Бог Боли

Глава 27

Лия

Особенность демонов в том, что они остаются на всю жизнь.

Каждый раз, когда я думаю, что оставила их в извращенном прошлом, где им и место, они поднимают свои уродливые головы, стремясь напомнить мне, что они существуют.

Что они здесь и останутся.

И сколько бы я ни пыталась сосредоточиться на своем с трудом заработанном счастье, это может быть лишь фаза.

Прошло столько лет, но воспоминания так ярки, как будто это вчерашний ужин.

Они скрипят, грохочут и захлестывают мой разум образами боли, слабости и стыда.

Много стыда и сожалений, которые я не могу сдержать.

Я вышагиваю по всей длине входа, туда-сюда, туда-сюда, как безголовая курица.

Я слышу низкий звук моих нервов, ощущаю сдавленность в животе и хаос, бьющийся о мой череп.

Все дальше и дальше, это нарастает и смещается, пока мне не хочется кричать.

Не помогает и то, что у Адриана была срочная встреча, и его не было с Колей почти всю ночь и утро.

К счастью, Ян вернулся. Сейчас он откинулся на стуле, потягивает водку и смотрит на меня с неизменным выражением лица.

— У тебя будет головокружение, если ты будешь продолжать в том же темпе. — Сухо комментирует он.

— Мне не следовало позволять ей возвращаться. Может быть, мы сможем поймать их, если пойдем за ними сейчас, и я смогу привести ее домой и прижать к груди, где никто не сможет ее найти?

— Ты параноик.

— То же самое ты говорил, когда ее похитили в детстве.

— Ее не похитили, так как мы спасли ее до того, как они смогли ее забрать.

— Но её почти похитили.

— Ты говоришь как Босс, когда он оправдывает свое властное поведение. Я защищаю ее слишком сильно, потому что они используют ее против меня. — Подражает он тону Адриана.

— Хотя это правда.

— Может быть, но вы двое должны знать, что она больше не маленький ребенок. Кроме того, она с Джером. Он никому не позволит ее обидеть.

— А что, если он тоже пострадает? — я останавливаюсь, мое дыхание становится таким тяжелым, что эхо разносится вокруг нас. — Что, если я потеряю их обоих?

Он встает и сжимает меня за плечи.

— Ты слишком много думаешь. Это паранойя и тревога, а эти двое — иррациональные ублюдки, которых мы ненавидим. Если бы мы встретили их в переулке, то точно убили бы их нахуй, обезглавив... А теперь вдохни. Выдыхай.

Я делаю длинный вдох, чувствуя, как рассеивается черное облако, которое клубилось вокруг моей головы.

На моих губах появляется небольшая улыбка.

— Спасибо, Ян. Я не знаю, что бы я без тебя делала.

— Наверное, довела бы себя до точки невозврата. — Он опускает голову и смотрит мне в глаза. — Тебе лучше?

— Немного.

— Немного — это уже хорошо.

Мы остаемся так на короткое мгновение, пока я пытаюсь и частично терплю неудачу в попытках регулировать свое дыхание. Честно говоря, я не знаю, что бы со мной было, если бы рядом со мной не было такого друга, как Ян.

Именно он убедил меня в том, что мои страхи по поводу того, что Анника разделит мою судьбу с балетом, — это паранойя. Что моя дочь — это не я, и мы не будем страдать от одного и того же.

— У тебя есть ровно одна секунда, чтобы убрать свои руки с плеч моей жены, прежде чем я их сломаю.

Сначала до нас доносится грозный голос Адриана, а затем его громадное, как жизнь, присутствие.

Я знаю этого человека уже более двадцати пяти лет и все еще наклоняю голову, чтобы получше его рассмотреть. Я по-прежнему стараюсь запечатлеть в памяти каждый его сантиметр.

Наверное, это потому, что все это время я думала, что он больше не является частью моей жизни.

Его темный взгляд падает на Яна, который отступил назад, но все еще встречает торжественное выражение лица Адриана улыбкой.

— Не ревнуй, Босс. Это не моя вина, что я очарователен.

