Бог Боли

Глава 34

Анника

Я моргаю и замираю, когда мир обретает размытый фокус.

Я ожидаю оказаться в своей комнате, но стены, которые встречают меня, совершенно другие.

Элегантные современные обои, изысканный диван, тумбочка, экстравагантная лампа.

Что за...

Сон исчезает из моих глаз, когда я вскакиваю в кровати и натягиваю простыню до шеи, вздрагивая от звука шуршащей одежды.

Где я?

Последнее, что я помню, — это бокал шампанского с Сесили, а потом падение...

Я падаю…

В объятия Крейтона.

Нет. Нет.

Это был ужасный сон.

Медленно, слишком медленно, я отпускаю простыню и спускаю ноги на плюшевый ковер.

Я все еще в платье, так что это должно быть хорошим знаком.

Мой взгляд блуждает по комнате, похожей на отель, в поисках какой-нибудь подсказки, но я не могу ничего найти. Не знаю, что это за место, но от него воняет деньгами и зловещим предчувствием.

Я ищу свою сумку, телефон, но их нигде нет. Даже мои смарт-часы пропали.

Ладно, не паникуй.

Не надо. Паниковать.

Я открываю дверь и вхожу в столь же элегантный холл, заполненный современными картинами. Пройдя немного, я выхожу на внутренний дворик, откуда открывается вид на уютную гостиную внизу.

Мои пальцы цепляются за перила, используя их как якорь, пока я спускаюсь по стеклянной лестнице.

Я не раздумывая направляюсь к входу. К моему удивлению, двойные двери не заперты. Когда я открываю их сразу упираюсь в твердую грудь.

На мгновение я думаю, что это продолжение предыдущего сна. На мгновение я останавливаюсь и смотрю на него, словно в трансе.

Великолепные, абсолютно преследующие глаза океана поглощают меня в своей темной глубины с обещанием полного уничтожения.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз видела Крейтона, и находиться рядом с ним сейчас — не что иное, как толчок вниз с высоты, с которой, упав, легко умереть.

Это как броситься в туман и не иметь надежды найти выход. Это дыхание, но без кислорода.

Безумие, как все может измениться за один месяц. Не было времени, когда Крейтон казался мне властным, немного пугающим, немного ублюдским, но впервые он кажется...пугающим.

Как тип, при виде которого вы намеренно измените направление, чтобы избежать столкновения с его разрушительной энергией.

Он одет в свои обычные джинсы и толстовку. Его теперь уже более длинные волосы откидываются на одну сторону, целуя его лоб.

Я почти забыла, насколько Крейтон высок и насколько маленькой я себя чувствую по сравнению с ним. Его широкие плечи загораживают солнце, и он становится всем, что я вижу. Но в отличие от прошлого, сейчас разница в росте и телосложении кажется прямо-таки угрожающей.

Все дело в ауре. В том, как он смотрит на меня с таким бесстрастием, что кровь в моих жилах пересыхает, и наблюдает, как я сморщусь и умру.

Я дважды моргаю, но он не исчезает. Даже наоборот, он становится более значительным.

Мое сердце дико бьется в грудной клетке, и я могу поклясться, что он чувствует это через мою кожу и одежду.

Тогда меня осеняет.

В этот момент, когда моя грудь прижимается к его груди, а мое пространство наполнено его одеколоном.

Это не сон.

Это реальнее, чем дыхание, которое я вдыхаю, и воздух, смешанный с его характерным чистым запахом.

Я отступаю назад, не очень заметно увеличивая расстояние между нами.

Брови Крейтона опускаются от моей груди к талии и вниз, туда, где платье заканчивается над коленями.

Это чудо, что я не загораюсь под его безжалостным взглядом, прежде чем он снова переводит свое обжигающее внимание на мое лицо.

— Это ты, — пробормотала я.

— Ты ожидала кого-то другого?

