Бог Боли

Глава 10

Крейтон

Красная рука схватила мои маленькие пальцы, и я полетел в лужу крови.

Мое зрение краснеет, затем постепенно чернеет, пока мои конечности впитывают горячую багровую жидкость.

Низкий, преследующий стон боли проникает в мои уши и ударяется о мои кости.

Я застыл, связанный, беспомощный и запутавшийся в паутине.

Ее паутины. Паук.

Мягкие руки хватают мое лицо, но это лишь размытая тень из-за всего красного.

Она сжимает мои пальцы с грубой силой, и я кричу, но единственным звуком, который эхом отдается в воздухе, является неразборчивое мычание.

— Шшш, Крей. Скоро все закончится.

Я рывком просыпаюсь, сердце бьется в ушах.

Мои руки все еще метафорически связаны, и я не могу пошевелиться.

На мгновение мне кажется, что я снова в той темной комнате, капает кровь, а надо мной навис огромный черный паук, словно надвигающийся Мрачный Жнец.

Я отдергиваю руку, но обнаруживаю, что она сжата в кулак и кто-то схватил ее.

Мой брат.

Илай стоит рядом с моей кроватью и выглядит как всегда царственно в своих повседневных черных брюках и белой рубашке на пуговицах. Его волосы уложены, манера поведения резкая, а на лице застыла вечная скука.

Мягкий свет освещает комнату и бросает мрачный отпечаток на его угловатые черты.

Он на пять лет старше меня. В двадцать пять лет он самый старший из всех нас. Первый ребенок от богоподобных родителей и первый внук от еще более богоподобных бабушки и дедушки.

Дедушка Джонатан — со стороны отца — постоянно враждует с дедушкой Итаном и дедушкой Агнусом — со стороны мамы — по поводу того, чьим состоянием будет управлять Илай, когда закончит докторскую диссертацию.

Илай медленно разжимает кулак, которым я едва не ударил его, небрежно опускает его и садится рядом со мной. И точно так же его истинная сущность рассеивается яркой улыбкой.

Подняв телефон к лицу, он включает звук.

— Извини за это, мама. Думаю, проблема с Wi-Fi. Реми, наверное, скачивает свою порнушку.

С экрана я вижу, как мама прижимает руку к груди.

— Прекрати, Илай. Ты такой плохой.

Он подмигивает.

— Самый лучший тип плохого, который ты когда-либо встретишь. Кроме того, посмотри, кто у меня здесь. Редкое зрелище — твой малыш.

Сначала женский вздох доносится до меня, прежде чем Илай наклоняет телефон так, чтобы он был обращен к нам обоим.

Эльза Стил Кинг — воплощение элегантной женщины. Губы цвета персика, блестящие светлые волосы собраны в аккуратный хвост, а лицо одновременно красивое и мудрое.

— Крей! — кричит она, прижимая руку к груди. — О боже, ты спал?

— Да, и твой наглый сын разбудил меня.

Илай пихает меня локтем.

— Я просто заботился о его графике сна, мама. Этот сопляк спит больше, чем считается нормой, страдает серьезным синдромом «Спящей красавицы», он же нарколепсия, и склонен пропускать занятия из-за этого.

— И все равно у него идеальные оценки.

— Все еще спит на уроках так часто, что мои профессора говорят мне об этом. Не надо портить мою репутацию.

— И ты думаешь, что у тебя она хорошая?

— По крайней мере, люди действительно меня знают.

— И это положительно, потому что...

— Мальчики! — мама хихикает с другого конца телефона. — Вы позвонили мне, чтобы поспорить? И оставь своего брата в покое, Илай. Пока он учится, все в порядке.

Я поднимаю бровь в его сторону.

Слышишь, ублюдок?

— Хватит его баловать, мам. Вот почему ты общаешься с ним по FaceTime только раз в год или если твой любимый сын, он же я, планирует сюрприз и пробуждает его от спячки. Где моя благодарность?