— Мы увидим, насколько ты очарователен на самом деле, когда тебя похоронят лицом вниз на глубине шести футов.

Ян похлопал его по плечу.

— Мы с тобой оба знаем, что этого не случится, пока Лия жива. Увидимся позже, Босс.

Он выходит из дома бесстрастной походкой, совершенно не обращая внимания на смертельный взгляд Адриана. Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах. Отношения Адриана и Яна никогда не изменятся.

Должна признать, что это забавно. Ян не может не провоцировать его, а Адриан настолько закрыт, что каждый раз охотно поддается на это.

— Этот ублюдок встретит своего создателя сегодня вечером. И перестань улыбаться, Леночка.

Мое сердце бешено колотится, как и каждый раз, когда он называет меня этим прозвищем. Мои пальцы разглаживают складки на его черной рубашке, и я прижимаю ладонь к пульсирующим мышцам его твердой груди.

Грудь, которая служит мне и подушкой, и якорем. Грудь, через которую я могу слушать биение его сердца.

Я знаю его так давно, а он все еще заставляет мой желудок вздрагивать при виде его. Он по-прежнему самый опасно красивый мужчина на свете.

Я качаю головой.

— Ты ведешь себя неразумно.

— Ты так улыбалась Яну? С сияющими глазами и сияющим лицом?

— Адриан!

— Что?

Я издаю вздох.

— Иногда ты просто невозможен.

— Только иногда?

— Наверное. — Я смотрю на его несправедливо красивое лицо — на резкие черты, жесткие линии, густые брови и темно-серые глаза.

Лицо настолько закрытое, что раньше оно пугало меня, но вскоре стало моим убежищем.

Этот человек — одновременно и моя беда, и мое спасение.

Его брови опускаются, когда он накрывает мое лицо своей большой ладонью. Меня всегда поражает, как такой жесткий человек, как он, смягчается рядом со мной и нашими детьми.

Если бы кто-нибудь пришел к молодой мне и сказал, что Адриан будет семейным человеком, я бы рассмеялась ему в лицо.

Но я убедилась, каким преданным он может быть. Да, он важный человек в своей организации, но ничто и никто не приходит к нему на помощь.

— Что-то случилось, Леночка?

Мне требуется все, чтобы не сломаться здесь и сейчас. Как он может быть настолько настроен на мое душевное состояние? Иногда даже больше, чем я сама.

— Дети уехали. — Задыхаюсь я.

— Коля сказал мне. Хочешь, я прикажу пилоту вернуть их?

Это именно то, чего я хочу, но я бы действовала опираясь на паранойю, как сказал Ян, поэтому я качаю головой.

— Я думаю, у нас есть проблема посерьезнее.

— Какая?

— Анни... у нашей дочери есть парень.

Его выражение лица темнеет.

— Джереми сообщил мне об этом и упомянул, что ему нельзя доверять. Я сказал ему держать их порознь, пока я не выясню, что за ублюдок думает, что может встречаться с моей дочерью.

— Тебе не нужно. Я видела его фото на ее телефоне, и у него... у него знакомые глаза.

— Знакомые глаза?

— Глаза Ричарда Грина. Не цвет, а взгляд.

Он замирает, его мышцы напрягаются от моей хватки.

— Что ты только что сказала?

— Ричард, Адриан. Я думаю... нет, я уверена, что он как-то связан с ним, возможно, его сын. Я думала, что мы покончили с этим кошмаром, но как получилось... как получилось, что он снова здесь? Как этот кошмар может быть развязан на этот раз на Анни? Она такая милая и невинная и не заслуживает того, чтобы страдать за наши грехи. Она была опустошена и совершенно разочарована во мне, когда я сказала ей прекратить с ним встречаться. Что если... что если уже слишком поздно, чтобы остановить это?

Адриан обхватывает мое плечо и наполовину несет меня к дивану, где мы садимся.

Его рука медленно, успокаивающе гладит мое плечо, а другая рука вытирает слезы на моем лице.

— Дыши, Леночка, дыши...

Я впиваюсь пальцами в его рубашку и смотрю на него затуманенными глазами.

