Бог Боли

Глава 26

Крейтон

— А ты уверен, что этот план сработает?

Тело Илая остается совершенно неподвижным, пока он наклоняет голову на в сторону, выжидая время.

Мы уже час прячемся за кустами в углу заднего входа в клуб Язычников, и до сих пор нет никаких признаков «добычи», на которую, по словам моего брата, мы сегодня охотимся.

— Терпение, братишка. Мы должны позволить добыче выйти по собственной воле.

— Почему мы не можем просто найти ее?

Он бросает на меня косой взгляд, полный садизма.

— Ну и где тут веселье?

Мы оба одеты в джинсы и толстовки и, вероятно, выглядим как серийные придурки с развратными наклонностями. В какой-то степени это правда.

Не помогает и то, что уже поздно, около двух часов ночи, и улицы практически пусты.

С тех пор, как я увидел сообщение, которое прислала мне Анника, то самое, в котором она сообщала о своем возвращении в Штаты, мне неспокойно. Эти черные тени застилали мое зрение, и я не мог усидеть на месте.

Первая мысль, которая пришла мне в голову, была о том, что ее отец не позволит ей вернуться сюда. Она всегда гордилась тем, как убедила его позволить ей учиться в КЭУ, но факт остается фактом: он был против этой идеи.

Учитывая ее мафиозное прошлое, она склонна потерять любую свободу, которой наслаждалась последние пару месяцев. Особенно если Джереми имеет право голоса.

Которого у него не было бы, если бы она позволила мне разобраться с ним раньше.

Поскольку этот вариант теперь не обсуждался, и мне нечего было сказать, чтобы не показаться мелочным, я пометил разговор как «Не читать», пока не придумаю лучший ответ.

И это привело нас к тому, что теперь я находился с Илаем, поддерживая его в ночных начинаниях. Это все равно лучше, чем ворочаться в постели, быть поцарапанным Тигром ради или развлекаться пьяными бреднями Реми, которые обычно включают в себя раскрытие любых секретов, на которые он наткнулся.

— Вот он. — Губы Илая растягиваются в ухмылке, когда он дергает головой в направлении буйного мужчины, выскользнувшего через черный ход.

— Ты уверен, что это он? Он мог выйти покурить.

— Во-первых, он мог покурить внутри участка. Во-вторых, он берет сигарету, но не зажигает ее, чтобы не привлекать внимания. Третье, и самое главное, он идет по стратегическим линиям, которые, я уверен, являются слепыми зонами камер. Угадай, кто идет на такие меры, чтобы покинуть территорию, которую он должен охранять?

— Тот, кому есть что скрывать.

— Бинго. — Он берет меня за плечо. — Помнишь, как мы выпускали этих червей и тараканов в сад, чтобы посмотреть, как они извиваются и пытаются убежать, только чтобы мы могли их поймать? Пора повторить это.

— Папа каждый раз прерывал наш план, помнишь?

Его ухмылка расширяется в чистом подражании тому, как, по моему предположению, выглядит Люцифер на своем троне в аду.

— К счастью для нас, папы здесь нет.

Бесполезно напоминать ему, что папа в конце концов узнает обо всем. Но даже я готов отказаться от этой возможности, если это означает, что я стану ближе к своей цели.

Мы следуем за охранником, держась на безопасном расстоянии, пока он не покидает территорию.

Его руки в карманах, а шаги размеренные, неторопливые, с небрежным ритмом. Он привык к этой улице, несмотря на то, что она скрыта.

Учитывая, что он не коренной житель острова, как и все студенты и охранники, это может быть только выученным поведением, которое он приобрел со временем.

— Он отправился на встречу с кем-то. — Озвучивает мои мысли Илай, а затем усмехается. — Хочешь угадать, с кем?

Конечно, охранник доходит до уединенного места на пляже. Мы прячемся за углом здания, пока он полностью осматривает территорию, прежде чем открыть дверь дорогой и очень знакомой черной Tesla.

Мы ожидали увидеть громкий McLaren, к которому Лэндон относится не как к машине, а как к любовнице. Он совершенно не любит электромобили, поэтому никогда не пересядет на Tesla.

— Брэндон...? — произношу я, когда охранник исчезает внутри.

— Машина Брэндона. — Говорит мне Илай, приподняв бровь. — На ней Лэндон мог бы легко прокатиться. Само собой разумеется, что он не стал бы использовать свою собственную для этой миссии. Он, вероятно, уже пользовался машинами Реми и твоей.