Я не готова к натиску его совершенно спокойного, глубоко насыщенного голоса.

Этот голос делает со мной неприятные вещи, например, делает меня абсолютно одержимой до такой степени, что я пытаюсь сделать все, только чтобы услышать его снова.

Включая просмотр и повторный просмотр некоторых старых видео, в которых я просила его говорить больше, чем несколько слов.

Но это не здесь и не сейчас.

Я делаю еще один шаг назад.

— Где я? Куда ты меня привёз?

Его выражение лица, холодное и черствое, приобретает зловещий оттенок.

— Туда, где никто не сможет тебя найти.

— Ч-что?

— Мы на далеком острове, куда никто не может добраться. Даже твой отец и его банда серийных убийц.

Мои губы дрожат, но я заставляю себя сохранять спокойствие.

— Где Сесилия? Что ты с ней сделал?

— Наверное, вернулась, чтобы доделать свои уроки.

— Ты... заставил ее обмануть меня?

— Никакой силы не было задействовано. Она сама согласилась помочь, хотя думала, что я хочу только поговорить с тобой. Я ничего не говорил ей об этом плане.

Мои конечности дрожат, чем больше я смотрю в его безжизненные глаза. Как будто смотрю на незнакомца, человека без стержня, сердца или морали.

Существо, созданное для мести.

Это все, чего Крейтон когда-либо хотел, и это единственное, к чему он так активно стремился, с тех пор, как узнал о причастности моей семьи к его трагическому детству.

Я была и всегда буду инструментом, с помощью которого он будет мстить маме и папе.

И хотя я поняла это уже давно, это первый раз, когда он ударил меня по лицу с такой силой, что у меня заслезились глаза.

Мне потребовалось все, чтобы говорить спокойным тоном.

— Я хочу домой

— Это единственный дом, который у тебя будет. Привыкай к нему.

— Крейтон... это называется похищением.

— А то, что ты стреляла в меня, называется покушением на убийство, ноя навешивал на тебя ярлык.

Я вздрагиваю, как будто меня ударили в живот.

И это не только из-за его слов. Это беспристрастная манера, с которой он говорит, холодность, покрывающая его кожу, и жестокость, которая от него исходит.

Я не узнаю человека, который стоит передо мной. Он — мешанина частиц без сердца и души.

И мне нужно убраться от него подальше, пока он не сделал что-то, о чем мы оба будем сожалеть.

Я бросаю взгляд в сторону в поисках выхода.

Дверь позади него, и как бы я ни хотела воспользоваться этим очевидным вариантом, я никак не смогу выиграть у Крейтона в физическом плане. Он не только больше меня, но и буквально избивает людей ради забавы

Я не готова к тому, что произойдет дальше.

Я была настолько поглощена своими планами побега, что совершенно не заметила, когда он начал подходить ко мне.

Когда я подняла голову, было уже слишком поздно.

Его тело настигает меня, а его рука обхватывает мое горло. Он сжимает ее так сильно, что мое внимание полностью сосредотачивается на нем.

Хватка достаточно крепкая, чтобы задержать меня на месте, давая мне достаточно воздуха, чтобы вдохнуть его и безвозвратно упасть в него.

— Тебе не нужно занимать свой хорошенький мозг мыслями о побеге, потому что этого не произойдет. Ты теперь моя, little purple, в прямом и переносном смысле.

Мои ногти впиваются в его запястье.

— Крейтон, прекрати это, пожалуйста...

— Не умоляй, когда мы еще не дошли до этой фазы.

Его пальцы гладят мое горло без единой капли тепла.

— Мне нужно, чтобы ты была очень послушной для меня, ты сможешь это сделать?

Я поджал губы.

— Отвечай на вопрос.

— Я не твоя игрушка.

— Ты нечто большее. Ты предмет моей мести, Анника. Ты стреляла в меня и должна быть наказана за это.

Я не вижу этого, но я слышу звук разбивающегося на куски сердца.