— Нас наказывают? Так вот почему Анни влюбилась именно в него?

— Наказывать не за что. Ричард был подонком, заслуживающим смерти, и мы ни при каких обстоятельствах не будем переводить вину на себя.

— А как насчет Анни? Я сказала ей, что буду поддерживать ее и любые ее отношения, но я выдернула ковер из-под ее ног при первом же испытании.

— Я поговорю с ней. Она поймет.

— Нет. — Я отстраняюсь от него. — Ты просто скажешь ей, что если она не будет держаться от него подальше, ты причинишь ему боль.

— И это будет правильно.

— Нет, Адриан. Она просто влюбится в него еще больше. В данный момент любое принуждение с нашей стороны только подтолкнет ее в его объятия и испортит наши с ней отношения.

Я вздыхаю.

— Я не знаю, когда она выросла настолько, что даже знает, что такое любовь.

— Позволь мне поговорить с ублюдком, который посмел прикоснуться к моей маленькой дочери, и мы это выясним.

— Ты имеешь в виду, позволить твоим кулакам поговорить с его лицом?

— Единственный подходящий язык в данных обстоятельствах.

— Адриан, нет. Я поговорю с ней. У нас будет разговор, который мы должны были провести вчера вечером, когда я увидела ту фотографию. Она заслуживает правды.

Его темные глаза смотрят на меня с такой заботой, что я тону в них.

— С тобой все будет хорошо?

— Нет, но я сделаю это для Анни.

— Не питай никаких иллюзий. Она не будет счастлива.

— Но она поймет. Наша дочь так выросла. Она больше не тот замкнутый ребенок, который следовал вашим с Джереми приказам, как святым писаниям. Она повзрослела и стала маленькой заводилой.

— Мне это не нравится. — Ворчит мой муж.

Конечно, не нравится. Адриан всегда был чрезмерно заботливым, поэтому ему не нравится знать, что у его малышки растут крылья, которые она будет использовать, чтобы покинуть его.

Но я горжусь тем, как далеко она продвинулась, и тем, как она превратилась в себя настоящую. Что-то подсказывает мне, что изменения в ее личности произошли из-за этого Крейтона.

Анника всегда хотела расправить крылья, но что-то сдерживало ее; было ли это опасение или страх, я не знаю. Но в чем я уверена, так это в том, что она наконец-то смогла жить так, как хотела, а не так, как предполагает ее фамилия.

Адриан переплетает мои пальцы со своими.

— Я буду рядом.

Мое сердцебиение замедляется до спокойного ритма, когда я достаю телефон и отправляю FaceTime своей дочери.

Она берет трубку через несколько гудков, прижавшись к тому, что кажется сиденьем в самолете, с маской на лице, надвинутой на волосы.

Анника всегда была жизнью нашего дома. Солнечным светом, шутницей, ярким светом, которого все мы с нетерпением ждали.

Она — маленькая девочка Адриана, поэтому он упорно отказывается признать, что она уже выросла, свет для теней Джереми и девушка за тщательно скрываемым сердцем Оглы

Этот ребенок, который уже не ребенок, держит всех нас в тисках с момента своего рождения.

Поэтому видеть ее осунувшееся выражение и измученное личико сжимает мое сердце. Она даже не надела одно из своих красивых фиолетовых платьев и вместо него надела безразмерную толстовку и джинсы.

— Мы еще не прилетели, мама. Я напишу, когда мы прилетим.

— Анни, подожди. — Я сглотнула. — Я хотела поговорить с тобой.

— Если речь идет о том, чтобы держаться подальше от Крея, то ты можешь просто забыть об этом. Мне уже исполнилось восемнадцать, и мне не нужно ничье одобрение, чтобы встречаться с тем, кто мне нравится. Я люблю тебя и папу, но я не позволю тебе забрать единственное, что у меня есть.

Адриан пытается взять телефон, но я держу его на расстоянии вытянутой руки, чтобы в кадре была только я, затем сглаживаю голос.

— Могу я рассказать тебе историю?

Она пожимает плечом.