Теперь, когда я думаю об этом, Лэндон действительно брал мою машину, чтобы покататься. Он мог легко забрать любой из наших ключей, чтобы провести эту операцию.

Мы ждем несколько минут, наблюдая за черной машиной с тонированными стеклами. Затем, наконец, охранник выходит и начинает уходить от нас.

Tesla набирает обороты, чего Брэн никогда бы не сделал, а затем набирает скорость по улице.

— Мы поймаем этого охранника. — Говорю я.

— Именно так я и думал, братишка.

Мы не спеша следуем за мужчиной по всем поворотам, которые он делает.

Когда он доходит до уединенного переулка, мы с Илаем переглядываемся, а потом расходимся в разные стороны.

Я стою перед охранником, руки в карманах, с намерением преградить ему путь.

Он останавливается, сужает свои злобные глаза, а затем лезет в куртку.

Прежде чем он успевает вытащить спрятанное оружие, Илай ударяет его сзади камнем.

Охранник падает на колени на грязную землю, открывая маниакальную улыбку на лице моего брата.

— Импровизация. — Мой брат подбрасывает камень в воздух и ловит его. — Не могу сказать, что мне это не нравится.

Мужчине на вид около тридцати лет, у него маленькие глаза, тонкие губы и белокурые волосы, подстриженные по-военному. Он шлепает рукой по затылку, где из небольшой раны хлещет кровь. Я бы не назвал ее смертельной, но на нее определенно нужно наложить швы.

— Какого хрена...? — он смотрит между нами двумя. — Кто вы, блядь, такие?

— Судя по русскому акценту, ты часть мафии. Есть. — Размышляет Илай, похоже, получая от этого слишком большое удовольствие. — Я также могу предположить, что ты на стороне Джереми, а не Николая. Или, точнее, ты двойной агент, который перешел на сторону Джереми?

Глаза охранника наливаются кровью, сужаются, что означает, что мы уже близко. Он начинает вставать, но я отталкиваю его ногой и держу ногу на его груди.

Он отпускает затылок и извивается, совсем как те червяки, когда мы были детьми. Но на этот раз ему удается достать пистолет, и он вскакивает. Я бью его по руке, и он падает на землю.

Илай отбивает пистолет, хватает мужчину за руки и заводит их ему за спину, а затем снова ставит его на колени.

— Так, так, давай не будем использовать оружие. Оно все равно запрещено на территории Великобритании.

— Мы собираемся задать тебе несколько вопросов. — Я подтягиваю рукава своей толстовки. — Ты либо ответишь на них вежливо, либо мы сначала превратим твое лицо в карту разрушений.

Он плюет на меня, и я улыбаюсь.

— Карта разрушения, хорошо.

Я использую его как грушу для битья, раз за разом ударяя кулаком в его лицо, грудь и живот, пока Илай сдерживает его.

Моему брату становится скучно на полпути, он подавляет зевок и предпочитает листать свой телефон. Но при этом он все еще держит его в смертельной хватке.

Я врезаю кулаком под челюсть мужчины, отправляя его в полет в сторону, и в десятый раз спрашиваю.

— Что ты рассказал Лэндону?

Я ожидаю, что охранник будет молчать, как и раньше, но он тяжело дышит, и кровь льется у него изо рта.

— Ты собираешься занять его место в расплате с моими долгами?

— Возможно. — Маниакальное внимание Илая переключается на охранника, и он убирает телефон в карман. — Но если ты не скажешь нам то, что мы хотим знать, ты не только потеряешь нас как спонсоров, но и мы позаботимся о том, чтобы ты потерял Лэндона. Деньги Кингов могут быть бесконечными, но они труднодоступны для таких крестьян, как ты.

— Вы даже не заботитесь о том, чтобы скрыть свои личности. — Прохрипел охранник, с трудом сохраняя связную речь из-за крови, хлынувшей из его губ и носа.

— Разве это имеет значение? — Илай отпускает запястья мужчины, прохаживается перед ним и качает головой по сторонам. — Кто поверит таракану-предателю вроде тебя? Определенно не Джереми. И если ты думаешь, что Лэн прикроет тебя, то ты получишь жизненный урок. Моему кузену абсолютно наплевать на всех, кто не является им самим и его членом. Как только он поймет, что ты больше не полезная пешка в его предполагаемых грандиозных планах, он отбросит тебя.

— Ты оплатишь долги? — он обращается ко мне, вероятно, решив, что я наименее невменяем, несмотря на целую плеяду синяков, которые я оставил на его лице.

