Бог Боли

Глава 9

Анника

Чудо, что мне удалось добраться до общежития без несчастного случая.

Я не могла ни на чем сосредоточиться, кроме пульсирующей боли в заднице, стискивания бедер при воспоминании и сдавливания в груди.

Наверное, со мной что-то не так.

Серьезно не так.

Потому что я не могу не воспроизводить случившееся в кладовке снова и снова, пока не захлебнусь плотскими воспоминаниями.

Пока мое сердце не грозит разорваться, а голова не наполняется всевозможными развратными теориями.

И образами.

Его рука на моей заднице, его пальцы внутри меня, мои волосы в его руках. Все мое тело нацелено на его безжалостное господство.

Я всегда думала, что буду из тех, кто любит уважительный секс, секс «можем ли мы сделать это сегодня вечером», секс «у нас будет свидание, потом мы будем есть и трогать друг друга в темноте».

И что с того, что я каким-то образом посмотрела жесткое порно раз или два — ну, может быть, несколько раз. Это было лишь любопытство, фантазия, не имеющая ничего общего с моими предпочтениями в реальной жизни.

Но эти предпочтения и все мои представления о себе были разбиты вдребезги одной встречей с Крейтоном.

Он проник внутрь и вытащил часть меня, о существовании которой я даже не подозревала. Она была спрятана прямо под поверхностью, ожидая, когда стихийное бедствие калибра Крейтона наконец проявит себя.

Я на цыпочках вхожу в квартиру, которую делю с девочками, и останавливаюсь за порогом. Почему мне нужно красться, как будто я делаю что-то не так?

По правде говоря, чувство испорченности исходит из каждой моей поры, не говоря уже о том, что я немного грязная в самых лучших отношениях.

— Анни!

Я слегка подпрыгиваю, потом задерживаюсь на месте и улыбаюсь, когда Ава вальсирует в мою сторону, держа что-то в руке.

— Кто-то опустил это в почтовый ящик с твоим именем. Как ты думаешь, это яд?

Мои губы раздвигаются, и мое зрение заполняется тюбиком мази в ее руке. Никто больше не знает, что мне это нужно, кроме одного человека, который дал мне повод использовать это.

— Земля — Анни? — Ава машет рукой перед моим лицом.

— Эм, я так не думаю. — Я незаметно вытаскиваю его у нее между пальцев. — Я выброшу его, на всякий случай.

— Да, хорошая идея. Выглядит чертовски подозрительно.

— Я пойду переоденусь. — Я прохожу мимо нее, благодаря ее за то, что она не видит эмоций на моем лице. Черт, я готова поклясться, что она прокомментирует мое помятое платье и, возможно, увидит отпечатки рук, которые мне оставил ее друг детства.

— Подожди.

У меня дыхание перехватило в горле. Пожалуйста, не говорите мне, что она видела что-то более ужасное.

Я сохраняю спокойствие, поворачиваясь к ней лицом со своей обычной улыбкой.

— Что случилось?

— Я знаю, что должна приготовить что-нибудь на ужин, но я не хочу. Может, закажем вместо этого?

Фух.

— Конечно. Я могу приготовить, если хочешь.

— Нет, определенно нет, то есть нет. — Она быстро отмахивается от моего предложения.

Я сужаю глаза.

— Моя еда съедобна, ты же знаешь.

— Не для людей. Серьезно, Анни, я люблю тебя, но ты не создана для готовки. Просто придерживайся своих свежих салатов.

— Крейтон прекрасно ел мою еду, — ворчу я. Хотя это было только один раз и не при мне.

— Он ест все, включая собачий корм, если найдет его.

Я заправляю волосы за ухо.

— Ты знаешь, почему у него такая странная привязанность к еде?

— Не совсем. Это было с тех пор, как мы были детьми.

Иногда я завидую Аве и остальным из-за того, что они знали более молодого Крейтона. Но опять же, Сесили сказала, что его характер не сильно изменился, так что, если подумать, то, наверное, лучше, что я не встретила его тогда.

Он либо забил бы меня до смерти, либо разбил бы мое сердце на непоправимые кусочки.

Он может разбить его и сейчас.

Я загнала эту мысль в темные уголки своего сознания и сосредоточилась на Аве.

— Как и его молчание, я полагаю.

— Абсолютно. Крей — немногословный человек, потому что ему просто не хочется говорить. И я знаю, что он может казаться замкнутым и холодным, но он может быть очень заботливым.

Моя задница болит, и я бормочу:

— Ты, должно быть, говоришь о другом Крейтоне, не о том, которого я знаю.