— На улице. — Я выхватываю телефон из его руки и подношу ближе, чтобы в кадре был только я. — Нам с мамой не нужно разговаривать каждый день, чтобы поддерживать связь.

— Это точно. — Она улыбается, ее глаза скользят по моему лицу с завуалированным отчаянием. — Я просто очень скучаю по тебе, Крей.

— Я тоже по тебе скучаю, мама.

— К чему вся эта грубость? Ты ведешь себя так, будто с момента вашей последней встречи прошли годы, хотя на самом деле мы приезжали домой месяц назад. — Илай выхватывает свой телефон обратно, чтобы он был в центре экрана.

— Я все еще скучаю по вам, мальчики, каждый день. — Она испускает долгий вздох. — Я скучаю по вечерам, когда я укладывала вас в постель и рассказывала вам сказки.

— Мы можем воссоздать это, скажем, во время нашего следующего визита домой. Но при одном условии. — Илай усмехается. — Сначала выгони папу.

— Я вышвырну тебя за пределы Солнечной системы, сопляк. — Отец входит в комнату, появляясь в кадре позади мамы.

Телефон дрожит в ее руках, когда она слегка поворачивается, чтобы посмотреть на него. Выражение ее лица светится, а черты лица озаряются радужными эмоциями.

Любовь.

Чувство, которое мама пыталась и не смогла привить ни мне, ни моему брату на протяжении многих лет.

Мой отец садится на подлокотник маминого кресла и по-хозяйски обхватывает ее плечо.

Эйден Кинг — это все, что олицетворяет его фамилия: монарх с безжалостной железной хваткой, пресловутый дьявол средств массовой информации и любовь всей маминой жизни.

Он высокий, темный, красивый и абсолютно безжалостный к любому, кто перечит ему — или нам.

С самого детства папа учил нас не позволять другим наступать на нас и непреднамеренно или намеренно сделал нас такими же жестокими, как он.

Илай унаследовал не только его характер. У него черные волосы, темно-серые глаза и похожие черты лица — факт, который мама втайне любит, но открыто завидует, жалуясь, что ее старший совсем на нее не похож.

— Привет, папа. — Глаза Илая блестят обещанием вызова. У него всегда было какое-то странное соперничество с нашим отцом. — Я позвонил маме, чтобы она была в нашем распоряжении.

— Нет, даже если ты перевоплотишься десять раз подряд.

Мама смеется, гладит папину руку, лежащую на ее плече, и смотрит на Илая.

— Правда, сейчас. Прекрати раздражать своего отца. Ты такой плохой.

— Слышишь, папа? Я плохой. Наверное, хуже, чем ты, да?

— Даже близко нет. — Папа наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Посмотри, кто у нас тут.

— Привет, папа.

— У тебя все в порядке, сынок?

Я киваю, и мама рассказывает ему о том, что я получаю отличные оценки, полностью опуская часть о том, что я сплю на большинстве уроков и не посещаю вторую половину.

Так поступают матери. Они играют роль моста, посредника.

Якорь.

По крайней мере, мама так делает.

Этого нельзя сказать о другой моей матери.

— Я рад, что ты позвонил, Крей, — говорит папа. — И ты тоже, Илай.

Мой брат показывает большой палец на себя.

— Редкое появление Крейтона — это все благодаря мне. Кроме того, мы оба скучаем по маме.

— И по папе, — заканчиваю я, заслужив редкую улыбку отца.

Он полностью игнорирует попытки Илая раззадорить его. После еще нескольких минут разговора он решает, что мы достаточно потратили маминого времени, и заканчивает разговор.

Как только экран становится черным, я бью Илая по ребрам, отчего он отлетает на другую сторону кровати.

Когда места становится достаточно, я ложусь обратно, подложив ладонь под затылок, и закрываю глаза.

В мое сознание врывается миниатюрная брюнетка с омерзительным ртом.