Сердце, которое, как я думала, умерло в тот момент, когда я нажала на курок, очевидно, не совсем умерло. Оно продолжает царапаться, дергаться и пытаться вырваться из моей груди.

Значит, я была права.

У меня была крошечная надежда, что время, которое мы провели вместе, хотя бы что-то значит для Крейтона, но я ошибалась.

Он ослеплен местью и никогда не увидит ничего дальше.

Несмотря на боль, разрывающую меня на части от этого горького осознания, я не останусь, чтобы узнать, что он приготовил для меня.

Я смотрю в его бесстрастные глаза, которые когда-то использовала как якорь, в то время как мой спокойный голос разносится в воздухе.

— Ты похитил Николая и заставил моего брата приехать за ним, а потом заставил его смотреть, как его лучшему другу перерезают горло. Ты заставил меня смотреть, как ты закалываешь моего единственного брата, в то время как я держала пистолет направленным на тебя, пока была ,буквально, под кайфом от эмоций. Я умоляла тебя остановиться, я умоляла тебя, Крейтон, но ты заставил меня нажать на курок.

Напряжение волнами спадает с его тела, его резкие вдохи заполняют пространство, выхватывая мои, удушая их, заставляя меня дышать опьяненным воздухом.

— Я не заставлял тебя ничего делать. Это ты нажала на курок. Это ты выбрала свою семью. Если бы мы вернулись в прошлое, ты бы снова выбрал свою семью, не так ли?

Я бы выбрала застрелиться.

Но я не говорю этого. Потому что мне нужно закончить эту хреновую шараду и заставить его отпустить меня.

Эта ситуация больше не касается ни его, ни меня. Она выходит далеко за рамки нас двоих, и в нее вовлечено слишком много людей, о которых мы заботимся. Например, его отец и мой, которые точно вступят в конфликт, если кто-то из нас пострадает.

— Ты прав. Я уже выстрелила ту пулю и убила ею нас. Мы не можем вернуться в прошлое, но мы можем убрать себя из жизни друг друга.

Его рука крепко сжимает мое горло, пока я не думаю, что он задушит меня до смерти.

— Этого не случится.

Я вижу его решимость, решение, которое он уже принял по этому поводу.

Он удержит меня.

Ничто из того, что я сделаю или скажу, ничего не изменит. Он имел в виду это раньше, когда сказал мне, что я принадлежу ему в прямом и переносном смысле.

Нет.

Нет, все должно быть не так.

Я уже страдаю от последствий своих действий и схожу с ума в своих попытках жить дальше. Я просто не позволю ему разрушить все саморазрушением.

Потому что именно это сейчас и происходит. Он может думать, что это месть, но в процессе он разрушает себя.

Я не думаю об этом, когда поднимаю колено и бью его по яйцам.

Мгновение ошеломленной тишины — это все, что мне нужно. Когда его хватка ослабевает на моем горле, я отталкиваю его, обхожу его и выбегаю на улицу.

Я понятия не имею, куда бегу, но если я найду главную дорогу, машину или человека, то смогу уйти.

Сначала до меня доносится шум волн, а потом, когда бегу, замечаю берег, каменистую тропинку и подъездную дорогу, но нет никаких признаков машин.

Дом находится рядом с пляжем.

Наверняка поблизости есть и другие дома.

Я не прекращаю бежать, не обращая внимания на камешки, царапающие мои ноги.

Если я не уйду, моя семья будет втянута в это, а я не могу...

Я просто не могу снова оказаться перед выбором.

На этот раз это убьет меня.

Тяжелые шаги раздаются позади меня, уверенные и собранные, прежде чем его грубый голос доносится до меня.

— Это бесполезно.

— Я иду домой! — кричу я, не глядя на него.

Если я это сделаю, ситуация может только ухудшиться.

Его шаги становятся все ближе, и я вскрикиваю, когда его грубый голос звучит рядом с моим ухом.