— Нет. — Ава прислонилась к стене и откинула голову назад, ее глаза казались потерянными в другой вселенной. — Он был рядом со мной в трудную минуту. Он ничего не сказал, просто сел рядом и позволил мне использовать его плечо, чтобы выплакаться, как это сделал бы брат, и я никогда этого не забуду.

Я впервые вижу Аву такой задумчивой. Даже с болью. Я хочу спросить, что это был за мрачный момент, но не хочу показаться слишком настойчивой или вмешиваться.

Моя подруга качает головой и сужает глаза на меня.

— Погоди-ка, кокетка. Почему мы говорим о Крее, когда ты вчера вечером хотела назначить свидание Брэну? Мы с Сес даже замолвили за тебя словечко, знаешь ли. Брэн не очень любит свидания, ведь все девушки ходят к нему, потому что не могут заполучить Лэна. А если бы он действительно нравился им сам по себе, они бы меняли дорожки на злого близнеца, как только встречали Лэна. У меня миссия — проткнуть глаза этим слепым сучкам за то, что они обидели Брэна.

Я прикусила уголок губы.

— Итак... я подумала об этом, и я не хочу, чтобы Брэн пострадал от моего брата, в конце концов. Он этого не заслуживает.

И он точно не тот, кто преследует меня в кошмарах. Вчера вечером я написала ему сообщение и сказала, что он не обязан быть моим фальшивым парнем, а он ответил, что всегда рядом, если он мне нужен.

Серьезно, мир не заслуживает такой нежной души, как Брэндон. Если бы его кузен был хоть немного похож на него, все было бы гораздо проще.

Но нет, я должна была заинтересоваться немым представителем семьи Кинг.

— Брэн, как будто, самый красноречивый на свете, — утверждает Ава. — Он точно сможет убедить Джереми.

— Это значит, что он будет втянут в игры Язычников.

— И что? Он большой мальчик. Он может справиться сам.

— Ты видела, как Николай смотрит на него?

Ава заметно вздрогнула.

— Этот псих смотрит на всех так, будто они в его списке дерьма.

— Да, но с Брэном все по-другому.

— Как по-другому?

— Плохо по-другому. У Николая серьезная жажда крови и насилия, он может быть близким другом моего брата, но я держусь от него как можно дальше. Я просто не оставлю Брэна на его пути. Я никогда не прощу себе, если он пострадает из-за меня.

— Оу. Ты такая милая. — Ава гладит мою руку, затем отступает назад. — Я говорю тебе это, потому что я действительно люблю тебя, Анни. Крей — самый трудный орешек для раскалывания, после его каменного брата, но я думаю, что у тебя получится.

— Правда?

— Алло? Он был очень зол, когда ты не рассматривала его на роль фальшивого парня, а выбрала Брэндона.

— Это ерунда.

— Это интерес, сучка. И поверь мне, Крей никогда не проявляет его ни к чему, что не является едой. — Она снова ласкает мою руку. — Не уверена, что завоевать его интерес — это хорошо или плохо. Подумаешь, совсем плохо. В конце концов, он Кинг, а у них, за исключением Глин и Брэна, семейная аура.

Отпечатки рук на моей заднице болезненно покалывают, словно соглашаясь со словами Авы.

— Удачи. Она тебе точно понадобится. — Она отходит от меня и ухмыляется. — Сейчас вернусь. Пойду, уговорю Сесили разрешить нам сделать заказ.

Пока она бежит к комнате нашей подруги, я исчезаю в своей и закрываю за собой дверь. Я позволяю своей сумке упасть на пол и встаю перед зеркалом во весь рост с неоново-фиолетовой рамой.

Я поднимаю юбку своего платья и вздрагиваю, когда ткань трется о мою больную попу. Повернувшись боком, я осматриваю красные отпечатки рук Крейтона, оставленные на моей заднице и верхней части бедер.

Мои пальцы подсознательно скользят по ним, и я снова вздрагиваю от соприкосновения с холодной кожей. Я продолжаю прикасаться к ним, осторожно тыкать в них, наслаждаясь небольшими вспышками боли и воспоминаниями, которые они вызывают.

Я все еще чувствую его запах, этот пряный и чистый аромат. Я чувствую его вес, его огромные размеры и абсолютное превосходство, которое он имел надо мной.

Моя сердцевина пульсирует, вспоминая, как методично он доставлял мне удовольствие, которого я никогда раньше не испытывала.

Черт, я даже не знала, что такой тип плотских притязаний вообще существует.

Я вздрагиваю, когда касаюсь особенно болезненного места. Сидеть или спать на спине мне будет больно еще несколько дней.

И все же, по какой-то причине, я жду этого с нетерпением.