Бедный пиздюк.

Вменяемых Кингов не бывает.

Тем не менее, я киваю и отступаю назад.

Охранник несколько секунд поднимается на ноги, затем опускает свой вес к грязной каменной стене и шарит по карманам, прежде чем достать сигарету.

Проходит еще несколько мгновений, прежде чем он зажигает ее. Мы не прерываемся, терпеливо ожидая, пока он расскажет, что знает. Как сказал Илай, лучше позволить добыче выйти наружу самой, поскольку любое принуждение может иметь прямо противоположный эффект.

И насколько я понял, этот человек никому не верен. Кроме своих долгов. Возможно, из-за азартных игр.

— Лэндон хотел узнать о семейных тайнах Волковых, но его особенно интересовала одна, которая попала в СМИ, но так и осталась «холодным делом». — Он выпускает облако дыма. — Это случилось очень давно, когда мне было двадцать лет и я только недавно покинул Россию, чтобы присоединиться к Нью-Йоркской Братве. Я спас одного из лидеров, подвергнув свою жизнь опасности, и вскоре после этого меня завербовали люди Адриана Волкова. Тогда у него была одна досадная проблема, которая рассеивала его внимание от обязанностей стратега Нью-Йоркского филиала.

— О? — Илай прислонился к стене, повторяя его позу, и даже достал сигарету, затем засунул ее в угол губ, но не прикурил. — И скажи, пожалуйста, что это может быть?

— Его жена сошла, — мужчина обводит пальцем у виска, — с ума.

— С ума? — повторяю я.

Это то, что имела в виду Анника, когда говорила, что у ее родителей было темное начало, в котором она не участвовала.

— Безумие, которое держалось в тайне даже в ближнем кругу Босса. Нам не разрешалось произносить ее имя, если мы не желали получить билет в один конец в спецназ или, что еще хуже, в могилу.

— Интересная история, правда. Я за сумасшествие. — Илай вытаскивает свою незажженную сигарету из промежутка между губами, как будто он курит. — Но я не понимаю, почему это имеет значение в нынешних обстоятельствах.

— Ее безумие подтолкнуло ее к совершению убийства.

— Вот это гораздо лучше. И?

— Человек, которого она убила, был общественным деятелем. Кандидат в мэры, на самом деле. Тот, кто наверняка победил бы на выборах в том году, учитывая, что он был народным любимцем. Она нанесла ему тридцать четыре удара ножом, неоднократно, долгое время после того, как он умер.

В моих ушах раздается гулкий звон, и стены начинают смыкаться вокруг меня. Натиск настолько неожиданный, что мне трудно дышать. Воротник моей толстовки царапает кожу, а бок, где у меня татуировка, покалывает и жжет.

— Звучит чертовски жестоко. — Говорит Илай.

— Выглядит тоже жутко. Меня отправили с несколькими другими людьми на место убийства, чтобы убрать все улики до приезда властей. У мужчины было совершенно ужасающее выражение лица, как будто его душу извлек сам дьявол.

— И что? — спрашивает Илай.

— Нет никаких «и». Лэндон хотел узнать подробности именно об этом инциденте. Я сказал ему, что убийство кандидата в мэры было замято, и никто не был осужден за него. Более того, с него прилюдно сорвали маску. Оказывается, он никогда не был таким праведником, каким его представляли СМИ. Многие женщины признались, что он совершал в отношении них сексуальное насилие, включая бездомных, о которых он должен был заботиться как директор приюта. Он также хранил папку с их видео и фотографиями, которую держал над их головами в качестве шантажа. Его жену также обвинили в том, что она подбирала подходящие кандидатуры для его больных вкусов. Это стало окончательным позором для него и его семьи, и все сплетни обратились к его жене. Она потеряла все, что оставил ей муж, из-за ростовщиков, и ее собирались привлечь к ответственности за пособничество сексуальному насилию. Поэтому она совершила двойное самоубийство вместе со своим сыном. Я слышал, что он был совсем маленьким.

Я дергаю воротник своей толстовки дрожащими пальцами, мое дыхание настолько тяжелое, что я удивляюсь, как они его не слышат. Когда я говорю, я не узнаю своего голоса.

— Имя.

Охранник поднимает бровь.

— Что?

— Имя. Чертово имя мертвеца.

Облако дыма достигает меня первым, забивая мое и без того закрытое горло, прежде чем его спокойные слова разрезают меня пополам.

