Бог Войны

Глава 32

Ава

— Со мной что-то не так.

Слова срываются с моих губ затравленным шепотом. Наверное, потому, что я никогда не хотела произносить их вслух, не говоря уже о том, чтобы признаться в них другому человеку.

Этот человек — мой психотерапевт.

Мой новый психотерапевт.

Тот, кто сменил другого психотерапевта, судьба которого в лучшем случае неизвестна, а в худшем — находится в руках моего мужа.

Доктор Блейн — чернокожая женщина средних лет со стрижкой «пикси», в элегантном повседневном брючном костюме и изящных серьгах-гвоздиках с бриллиантами.

Ее удивило мое появление в ее офисе на Грейт-Портленд-стрит главным образом потому, что для записи на прием я использовала вымышленное имя.

Когда я ранее пыталась это сделать, мне отказывали, если я не упоминала, что меня будет сопровождать мой законный опекун. Он же мой муж.

Так что мне пришлось проявить изобретательность.

Если Блейн это и не нравится, она не показывает этого своим нейтральным выражением лица, которое могло бы принадлежать монахам, медитирующим в далеких горах.

Она пристально смотрит на меня, когда я устраиваюсь в кресле напротив нее.

— В соответствии с нашим планом лечения я не могу разговаривать с вами в отсутствие вашего опекуна, если только он не даст на это разрешение, миссис Кинг. Мой помощник назначит вам другую встречу…

— Потому что я сумасшедшая?

— Потому что этого требует закон.

Я прикусываю нижнюю губу, а затем отпускаю ее, пока не пошла кровь.

— Тогда скажите, что я могу сделать сама? Могу ли я открыть счет в банке без его присутствия? Купить билет на самолет? Забронировать номер в отеле?

— Я уверена, вы можете обсудить это со своим мужем.

Я качаю головой, но ничего не говорю.

Последние две недели мы погрузились в этот пузырь, который я создала для нас обоих. Илай приказал перенести мои вещи в его комнату на следующее утро после вечеринки. Он даже позволил мне переделать интерьер и превратить его в странное, но почему-то прекрасное сочетание розового и серого.

Хотя и ворчит по поводу пушистых тапочек, о которые постоянно спотыкается, и домашнего халата на его стуле. И полотенца на полу.

Он — безнадежная попытка организованности. Хотя и называет меня хаосом в розовой обертке, невротически собирая мои вещи и раскладывая их по местам.

С того первого раза он больше никогда не трахал меня одетым. Ни разу. И он всегда выбирает позы, в которых мы находимся лицом друг к другу, даже если привязывает меня к изголовью кровати.

Он все еще смотрит на меня.

И все еще ругается, глядя на меня.

Мне нравится думать, что с каждым прикосновением я все глубже вырезаю себя внутри него.

С каждым совместным принятием ванны и с каждым массажем, который он мне делает. Клянусь, его руки расслабляют лучше, чем у профессионалов.

Последние две недели были как во сне. Мы съездили в Париж на три дня. Ладно, это была деловая поездка, но он не сказал мне «нет», когда я захотела поехать с ним или когда потащила его с собой за какими-нибудь импульсивными покупками.

Он также не отказался, когда я вручила пакеты ему, а не только Лео. Что? Мы слишком нагружаем бедного парня, и ему нужно время от времени отдыхать.

Но в этом и фишка снов. Они — иллюзия, из которой я все время жду, когда меня выдернут.

Каждую ночь я больше всего на свете боюсь заснуть, даже когда меня обнимают его сильные руки.

Даже после того, как я зарываюсь лицом в его шею или грудь.

Даже когда он гладит меня по волосам, пока не засыпает.

— Мне постоянно снится сон, будто я падаю в глубокую лужу воды, и когда выныриваю на поверхность, она становится пунцово-красной, а потом я тону в крови, — тихо говорю я.

— Миссис Кинг. Я уверена…

— Я теряю время, — перебиваю я ее, мой подбородок дрожит. — Я просыпаюсь и некоторое время не понимаю, где нахожусь. Иногда он говорит со мной, а я ничего не слышу, потому что все еще нахожусь в какой-то прострации. Илай, Сэм и Лео врут мне, наверное, чтобы не волновать, но я понимаю, когда мое состояние фуги выходит из-под контроля. За последние несколько недель это случалось трижды. Я знаю это. И, думаю, мы оба понимаем, что если я трижды самостоятельно это осознала, то в действительности это случалось намного чаще. Я знаю, что сейчас вы ничего не можете для меня сделать, но я прошу вас, умоляю увеличить дозу лекарств, чтобы я снова чувствовала себя лучше. Но не говорите ему, что я знаю. Ничего страшного, если он будет думать, что я в неведении.