— Тогда тебе лучше бежать. Если я поймаю тебя, все будет кончено.

Я дергаюсь, но не останавливаюсь.

Я не оглядываюсь.

И уж точно не думаю.

Я мчусь в направлении пляжа. Наверняка там кто-то будет, как например пляж Брайтон никогда не пустовал, даже в ветреную, холодную погоду.

Мое сердцебиение учащается, когда пальцы ног утопают в белом песке. Кроме воды и растений, похожих на тропические, никого не видно.

Я поворачиваюсь спиной к воде, когда Крейтон приближается ко мне. Он выглядит больше, чем Бог, и опасен, как дьявол.

Мы должны были снова стать чужими, даже врагами, но никакие пули не смогут убить воспоминания о нашей счастливой жизни.

Если что и произошло, так это то, что они стали нездоровыми, острыми и полными напряжения.

— Прекрати это, — я поднимаю обе руки. — Или, клянусь, я закричу.

— Сделай это, — его голос понижается, когда он подходит ко мне— Кричи.

— Я не шучу.

— Я тоже.

С каждым его шагом вперед, я делаю один шаг назад.

— Помогите! — кричу я во всю мощь своих легких, пока в горле не начинает першить. — Кто-нибудь, помогите мне!

Крейтон остается невозмутимым, абсолютно отстраненным. Чем больше я кричу, тем ближе он подходит, его холодное лице напоминает лед.

— Тебя никто не слышит, — говорит он, продолжая играть в кошки-мышки, — Это частный остров.

— Что?

— Частный остров. В Богом забытом месте. Никто не сможет спасти тебя от меня.

Я подпрыгиваю, когда что-то холодное ударяет меня по ноге. Вода. Теперь я на берегу, море у меня за спиной и этот безэмоциональный мужчина передо мной.

И я точно знаю, на что готова пойти. Я бросаюсь сторону воды.

— Не надо, — зовет его голос позади меня.

Но я не слушаю, продолжая идти вперед, несмотря на стук зубов и жжение соленой воды.

— Анника, остановись, — власть в его тоне в свое время поставил бы меня на колени.

Сейчас на карту поставлены другие вещи, поэтому я игнорирую его.

Вода доходит мне до пояса, но я продолжаю идти вперед.

— Анника! Здесь глубоко...

Его слова обрываются, когда я делаю еще один шаг и не нахожу песка. Я падаю в воду с внезапным вскриком.

Через несколько секунд я полностью погружаюсь в воду. Пытаюсь всплыть, но словно невидимая рука тянет меня в глубины нигде.

Из моего рта вырываются пузырьки, а под поверхностью поднимается паника. Я никогда не была хорошим плавцом и всегда держалась за поплавок в бассейне, о чем мне следовало подумать, когда выбирала океан.

Дерьмо.

Я бью ногами под водой и поднимаю руки вверх, но чем сильнее я толкаюсь, тем ниже погружаюсь.

Свет, идущий сверху, становится темно-синим, и мое зрение чернеет.

Если бы я знал, что это будет конец, я бы... сделала что-нибудь другое.

Я бы...

Рука хватает меня за локоть и вытаскивает на поверхность. Я кашляю и хриплю, не в силах набрать воздух в легкие достаточно быстро.

Мое размытое зрение наполовину скрыто волосами, но мне удается сфокусироваться на мужчине, который держит меня за талию. Одной рукой и смелыми взмахами он плывет в направлении берега.

Его одежда промокла, волосы прилипли ко лбу, а на челюсти сжался мускул.

Это несправедливо, что он выглядит просто великолепно. От него исходит дикая мужественность, и ему ничего не нужно делать.

Этого нельзя допускать, не тогда, когда я изо всех сил пытаюсь заставить его порвать со мной связь.

