, что это нормально.

— Как-будто я могла подумать, что это нормально, — сказала она. — Почему бы тебе не высадить меня в городе на обратном пути? Тогда у нас хотя бы будет шанс вернуться к какой-нибудь чертовой нормальности.

Я насмешливо посмотрел на нее.

— Будто я когда-нибудь подброшу тебя обратно в этот гребаный город, Илэйн. Ничего не изменилось от того, что мы немного поболтали вчера вечером на кухне.

— И съели немного пасты, — добавила она, и, черт возьми, снова появилась эта дерзкая улыбка. — Не забывай, как чудесно правильно нарезать салями, Люциан. Я уверена, мы теперь почти друзья.

— Пошла ты, — ответил я и натянул штаны.

И все же я не причинил ей вреда. Оставил ее лежать, скрестив ноги, на моей кровати, в моей чертовой рубашке, с растрепанными светлыми кудрями, выглядящую как в ночь перед завоеванием, хотя у меня его никогда и не было. Хантер Спарро высмеял бы своего лучшего друга, если бы только знал. И еще назвал бы меня самым сумасшедшим придурком на всей этой чертовой планете.

Я не попрощался, и она тоже. Потом выбежал оттуда и захлопнул дверь, даже не выпив кофе и не оглянувшись. Я приглаживал волосы, смотрясь в зеркало заднего вида, когда отъезжал от этого дерьмового места. Пока добирался до города, на дорогах была жуткая пробка, и я пытался сохранять спокойствие, перезванивая всем по списку. Всем, кроме моего отца. На звонок отца я не перезвонил.

Я никогда не лгал. Никогда. Это было моим главным жизненным правилом. С самого начала, будучи крошечным мальчиком, я не лгал. В детском саду я видел, как ребенок-идиот врет каждый день, и презирал его за это, ненавидя все, что связано с ним и его брехней. Черт знает, почему это так меня оскорбляло, но это так. Это оскорбляло меня настолько, что я бросил ему вызов и поставил фингал. Люциан Морелли никогда не лгал. Это было мое правило. Мое правило, которое никогда не будет нарушено.

Думаю, именно поэтому у меня все внутри сжалось, когда я приблизился к «Морелли Холдингс». Я понятия не имел, что, черт возьми, скажу отцу, когда он начнет задавать вопросы.

Как оказалось, размышлять над этим пришлось недолго.

Он уже ждал меня, когда я приехал.