Бог Боли

Глава 6

Анника

Такие маленькие острые ушки, детские усики и розовый носик — это определение моей слабости.

Я беру крошечного полосатого котенка на руки и глажу его по голове. Он трется о мою руку, и пушистое чувство пробирает до мозга костей.

Он издает тихое мяуканье, мольбу о ласке, и мое сердце обливается кровью.

— Мне так жаль, что ты потерял свою маму, Тигренок. Я обещаю заботиться о тебе, пока ты не начнешь сеять здесь хаос.

Я нашла его несколько дней назад на обочине дороги в коробке с тремя другими котятами. Проливной дождь и, вероятно, голод убили их всех, кроме этого крошечного бойца. Я спрятала его в карман и принесла в приют для животных, где я работаю волонтером.

Доктор Стефани была удивлена, что Тигра не постигла трагическая судьба его братьев и сестер, но я была уверена, что малыш выживет.

— Ты боец, не так ли? — говорю я ему детским голосом, стараясь не заплакать при напоминании о том, что случилось с другими котятами.

Я действительно плакала тогда. Они были такими маленькими, беспомощными и без матери. Я закажу куклу вуду, чтобы проклясть бессердечного монстра, который выбросил их на обочину дороги.

А пока я обязуюсь защищать этого ребенка своей жизнью. Каждый день я прихожу помогать доктору Стефани со всеми бездомными животными, которые попадают к нам в приют, а когда у меня перерыв, я играю с Тигром.

Сесили помогает вместе со мной — она за гуманитарную деятельность, но обычно приходит позже, а мне приходится уходить раньше, иначе охранники заполнят это место.

Но что ж, я могу просто поговорить с животными. Они все равно лучшие друзья, чем люди, и я прирежу любую суку, которая попытается их обидеть.

Я кладу малыша Тигра себе на бедро, и он, пытаясь забраться наверх, задевает когтями мое платье.

— Я специально надела хлопок, ты, маленький модный террорист, так что ты не сможешь испортить его, как испортил другое платье.

— Ты разговариваешь с хомяком?

Моя голова мотнулась вверх, и я перестала дышать.

Последний человек, которого я ожидала увидеть в приюте, стоит в дверном проеме, или, скорее, загораживает его.

На мгновение я думаю, что, возможно, мне все привиделось, как в том загадочном сне, который я видела прошлой ночью, где он смотрел на меня, а потом исчез.

Учитывая, как все прошло вчера, я ожидала, что Крейтон снова придет за мной — было что-то странное в его взгляде, что-то абсолютно гнусное, но я не думала, что это произойдет так скоро.

— Это не хомяк, это кот, и его зовут Тигр. — Я прочищаю горло. — Что ты здесь делаешь?

— Работаю волонтером.

— Почему?

— Сесилия попросила меня.

— И ты просто послушал?

Он не отвечает, и это сигнал о том, что разговор окончен. Но знаете что? Я больше не пытаюсь произвести на него впечатление или добиться его расположения. Это все равно не сработало, и я серьезно хочу разорвать отношения прямо сейчас, так какого черта он все усложняет?

— Мне трудно поверить в то, что ты решил стать волонтером только потому, что Сесилия попросила тебя об этом.

— Она сказала, что у вас не хватает сотрудников, но если это не так, то я могу сказать доктору Стефани, что ты не хочешь, чтобы я был рядом.

— Я этого не говорила.

— Ты подразумеваешь это.

Я сужаю глаза, а он смотрит на Тигра, который заснул у меня на коленях, свернувшись клубочком.

Он медленно переводит внимание с кота на мое лицо.

— Чем я должен помочь?

— Спроси доктора Стефани.

— Она сказала спросить тебя.

— Ты можешь поднять мешки с едой и подстилкой из грузовика снаружи и положить их к запасам.

Он не делает ни шагу, чтобы уйти, а мне отчаянно нужно убраться из его близости. Конечно, он знает, что высасывает весь воздух из комнаты, когда находится рядом.

Крейтон может быть высоким, мускулистым и известным бойцом в КЭУ, но его ледяной взгляд и холодные глаза пугают.

— Что? — спрашиваю я, когда он остается на месте.

— Что насчет тебя?

— Меня?

— Что ты будешь делать?

— Пойду проверю животных и закончу кое-какую бумажную работу.

— А потом?

— Ты сегодня ужасно разговорчивый.

Его пустое выражение лица не дрогнуло. Если что, оно укрепилось.

— Что ты будешь делать после того, как проверишь животных?

Я поджимаю губы, и он снова смотрит на меня с той мерцающей интенсивностью. Той, что бурлит под поверхностью, обещая взорваться сверхновой звездой света.

Нет, не света. Скорее всего, просто тьмы.