Как только мы оказываемся на мелководье, которое доходит нам до колен, я пытаюсь вырваться. Он не только не отпускает меня, но и останавливается посреди воды и прижимает меня к себе.

Дыхание выбивается из моих легких, когда я смотрю в его яростные глаза.

— Крейтон...

— Заткнись, Анника. Я так близок к тому, чтобы полностью сойти с ума. Не испытывай меня.

— Что с тобой сейчас не так?

— Что со мной не так? Я не знаю. Это ты мне скажи. Раз уж ты решила, что это блестящая идея — прыгнуть в глубокие воды.

Карта мурашек покрывает мою кожу, и это не имеет никакого отношения к воздуху, а скорее связано с его голосом, беспокойством в нем, заботой, которую он, вероятно, не хочет показывать.

Мой голос смягчается.

— Я не знала, что здесь так глубоко.

— Я говорил или не говорил тебе остановиться?

— Ну...

— Отвечай на гребаный вопрос.

— Говорил, — шепчу я по привычке, а затем бросаю взгляд. — Но ты загородил мне путь. Мне некуда было идти.

— И никогда не уйдёшь.

Его губы прижимаются к моим, и на секунду я ошеломлена.

На секунду мне кажется, что я снова в лапах того жестокого сна и представляю полные губы Крейтона на своих.

Эта мысль быстро рассеивается, когда он проникает внутрь своим языком. Одна рука вцепилась в мои мокрые волосы, а другая прижала меня к себе за талию.

Крейтон не просто целует меня, он опустошает и пожирает меня. Это столкновение зубов, губ и языков. Это звериный оскал, призванный напомнить мне, что я всегда принадлежала ему.

Я кладу обе ладони ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его, пытаясь всеми силами положить конец этому безумию.

Но он проникает глубже, целует меня сильнее, наслаждается мной так, как, как я думала, никогда больше не будет возможно.

И я просто не могу бороться с ним.

Ни физически, ни эмоционально, ни мысленно.

И все же мне удается отстраниться, тяжело дыша.

— Не надо... Крейтон...

— Что не надо? — его хватка крепко сжимает мои волосы, а его другая рука обхватывает мою грудь через прозрачное платье и щипает за твердый сосок. — Прикасаться к тебе? Владеть тобой, как будто ты моя?

Вспышка удовольствия начинается там, где он прикасается ко мне, и заканчивается между моих бедер.

Это было так давно. И сколько бы я ни прикасалась к себе, сколько бы раз ни представляла его лицо и его безжалостные прикосновения, ничто не могло привести меня к тому беспредельному экстазу, который может вызвать только он.

— Просто остановись, что бы ты ни делал, — я зарылась пальцами в его толстовку, — Отпусти меня домой.

— Значит, ты можешь быть идеальной куколкой своих родителей и выйти замуж за того, кого они тебе подберут?

— А что, если так? Это не твое дело.

— Не мое дело? — его голос темнеет синхронно с его глазами. Они потускнели, точно имитация беззвездной ночи.

Он закручивает мой сосок так сильно, что я задыхаюсь, но он не останавливается на этом. Он дергает за молнию моего платья и срывает его с меня, а затем и бюстгальтер. Его руки быстрые, тщательные и настолько дикие, что я теряю дар речи.

Мое платье и лифчик выбрасываются на берег, но трусики не постигает та же участь. Он просто разрывает их на куски, позволяя расправиться с ними океану.

Когда он снова щиплет мой чувствительный сосок, это происходит кожа к коже, плоть к плоти, и с такой властностью, что я таю. У меня такое головокружение, что от ударов волн о мои ноги я покачиваюсь.

— Все, что касается тебя, это мое гребаное дело.

Он отпускает мои волосы, чтобы расстегнуть молнию на джинсах и вытащить свой твердый член.

— Ты могла подумать, что все кончено, но это не так. Это далеко не так.