Или, скорее, образы красных отпечатков моих рук, которые я оставил на ее заднице. Все яркое на фоне бледной кожи, которая так и просится, чтобы ее пометили, поставили синяки и владели ею.

Это было два дня назад.

И столько же времени она тактично избегала меня. Всегда убеждалась, что мы в группе, как будто боялась, что я наброшусь на нее.

Я бы набросился.

Дело в том, что Анника проверяет мой контроль, доводя его до пределов, которые я не считал возможными.

И чем больше она испытывает его, тем сильнее мой зверь визжит от потребности владеть ею.

С этого все и началось.

После того, как она бросила мне вызов, несмотря на мои ясные предупреждения, я должен был преподать ей урок.

Когда я толкнул ее к этим полкам, у меня было намерение наказать ее до смерти, но то, что я получил, превзошло все мои ожидания.

Ее покорность.

Я думал, что видел в ней тайную покорность всякий раз, когда мой тон становился властным, но я никогда не думал, что она была естественной.

Анника не только принимала мои удары боли, но и наслаждалась ими. В тот момент, когда она кончала на мои пальцы, мне потребовалась каждая унция контроля, чтобы не вогнать свой член в ее сладкое тепло.

Я бы сломал ее. Без сомнения.

Поэтому я дал ей и себе временную отсрочку. Я просто не могу предсказать, на что способен, когда дело касается этой девушки.

Матрас опускается рядом со мной.

Я ожидал, что Илай отвалит, но он пинает меня в бок и вытягивается рядом со мной.

— Серьезно, что, блядь, не так с тобой и сном? Почти уверен, что врач, к которому тебя водила мама, сказал, что гормонального дисбаланса нет. Открой глаза.

— Спать лучше, чем разговаривать. Отвали.

Он снова толкает меня в бок.

— Твой старший брат дарит тебе редкий момент единения, крестьянин. Просыпайся, мать твою.

— Иди к Лэну или Брэну.

— Мне иногда не нравится Лэн, а Брэну иногда не нравлюсь я.

— Реми.

— Трахает двух блондинок, пока мы разговариваем. Тоже, блядь? Ты бросаешь меня на них вместо того, чтобы развлекать меня?

— Я не чертов клоун.

— Нет, но ты мой милый младший брат. — Он шевелит пальцами под моим подбородком, как делал, когда мы были детьми.

Я отпихиваю его руку.

— Если тебе так скучно, иди к Аве.

Сладкая тишина заполняет воздух, и я думаю, что мне удалось наконец избавиться от дерьма, но затем его голос эхом раздается в тишине. Он стал ниже, мертвее и утратил прежнюю беззаботность.

— Если я пойду к ней, то убью ее на хрен. — Темнота исчезает так же быстро, как и появилась. — Но сейчас не время и не место. Проснись, пока я не облил тебя водой.

Он возвращается к постукиванию пальцами по моему подбородку, и я так близок к тому, чтобы отправить его на соседнюю планету.

Илай — отстраненный, макиавеллист и настоящий психопат, но с тех пор, как я случайно стал помощником его разрушительной энергии, он, как ни странно, неравнодушен ко мне.

Он сражался в моих битвах, учил меня сражаться самому, несколько раз сбивая меня с ног, и становился психопатом когда кто-то пытался издеваться надо мной.

И под психом я имею в виду не насилие. Но коварность. Он прятал тайники с наркотиками в их шкафу, заставлял их сомневаться в собственном существовании и даже подтолкнул их к смене школы.

Он всегда был незаметным, но очень эффективным.

Эта репутация обеспечила ему статус одинокого волка. Неважно, сколько людей его окружает, я знаю, что в глубине души Илай так же одинок, как и я.

Возможно, даже хуже.

Поэтому я позволяю ему играть с моим подбородком. Может быть, тогда он оставит меня в покое.

— Господи. Ты спишь как мумия, ты знал об этом?

Я не отвечаю, надеясь, что он подумает, что я уже сплю.