— Не заставляй меня снова задавать этот вопрос. — Его голос становится глубже, наполняясь властью.

И обычно мне это не нравится. Я бы попыталась тонко восстать против любой формы командования. Но не сейчас.

Это другое.

И я действительно не хочу видеть, что произойдет, если он спросит снова.

— Я вернусь в школу, — тихо пробормотала я.

Он засовывает руку в карман, его челюсть сжимается.

Из-за чего он сейчас злится? Я ведь ответила на его вопрос, не так ли?

Спустя, кажется, целую вечность, Крейтон бросает взгляд на Тигра, который все еще мирно спит у меня на коленях, а затем направляется к выходу.

Я делаю длинный вдох и прижимаю Тигра к груди.

— Что, черт возьми, с ним не так, а?

В ответ кот зевает, а я качаю головой и возвращаю его в клетку.

Я занимаюсь работой и стараюсь не обращать внимания на ноющие эмоции, царапающие уголок моего сердца.

Закончив с бумажной работой, я разминаю руки и встаю. У нас очень мало сотрудников, поэтому если я пропущу хоть один день, административные дела навалятся до предела.

Я уже собираюсь взять коктейль, который принесла с собой, когда мое внимание привлекает шум снаружи.

Что странно. Кроме меня, Сесили и еще нескольких человек, у нас почти нет добровольцев. Если вообще есть. Доктор Стефани и два других техника тоже выходят нечасто.

Услышать шум или разговоры — редкость.

Разве что с кем-то из животных что-то случилось?

Я выбегаю из маленького кабинета и направляюсь в патио, ведущее на улицу.

Кипучая энергия доходит до меня волнами, когда два техника, Гарри и Зои, и один из волонтеров, Сэнди, американка, которая учится в университете моего брата, стоят там, практически приклеившись носами к стеклу.

Я подхожу к ним ближе и останавливаюсь, когда вижу сцену, которая повергла их в состояние завороженного шока.

Снаружи Крейтон снял рубашку и поднимает два тяжелых пакета с кормом для животных за раз.

Его пресс вздувается от усилий, а пот блестит на отточенных мышцах. Татуировка в виде паука покрывает его левый бок, перетекая в линии в форме Адониса на его прессе. Обычно пауки выглядят жутко, но на нем они... загадочны, маскируют что-то гораздо более глубокое.

Его джинсы низко висят на бедрах, обнажая V-образные линии, которые спускаются вниз...

Вниз...

Я поднимаю взгляд, когда Сэнди присвистывает.

— Если бы я знала, что он будет добровольцем, я бы приходила чаще. Посмотри на эти мышцы.

— Я знаю, что он на несколько лет моложе меня, — говорит Гарри с британским акцентом. — Но я бы с удовольствием подавился его членом.

— Он выглядит так, будто у него энергия большого члена. — Зои обмахивает себя веером. — Я бы не отказалась от секса сзади в любой день.

— Ты бы хотела, девочка. — Сэнди подталкивает ее плечом свое. — Мы не учимся в одном колледже, но я постоянно хожу смотреть, как он дерется на подпольном ринге. Он как будто на вершине пищевой цепи. Прямо под Иисусом.

— Я бы не была так уверена. — Не знаю, как я говорю отстраненно, когда странный огонь трещит в моих костях. — Он холоден, равнодушен, у него характер Северного и Южного полюса вместе взятых, и он не скажет больше двух предложений, даже если королева лично побеседует с ним.

Все трое поворачиваются в мою сторону, и Гарри закатывает глаза.

— Ему не нужно говорить, если у него есть член. Блядство говорит громче слов, Анни.

— Он натурал, Гарри. — Ну, я думаю так.

— И что? Позволь парню влюбиться. Не будь такой.

— Только вот ты продолжаешь влюбляться в натуралов, и тебе разбивают сердце, бедняжка. — Зоуи смеется.

Он отмахивается от нее, и все снова обращают внимание на Крейтона, пресс которого напрягается, когда он несет очередной мешок.

Грузовик почти пуст.

Ни хрена себе. Он что, действительно сам тащил все эти сумки? Я хотела, чтобы он помог только с некоторыми. Я не думала, что он сделает все сам.

Через несколько мгновений он выходит из здания, как раз когда солнце выглядывает из-за туч.

Он использует свою руку как щит и смотрит вверх, один его глаз полузакрыт, а другой становится блестящим, жидким голубым.

— Пойдемте, дадим ему что-нибудь попить! — восклицает Зоя. — Я думаю, он хочет пить после всего этой работы.

— Не так сильно, как я. — Сэнди смеется.

— Я дам ему свой энергетический напиток. — Гарри подмигивает, и девушки возвращаются к разговору о члене Крейтона.