— Если хочешь.

— Помнишь, я рассказывала тебе, что давным-давно я страдала психически? — мой голос задыхается, и Адриан сжимает мои пальцы.

Знание того, что он здесь, придает мне мужества, чтобы вытолкнуть демонов из моего прошлого.

На осторожный кивок Анни я продолжаю:

— Все было гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. Я была бесцельной, создала пропасть между мной, твоим отцом и твоим братом и пережила самое адское время в своей жизни. У всех бывают моменты, когда они достигают дна, и это время было моим. Как будто этого было недостаточно, одна из властных фигур, которая должна была защищать меня и людей, подобных мне, использовал мои обстоятельства, чтобы... попытаться совершить сексуальное насилие надо мной, как он делал это с несколькими другими до меня.

Анника задыхается, ее глаза блестят от непролитых слез.

— Этого не было. — Пролепетала я. — Я не позволила ему.

— О. Слава Богу. — Она испустила вздох. — Где был папа в то время?

— Он... убил его.

— Фух. Отлично.

— Ты смирилась с этим? Я думала, тебе не нравится, когда твой папа причиняет боль людям.

— Это нормально, если он очищает мир от подонков вроде того, который пытался напасть на тебя и других.

Адриан ухмыляется, выглядя таким гордым собой.

— Этот человек был кандидатом в мэры, Анни.

— И что? Это не дает ему права нападать на людей. На самом деле, он должен быть более ответственным.

— Верно. Но у него была семья. Жена и сын.

— О. — Она поджала губы. — Мне жаль их, но им, вероятно, лучше без такого ублюдка в их жизни.

— Жена совершила самоубийство вскоре после того, как полиция начала расследовать ее за пособничество серийным изнасилованиям мужа. Ее нашли свисающей с потолка в их доме, а ее мальчик едва избежал удушья газом.

Это происходит постепенно, почти незаметно, но лицо Анники краснеет, а глаза расширяются, когда в них медленно проступает узнавание.

Это значит, что он, вероятно, упоминал об этом инциденте. Черт возьми. Я уверена, что доктор сказал, что он мало что помнит.

Он был так молод тогда.

Я обмениваюсь взглядом с Адрианом, лицо которого закрыто, вероятно, он думает, что все гораздо глубже, чем мы все думали.

Что, возможно, он подошел к ней специально, в конце концов.

— Что... что ты хочешь сказать, мама? Ты пытаешься сказать мне, что человек, который ранил тебя и, которого убил папа, — биологический отец Крейтона?

— К сожалению, да.

— Но этого не может быть... Это просто... не может быть... Боже мой, так вот почему ты вела себя странно, когда увидела его фотографию? Он похож на своего биологического отца?

— Не совсем, но у него такой же взгляд. Я никогда не забуду эти глаза.

— Нет, нет, нет... — слезы текут по ее щекам с упорством полноводной реки.

— Анни?

— Нет, мама. Нет! — она всхлипывает. — Это... это просто не может быть правдой.

— Мне жаль, ангелочек. Мне так жаль. — Мне требуется все, чтобы не разбиться и не заплакать вместе с ней. Мне хотелось бы, чтобы она была здесь, чтобы я могла обнять ее, попытаться сделать все лучше, но все, что я могу сделать, это быть сильной для нее.

Ее лицо дрожит, вероятно, от того, что она схватила свой телефон. Она подносит его невероятно близко, и я вижу каждую полоску слез, каждую жалкую эмоцию, изливающуюся из нее.

— М-мама... ты не понимаешь... Он думает, что время определило его сущность, и он хочет отомстить. Нет... это не может быть правдой. Если это так, если это так, он... он... он возненавидит меня. Я не могу... Как я буду жить, если он будет ненавидеть меня, мама? Как я смогу смотреть ему в глаза, зная, что папа — причина самого мрачного момента в его жизни?

— Ты не будешь. — Адриан скользит по моей руке так, что мы оба оказываемся в кадре. — Держись от него подальше и живи дальше.