— Может, мне стоило пойти с Лэном. У него есть возможность посмотреть, как падут Язычники в их собственном комплексе.

Мои глаза распахиваются и сталкиваются с приглушенными глазами Илая. Он медленно усмехается, пальцы останавливаются на моем подбородке.

— Наконец-то. Я был так близок к тому, чтобы дать тебе по яйцам.

— Элита идет против Язычников?

— Нет, я думаю, Змеи совершают набег на их особняк. Лэн взял попкорн, чтобы посмотреть, как разворачивается внутренняя война после того, как он, вероятно, спровоцировал ее. Правда, сначала он убедился, что Глин в общежитии, а не с Киллианом.

Я сажусь так резко, что Илай вынужден отпустить меня и отойти.

— Да что с тобой такое?

В мгновение ока я встаю, мои босые ноги погружаются в ковер, когда я хватаю свой телефон.

В тот момент, когда я нажимаю на контакт Авы, Илай появляется позади меня, излучая темную энергию Люцифера, его голос снова понижается до предела.

— Вот почему я иногда не люблю Лэна, знаешь ли.

— Заткнись. — Я отгоняю его, но он остается там, ждет, наблюдает, его внимание ничем не отличается от внимания ястреба.

Крейтон: Анника с тобой?

Я мог бы написать Сесилии или Глин, но они не так одержимы своими телефонами, как Ава.

Конечно, ответ последовал незамедлительно.

Ава: ОМГ. Ты только что написал мне? Кто ты такой и почему ты похитил нашего Крей-Крея?

Крейтон: Ответь на вопрос, Анника там?

Ава: Господи. Притормози, нет, привет, как дела? Или, может быть, попытка ответить на дюжину моих предыдущих сообщений, которые ты игнорировал. Я ранена, ты знаешь. Умоляй меня, и я, возможно, подумаю над ответом.

Я чувствую, как за моей спиной напрягается мой брат. Хуже всего то, что Ава серьезно говорила о мольбах. Я не сомневаюсь, что она была бы нахальной просто ради забавы.

Так что я иду на хитрость.

Крейтон: Илай читает этот разговор. Ответь на мой вопрос.

Точки появляются и исчезают несколько раз, прежде чем она отвечает.

Ава: Анни пришлось провести ночь в особняке своего брата.

Моя рука крепко сжимает телефон, а все тело напрягается. Я набираю номер Анники и прикладываю его к уху, слушая длинные, навязчивые гудки.

Нет ответа.

Черт.

Да, она обычно ложится спать рано, чтобы «выспаться» или еще что, но это слишком рано.

Я накидываю толстовку, надеваю первые попавшиеся туфли и выбегаю на улицу.

— Ни за что! — кричит Илай за моей спиной, но я уже бегу по лестнице.

Я снова звоню Аннике, но звонок попадает на голосовую почту.

— Привет, это Анника. Оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее.

Чем больше раз я получаю ее голосовую почту, тем сильнее поднимается моя температура.

Я запрыгиваю в машину и на большой скорости выезжаю за пределы участка, затем набираю номер своего двоюродного брата.

Он берет трубку почти сразу.

— Разве ты не был в фазе «Спящей красавицы»?

— Где ты?

— Сейчас смотрю прямую трансляцию лесного пожара, который пожирает Язычников, как святая вода. Пусть все их грехи заточат их в аду на веки вечные. Аминь.

— Там пожар?

— Ты пропустил часть про лесной пожар? — чистый садизм сияет в его голосе. — Я должен похвалить организатора за безупречное планирование и исполнение...

Я нажимаю кнопку «Конец» и жму на газ.

Чувство, которого я никогда раньше не испытывал, проникает в меня с удушающей силой.

И это все из-за нее.

Девушка, которая не должна была участвовать в моих планах, но каким-то образом сумела пробраться внутрь.

Мысль о том, что с ней что-то случилось, превращает меня в дикого зверя.