Эта боль воскресит те свежие воспоминания, которые почему-то не хотят покидать мое подсознание.

Я смотрю на тюбик в своей ладони, открываю его и наношу немного мази на задницу. Иногда боль становится слишком сильной, и я встаю на цыпочки, глубоко вдыхаю, а затем продолжаю.

Когда я заканчиваю, мне кажется, что я либо заплачу, либо снова кончу.

Переодевшись в удобную пижаму, я беру свой телефон и ложусь на кровать на живот, вытянув ноги вверх.

Я проверяю свои уведомления, отвечаю на ежедневное мамино сообщение и на несколько других, затем открываю свой Instagram.

Отправив несколько лайков и набрав несколько комментариев, я нажимаю на профиль Реми.

Поскольку Крейтон полностью, абсолютно и бесповоротно против того, чтобы у него были какие-либо социальные сети, аккаунт Реми — это самое близкое к тому, чтобы получать новости о нем.

Учитывая религиозность Реми в отношении публикации обновлений, я уверена, что там что-то будет...

Конечно, он делится селфи, где он посреди трех парней. Двое из них — близнецы, Лэндон и Брэндон. Один ухмыляется, другой улыбается. Четвертый — загадочный Илай Кинг, старший брат Крейтона и причина, по которой Ава защищается при каждом упоминании его имени.

На заднем плане Крейтон спит, сидя на стуле.

Я сжимаю фотографию, чтобы увеличить его. Как может кто-то выглядеть преступно великолепно, даже когда спит? Я всегда находила Крейтона сексуальным, но это уже давно вышло за рамки поверхностной красоты и достигло новых глубин.

Опасных глубин.

На нем та же одежда, что и раньше, а поскольку фотография была опубликована десять минут назад, это значит, что он вернулся домой.

Ава сказала мне, что они впятером живут в особняке, предназначенном для Элиты. Они тоже устраивают вечеринки, или скорее Реми устраивает, но ни Ава, ни Сесили, ни Глин никогда не хотят туда идти.

Даже когда я сказала им, что мне интересно, как выглядит их особняк.

Серьезно, они не против пойти со мной в «Королевский клуб», но когда это их собственный клуб, им вдруг становится неинтересно.

Я отпускаю фотографию, чтобы прочитать надпись Реми.

«Редкая, блядь, фотография этих ублюдков вместе. Поблагодарите меня позже, фанатки. А еще мы собираемся порисовать на лице Крея перманентным маркером. Думаешь, ему пойдут усы?»

Улыбаюсь, мне нравится картинка и комментарий.

annika-volkov: Я уверена, что подойдут. Делитесь фотографиями.

Это будет справедливо после карты отпечатков рук, которые он оставил на моей заднице, а потом лег спать, как ни в чем не бывало. Как он посмел?

Реми немедленно отвечает на мой комментарий.

lord-remington-astor: Твое желание — мой приказ, миледи. Оставайся с нами.

Я улыбаюсь и возвращаюсь к прокрутке своей ленты IG, затем переключаюсь на TikTok. Я уже собираюсь опубликовать один из своих черновиков, когда в верхней части экрана появляется текст.

Мое сердце учащенно забилось при виде его имени, и я всерьез задумалась, является ли это вообще логичной реакцией?

Текст — это фотография Реми. Угрюмый. С уродливыми усами, нарисованными маркером.

Крейтон: Я слышал, ты хотела фотографии.

Анника: Я не предлагала, это он предложил, а я только подыграла.

Крейтон: В следующий раз не подыгрывай.

Анника: Или что?

Мое сердце стучит в ушах, пока я печатаю эти слова.

Крейтон: Твоя задница знает точный ответ на этот вопрос. Не будь грубиянкой

Ну, черт.

Он не имеет права так злиться, когда говорит мне не быть грубиянкой. Я даже могу представить себе его пониженный тон, если бы он произнес эти слова.

Пытаясь облегчить боль, которая расцвела между бедер, я сползаю на кровать и достаю мазь, затем делаю снимок и отправляю его.

Анника: Ты даешь ее всем, кого шлепаешь?

Крейтон: Только грубиянкам.

У меня болит грудь, и я отказываюсь дать имя этому чувству, ползающему внутри меня. Или даже своим вниманием.

И нет, я не собираюсь думать о том, сколько женщин испытали то же, что и я. Что то, что я считаю своего рода пробуждением, является для него нормальным явлением.

Я просто не собираюсь туда идти.

Анника: Я думала, вся цель наказания в том, чтобы я почувствовала боль.

Крейтон: Это так. Но я не хочу, чтобы у тебя остались синяки. По крайней мере, не надолго. Так я смогу пометить тебя снова.