— Я не могу просто так это сделать. — Она смотрит на него. — Я не робот, папа. Я не могу просто стереть его из своих воспоминаний.

— Ты научишься. Он все равно никогда не будет к тебе привязан, учитывая его прошлое. Раз ты уже знаешь, что он так настроен, то ты также должна знать, что он будет использовать тебя только для того, чтобы навредить мне и твоей матери. Может быть, даже твоему брату. Излишне говорить, что я этого не допущу. Я даю тебе несколько дней, чтобы собрать свои вещи, попрощаться и вернуться в Штаты.

— Папа! — она плачет сильнее.

Я выхватываю телефон из рук Адриана, чтобы снова было видно только меня.

— Не плачь, детка. Я ненавижу, когда ты плачешь. Мы сделаем все возможное, чтобы все было хорошо.

— Как, если все... неправильно?

Мое сердце разрывается на части вместе с ее сердцем, и ее боль струится по моим венам, как будто это моя собственная. Мне требуется вся моя сила, чтобы сохранять спокойствие.

— Позволь мне спросить тебя вот о чем. Откуда Крейтон помнит? Его усыновили вскоре после смерти матери, поэтому он не может помнить все детали в таком юном возрасте.

— Ты знаешь о его усыновлении? — ее губы раздвигаются, позволяя слезам течь внутри ее рта. — Только не говори мне, что все это время ты была тенью в его жизни?

— Нет, конечно, нет. Я никогда не встречалась с ним, но после того, как узнала о случившемся, мы с твоим отцом попросили Рай найти ему лучший дом. Ее сестра ведет большую социальную работу, и она согласилась стать его спонсором. Вскоре он был усыновлен европейскими родителями и покинул Штаты.

Я была рада, что у невинного мальчика будет лучшая жизнь и что этот кошмар наконец-то ушел из нашей жизни. Мне никогда не нравился тот медиа-спектакль, который, как я позже узнала, устроил Адриан, и то, как он протащил Ричарда и его семью через грязь, потому что считал смерть от стольких ударов ножом слишком маленьким наказанием.

— Я просто никогда не думала, что эти европейские родители на самом деле англичане и что мы отправим нашу дочь прямо на путь мальчика.

— Он, должно быть, узнал правду. — Шепчет Анни, ее голос испуган. — Вот почему он игнорирует мои сообщения.

— Он никак не может знать. — Успокаиваю я. — Это событие — тайна для всех, кроме нашей семьи. Даже его приемным родителям не дали полного пересказа событий, а судя по тому, что Рай рассказал о них, они люди с большим статусом и хотели стереть эту часть его происхождения. Я сомневаюсь, что они ему что-нибудь расскажут.

— Но он должен знать. Он так долго искал правду.

— Ты не встретишься с ним, Анника. — Адриан снова скользнул в кадр. — Это опасно.

— Но...

— Никаких «но». Мы увидимся дома через несколько дней.

И затем он заканчивает разговор.

— Я не закончила разговор с ней. — Протестую я, вытирая глаза тыльной стороной руки.

— Все, что ты ей предложишь, будет оправданием, которое она не поймет в ее нынешнем состоянии. Ей нужно время, чтобы осмыслить то, что она узнала, и, надеюсь, она придет к логическому выводу, что все, что у нее было с мальчиком, не имеет никакого значения.

— Мальчик не имеет никакого отношения к тому, что сделал его отец. Он тогда был совсем маленьким.

— Нет, не имел, но правда остается правдой: это я стоял за смертью его родителей и гибелью его семьи. Он будет смотреть на Аннику только как на мою дочь, и я не позволю ему подвергать ее таким пыткам.

— Она возненавидит нас...

Большая рука моего мужа обхватила мою щеку, и он нежно погладил ее, вызывая крошечные ударные волны на моей коже.

— Через несколько лет она поймет, что мы сделали это, чтобы защитить ее.

Но какой ценой?

Адриан всегда был методичен и ориентирован на решение проблем, поэтому его мало волнуют чувства, но меня они волнуют.

И я знаю, просто знаю, что мы могли случайно убить часть Анни, которую никогда не сможем вернуть.