Слезы текут по моим щекам, и я вытираю их тыльной стороной ладони. Это гнетущее чувство беспомощности разъедало меня изнутри все то время, пока я смеялась, шутила и тешила себя иллюзией, что все исправится само собой.

Но я должна понимать, что самоисцеление — не вариант для меня. Если я оставлю все как есть, мое состояние будет только ухудшаться, и кто знает, что я могу натворить, когда упаду в этот отвратительный омут потери сознания.

Вот что символизирует кровь в моих кошмарах.

Что-то неизбежное.

— Миссис Кинг, — начинает доктор Блейн мягким голосом. — Боюсь, только ваш опекун может одобрить увеличение дозы лекарств или изменения в вашем текущем плане лечения.

— Тогда скажите ему, что мне это нужно. Он послушает вас. Я уверена, что он не хочет видеть меня в таком состоянии.

— Если мы увеличим дозу лекарств, вы будете чаще впадать в летаргию¹⁷.

— Но я буду осознавать, что меня окружает. Я хочу присутствовать в своей жизни. Я не хочу забывать моменты из-за того, что мой глупый мозг решил отключиться. Вы же врач, почему вы не можете меня вылечить? Почему никто не может вылечить меня и вернуть мне мою жизнь, мои воспоминания, мое сознание? Я могу функционировать только с помощью лекарств, и я наконец-то смирилась с этим, я приняла это, но почему они больше не помогают?

Мысль о том, что скоро они и вовсе перестанут действовать, разъедает меня.

Я не хочу конца.

Не тогда, когда я начинаю все сначала.

Не тогда, когда я стала самой счастливой в своей жизни.

Доктор Блейн ничего не говорит, но я и не ожидала от нее этого. Я просто хотела выговориться незнакомому человеку, чтобы не обидеть родных и близких и не вызвать у родителей тревогу по поводу моей ужасной потери контроля.

Я встаю и похлопываю себя по щекам.

— Позвольте мне спросить кое-что.

— Да?

— Стану ли я когда-нибудь достаточно нормальной, чтобы иметь детей?

Она молчит, и это весь ответ, который мне нужен.

Если у меня будут дети, я не смогу их растить или, скорее всего, буду представлять для них угрозу.

А еще лучше, я не должна вообще их иметь ради всеобщего блага.

И это оставит наследника «King Enterprises» без собственного преемника.

Из-за меня.

Я пришла к доктору Блейн за ответами, но ухожу с тяжелым сердцем и жгущими слезами на глазах.

После обеда Илай пригласил меня посмотреть на него в роли Бога секса.

Извините, я имела в виду, как он играет в поло.

Не моя вина, что он выглядит сексуальнее греха в своей обтягивающей белой рубашке-поло, с бесконечной легкостью управляя лошадью.

Я так рада, что взяла с собой кружевной веер, подходящий к моему зонтику, потому что мне нужно охлаждаться всякий раз, когда я смотрю на него.

Минус в том, что его команда играет против команды папы и Реми. Хуже того, его напарники — дядя Эйден, Лэндон, который задержался дольше, чем нужно — возможно, потому что к нему присоединилась Мия, — и Брэн, который приехал навестить родителей со своим женихом Николаем.

Упомянутый жених как бельмо на глазу выделяется на фоне наших винтажных платьев, блейзеров от Ralph Lauren и обуви от Loro Piana.

Не помогает и то, что он выкрикивает ругательства каждый раз, когда кто-либо оказывается в радиусе метра от Брэна. Мия пытается опустить его всякий раз, когда он встает, но безуспешно.

В какой-то момент они с Ари чуть не подрались, потому что он назвал Реми «ублюдком» за то, что он слегка толкнул Брэна, и я клянусь, она бы выцарапала ему глаза, если бы я не утихомирила ее.

Каким бы нестабильным ни было мое состояние, я рада, что могу отвлечься. Пусть даже на время.

Кроме того, я использую любую возможность нарядиться и выглядеть красиво.