Он просовывает руки под мои бедра и приподнимает меня так, что у меня не остается выбора, кроме как обхватить его ногами за талию и обвить рукой его шею. В тот момент, когда я ищу его глаза, он входит в меня одним движением. Моя голова падает на его плечо от силы удара, сопровождаемого придушенным звуком. Прошел всего месяц, но кажется, что прошел год.

Он замирает на секунду, не двигаясь, пока мы вдыхаем друг друга погружаемся в затишье. Шум разбивающихся волн эхом отдается вокруг нас, пока мы впиваемся друг в друга пальцами, как в прямом, так и в переносном смысле. Как раз когда я погружаюсь в этот момент, он входит в меня до упора, пока я физически не дергаюсь.

Затем он делает это снова, и снова, вбивая свой член в меня в безжалостном ритме, трахая меня, владея мной.

Наказывая меня.

Моя голова падает вперед, и я впиваюсь ногтями в его спину.

Это бесполезная попытка причинить ему боль, так же как он разрушает мой мир на части. Он трахает меня с такой властностью и напористостью, что у меня нет другого выбора, кроме как позволить этому случиться.

Я хочу его с таким желанием, что это сводит меня с ума. Я хочу его так же дико, как он хочет меня.

— Эта киска моя. Ты моя, Анника. Ничто и никто не изменит этого. Ни твой отец, — Толчок. — Ни твой брат, — Толчок, —Даже ты.

Он как сумасшедший. Его не остановить и уж точно не переубедить. Он проникает в меня с силой, которую я никогда не чувствовала раньше, и это о чем-то говорит, поскольку он всегда был в какой-то степени интенсивным.

На этот раз ему даже не нужно причинять боль. Он сам — боль, наполненная наслаждением.

Свет посреди тьмы.

Он и день, и ночь, и мне не вырваться из его орбиты.

— Крейтон... — стону я, упираясь рукой в его грудь. — Помедленнее...Я не могу этого вынести.

— Ты можешь. Ты всегда это делала.

— Это слишком.

— Знаешь, что слишком? Думать, что ты можешь выйти замуж за какого-то жалкого ублюдка после того, как я сказал, что претендую на тебя. После того, как я поставлю на тебе свою гребаную метку.

Он скользит рукой вверх, чтобы обхватить мою челюсть, откидывает ее назад, а затем кусает меня за горло. Сильно. Так сильно, что я задыхаюсь.

— Думать, что я когда-нибудь отпущу тебя.

— Но ты ненавидишь мою семью, — всхлипываю я слова, которые мучают меня, слова, из-за которых это удовольствие так испортилось.

— Я все еще могу трахнуть тебя, — его язык выныривает и слизывает мои слезы, шепча: — Запомни это, Анника. Не было ни одного дня, когда ты не была бы моей.

Затем он входит так глубоко, что ударяет по моему чувствительному месту снова и снова.

В тот момент, когда его зубы снова находят чувствительную плоть моего горла, мощный оргазм охватывает меня, и я издаю достаточно звуков, чтобы потревожить любое живое существо вокруг.

Крейтон не замедляется, не успокаивается и, конечно, не останавливается. Он продолжает и продолжает, как машина, нацеленная на разрушение. Он трахает и шлепает меня по заднице. Он дергает меня за волосы и кусает за шею, плечо, верхнюю часть моей кремовой груди, везде, куда может дотянуться.

К тому времени, когда он напрягается и изливается в меня, я кончаю.

Полностью и окончательно.

— Моя, — рычит он мне в губы, снова пожирая их, разрывая их зубами и трахая их языком.

Это собственнический поцелуй.

Декларация диких притязаний.

Я не могу сдержать свежие слезы, которые скатываются по моим щекам. Я ненавижу себя за то, что хочу мужчину, который видит во мне только форму мести.

Я ненавижу себя за то, что не пыталась убежать.

Но я убегу.

Рано или поздно я покончу с этими злополучными отношениями. На этот раз, без участия моей семьи.