— Грин. Ричард Грин.

Я бью кулаком в стену с такой силой, что боль и кровь вырываются из моих костяшек пальцев.

Илай бросает на меня взгляд, его брови сходятся, а лицо снова становится пустым.

— Я предполагаю, что ваш Босс — это тот, кто поощрял этих девушек заявить о себе и дергал за ниточки, чтобы уничтожить семью Грин?

— Ты правильно предполагаешь.

— Я не знаю, насколько правдивы были эти обвинения, но я уверен, что Босс постарался так испортить репутацию Ричарда, что никто больше не считал его героем. На самом деле, люди начали выражать облегчение, что такие изверги были убиты.

— И это все, что ты рассказал Лэндону? — спрашивает Илай.

— Это все, что я знаю. — Он бросает свою сигарету и наступает на нее ботинком. — Я буду на связи, чтобы получить свои деньги.

— Я предлагаю тебе бежать так далеко, как только сможешь.

Илай сжимает его плечо.

— Долги будут наименьшей из твоих забот, если твой дорогой Босс или его сын узнают, что в их рядах есть предатель.

— Ты, блядь...

Илай сжимает плечо сильнее, затем шепчет:

— Ты не убежишь.

Охранник смотрит на землю, но прежде чем он успевает достать пистолет, Илай поднимает его и издает недовольный звук, затем направляет на него.

— Никакого оружия на территории Великобритании, помнишь? Но, может быть, я могу изменить правила хотя бы на этот раз?

Охранник плюет в него, прежде чем он, ковыляя, выходит из переулка.

Я только наполовину сосредоточен, наполовину осознаю, что происходит вокруг меня. Затем кусочки головоломки начинают складываться в единое целое.

Чем четче изображение, тем кровавее оно становится.

Чем мутнее становится моя голова.

Тем тяжелее становится мое дыхание.

Я отрываю кулак от стены — мой здоровый кулак, тот, которым я дрался... Затем снова бью им по стене. На этот раз сильнее, так что брызги крови украшают грязную поверхность.

Недостаточно.

Этой боли недостаточно, чтобы заглушить хаос, который почти расколол мой мозг. Или фактов, которые приходят вместе с ним.

Например, что Лия и Адриан Волков — злодеи моего детства.

Родители Анники — причина, по которой я вырос в этого пустотелого человека без всякого стержня.

Я снова на том этаже. Мое лицо стянуто, легкие горят, и я ползу по твердому дереву.

Как те черви, я борюсь, извиваюсь, кусаю губы, борюсь. Вот почему я любил охотиться на них. Мне всегда нравилось раздавливать их.

Лучше было, если они умирали быстро, вместо того, чтобы открывать рот и быть задушенными дальше.

Вместо того, чтобы у них во рту оставалась белая пена, которая не исчезала, сколько бы они ни плевались. Или захлебываться собственной рвотой.

Мое сердце сгорает от желания самоуничтожиться. Должно быть, именно это происходит с машинами, когда они достигают конца срока службы.

Они должны быть уничтожены.

Я бью снова, но на этот раз я встречаю более мягкую поверхность.

— Ой. — Илай использует свою руку, которую он позволил мне ударить, чтобы оттолкнуть меня. — Вместо того, чтобы причинять себе боль, как насчет того, чтобы использовать эту разрушительную энергию, чтобы ударить кого-то, кто действительно заслуживает твоего гнева?

И затем, как нетрадиционный старший брат, он запрещает мне заниматься саморазрушением и тащит меня на нашу следующую охоту.

Объект охоты, как оказалось, находится в особняке.

Как только мы входим в парадную дверь, мы обнаруживаем Лэндона, сидящего на стуле, с телефоном в руке.

— Почему ты так долго, черт возьми? Я закончил свои неотложные дела, навестил совершенно пьяного Реми, поиграл в игру и уже собирался заканчивать. — Наконец он поднимает голову. — Я подумал, что Илай заставит тебя поторопиться, если ты доверишься ему. Должен сказать, я ранен, прямо в мое несуществующее сердце. Я думал, у нас есть общая связь, Крей-Крей. Судя по твоему выражению лица, эта дрянь все выложила?

Я бросаюсь в его сторону, дергаю его за воротник футболки и бью его той же рукой, которую чуть не сломал о стену.

Лэндон падает боком на стул, а его телефон падает на пол. Он улыбается, когда я снова хватаю его, мои пальцы впиваются в его кожу.