Я медленно выскальзываю из их круга, вся эта сцена оставляет у меня во рту неприятный привкус.

Не секрет, что Крейтон популярен, даже не стараясь. Ава сказала мне, что так было с тех пор, как они были детьми. Девочки стекались к его молчаливому характеру и звездной внешности еще с начальной школы.

Это я. Я — это девочки. Девочки — это я.

Или были мной. Теперь он мне абсолютно безразличен.

Абсолютно.

Я работаю некоторое время, потом слежу за тем, чтобы у животных была еда. Поцеловав Тигру на прощание, я покидаю приют.

Дорога до кампуса занимает около десяти минут на машине, но я предпочитаю пройти полчаса пешком и проветрить голову.

Хорошо, что по дороге находится море, и я могу потеряться в его красоте. Сегодня оно бурное, если учесть, как огромные волны разбиваются о скалы.

Я стараюсь не думать о сцене, которую оставила в приюте, но она все время мелькает на краю моего сознания.

Поэтому я достаю свои AirPods и включаю на максимальной громкости третью симфонию Чайковского, надеясь, что она сможет заглушить беспокойство.

Через десять минут я чувствую себя более уравновешенной. Ничего удивительного. Только мой Чайковский способен на это.

Позади меня появляется кто-то, и от моей спины исходит тепло. Я оборачиваюсь, мое дыхание перехватывает, когда мои глаза сталкиваются с грудью Крейтона, прикрытой рубашкой, слава Чайковскому.

Я достаю AirPods и тяжело дышу.

— Ты напугал меня.

— Ты не стала ждать, чтобы мы могли вернуться в кампус вместе. — Его низкий, богатый голос вибрирует во мне, когда он опускается на ступеньку рядом со мной.

— Мы не договаривались о том, что вернемся вместе.

— Зачем бы я еще спрашивал, что ты будешь делать?

— Я не знаю. Заводил разговор?

— Я не разговариваю без цели.

О, так вот в чем дело? То есть, да, он не говорит, как бы я ни пыталась его подтолкнуть, но, может быть, это действительно потому, что он не находит цели в том, чтобы говорить ради того, чтобы говорить.

— За всеми этими вопросами стояла какая-то цель?

Он кивает, его темные ресницы опускаются, как в тюрьму, на океанские глаза.

— И что же это было? — я достаю второй AirPods и кладу их обратно в футляр, затем бросаю в сумку.

— Не проси Брэна быть твоим фальшивым парнем.

Моя рука замирает на молнии, прежде чем я медленно закрываю ее, и мои шаги замедляются, пока я не отстаю. Мое лицо застывает, когда я смотрю на него.

— Что?

— Ты слышала меня.

— Да, слышала. В связи с этим возникает вопрос: почему ты считаешь, что у тебя есть право указывать мне, что делать?

Он резко останавливается, и я врезаюсь в него, прежде чем отпрыгнуть назад. Когда он поворачивается и смотрит на меня, его лицо напряжено, а рука снова в кармане.

Как будто он останавливает ее от чего-то.

Чего, я не знаю.

— Я не буду повторяться в другой раз.

У меня перехватывает дыхание. Как, черт возьми, ему удается вложить в свои слова столько силы и властности?

— Серьезно, что ты хочешь от меня, Крейтон? Ты оттолкнул меня, не так ли?

— И ты оттолкнула.

— Что? — когда он молчит, я настаиваю: — Я ничего такого не делала. Я отдалила нас друг от друга, как ты так красноречиво советовал. Я даже не пишу тебе больше. Это не то, что должно было произойти.

— Это?

— Отпугиваешь меня, потом разговариваешь со мной и работаешь волонтером в приюте, куда я хожу. Это как игра в толкание и притягивание или что-то в этом роде?

— Тебя отпугнули?

— А разве нет?

— Да, но я удивлен, что тебя так напугали маленькие угрозы.

— Ну да, боль меня пугает.

Его глаза блестят чем-то похожим на... возбуждение.

И это пугает меня до смерти. Это не обычное возбуждение, как то, которое я испытываю, когда хожу по магазинам или занимаюсь балетом. В этом нет ничего невинного или безобидного.

Этот взгляд в его глазах просто безумен.

Неужели он должен быть в восторге от перспективы напугать кого-то?

— Не проси Брэна или кого-либо еще быть твоим фальшивым парнем, — повторяет он, на этот раз с укором.

— А если я откажусь следовать твоим требованиям, которые, кстати, очень нелогичны?

Он подходит ближе, так что его грудь почти касается моей, и захватывает мою челюсть большим и указательным пальцами, удерживая меня на месте.

— Тогда ты познакомишься с болью, которой так боишься.