На мне розовое платье в горошек, а нижняя юбка из тюля придает моему образу игривости. Изящные кружевные перчатки украшают мои руки, сочетаясь с замысловатым дизайном моей круглой шляпки. Я завершила образ очками в белой оправе, которые защищают мои глаза от яркого солнечного света, добавляя моему образу шика и изюминки.

— Это так волнующе, — говорит мама рядом со мной, покачивая своим винтажным платьем.

— Больше похоже на катастрофу, которая вот-вот произойдет. Если не на поле, то здесь, — я дергаю сестру за рукав, когда она пытается наговорить гадостей и Николаю, и Мии. — Просто сядь, Ари!

— Вам обоим крышка, — она проводит пальцем по шее.

— Не угрожай мне, если не сможешь выполнить свою угрозу в реальность, — говорит Николай, расслабляя ноги, скрещивая их в лодыжках.

Ари выпячивает подбородок:

— Кто сказал, что я не смогу? Хочешь проверить, здоровяк?

— Почему она совсем не похожа на тебя? — шепчет мне Мия. — Она как более порочная версия Анни.

— Даже не говори мне об этом. Нам лучше помешать твоему брату и моей сестре убить друг друга.

— Аминь. Кроме того, — она торжествующе улыбается. — Очевидно, чья команда победит. Не в обиду твоему отцу и Реми.

— Я все слышала! — Ари вскакивает.

— И? — Мия пытается не обращать на нее внимания. — Лэн и его команда играют лучше.

— Совершенно верно, — Николай выпячивает грудь. — Мой Брэн создан для элегантных видов спорта.

— Реми тоже! Если ты не заткнешься, я…

— Что? Что ты собираешься сделать со своими то мини-размерами? — Николай растягивает слова со сдерживаемым нетерпением.

Она вздыхает.

— Рост — не показатель, здоровяк.

— Показатель, если я могу раздавить тебя, как муравья, который мешается у меня под ногами.

— Давай, иди сюда!

— Ты упадешь замертво раньше, чем я доберусь до тебя.

— Прекрати, Нико, — шепотом говорит Мия своему брату, пока я усаживаю Ари обратно на ее место.

Мама и тетя Эльза просто смеются, а затем обе продолжают непринужденно болеть за своих мужей, как будто мы не в шаге от мировой войны.

Я единственная, кто разрывается между командами моего отца и моего мужа. Поэтому предпочитаю болеть всякий раз, когда какая-либо из команд забивает, а окружающие меня фанатики продолжают называть меня предательницей.

Поговорим о попытках угодить всем.

Папа и Реми тянут на себе всю команду, но все равно проигрывают с разницей в два гола, причем последний забивает не кто иной, как Илай.

Я хлопаю в ладоши, даже когда Ари смотрит на меня, а затем говорит драматическим голосом:

— Мама, давай быстро приготовим папе ужин и выразим свои глубокие соболезнования, что он стал отцом предательницы.

— Перестань драматизировать, — я тыкаю в нее зонтиком. — Я на нейтральной стороне.

— Нейтрально трахаешь глазами своего мужа, — шепчет она так, чтобы ее слышала только я. — Не думай, что эти очки смогут меня обмануть.

Я тяну ее за ухо, пока она не оказывается на уровне моего лица.

— Не читай мне нотаций, если делаешь то же самое, маленькая засранка.

— Ну, я и не притворяюсь, что это не так. Я также попросила папу разрешить мне выйти замуж за Реми, если они сегодня победят.

— И Реми после этого все еще жив? — спросила я.

Она отстраняется от меня.

— Да, и что? Хотя я почти уверена, что папа проиграл специально. Значит ли это, что Илай нравится ему больше, чем мой Реми?

Я невольно смеюсь. Она звучит такой уязвленной и оскорбленной этой перспективой.

— Он — самый зеленый флаг. Как он может не предпочесть его огромному красному флагу в виде твоего мужа?

— Эй! — я снова хватаю ее за ухо, и она дразняще пинает меня.

Но тут я замечаю, что Илай спускается с лошади, и теряю интерес к препирательствам с сестрой. Я отпихиваю ее, поправляю платье и сажусь, как подобает элегантной леди.

Он обнимает отца и кузенов, а затем идет в мою сторону, снимая шлем.