Анника: Это началось печально и быстро превратилось в жуть. О, и кстати, мне уже лучше. Все еще адски болит, но я выживу. Спасибо, что спросил.

Крейтон: Осторожно.

Анника: Значит, я должна просто принять это и заткнуться?

Крейтон: Желательно.

Анника: Ну, это не про меня.

Крейтон: Как будто я не знаю.

Анника: И тебя это устраивает?

Крейтон: Нет.

Моя грудь снова болит, эта знакомая боль становится более сильной, чем та, что была в моей заднице.

Анника: Но ты все равно настаиваешь на том, чтобы преследовать меня.

Крейтон: Я бы не назвал это преследованием.

Анника: Тогда что это?

Крейтон: Я наказываю тебя, little purple, и каждый раз получаю удовольствие от того, что оставляю свои метки на твоей фарфоровой коже.

Я снова потираю ногой ногу. Почему-то пульсация между ног усилилась, а задница словно горит.

Он настоящий садист, не так ли?

Тогда почему я не боюсь еще больше? Черт, самое меньшее, что я могу сделать, это перестать быть заинтригованной.

Крейтон: Твой умный рот наконец-то потерял дар речи?

Анника: Не в этой жизни. Я просто задумалась.

Крейтон: О чем?

Анника: Первое: Почему ты называешь меня «little purple»?

Крейтон: Разве ты не одержима этим цветом?

Анника: Но это не так.

Крейтон: В моем понимании, ты олицетворяешь этот цвет.

Я стараюсь не краснеть, но, учитывая жар на моих щеках, мне это определенно не удалось.

Крейтон: Это первое. А второе?

Анника: Когда у тебя появились эти... необычные вкусы?

Крейтон: С тех пор, как я достиг половой зрелости.

Анника: И с тех пор ты экспериментируешь?

Хотя я бы не назвала это экспериментом. Он точно знал, что делает. Несмотря на боль от отпечатков его рук, они не предназначены для того, чтобы оставлять постоянный след.

Это значит, что он делал это уже бесчисленное количество раз.

С дюжиной других девушек. Может, больше.

Нет, нет. Я просто не пойду туда.

Крейтон: Не экспериментирую, а участвую.

Анника: С подружками?

Крейтон: С сексуальными партнерами.

Анника: В смысле, шлюхами?

Анника: Простите, я имею в виду секс-работниц?

Крейтон: Нет. Добровольцами.

Мой кулак сжимается при мысли о том, сколько добровольцев вставали на колени, принимали его побои и благодарили его за это позже.

Черт, если бы фанатки из приюта знали, что он такой извращенец, они бы говорили: «Задуши меня, папочка»

Анника: И ты все еще встречаешься с этими добровольными подчиненными?

Крейтон: Почему ты спрашиваешь?

Анника: Я не хочу конкурировать с девушками, которые уже увлечены твоими штучками.

Крейтон: Штучками?

Анника: Ты знаешь. В любом случае, они должны уйти.

Крейтон: Ты займешь их место в качестве моей игрушки?

Анника: А разве я уже не заняла?

Крейтон: То, что произошло сегодня, было просто демонстрацией, маленький укус того, на что я способен. Это далеко не все мои «необычные вкусы». Ты думаешь, что сможешь справиться со мной? Подумай еще раз.

Ну, черт.

Если это был только маленький укус, то что еще он планирует со мной сделать?

Наверное, именно в этот момент мне следует отступить и прервать все те извращенные чувства, которые я испытываю к этому садисту.

Но есть одна маленькая проблема.

Неважно, насколько это больно, неважно, насколько больно будет сидеть вообще, есть кое-что еще. Я никогда не чувствовала себя такой сильной и свободной, как в тот момент, когда он держал меня и «наказывал».

Когда он бросал меня на эти полки и доминировал надо мной, я даже не думала бороться или вырваться из его жестокой хватки.

По какой-то причине это казалось... правильным.

И моя токсичная черта — это любопытство, потому что я печатаю.

Анника: Я никогда не узнаю, пока не попробую. И не будь лицемером. Ты не можешь говорить мне не принимать Брэна за фальшивого парня, а потом идти и заводить других девушек. Если ты собираешься выпустить своего внутреннего садиста, выпусти его на меня.

Его следующий текст крадет мой воздух и заставляет меня задыхаться.

Крейтон: Ты снова облажалась. Я дал тебе возможность попытаться сбежать, но ты отказалась ею воспользоваться. Не вини меня за то, что произойдет дальше. Теперь ты моя, чтобы наказывать и наказывать, little purple.