Такое простое действие не должно выглядеть так сексуально, но он обладает удивительным умением придавать всему аппетитный вид.

Его длинные ноги в мгновение ока преодолевают расстояние между нами, прежде чем он останавливается передо мной. Пот покрывает его шею и влажные темные локоны, и мне хочется зарыться в них пальцами.

Желательно, пока он трахает меня до беспамятства и заставляет забыть о реальности.

А сейчас невозможно сохранять невозмутимое выражение лица. Я гримасничаю, когда он встает передо мной, загораживая от солнца. Я замечаю, как Николай обнимает Брэна, а Лэндон идет к Мие, но они вскоре отходят на второй план, когда Илай вытирает мяч для поло о свою рубашку, а затем протягивает его мне.

— Игровой мяч. Для тебя.

— О, — тетя Эльза прикладывает руку к груди. — Мой сын может быть таким милым.

Он подмигивает ей, когда я принимаю мяч с глупой ухмылкой и осторожно засовываю его в клатч, прежде чем встать и коснуться губами его щеки.

— Спасибо.

— Тебе не кажется, что я заслуживаю большего, чем простой поцелуй в щеку, миссис Кинг?

— Позже. Наши родители здесь.

— И это проблема, потому что…? Ты ведь знаешь, что они тоже занимаются сексом?

— Илай!

— Возможно, тебе придется присесть, красавица. На самом деле Деда Мороза не существует.

Я ахаю.

— Как ты смеешь омрачать мои иллюзии?

Он улыбается, притягивая меня к себе за локоть и целуя в лоб.

У меня нет выбора, кроме как растаять, когда слезы наворачиваются на глаза. Почему он вдруг стал таким идеальным?

Было больно, когда он был холодным, бесчувственным монстром, но сейчас невозможно отрицать, как сильно я безвозвратно влюблена в этого мужчину.

Той любовью, которая на этот раз полностью сломает меня.

Я собиралась отомстить, но в итоге влюбилась еще сильнее. Что за беспорядок.

Я кладу руку ему на грудь и отстраняюсь, натягивая улыбку.

— Ты сыграл великолепно.

Он прищуривается, как будто понимает причину смены темы. Иногда он читает меня так хорошо, что это пугает, потому что теперь у него есть сила уничтожить меня, если он захочет.

Власть запереть меня в психушке и жениться на другой женщине, которая сможет родить ему детей. Может быть, на ком-то, происходящем из старых денег, вроде Джеммы.

От этой мысли желчь подступает к горлу.

— Но ты мог бы быть с папой и помягче.

— Он не стал бы больше меня уважать, если бы я был с ним помягче.

— Я все еще не уважаю тебя и никогда не буду уважать, сопляк, — папа оттаскивает меня от Илая и целует в макушку. — Ты собираешься разводиться с ним в ближайшее время, принцесса?

— Извини, что разочаровал тебя, — Илай притягивает меня обратно к себе. — Но мы будем счастливы в браке всю твою жизнь и после нее, дядя.

— Не называй меня так.

— Мой сын может называть тебя как ему заблагорассудится, — дядя Эйден встает рядом с Илаем и скрещивает руки на груди, в глазах отца и сына загорается озорной огонек. — Ой, только не говори мне, что ты расстроился, что проиграл мне? Снова.

— Я похороню тебя и твоего сына на глубине шести футов прямо здесь и сейчас.

— Папа, — шепчу я.

— Хотел бы я посмотреть на это, — говорит дядя Эйден.

— Папа, — говорит Илай с ноткой упрека. — Полегче с дядей Коулом. Он напрасно потратил столько сил, чтобы вбить клин между мной и моей женой. Конечно, мы можем проявить немного великодушия.

— Совершенно верно, сынок. Он может быть раздражительным, когда ведет себя мелочно.

— Точно.

— Илай! — я пихаю его локтем и пытаюсь подойти к папе, но он крепко сжимает мою талию, заставляя оставаться на месте.

— Я здесь, чтобы остаться, дядя. Так что либо ты принимаешь это и прекрасных внуков, которых мы тебе подарим, либо загоняешь себя в раннюю могилу из-за проблем с сердцем.

— Внуков, Коул, — дядя Эйден по-волчьи ухмыляется. — К твоему сведению, это будут наши общие внуки.

— Их будет много, — говорит Илай, поглаживая меня по талии. — Моя Ава хочет как минимум троих.

— Этот мелкий… — папа набрасывается на Илая, или мне кажется, что набрасывается, потому что я отключаюсь.

Мир превращается в гудящий хаос. Мое сердце бешено колотится, а воздух не поступает в легкие.

Нежное прикосновение пальца к моему горлу возвращает меня в настоящее. Илай, дядя Эйден и папа пристально смотрят на меня.

— Ты в порядке? — спрашивает мой муж, нахмурив брови.

Я растягиваю свои дрожащие губы в улыбке.

— Да. Хотя мне не помешало бы присесть.

Он подводит меня к скамейке и опускается передо мной на колени, затем передает бутылку воды.

Пока я делаю глоток, его пальцы поглаживают мое колено поверх платья.

— Тебе нужно принять таблетки?

Я киваю и начинаю доставать их дрожащей рукой. Он поглаживает мою ладонь, останавливая мои движения, а затем достает пузырек и протягивает мне две таблетки.

Я беру их и снимаю очки, позволяя им упасть мне на колени.

Через некоторое время мое сердцебиение замедляется до нормального, хотя пальцы вцепились в бутылку с водой мертвой хваткой.

— Лучше? — спрашивает он, касаясь пальцами моего пульса и щеки.

Я киваю.

— Мы сказали что-то не то? Что тебя встревожило?

Я качаю головой, отказываясь признавать обреченную реальность, ожидающую меня.

— Детка, — говорит он твердым голосом. — Ты должна сказать мне, чтобы в дальнейшем я мог избежать потенциальной опасности.

— Для меня все представляет потенциальную опасность.

— Тогда я уничтожу все.

— Не будь таким милым. Я этого не вынесу.

— Я кто угодно, только не милый. Я — опасность.

— Верно, — я глажу его по щеке. — Мы можем поехать домой? Я хочу немного позлить Сэм.

— Может, хочешь позже сходить на шоу в Вест-Энде?

— Тебе даже театр не нравится.

— Но тебе нравится.

И чтобы подбодрить меня, он готов смотреть то, что ему не нравится.

Это несправедливо. Я хочу вернуть холодного Илая.

— Вероятно, мы не сможем достать хорошие билеты так поздно.

— Я могу достать любые билеты, какие ты захочешь. Вплоть до встречи с актерами за кулисами для объятий и фотографий. Нет. Только фотографии. Никаких объятий.

Я улыбаюсь, но качаю головой.

— Я не в настроении.

— Что такое, Ава? Это связано с твоим визитом к доктору Блейн?

— Откуда ты знаешь? Я взяла такси… Она тебе сказала? Подожди… Ты следил за мной.

Это не вопрос, а утверждение.

С тех пор, как я очнулась в больнице, мне часто казалось, что за мной следят, но я обманывала себя, думая, что это паранойя.

— Зачем? — тихо спрашиваю я, безвольно опуская руки по обе стороны от себя.

— Я должен, — его замкнутая холодность проглядывает сквозь меня, и я ненавижу себя за то, что так быстро пожелала вернуть ее обратно.

— Хорошо…

— Ава…

— Я понимаю, — говорю я со сдерживаемой горечью. — Ты боишься, что я впаду в состояние фуги и выеду прямо на полосу встречного движения или спрыгну со здания. Поэтому тебе нужно убедиться, что ты знаешь мое местоположение, чтобы предотвратить это.

— Господи, это не…

— Ты прав. Я могла бы это сделать, и хуже всего то, что я даже не осознаю это. Как те два года, которые я полностью забыла. Я бомба замедленного действия, Илай, и мы оба это знаем.

— Ерунда. Ты в полном порядке, — он прищуривается. — Что тебе сказала доктор Блейн?

— Ничего. Она сказала, что не может говорить со мной без твоего присутствия.

— И тебе это не нравится. Не нравится то, что у меня есть какая-либо власть над тобой.

— Никому не нравится быть марионеткой, меньше всего мне. Но если не ты, то это должен быть папа. Если не папа, то мама. Если не мама, то кто-то другой должен позаботиться о том, чтобы я не облажалась. Сегодня я поняла, что никогда не буду самостоятельной, поэтому я бы хотела съесть ведерко сахарной ваты и посмотреть романтические сериалы, прошу тебя.

— Нет.

— Нет?

Илай берет меня за руку.

— У меня есть идея получше.